Друг отца. Под запретом

Глава 22

Давлю на газ, пальцы так крепко сжимают руль, что белеют костяшки. Дыхание сбивается, сердце колотится, как бешеное. Господи, пожалуйста, только бы успеть! Про себя твержу, глядя на дорогу перед собой.

Гордеев, мать его, самоуверенный сукин сын, сунулся к отцу без меня. На его территории! А папа... Папа же...! В его кабинете оружие лежит. Да он, не задумываясь, пальнёт, если решит, что его дочь кто-то обидел! А зная, как Гордеев разговоры ведёт... Боже!

Внутренний голос не замолкает, подливает масла в огонь:

"А если они уже сцепились? Если папа достал пистолет? Если..."

— Чёрт! — выкрикиваю, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. — Я сама тебя прибью, Гордеев!

Скорость уже давно за пределами разумного. Дворники метут в бешеном ритме, смазывая капли на лобовом стекле. Небо хмурится, на улице сыро, дороги скользкие. Я понимаю, что рискую, но не могу остановиться.

— Быстрее, быстрее... — бормочу себе под нос, ловя себя на том, что губы сжаты до боли.

И тут всё происходит за секунды. Колёса скользят по мокрому асфальту. Машину заносит. Я резко выжимаю тормоз, но это только усугубляет ситуацию. Авто разворачивает боком, и я чувствую, как теряю контроль.

— Нет, нет, нет! — Крик вырывается сам собой.

Машина с глухим ударом врезается в дорожное ограждение. Подушка безопасности выстреливает, ударяя в лицо. Глухая боль разливается в висках. Мир перед глазами кружиться начинает.

На мгновение становится тихо. Только звук дождя и собственное тяжёлое дыхание.

— Твою же... — шепчу, пытаясь понять, что произошло. Но взгляд начинает мутнеть, голова кружится ещё сильнее. Где-то на заднем фоне слышу, как кто-то кричит, вроде бы мужской голос. Но он всё дальше и дальше...

Я прихожу в себя медленно. Веки тяжёлые. Голова гудит так, будто по ней лупили, как по барабану. И каждый вдох отзывается тупой болью в груди.

Немного приоткрываю глаза. Понимаю, что в больничной палате нахожусь. В нос ударяет запах антисептика, смешанный с чем-то химическим. Пытаюсь пошевелиться, но всё тело будто налито свинцом. И тут же слышу громкий голос отца:

— Ты, сука, вообще в курсе, что она могла разбиться?!

Мой взгляд резко перемещается в сторону звука. В палате, рядом с дверью, стоят двое — Гордеев и отец.

Разъярённый отец делает шаг вперёд, а Артём хмуро смотрит на него, сжав кулаки так, что, кажется, вот-вот ударит.

— Не ори! — рычит Артём, сдерживая себя из последних сил. — Она бы здесь не оказалась, если бы не боялась твоей реакции!

— Ты на кого голос повышаешь?! — Папа делает шаг ближе, их лица всего в нескольких сантиметрах друг от друга. — Я тебе её доверил, а ты... Ты в эту херню втянул! Ещё и рот на меня открываешь?!

В этот момент в палату врывается медсестра, пытаясь успокоить их:

— Господа, здесь больница! Вы оба мешаете пациентам отдыхать!

Но оба мужчины её попросту игнорируют. Напряжение в комнате настолько искрит, что вот-вот пожар случится.

Разлепляю губы, но голос тихий. А они так орут, что меня никто не слышит.

— Она мчалась домой из-за твоей ебаной тирании! — Артём рычит.

Моё сердце колотится где-то в горле, а голова кружится от каждого их слова.

— Закройся! Это мой ребёнок, ты слышишь? МОЙ! И если она... если с ней что-то случится... — Голос отца срывается, и он, кажется, осознаёт весь ужас ситуации.

— А ты что сейчас делаешь?! — Орёт Гордеев, глаза налиты яростью. — Вместо того чтобы думать о ней, ты тут сцены устраиваешь! Да ты на себя посмотри, Волков! Хочешь, чтобы она ещё больше стрессанула, увидев, как мы с тобой срёмся?

Медсестра снова пытается вмешаться, на этот раз вместе с доктором:

— Если вы немедленно не прекратите, я вызову охрану!

— Да вызывай кого хочешь! — рычит папа не оборачиваясь.

— Хватит! — вырывается из моих пересохших губ, и оба мужчины резко замолкают, одновременно поворачиваясь ко мне.

— Тая! — Голос Артёма резко меняется, становится мягче, хотя взгляд всё ещё горит. Он мгновенно оказывается у моей кровати, наклоняется, чтобы взглянуть мне в глаза. — Ты как? Голова кружится? Болит что-нибудь?

Отец подходит следом, но останавливается чуть поодаль, его взгляд тревожный.

— Доча, ты нас сильно напугала... — его голос звучит тише, но напряжение всё ещё сквозит в каждом слове. — Как ты себя чувствуешь?

Я смотрю на них обоих. Пытаюсь сглотнуть, но горло сухое, слова даются с трудом.

— Перестаньте... ругаться... — шепчу.

Но по их лицам я понимаю, что боялась не зря. Отец не принял ситуацию.

Меня оставляют в больнице. Ссадины, подозрение на трещину в ребре, растяжения и ушибы. Короче, застряла я здесь минимум на неделю. Спасибо подушке безопасности, что хоть не к небу отправила.

