2

Охлынины переехали из Краснодара в Анапу, когда Инга перешла в шестой класс. Почему ее туда раньше не возили, осталось непонятно. В Анапе жила бабушка Инги по матери, теперь часто по возрасту прихварывающая. Хотя после переезда кое-что прояснилось: бабушка недолюбливала Ингу заочно, поскольку раньше никогда не видела. Это тоже казалось необъяснимым, но Инга никаких вопросов родителям не задавала.

И за бабушкой, и за всей довольно большой квартирой, часть которой почти на полгода сдавалась курортникам, теперь вдруг стало необходимо кому-то следить. Обменялись Охлынины очень удачно: получили тоже просторную квартиру в соседнем подъезде. Отец пошел работать в аэропорт: он служил авиадиспетчером.

— У папы очень ответственная работа! — часто повторяла мать. — По мировой статистике авиадиспетчеры умирают самыми молодыми! О нем надо много заботиться.

Но получалось наоборот: мать хозяйничала дома и много болела, а отец ее лелеял и берег.

Анапа Инге понравилась сразу: чистый, маленький город-отдых, спокойствие которого не слишком нарушали толпы курортников, быстро размякающих на солнце. Разморенные и заторможенные, они умиротворенно и благодушно бродили по улицам, ведущим к морю, жарились на пляжах, переползали из столовой в квартиры и на рынок, удовлетворенно предаваясь отпускам. Мания курортного поселка на всех действовала завораживающе. И первое время Инге казалось, что вокруг нее всё отдыхает, буквально весь мир. Она часто бегала к морю, садилась на песок и подолгу смотрела на синюю бескрайность. Море завораживало и манило загадками. Оно ласково ворковало у ног, огромное и доброе. Рассказы о морских штормах и бурях казались Инге выдумкой.

Краснодар был более деловым, торопливым, грязным. Обычным. Инга всегда оставалась к нему равнодушной, зато в Анапу влюбилась почти сразу. И в школу отправилась радостно. Хотя немного скучала по оставшемуся в Краснодаре двоюродному брату Илье, ровеснику. Отец Ильи был старшим братом Анатолия Анатольевича.

В Краснодаре Инга училась на одни пятерки. И с гордостью услышала, как здесь, в Анапе, директор удивленно сказала: "Ого!", увидев табель Инги за пятый класс. На занятия Инга всегда шла с определенной установкой и желанием: только "пять" по всем предметам! Этого требовали не одни лишь собственные честолюбие и тщеславие, но и папа, обожавший Ингу без памяти. Он отдавал семье все свои силы и время.

Мать Инги в школе не видели: на собрания ходил папа, он же постоянно наведывался к учителям, интересуясь успехами дочки. И вначале в Анапе тоже все шло хорошо: дневник Инги радовал папин глаз и тешил любящее сердце.

Но в середине второй четверти начались чудеса: тройки по математике, четверки по английскому и биологии, четверки и тройки по русскому и литературе… С удовлетворительными оценками по алгебре пришлось нехотя смириться: решения и ответы в тетради говорили сами за себя. С ошибками по русскому языку тоже сильно не поспоришь. Но вот литература…

Анатолий Анатольевич прочитал последнее Ингино сочинение — изучали "Повести Белкина" — и отправился в школу. Настроен он был решительно, так как накануне визита внимательно перечитал Пушкина: нельзя же беседовать о произведении, которого не помнишь!

Но папа пришел в школу поздновато, преподавательница литературы ушла. Приходить на следующий день не хотелось, да и жесткий график работы авиадиспетчера, пусть даже в небольшом Анапском аэропорту, расслабиться не позволял. Анатолий Анатольевич решительно зашел в кабинет директора и высказал ей претензии по поводу необоснованности оценки, добавив, что дела так не оставит. Пригрозил написать прямо в Министерство образования.

Директор пообещала разобраться. Она оказывалась (конечно, не первый раз в своей жизни) в сложном положении. С одной стороны, никому не нужны жалобы на школу, с другой — не хочется обижать учителя. Однако педагог этот — в коллективе новый, а поэтому на следующий день директор довольно жестко попросила учительницу написать объяснительную записку с мотивировкой поставленной девочке оценки. Объяснения учительницы директора удовлетворили, и. казалось бы, инцидент был исчерпан.

Но так только казалось. Охлынин сдаваться не собирался. И сочинение, написанное Ингой, папе нравилось. Прежде всего, дочка в каждом предложении, иногда и по два раза, называла Пушкина гениальным и великим. Разве это не так? И неясно, почему учительница посчитала определения лишними и навязчивыми. Далее: Инга сослалась на биографию реального человека — Белкина, а учительница почему-то написала на полях, что Белкина никогда не существовало.

С этого Анатолий Анатольевич, явившись уже непосредственно к преподавательнице, и начал разговор. Где доказательства, что Белкин — персонаж вымышленный? Выслушал папа учительницу иронически, вполуха: при чем здесь история и литературоведение?

