Спешл Часть 4 Альфа в самом соку (омегаверс)

На одиннадцатый день после Второй луны я вышел на работу, несмотря на недовольство Верна. Я вообще-то собирался приступить к делу намного раньше, но упрямый альфа не желал меня слушать. Сказал, что я еще не до конца оправился, и заставил сидеть в четырех стенах. Поэтому, когда меня все же допустили в Дом правосудия, я, к собственному неудовольствию, обнаружил, что другие сотрудники на меня все время косятся.

Конечно, Верн сам был в этом изрядно виноват. Пометив своим запахом окно, он все равно что во всеуслышание заявил не просто об интересе, но о претензиях на меня. Если бы другой оборотень захотел приблизиться к нашему дому с далеко идущими намерениями, ему, для начала, предстояло бы схлестнуться с Верном.

Я пытался переубедить упрямого волка, объясняя, что в этом нет никакой необходимости, но легче было докричаться до Северных нагорий. Мои слова благополучно пропустили мимо ушей, сказав, что «маленький еще во взрослые дела вмешиваться».

Само собой, такое отношение меня задело, и следующий вечер я не разговаривал с Верном, когда он пришел под мое окно… почти целый час.

С того первого раза, когда я обнаружил альфу в нашем садике, мы так и встречались с ним украдкой в кустах сирени. Разговаривали, узнавали друг друга поближе, смотрели на звезды… и целовались. Очень много целовались.

Он никогда не соглашался на мое приглашение войти в комнату, на мои вопросы же отнекивался и отвечал — от греха подальше. От какого, не объяснял, но я смутно догадывался, чего бы ему хотелось.

Мне хотелось не меньше. Но ведь не волоком же его к себе затягивать. К тому же я не хотел, чтобы он обо мне невесть что подумал.

И несмотря на горящие от любопытства взгляды остальных волков, я делал вид, что ничего не замечаю. К Верну никто с вопросами не подходил — боялись и уважали. Ко мне же с недавних пор относились с повышенным вниманием, стоило спросить о чем-либо.

Своим опекунам на заданный в лоб вопрос я промямлил, что у нас все вроде серьезно, и поспешил убраться подальше, увиливая от смущающих вопросов. Однако полностью избежать омежьей навязчивости мне не удалось. Не мог же я, в конце концов, отказать Мирусу в желании пошептаться, живя в его доме и кормясь с его стола.

И дело было совсем не в том, что я относился к новой семье с недоверием или отличался скрытностью, просто разговаривать о таких вещах ужасно стыдно. С папой мне было легче, наверное потому, что мы прожили всю жизнь бок о бок и тогда я еще не думал ни о каких самцах.

Но все изменилось. Видя перед собой огромного Верна и ощущая во время наших тайных свиданий силу и… размер его желания, тело предательски трусилось и скулило о чем-то крайне тревожном, но таком нужном, таком необходимом.

Потому объясняться со взрослым омегой мне совсем не хотелось. А вот ему со мной наоборот.

Зайдя ко мне однажды вечером, Мирус пристроился на шкуре рядом и заговорил, сверкая глазами:

— Хочу с тобой посекретничать.

Я ответил таким жалким и умоляющим взглядом, что он даже немного обиделся, становясь похожим на совсем молодого волка.

— Что за мордаха, будто я тебе червяка съесть предлагаю. Я же хочу тебе помочь, подсказать.

Видя, что выхода нет и так просто в покое меня не оставят, я приподнялся с лежанки и сел, обхватив колени и уставившись под ноги.

— Ты же понимаешь, что у вас все случится раньше течки, потому тебе нужно быть готовым и знать, как все правильно сделать, чтобы потом не избегать стульев.

— Почему это я должен избегать стульев?

— Потому что голова ты садовая. Ты видел Верна?

Я кивнул.

— Так вот, судя по тому, как он на тебя смотрит, чем больше вы оттягиваете, тем сложнее ему будет себя контролировать. Он, конечно, не зеленый недоросль, вот только расслабляться себе редко позволяет. Да еще он на тебя так долго косился, что я переживаю за твою сохранность.

— Раньше ты не говорил, что он на меня косится, — заметил я. Эта новость была приятной и занимательной.

— Раньше я не думал, что все так сложится. Не обижайся на меня, Рыжик. Ты очень хорошенький волчонок, любой волк был бы рад привести тебя в дом. Это Верн — упрямый осел… в смысле, альфа. Потому я даже не надеялся, что у него ума хватит забрать тебя себе и, наконец, утихомирить всех омег в деревне…

Мирус подобрал под себя ноги, откашлялся.

