Дальний и Ближний

Глава 40

— Глебас, ну какого хрена ты пятый раз это место красишь⁈ Краска потекла уже! — срывается на меня Миха. — Уйди, бля! — забирает краскопульт и исправляет мой косяк.

А я не заметил.

Дохера чего последний месяц не замечаю. Просто не особо хочется. У меня такая рана в груди с пустотой, что в неё затягивает всё, как в чёрную дыру, неважное для меня.

Важна только Белка…

И за неё болит. От неизвестности и каких-то необъяснимых предчувствий.

Кто-то приносит и впихивает мне в руки кружку с горячим чаем. Кофе я больше не пью. Она не любит… Ругалась всегда, если я позволял больше двух чашек в день.

Чай обжигает язык, а я словно не чувствую. Болевые рецепторы настолько все в возбуждённом состоянии, что порой не ощущаю даже порезы. Нервы все натянуты и вибрируют. Оголены до предела.

Слепо смотрю в одну точку. В голове звенит от отсутствия мыслей. Они уже все думаны-передуманы, что я их просто выкинул. А головная боль почти не проходит.

— Хорош грузится, братан, — садится рядом Миха и пихает плечом.

Чай выплескивается на бетонный пол мастерской и расползается бесформенным серым пятном.

— Что ты какого-то мудака в погонах слушаешь. Вернётся твоя Белка, куда она денется⁈

— А если нет? Если он прав? — смотрю на него без эмоций.

— Тогда дура! Где она такого ещё найдёт⁈ Не пьёшь, по бабам не шляешься, зарабатываешь. Курить даже бросил. Мечта, а не мужик.

Курить, да, бросил. В первый день после её отъезда на нервах накурился до позеленения, рвало сутки. Больше не тянет.

А по поводу дуры… Может и не дура вовсе. Сейчас с ней рядом мужской экземпляр поинтереснее меня. Прикипят душами за месяцы вместе и всё… А я останусь интересным опытом из прошлого…

— Я домой поеду, — отставляю недопитый чай. — Посплю. Только сначала в магазин заеду, корм Дикому куплю, а то утром последний ему высыпал.

— Вот и поспи. Так меньше хуйни всякой в голову лезет.

Лезет, ещё как лезет. Во снах. Они настолько яркие, что пугают. Я в них пытаюсь выдернуть Белку из огня. Кругом грохот и взрывы, а мы бежим, не разбирая дороги.

В магазине, где обычно покупаю собаке корм нужного нет, а другой он ест с неохотой. Приходится ехать в супермаркет.

Проходя через ряды, замечаю Аксёнова с тележкой. Продуктами затариться приехал.

Решаю подождать его на выходе и спросить про Алину. Возможно, он что-то знает.

— Алексей! — окликиваю его, когда выходит.

С ним невысокая девушка в сером пуховике. Глаза у неё уставшие и воспалённые.

— Иди в машину, я сейчас, — заботливо подталкивает её к стоянке. — Здравствуйте! — подходит ближе.

Качаю головой в ответ. Здороваться у меня последнее время желание тоже пропало.

— Я хотел узнать что-нибудь про Алину. Вы же наверняка знаете?

— Алину? — задумчиво равнодушно пинает снег под ногой. — Алины больше нет…

— Ну, это понятно. Имя ненастоящее и его опять сменили.

— Нет, вы не поняли. Алины вообще больше нет. Она умерла две недели назад.

Его слова тяжело ударяют в голову.

Слегка качнуло.

— Если это прикол, то он нихуя не смешной, — оскаливаясь.

— Не прикол. Переезд, адаптация, стресс, депрессия. Она подхватила грипп, но организм не справился.

У меня мутнеет перед глазами, от резкого притока крови к голове.

— Грипп⁈- хватаю его за грудки. — Пиздеть мне тут не надо, — рычу в лицо. — Вы забрали девчонку, чтобы её убрать. Никому не нужен лишний свидетель.

— Руки! — приказным тоном.