— Уверенности в том, что Белкина не существовало, у вас быть не может! — заявил он. — Ведь вы не жили во времена Пушкина! Тогда что вы можете утверждать? Ссылки на современников несостоятельны. Верить кому-то для вас, взрослого человека, педагога, несерьезно! В общем, я все выслушал, не согласился, а теперь скажите: вы будете исправлять оценку? Хотя бы на четыре.

Учительница категорически отказалась. И тогда папа унес с собой тетрадку дочери, вновь угрожая обратиться к компетентным людям и навести порядок в оценках Инги.

Объяснить ему, что пятерки порой заканчиваются, не мог никто: ни преподаватели, ни классный руководитель, ни завуч. Охлынин пошел выше, размахивая тетрадкой Инги с несправедливой оценкой, как стягом.

Школа затаилась в напряженном ожидании. Ждали неприятных звонков из областного департамента, нежелательных визитов или вызовов. От такого папы можно ожидать чего угодно. Тем более что он начал строго контролировать каждую отметку и появляться в школе все чаще и чаще. К счастью, дело этим ограничилось: в вышестоящих организациях, куда обращался Охлынин, на его сторону не встали.

Инга окончила шестой класс с четвертками и даже тройкой по математике. Но не очень опытная преподавательница литературы сломалась и подала заявление об уходе. И Инга отлично поняла — можно и даже нужно бороться за себя. Пока с помощью папы. А дальше — посмотрим.

И вообще, что тут особенного? Папа стоит на страже интересов родного дитяти и будет его защищать до конца. Пусть школа его боится, а не он ее!

Правда, с того памятного всем случая Ингу в школе невзлюбили, ее остерегались, с ней редко разговаривали… Как учителя, так и одноклассники. Но она легко обходилась без общества подруг и гордо сидела одна, наплевав на всех, хотя однажды почувствовала моментальную острую боль, как от укола.

В тот день Инге понадобился "Ревизор", которого не оказалось дома, а в библиотеке книгу расхватали: все школьники изучали одно и то же.

— Дай мне прочитать! — попросила Инга одноклассницу, увидев у нее пьесу.

Девочка уже взяла книгу со стола, чтобы протянуть Инге, как вдруг резко и недобро заговорила другая одноклассница:

— Не связывайся ты с ней! Она тут же своему папахену пожалуется, а он и так всю дорогу на школу бочку катит! Из-за него Таисия Михайловна ушла! Мы все ее так любили! Зато теперь литературу ведет дура-грымза. И в школе все трясутся, как паркинсонщики, — вот придет папа Охлыниной, вот придет папа!.. И всем здесь покажет, как правильно учить его доченьку!

Инга поняла, что класс ее не простил. Наверное, все действительно любили ту молодую учительницу. Значит, придется жить одиноко и свободно и чувствовать себя хорошо и вольготно только дома.

Однажды ей стало слишком тоскливо. Инга непрерывно вспоминала, как ее вызывающе, демонстративно избегают на переменах, как никто никогда не хочет с ней сидеть, как очевидно учителя стараются ее ничем не задеть… И задевают именно этим.

Она попыталась перейти в другую школу, но отец воспротивился. Во-первых, на его взгляд, с поля боя бегут лишь побежденные, а они выиграли, и никакой вины за ними нет. К чему выкидывать белый флаг? Все будут торжествовать и смеяться над Охлыниными. Во-вторых, школа считается лучшей в приморском городке, поэтому надо доучиться здесь.

И тогда Инга, в припадке отчаяния, решила серьезно заболеть, чтобы как можно дольше не ходить в ненавистную школу.

Стояла зима, в Анапе довольно теплая, но сырая и ветреная. После Нового года Инга улучила момент, когда дома никого не было, напарилась в ванне, а потом тотчас вышла на балкон, накинув на влажное, умышленно плохо вытертое тело, хлопчатобумажный летний халатик. И простояла под ветром около часа, успев смыться с балкона до возвращения матери, которую увидела сверху.

Ее сильно продуло, воспалились почти все железы, болели и опухли лимфатические узлы, начался бронхит, грозивший перейти в воспаление легких. Мать плакала, отец хмурился.

— Где же это ты так, дочка? Эх, беда! — повторял он, покачивая головой.

Инга проболела очень долго, как мечтала. Хотя на поверку болеть оказалось совсем не так радостно и приятно, как думалось. Мучили кашель и боли под подбородком, где распухли железки, донимали уши… Ныли маленькие подрастающие грудки, царапало за грудиной, привязались головные боли…

Но воспаления очень медленно, зато неуклонно отступали. Весной Инга вернулась в школу. За все время длинной болезни Ингу никто ни разу не навестил. Только пару раз звонила классная руководительница, биологичка, дама резкая и громкоголосая, справлялась о самочувствии и желала скорейшего выздоровления. Делала это исключительно по обязанности.

А Инга мечтала о скорейшем окончании школы. Дальше ее ждала удивительная, необыкновенная жизнь. Почему именно такая — она не понимала и не задумывалась над этим. Просто знала, что все будет отлично.

Загрузка...