— …но я не об этом пришел с тобой поговорить.

«О, нет».

— Скоро тебе предстоит стать совсем взрослым, и ты должен знать, как происходит связь между альфой и омегой.

— Мирус… — умоляюще проканючил я.

— Нечего краснеть. Все через это проходят, и лучше, если ты будешь знать наверняка, с чем столкнешься. У тебя ведь никогда не было альфы, значит, должны быть вопросы, так?

Вообще-то, омега был прав, несколько неувязок действительно оставалось. Я был еще маленький и папа рассказывал очень пространно. Тогда мне все казалось предельно ясно: сильный альфа уводит тебя в свой дом, метит своим запахом, сообщая всему миру, что вы принадлежите друг другу и ваши сердца бьются в едином ритме до последнего вздоха, пока вы рука об руку не покинете этот мир ради Вечных лесов предков.

Бросив взгляд на Мируса, я сглотнул.

— Я видел однажды в роще Эбуса и Круфа. Он навалился на него сверху, прямо на спину и толкал бедрами. Это всегда так происходит?

— Бесстыдники! — возмутился омега, но, видя мое и без того напуганное лицо, поспешил смягчиться. — Нет, конечно, не всегда. Это может быть и так, как ты видел, но на самом деле нет никаких ограничений в том, как получать и дарить наслаждение. Ты можешь смотреть ему в глаза, когда это происходит. Вы можете просто ласкать друг друга руками, языком…

— Хватит, хватит, я понял! — сердце предательски тянуло, рождая в голове самые откровенные фантазии с участием моего неприступного вожака. — А… это очень больно в первый раз?

— У всех по-разному, Рыжик. Вначале может показаться больно, это потому что впервые или у пары оказался довольно большой размер и с непривычки кажется, что это ужасно… — Мирус посмотрел на меня. — Ну, чего ты побледнел? Это только в самом начале, а затем ты почувствуешь, как тебе хорошо. И тебе будет хотеться этого снова и снова. Сам Верна не захочешь отпускать со шкур. — Брови омеги чуть сошлись на переносице. — Вот только учитывая, что ты принадлежишь к другому виду, а Верн громадина… — омега замялся, — думаю, будет лучше, если ты подготовишь себя должным образом.

По-моему, меня пробила нервная дрожь.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего такого, что не пережили другие молодые омеги. Сначала мы тебя вымоем как следует, а затем, — он зашептал совсем тихо, — с помощью масла растянем получше.

— Ка… как это?

— Пальцами. Окунем их в масло и помассируем немного твой анус, чтобы, когда в тебя войдет Верн, было терпимей.

— Нет!

— Стыдиться тут нечего, — тверже пресек мои мольбы Мирус. — Так помогают все папы своим омега-щенкам. Но ты можешь сделать это и сам, — он мягко улыбнулся и заботливо погладил меня по щеке. — Я просто хочу тебе добра, Рыжик. В мое время меня готовил папа, перед тем как отдать мужу.

— Я понимаю, — попытался сгладить я собственную нервную реакцию. Пусть я только приёмыш, но Мирус ни разу не отнесся ко мне словно к чужому, и обижать его недоверием мне совсем не хотелось. — Но можно я сам, пожалуйста?

— Конечно.

На этом Мирус оставил меня в покое, позволив выдохнуть свободней. Кстати, Верн запаздывал.

Я подобрался к окну и выглянул наружу. Волка нигде не наблюдалось, однако свежий запах альфы отчетливо повис на ветвях сирени.

Он приходил… и ушел, не дождавшись.

Думать о том, что именно он мог услышать из нашего разговора, было выше моих сил.

* * *

Наконец мои волосы отросли достаточно, чтобы я смог прикрыть неприглядное место, где раньше красовалось заостренное ушко, и даже зачесать пряди на лицо, скрывая хотя бы отчасти еще багровые следы чужих зубов.

Встав рано утром, Мирус помог мне вымыться в тазу с горячей водой, а затем, оставив на табурете бутылочку с льняным маслом, покинул комнату.

Я так волновался, словно этот пузырек мог отхватить мои пальцы, и чуть не перевернул содержимое в воду. Поразмыслив немного, все же решил, что стоит выбраться из чана, и уже стоя на твердом полу проделать неприятную процедуру. Так я и поступил, шагнув на чистую тряпку, чтобы стекавшая с тела вода не образовала лужу.

