Доверься мне

ГЛАВА 10

ДВОРЕЦ УТЕХ КАРТЕРА

Этот дом словно со страницы журнала — когда кто-то говорит, что мечтает о доме, обычно он имеет в виду что-то подобное. Смотришь, и кажется, что не так уж эта мечта далека от реальности.

Он расположен на севере Ванкувера, в коттеджном поселке закрытого типа, у него даже есть собственная подъездная дорожка размером со школу, в которой я работаю. Двухэтажный дом простирается у подножия горы Фромм. Сочетание серого и темно-синего камня с деревянными перилами делает этот дом произведением искусства, а темно-зеленый лес, усыпанный снегом, горы и миллиард звезд на фоне превращают его во что-то поистине сказочное.

— Ты здесь всю ночь будешь стоять или все же зайдешь?

Я отрываю взгляд от пейзажа и делаю вид, что у меня в животе не порхают бабочки от одного лишь вида Картера, стоящего на крыльце, облокотившись на столб, руки в карманах, на лице улыбка, его взгляд на мне.

Не уверена, что он когда-то нравился мне так сильно, как сейчас. На нем темные приталенные джинсы, расстегнутая рубашка в темно-зеленую и синюю клетку с закатанными рукавами. Каштановые волосы беспорядочно лежат на голове. Он до боли красив в своей небрежности.

Он кивает головой на входную дверь.

— Кара и Эм оставили тебя здесь на произвол судьбы.

— А ты решил меня спасти?

Картер расплывается в улыбке, когда я делаю несколько шагов к нему навстречу. Он выпрямляется, опираясь на столб.

— Не-а. Скорее я тот, от кого тебя надо спасать.

— Ах, да. Большой, плохой Картер.

Он поднимает руку, демонстрирует свой бицепс, чмокает его и играет бровями.

— Я большой, да.

Я поднимаюсь на крыльцо и наслаждаюсь тем, как блестят его глаза, когда оказываюсь рядом.

— Но ведь ты не настолько плохой?

— Очень плохой, — шепчет он.

— Правда? — я провожу кончиком пальца по воротнику его рубашки. — Фото с Олафом на твоей щеке говорит обратное.

Его взгляд темнеет.

— Не напоминай мне, что на прошлой неделе на твоей щеке был мой номер.

Мои пальцы обвиваются вокруг его рубашки, притягивая его ближе, и я шепчу: — Первое, что я сделала, когда вернулась домой — все смыла.

В его горле раздается животный звук, его глаза сужаются, и я с усмешкой отступаю назад, оглядывая крытое крыльцо.

— Этот дом — невероятен.

— Я знаю, — он тянется к моему платью под распахнутым пальто. — Как и это платье, — он проводит рукавом по моему животу. — Мы подходим друг другу.

— Похоже, что да, — я не скажу ему, что выбрала это платье лишь потому, что цвет напомнил мне его глаза.

— Пойдем, — он приобнимает меня и ведет к двери. — Пока ты не замерзла и нам не пришлось раздеться, чтобы согреть тебя теплом наших тел и объятий.

— Картер Беккет не обнимается, — отвечаю я, с любопытством осматривая большое фойе. Внутри дом такой же величественный, как и снаружи, и все кажется… правильным. Здесь по-домашнему уютно и тепло, будто здесь особенно классно спрятаться в снежную бурю, развалиться на диване в пижаме и кружкой горячего шоколада перед классическим диснеевским мультфильмом вместе с самыми дорогими людьми.

— Я бы пообнимался с тобой.

Я ставлю руки на бедра.

— Ты времени не теряешь, да?

Картер смеется и прячет лицо, одна рука за головой. Вместо ответа он начинает снимать с меня пальто, а я перекладываю контейнер из левой руки в правую, когда он снимает рукав.

— Что это? — спрашивает он, забирая у меня контейнер, когда вешает пальто.

— Ничего особенного. Это каштаны в беконе и остро-сладкой глазури. Они… — я останавливаюсь на полуслове, наблюдая, как он со вздохом наслаждения съедает один них.

— Как же вкусно, — бормочет он, облизывая нижнюю губу от остатков соуса.

— У тебя пропасть вместо желудка, да?

Однобокая улыбка Картера разжигает огонь в моем животе, а следующая фраза лишь подливает масла в него.