Отпускаю.

Поправляет пальто, осматриваясь по сторонам.

— Смотри на кого прыгаешь, — запугивает. — Я тут не причём. Пока она была под моим присмотром, всё нормально было. Московским предъявляй, это они проебали, — резко переходит на мат.

— Да вы все проебали! Зачем я только её отпустил⁈- хватаюсь в пылу за голову.

— Уже ничего не вернёшь.

— Алину — да. Но я найду того, кто виноват в её смерти и придушу собственными руками, — с агрессией цежу сквозь зубы, угрожая.

Аксёнов теряется на секунду, словно это он.

— Вы не сможете, — выдаёт в замешательстве.

— А это мы ещё посмотрим! — ухожу от него через парковку к своей машине.

Сажусь за руль и просто топлю на газ, не разбирая дороги. За город, вдоль по трассе.

Очухиваюсь где-то в поле, машина работает на холостых.

Выхожу.

Сгребаю снег руками и врезаюсь в него лицом.

Обжигает.

— Нееет…

От моего крика вспархивает из сугроба фазан и со свистом крыльев улетает подальше.

Сползаю на землю, привалившись спиной к колесу. Слёзы жгут кожу.

— Ты же обещала вернуться… Как ты посмела, слышишь? — поднимаю голову к небу. — Ты обещала…

Дальше я плохо соображаю. Всё словно в тумане. Даже как домой приехал не помню. Очнулся посреди ночи абсолютно убитым на диване.

Дикий спит под боком, тихо поскуливая во сне.

Только не говори, что ты понял?

Он не скажет. Но он чувствует. И он так часто меня предупреждал об опасности, а я дебил не замечал этого.

Всё-таки у собак есть шестое чувство. Теперь я в этом убедился.

Дотягиваюсь до пульта от телевизора. Включаю смарт и открываю соцсеть. Алина перед отъездом сказала настоящее имя, я всех Оль Коваль просмотрел и нашёл.

Страничка полгода без обновлений и последние записи от соболезнующих. Но я пролистал всю. Узнал, что Белка родом из Ростова и её мать с братом до сих пор там живут. На его страничку заглянул.

— Миха, — после долгого ожидания он наконец-то берёт трубку.

— Ты чего среди ночи?

— Надо. Можешь Дикого дня на три-четыре к себе взять?

— Без проблем. А тебе зачем? Куда-то собрался?

— Да. В одно место хочу сгонять.

— Ладно…

Покупаю билет на самолёт через сайт. Вылет вечером.

Утром собираю сумку, закинув необходимые вещи на несколько дней. По прогнозу в Ростове на ближайшие дни тепло, поэтому запихиваю ещё куртку потоньше.

Отвожу Дикого к Мишке.

— Не скучай, дружище, я скоро вернусь, — треплю пса, прощаясь.

Скулит, чувствуя, что я уезжаю.

— Не перекармливай его, — даю наказ Ксюхе.

Плачет, подпирая плечом стенку. Я им всё про Алину рассказал.

Я больше плакать не могу. Действовать надо. Начинать с начала.

— Угу… — соглашается.

Миха отвозит в аэропорт. Остаётся со мной до вылета. Я был против, но он настоял.

Если честно, мне сейчас чья-либо компания не нужна. Ни чужая, ни друзей. Мне надо пережить своё горе в одиночестве, ломая от боли рёбра и всё вокруг. Стул утром разнёс об стену.

Так скрутило, что не выдержал, схватил и со всей дури ударил.

— И на какой хрен тебя туда несёт? — ворчит, стоя рядом и вглядываясь вместе со мной в окно. — Её же по-любому не там похоронили. Сожгли где-нибудь в крематории и развеяли по ветру.

— Хочу просто посмотреть… Я под старым фото отметку с адресом нашёл. Хочу узнать, как жила до меня.

— Не рви душу… Не вернёшь…

— Знаю. Но мне злости надо набраться.

— Для чего?

— Для мести, брат. Для мести…