Как же следует делать то, о чем говорил Мирус?

Я обмакнул указательный палец в масло и присел на корточки, широко расставив ноги. Потрогав себя там впервые, намазал туго сжатую кожу, чуть продавливая. Дурацкие ощущения заставляли ежиться и волноваться. Набравшись смелости, я все же просунул кончик указательного пальца внутрь и пошевелил.

Выглядел я, наверное, при этом идиотом или озабоченным, чувствуя, как горят щеки. Даже думать страшно, что было бы, если бы я позволил все сделать Мирусу.

Никакой боли и никакого удовольствия я при этом не ощутил. Стесняться и нервничать скорее приходилось от необычности происходящего.

Покрутив пальцем по окружности, я решился на второй палец — так сказал Мирус. Правда, он настаивал на том, что я непременно должен всунуть туда хотя бы три, но при попытке запихать кончик второго, мне стало очень неприятно. Да и ноги затекли от неудобного положения.

Распрямившись, я оперся на табурет и снова всунул в задний проход указательный палец. Честно проделывая незамысловатые движения около минуты, добавил второй. Снова это ощущение на грани болезненного…

«Хватит!»

Я закрыл флакончик, вымыл руки, оделся в нарядный светлый костюм из шевро и вышел.

Моя семья отыскалась на кухне. Там же меня ждал и Верн. Рассевшись вокруг стола за чаем из самовара, все помалкивали, избегая встречаться со мной взглядом.

«Неужели знали, чем я там занимаюсь?!»

— Ты готов? — осторожно спросил Мирус. Я кивнул, покраснев до корней волос и теребя угол светлой жилетки.

Потом оборотни прощались со мной, напутствуя словом и желая легкой жизни — так велел обычай. Верн держал меня за руку, переплетя наши пальцы. Так мы и покинули дом с небольшой сумкой моих вещей на плече альфы.

От моего дома до дома Верна было не более двадцати дворов. Перед воротами и калитками домов стояли оборотни, отдавая дань уважения новому союзу и принимая семью в свою общину. Они не скупились на пожелания счастья и удачи, радуясь за вожака, наконец выбравшего пару. Верн благодарил, а я вцепился в его руку так крепко, что пальцы затекли. Пытался быть вежливым и внимательным, бурча «спасибо», но отчаянно не желал поднимать глаз.

Мне казалось, что каждый волк думает о том, что между нами будет происходить уже очень скоро.

Дом Верна представлял собой крепкий на вид сруб, с высокой остроконечной крышей, массивными балками и широкой лицевой стеной в три окна. Я никогда не был здесь, только заглядывал через забор, сгорая от любопытства и желания побывать здесь однажды…, а может, и поселиться. Не знал, что мои молитвы будут услышаны и Звездный волк подарит мне лучшего альфу на свете.

Сначала хозяин показал мне просторный двор, потом огород, засаженный овощами и черешней, садик полевых цветов, вытянувшийся вдоль забора. Затем повел в дом.

Сруб оказался уютным и теплым. Первым делом меня познакомили с кухней и печью, позволили осмотреться в самой большой комнате: добротный дубовый стол и шесть стульев, буфет в углу — вот и все убранство. Оборотни предпочитали простор и никогда не захламляли жилище ненужными предметами и вещами.

— И спальня, — произнес Верн, взял меня за руку и повел в дальний угол, где длинная рыже-бурая шкура плотно занавешивала проход.

От волнения у меня затряслись колени.

Комната оказалась небольшой. Устеленная шкурами всевозможных животных, она таилась в тени, освещаемая единственным окошком под потолком. Оно давало ровно столько света, чтобы мы отчетливо видели друг друга, но яркие лучи не резали глаз, оставляя очертания мягкими и приглушенными. С нашим особым зрением мы обошлись бы и меньшим количеством освещения, но свежий воздух был необходим, и потому в любом доме всегда тянуло легким сквозняком, не позволявшим сильному запаху волков оседать на стенах.

— Проходи, — подтолкнул меня Верн внутрь. По моему позвоночнику хлынула стая мурашек от его тихого низкого голоса.

Стоило ступить на мягкий мех, как моя нога ушла вниз, показывая, что подо мной несколько толстых слоев. Я уже знал, что чем больше у альфы добытых шкур, тем завиднее выглядит самец, демонстрируя избраннику силу и ловкость добытчика.

— Нравится?

— Очень.