— Детка, я могу так всю ночь.

Я прочищаю горло, пытаясь сбросит возбуждение.

— Это для хозяина дома. Кара сказала, что вся еда уже приготовлена, но я подумала, что все равно принесу что-нибудь в благодарность за то, что меня пригласили.

— О. Ну, спасибо. И добро пожаловать, — он берет меня за руку и тащит за собой по коридору.

— Что? — мой взгляд снова перемещается по фойе, и на этот раз я всматриваюсь в лица на фотографиях. Хотя на большинстве из них он намного моложе, я все равно узнаю его. — Это твой дом?

— Ага. Такой же ослепительный, как и я, не находишь?

— Он… Он прекрасен. Почему ты не сказал мне, что это твой дом, когда приглашал меня?

— Разве не сказал? — он пожимает плечами и снова берет меня за руку, потягивая. — Ну что ж. Давай…

— Секунду.

Тело Картера замирает, и он смотрит на землю. Выражение лица у него осторожное и нервное. Он медленно поворачивается в мою сторону, как будто точно знает, к чему все идет.

— Я думала, у тебя квартира в центре города. Ты обещал донести меня туда на своей спине за восемь минут.

— Точно. Я так и сказал.

— Или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься… — он потирает затылок. — У меня действительно есть квартира в центре города. Просто я там не живу. Я живу здесь.

Я сморщила нос.

— Тогда зачем тебе квартира?

Я вижу, что он не хочет отвечать, а может просто не знает как. Он напоминает олень, выбежавшего на дорогу.

Я в ожидании поднимаю брови и перевожу взгляд на Гаррета, который спускается по лестнице.

— Картер? Зачем тебе квартира, если ты там не живешь?

— Квартира? — повторяет Гарретт, обнимая меня и хлопая Картера по спине, когда подходит к нам. — Ты имеешь в виду дворец Картера для… — резко замолчал он, глаза расширились, взгляд мечется между нами.

— Дворец Картера для чего? — настаиваю я.

— Молчи, — негромко предупреждает Картер. — Не смей.

Между нами повисает тишина и напряжение.

— Утех, — едва слышно шепчет Гаррет. — Дворец утех Картера, — он прячется от угрожающего взгляда Картера, а потом бежит по коридору, бросая через плечо. — Извини, ладно? Я не умею врать, когда на меня давят! Не бей!

Прижав руки к груди, я смотрю Картеру в глаза. Он одновременно напуган и ему весело. Ему не должно быть смешно. Он должен быть только напуган, потому что прямо сейчас я хочу надрать ему задницу.

— Просто из любопытства, что ты собирался мне ляпнуть, если Гарретт случайно бы не выдал твой Дворец утех для особенных друзей?

— Они не мои особенные друзья. Они мне даже не друзья. Ты — мой друг. И ты особенная.

О, ради всего святого…

— Картер.

Он скорчил лицо.

— Может, я сказал бы, что продал ее?

— О, так ты бы соврал?

— Что? Фу, — вздыхает он. — Нет, я бы не стал врать.

— Значит, ты бы признался, что у тебя есть квартира в центре города для быстрых потрахушек после игр?

— Нет, я… — он потирает лицо двумя руками. — Это похоже на ловушку. Тебе бы не понравился ни один из этих ответов, — его грудь вздымается от глубокого вдоха, и он медленно опускает ее на выдохе. — Я бы рассказал, что ты первая женщина, которую я пригласил в свой дом, не из числа семьи или девушки друга; сказал бы, что счастлив, что ты здесь, а не там, и что сегодня вечером я смогу узнать тебя получше.

Я знаю, что он делает. Он пытается отвлечь меня от негатива, превратить свой гребаный поступок во что-то хорошее, потому что я — особенная, ведь я оказалась тут, в доме. Похоже, у него отлично получается видеть во всем хорошее, даже если сейчас это нужно для того, чтобы выйти из сложного положения. Но, к сожалению, я никогда не была оптимистом. Я и не пессимист, или, по крайней мере, таковым себя не считаю. Наверное, я реалист — смотрю на все с двух сторон, или, обычно, пытаюсь.

Он засовывает мой контейнер под мышку и берет меня за руки, становится ближе.