Рентген мне должны сделать сегодня после обеда. До обеда ко мне должен прийти отец и Гордеев. Я молюсь, чтобы они выбрали разное время, потому что вчера их чуть ли не с охраной отсюда выводили. Я, конечно, догадывалась, что отец не обрадуется, но что реакция будет настолько бурной… на это я точно не рассчитывала.

Лежу, смотрю в потолок и стараюсь дышать ровно. Боли-то терпимые, но нервы... нервы уже давно на пределе. В голове всё ещё крутятся обрывки вчерашнего разговора. Крик. Мат. Обвинения. Всё смешалось в одно. Самое смешное, что эти двое решили, раз они вышли за дверь палаты, то мне слышно ничего не будет. Порадовало в этой ситуации только одно — Гордеев не станет прогибаться. И отец это знает. Значит... Они либо поубивают друг друга, либо в конченом итоге отцу придётся смириться.

— Привет, дочь. — Дверь в палату распахивается, и на пороге появляется отец. В одной руке — огромный букет цветов, в другой — пакет, который выглядит так, будто они все магазины в городе обошёл.

— Магазин ограбил? — спрашиваю с улыбкой, но тут же слегка кривлюсь — улыбаться больно.

— Ага, что-то в этом роде, — отец заходит внутрь, аккуратно закрывая дверь ногой.

— У медсестёр вазу попросить нужно. В палате, наверное, нет, — добавляю, кивая на цветы.

— Разберёмся, — букет улетает на тумбочку. — И про палату переговорить нужно. Гордеев договорился о каком-то дерьме. Не ВИП палата, а хер знает что.

— Пап, нормальная палата, мне нравится, — тихо произношу, закатывая глаза.

— А тебе всё, что с ним связано, нравится?! — резко отвечает отец, но тут же осекается, проводя ладонью по лицу. — Прости. Просто... — Он тяжело вздыхает, опускается на стул у моей кровати. Его лицо выглядит усталым. Настолько, что я ощущаю укол вины.

— Пап, всё в порядке, — мягко говорю. — Со мной всё хорошо.

Он смотрит на меня так, будто мне пять лет и я упала с велосипеда, ободрав колени.

— Ты не представляешь, что я пережил, когда мне сказали, что ты в аварию попала. — Его голос срывается на глухой шёпот. — Дочь, ты бы видела себя со стороны...

— Я жива и даже могу улыбаться, это уже шикарные новости, — пытаюсь его успокоить, но он лишь хмурится.

— Если бы не этот мудак...

— Папа! — перебиваю его. — Мы сейчас не будем это обсуждать. Ты здесь, чтобы меня поддержать, а не продолжать вчерашний цирк.

Он поджимает губы, явно хочет что-то сказать, но, к счастью, сдерживается.

— Хорошо, не буду. Но... Тая, я его видеть здесь не хочу. И чтобы ты знала — в мой дом он тоже не зайдёт, — выпаливает отец, вставая с места и начиная расхаживать по палате.

— Пап, хватит. Мы с Артёмом взрослые люди, и это наши отношения, — говорю как можно мягче, но в голосе всё равно сквозит раздражение.

— Взрослые люди?! — он оборачивается ко мне с таким видом, будто я несу глупости и не отдаю себе в этом отчёта. — Этот человек… Тая, ты же его не знаешь! Я знаю! Я знаю, что он творил, кого он ломал, как он людей…

— Пап, хватит! — теперь уже моя очередь срываться. — Он не такой, каким ты его видишь!

— Правда? — он хмурится ещё сильнее. — Тогда пусть докажет это. Докажет, что достоин тебя. Потому что я...

Я открываю рот, чтобы ответить, но в этот момент дверь палаты снова распахивается. На пороге появляется Гордеев.

"Как по заказу. Горяченький."

Воздух в комнате мгновенно становится густым от напряжения. Отец застывает на месте, сжав кулаки. Артём смотрит на него спокойно, но его глаза блестят холодным блеском.

— Доброе утро, — его голос звучит ровно, но в нём есть что-то, что заставляет мурашки пробежать по коже.

Отец громко и демонстративно вздыхает.

— Что ты здесь делаешь? — резко бросает Гордееву.

— Навещаю Таисию, — отвечает Артём, делая шаг вперёд.

— Тебя никто не звал.

— Я не спрашивал разрешения.

"Интересно, подерутся?"

Мысленно душу внутренний голос. Только этого мне сейчас и не хватало. Врач явно не это имел в виду, когда просил меня немного расслабиться. И я вместо ютюбчика решила глянуть цирк в прямом эфире.

— Вы можете прекратить?! — восклицаю, пытаясь сесть, но боль в боку тут же заставляет меня замереть.

Оба мужчины одновременно поворачиваются ко мне, и их взгляды становятся мягче.

— Тая, тебе лежать нужно, — тут же произносит Гордеев, подходя ближе.

— Долбаёб дело говорит, — бурчит отец, но напряжение между ними всё ещё ощущается.

Я закрываю глаза, чувствуя, как усталость накрывает меня с головой.

— Вы двое… — шепчу, едва хватая воздуха. — Если вы не прекратите, я запрещу вас сюда пускать! Мне нельзя нервничать. Уж как-то примите и обработайте этот факт!