Пройдя вглубь, я присел, потрогав редкую шкуру снежного человека. Она была белая-белая и от нее пахло морозом и снегом.

— Красивая, — огладил я ее рукой. — Говорят, они очень опасные.

— Очень.

Голос альфы прозвучал неожиданно близко. Он сел позади меня, обдавая теплом своего огромного тела.

— Ты не против, если мы не станем дожидаться вечера? — прошептал свой вопрос Верн, притянув меня за плечи к своей груди. Сглотнув, я медленно помотал головой.

Мы поцеловались. Не спеша. Меня немного трясло от обуревавших чувств неизвестности и томившего тело предвкушения.

Верн не торопился.

Один за одним с меня пропали все предметы одежды. Сначала ослабилась шнуровка на жилетке, затем мне помогли стянуть рубаху через голову, растрепав волосы и оставляя по пояс обнаженным.

Я инстинктивно хотел прикрыться руками, видя, как смотрит на меня Верн, словно косточки обгладывает. Мне это нравилось и пугало одновременно. Но альфа будто учуял мой страх и притянул за затылок к своим губам, помог опуститься на шкуры, почувствовать спиной мягкость и тепло.

Он целовал меня страстно, напористо, слегка царапая щетиной, но все же я чувствовал, что он сдерживается.

Отпустив распухшие губы, он облизал мой подбородок, спустился вниз к шее. Его руки, горячие и жесткие, приятно касались кожи. В паху все затвердело, а Верн ласкал своим языком мою грудь: сначала впадинку ключицы, затем соски, чуть прикусывая и заставляя меня впиваться отросшими помимо воли когтями в мягкий мех. Ребра, впадинку живота, пупок… мне было так сладко. Одолевала легкая дрожь.

Кушак, поддерживающий штаны, давно исчез — с меня стянули неприятную материю. Голые ноги обняла нежная прохлада полумрака, тут же сменившаяся жаром чужих прикосновений. Крупные руки скользили по бедрам, прихватывая колени, обводя голень. Его язык облизнул в паху, заставив меня глухо застонать.

Альфа развел мне ноги, согнув их, придерживая. Нависая надо мной, он напоминал могучего бога, принявшего дар смертных, а мое сердце заходилось в нестройном ритме, заполошно желая, чтобы дар был принят.

— Будет немного больно, маленький.

— Я знаю, — выдохнул я.

Его пальцы накрыли мой отросток, чуть помассировав и заставив задохнуться — когда я занимался этим один, мне не было и вполовину так сладостно. Большим пальцем мой альфа провел в углубление яичек, скользнул ниже.

— Ты подготовился? — серьезно спросил он, я лишь кивнул.

Его палец медленно огладил промежность, отыскал сжавшийся вход и, чуть надавливая, проник самым кончиком. Слегка потрепал колечко, лишь единожды двинувшись внутрь, на что я застонал.

— Обманываешь меня? — сдержанный вздох скатился с губ. — Ты такой тесный.

— Я… — жалко пытался оправдаться. — Я не смог… как следует…

Верн склонился к моему лицу, поцеловал:

— Позволишь мне?

Мой кивок и затуманенные глаза, сумевшие приоткрыться лишь на секунду, были ответом. Верн принес масло, и вот я уже ощущаю, как его крупный палец входит в меня до основания.

— Сильно неприятно?

— Терпимо.

Он двигался во мне, совершая кругообразные движения, тянул, выходил и снова проникал внутрь, преодолевая напряжение нетронутого до тех пор колечка. В какой-то момент мне даже почудилось нечто приятное в странных движениях альфы, но чувство улизнуло, так и не успев оформиться, потому что в меня попытались просунуть больше обычного; я жалобно заскулил.

— Потерпи немного, маленький. Иначе я в тебя не войду. Раскрой колени пошире.

Преодолев смущение, я придержал ноги руками, как велели, позволяя альфе засовывать в себя два пальца, обмазанных маслом.

— Малыш, ты все равно очень мал, — альфа смотрел на меня раненым зверем.

— Я хочу тебя, — попросил я, не желая видеть тоску в обожаемых глазах.

— Я постараюсь осторожней. — Он опустил взгляд, и я тоже.

Впервые я видел член альфы. Большой, с багровой налитой головкой, он торчал вверх, доставая почти до пупка. Альфа капнул маслом на ладонь, растер по стволу. Поймав меня за подглядыванием, проделал это несколько раз, позволяя мне наблюдать.

Внутри отчаянно свербело и скручивалось.