— Ты можешь забыть обо всех этих предвзятостях сегодня? Одна ночь, Олли. Я знаю, что у меня не ангельская репутация. Давай притворимся, что ничего этого нет, и насладимся нашим свиданием.

— Это не свидание, — напоминаю я ему.

— И мы притворимся, что ты не ревнуешь.

Вздох. А у него так хорошо получалось.

Я щелкаю его по ключице, прежде чем пройти мимо него.

— Беккет, отвали.

Его искренний смех раздается позади меня, и из того, что он бормочет себе под нос, я слышу только слова задница и платье.

Я резко оборачиваюсь.

— Что ты сказал?

Он улыбается мне дьявольской улыбкой. В его мускулистом теле нет ни капли невинности.

— Я сказал, ты потрясающе выглядишь в этом платье, — это и близко не похоже на то, что он сказал.

Длинные пальцы переплетаются с моими, и он тянет меня за собой.

— Давай, коротышка. Пойдем выпьем.

Я не могу придумать более ужасной, глупой, безумно заманчивой идеи.

Поэтому, естественно, я иду за ним.

На этой кухне можно умереть от счастья.

Не знаю от чего — может от темно-синего кухонного гарнитура, кирпичной стены, двойной духовки, блестящих мраморных столешниц или от вида камина из каменной кладки в гостиной. Я уверена лишь в одном: если бы я испустила последний вздох, стоя прямо здесь, это было бы неудивительно.

— Ты будто в раю.

Передо мной появляется шипучий красный напиток с клюквой и лаймом, и я, не теряя времени, подношу бокал к губам, с удовольствием потягивая сладкий напиток богов.

— Спасибо, — бормочу я Картеру, когда он опускается на локти рядом со мной у барной стойки. — Клянусь, я сохранила эту же самую кухню на «Пинтерест» в подборке для дома мечты.

— Что такое «Пинтерест»?

— Что такое… — вздохнула я и покачала головой. — Неважно.

Прежде чем я успеваю осознать, как улыбка Картера теряет уверенность, он открывает ящик. Он вынимает небольшой коричневый пакет, и прочищает горло.

— Эм, возможно, это немного странно, но у меня для тебя есть кое-что…

— Оливия!

Картер захлопывает ящик, пакет остается внутри, его щеки пылают, когда Адам прижимает меня к себе, а я умираю от любопытства.

— Картер сказал, что ты придешь, но никто не поверил.

Гарретт поднимает руку.

— Я поверил в то, что ты здесь будешь. Ставил на это сто баксов, — он вытаскивает из джинсов пачку денег, веером разбрасывая их перед лицом. — Спасибо, что пришла.

Эммет вытаскивает одну купюру и сует ее мне в руку.

— Олли заслуживает одну из них, ведь это благодаря ей у тебя их столько.

Кара крадет купюру.

— А мне одну, потому что это я ее привела.

— Чертовы проценты, — ворчит Гарретт, убирая свои деньги, пока никто не забрал еще пару купюр.

Кара похлопывает Адама по плечу.

— Ты знал, что ты любимый вратарь Лив?

Его лицо озаряется, он выпрямляется и гордо проводит ладонью по своей груди.

— Правда? Я?

— Да, — я не обращаю внимания на шокированный взгляд Картера, в его глазах читается обида. — Ты непоколебим как кирпичная стена. — Я также считаю, что Адам — самый милый человек в лиге. Каждый раз, когда ему делают комплимент в послематчевом интервью, он стесняется и отворачивается от камеры.

— Олли пятнадцать лет играла в хоккей, — говорит ему Картер.

— Правда? — Адам оглядывает меня с ног до головы. — Хочется думать, что была ты вратарем, но ты чертовски маленькая, — он поджимает губы. — Прости. Крошечность — это не плохо, просто…

— Не очень хорошо для вратаря, понимаю. Я пыталась им быть целый год, когда мне было восемь, — я морщу нос. — Это ужасно. Я не справляюсь с чувством вины, которое приходит после проигрыша. Слишком чувствительна и не могу отделить себя от неудачи — я плакала всю дорогу домой, потому что винила себя.

Адам кивает и кивает на Картера, Гаррета и Эммета и остальных членов команды, сидящих по разным углам дома.

— Некоторые поражения тяжелее других, но справиться с ними всегда проще, когда рядом эти ребята, готовые поддержать меня.

— Твоя девушка здесь? Мы не знакомы.

— О, э… — Адам почесал свой затылок. — Нет, сегодня она не в настроении. Может быть, в следующий раз. Ты ей понравишься.

Ты возненавидишь ее, губами говорит Кара через его плечо, и взгляды всех остальных, включая Картера, говорят мне то же самое.

— Я буду с нетерпением ждать нашей встречи, — я подталкиваю Гаррета. — А как насчет тебя? Кто-нибудь особенный?

— Не-а, — он слегка улыбается и подмигивает мне. — А что, ищешь кого поцеловать в полночь?

Картер усмехается, размахивая руками.

— Ты не можешь в полночь целовать мою спутницу!

— Ради Бога, Картер, это не свидание.

— Ты не можешь целовать девушку, которую я не звал на свидание, но мы на самом деле с ней на свидании, в полночь!

Я закатываю глаза и прячу улыбку за рукой.

Гарретт наклоняется ко мне, приближая рот к моему уху.

— Раскрывая все карты, я поставил пятьсот баксов на то, что ты поцелуешь его в полночь.

Прежде чем я успеваю ответить, из столовой доносятся аплодисменты, и Гарретт хлопает в ладоши.

— Да ладно, Лив. Давай поиграем в бир-понг¹¹, — он тащит меня в переполненную комнату, где на роскошном столе из спилов клена стоят красные стаканы и мячики для пинг-понга. — Ты можешь быть моим напарником. Мы заставим Картера и Адама рыдать.

Картер идет позади нас, засунув руки в карманы, и смотрит на руку Гарретта, обхватившую мое бедро.

О, Боже. Мистер Беккет ревнует.

Его взгляд переходит на меня, и уголок его рта подергивается в ухмылке. Он подлетает ко мне, пока Гарретт и Адам наливают пиво по шести стаканам, расставляя их в форме треугольника на противоположных концах стола.

Его горячий взгляд обжигает каждый участок моего тела, которого он касается.

— Хочешь сделать игру интереснее?

Мои пальцы проскальзывают по его пуговицам.

— Что предлагаешь?

Он переводит взгляд на мои губы.

— Если я выиграю, то получу твой полуночный поцелуй.

Мне перехватывает дыхание, Кара довольно хихикает. Прошло пару лет, но в университете мы были королевами бир-понга. Нас никто не мог победить.

— А если выиграю я?

— Не выиграешь. У меня слишком серьезная мотивация.

Надо отдать ему должное, его упорство восхищает. Я провожу пальцем по его торсу и останавливаюсь чуть выше пояса джинсов. Единственный выпитый напиток дал мне прямо в голову, потому что я всерьез думаю о том, что позже, вероятно, засуну туда всю руку. — Не смеши меня.

Его зеленые глаза искрятся от восторга.

— А чего ты хочешь?

Если быть честной, я бы хотела, чтобы мне помассировали ноги и вежливо проводили в новый год, но просьба, которая вырывается у меня изо рта, намного скромнее.

— Ты сводишь меня на Холодное сердце 2, — я умираю от желания посмотреть этот мультфильм, а он скорее умрет, чем окажется в общественном кинотеатре с девушкой, на мультике с диснеевскими принцессами.

Все вдруг вздыхают, словно знают что-то, чего не знаю я.

Кожа вокруг глаз Картера морщится, его широкая улыбка показывает ямочки.

— Договорились, — его пальцы заправляют за уши мои распущенные локоны, рука скользит к моему затылку, притягивая меня ближе. — Шучу, Ол, — он касается нежным, едва уловимым поцелуем моей челюсти, теплое дыхание опускается по моей шее, заставляя меня трепетать. — Я люблю Диснеевские мультики, так еще и пойду с тобой на свидание, — он отходит от стола с мячиком для пинг-понга в руках и добавляет: — Теперь я выиграл независимо от исхода этой игры.

Картер хорош, как и ожидалось. Адам и Гарретт тоже.

Но я лучше.

Когда мы с Гарретом выигрываем первую партию, Картер быстро объявляет, что это только первый раунд из трех. А когда мы выигрываем и вторую игру, это вдруг становится вторым раундов из пяти.

Когда во время третьего раунда я попадаю первым мячиком, Гарретт поднимает меня, а толпа, которую мы собрали вокруг нас, кричит.