Затем он приставил его к моему заду, и я ощутил медленно растущее давление на колечко. Но он был таким большим, таким толстым, что как бы я ни старался сдерживаться, слезы все же скользнули из уголков глаз. Боль резала прямо там, где в меня пропихивали огромный предмет…

— Потерпи немного, рыженький.

Верн замер, позволяя мне привыкнуть. Затем убрал орудие пытки и помог мне перелечь на живот. Я застыл на коленях, когда рука альфы легла мне на поясницу и заставила прогнуться…

— Так будет легче. Расставь ноги шире.

Я послушался и вдохнул поглубже, когда член альфы снова прижался ко мне сзади, в этот раз мне показалось, что он проник немного глубже. Но и боль была в разы сильнее. Словно сзади мне вставляли нож…

— Попытайся расслабиться, Джайс.

Верн оглаживал мою ягодицу, что-то нашептывая. Боль понемногу улеглась, и я пошевелился — от долгого стояния на коленях затекли конечности. Рука альфы накрыла мой опавший член, погладила, подбадривая.

Верн продолжал что-то говорить о том, какой я славный и храбрый мальчик, какой смелый и стойкий. Его голос успокаивал, его рука в паху приятно грела. Я даже не заметил, как стал потираться о неё. Совсем слегка, чтобы не потревожить то, что намертво застряло в моей заднице.

Огонь растекался мягкой, ласкающей волной. Легкие движения у бедер приятно отдавались в животе. Я затвердел. Так хотелось толкнуться в руку альфы, но для этого нужно было потревожить этот ужас, раздиравший меня надвое.

И все же я попытался чуть упереться в лоснящуюся от масла ладонь…

— Тебе помочь, маленький?

Капелька пота сорвалась с длинной рыжей пряди и утонула в шкурах. Я согласно пискнул…

Альфа подтолкнул мои бедра вперед, не стараясь проникнуть глубже, но позволяя мне потереться в его сжатом кулаке. Мне понравилось, и если никуда не торопиться, то… Ох, как хорошо…

Мы продолжили. Верн позволял мне то, что я хотел, а я хотел быстрее. Во рту пересохло. С меня лило градом. Знобило в заднем отверстии и, кажется, Верн все же двигался немного у меня внутри. Уверенности не было, потому что саднящее раздражение забивало все чувства.

Неожиданно он вышел из меня и легонько потянул за ногу. Облокотившись о стену, посадил меня на бедра.

— Хочу видеть твое лицо.

Неимоверным усилием он помог мне забраться на себя и я, скрипя зубами, тужась и впиваясь в загорелые плечи, попытался опуститься на его член. Альфа оглаживал мои руки, прижимал тело к себе.

Новый приступ боли слегка утих и я блаженно припал к груди любимого.

Верн продолжал гладить мою спину от плеч вниз, охватывал ягодицы, мял. Щекотал языком шею и прикусывал мочку уха. Пускал вибрации по нервам и заставлял наслаждаться сладостной влагой наших вспотевших тел.

Зажатое между нами естество ожило, и я признал, что давление приятно.

Попытавшись подвигаться немного, я получил поддержку мощных рук моего спутника. Он помогал приподниматься все выше, все быстрее, и боль начала приносить неизвестное доселе удовольствие — неправильное, запретное, затрагивая внутри меня что — то, о чем я даже не подозревал.

Не получалось вести себя тихо, и с каждым новым толчком мощного тела подо мной я поскуливал, закусывал губу и разводил ноги шире, хотя дальше, казалось, некуда. Мне хотелось слиться с альфой в едином порыве. Почувствовать каждой частичкой.

Он был мой. Верн принадлежал мне.

Неожиданно его руки сжали меня сильнее…

Альфа вбивался яростно, доводя до исступления, насаживая до упора и калеча внутренности сумасшедшим наслаждением. Внутри все сжималось, он притиснул меня так крепко, мой член с усилием потерся о чужой, бархатный живот. Я завыл, сжимаясь тугим кольцом.

Мы будто срослись в единое целое.

Я забился, не сдвинувшись ни на миллиметр, но трепеща пойманной птицей. Отчаянно выгнулся, не боясь, что переломится хребет. Верн взвыл грубее, ниже, словно вожак перед враждебной стаей. А в следующий миг острые, как кинжалы, клыки врезались мне чуть ниже шеи, впиваясь также глубоко, как и корень моего самца пронизывал слабое нутро насквозь.

И меня прошиб запах.

Запах моего альфы.

Навеки.

Загрузка...