— Я никогда не видел, чтобы Картер проигрывал в чем-либо столько раз подряд, — шепчет Гаррет, опуская меня на землю, его рука на моей спине.

Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с прикованным к нам разъяренным взглядом Картера, его челюсть нервно дергается. Непонятно на что он так реагирует — на проигрыш или на то, что Гарретт так откровенно флиртует со мной все это время.

Шарики для пинг-понга летают по воздуху, пока мы набираем очки в течение еще пары минут, алкоголь разбрызгивается по всему столу, пока, наконец, с каждой стороны не остается только по два стакана.

Напряжение растет, следующий ход за Картером, поэтому Эммет подзывает меня.

— Эй, Олли, погоди! Ты что-то уронила!

Я оставила все в пальто, поэтому в замешательстве смотрю на него. Он поднимает брови, и я перевожу взгляд на его палец, указывающим на пустое пространство, он хитро подмигивает мне.

Сообщение получено.

Слушайте, я женщина. Может, я и маленькая, но то, чего мне не хватает в росте, я компенсирую бедрами и формами. Говорят, у меня убийственная попка, о чем Кара часто напоминает мне легким похлопыванием по ней, когда проходит мимо.

Я немного стесняюсь мягкости своих форм, сочности попы — всего того, что появилось из-за бесконечного скроллинга десертов на «Пинтересте» и вдохновляющих видео в «Инстарамме», и попытками это все воссоздать. Но для большинства мужчин эти сочные формы неотразимы.

А что насчет Картера Беккета? Он определенно входит в это большинство.

Я замечаю, как он наклонился над столом, его взгляд мечется между стаканом, на который он нацелился, и мной. Когда я улыбаюсь, он мягко и мило улыбается в ответ. Мне даже слегка неловко за то, что я собираюсь сделать.

Слегка.

Повернувшись к нему спиной, я наклоняюсь к полу, задерживаясь там на достаточно долгое мгновение, чтобы услышать то, что я хочу услышать.

Пинг… пинг… пинг… пинг.

— Черт!

Адам сбивает со стола шарик для пинг-понга.

— Беккет, ты издеваешься? Ты отвлекся на задницу!

Он протирает лицо руками, а затем указывает на меня.

— На потрясающую задницу!

Укатившийся от Картера мячик катится к моим ногам, и его я поднимаю.

— Есть!

Адам со стоном ударяется лбом о стену, а Картер хмурится с самым сексуальным выражением лица, которое я когда-либо видела. Алкоголь подначивает меня поцеловать его прямо сейчас.

Эммет хлопает меня по руке, завывая от смеха, а Гарретт хватает меня за лицо и смачно чмокает в лоб. Он выпивает свой шот, а затем растирает мои плечи, подсказывая мне на ухо дальнейшую стратегию.

— Не торопись. Сделай глубокий вдох. Не спеши с броском. Мы близки к победе. Любой стакан, Лив, любой стакан.

Он отходит, и Кара бросается к нам, шлепая меня по заднице.

— Давай, детка!

Я смотрю на стакан, в который хочу попасть, и занимаю позицию. Я в себе уверена, и знаю, что это оправдано.

— О, Картер? — зову я, и его рот искривляется, когда он наблюдает за мной. — В университете я выиграла сто восемь игр, — я бросаю мяч, самодовольная ухмылка расцветает на моем лице, когда я слышу, как он опускается в стакан, и толпа вокруг нас взрывается аплодисментами.

Адам опускается на пол, Картер хватается за край стола и раздраженно рычит, опускает голову, а Гарретт кружит меня в своих объятиях.

Пьяная я понимаю, что чувствую к Картеру, гораздо больше, чем просто сексуальное влечение, и не знаю, что с этим делать. Мозг говорит мне бежать, прекратить это, пока оно не стало чем-то большим, потому что этот мужчина сломает меня. А сердце считает: к черту, давай попробуем.

Не знаю, кто из них победит, но моя смелая сторона закидывает две руки на его шею и говорит: — Каково это, проиграть, большой парень?

Что-то опасное и первобытное вспыхивает в его глазах, его ладонь скользит по моей ключице, а пальцы нежно обхватывают мое горло.

— Поверь мне. Тут я точно не проиграл.