Друг отца. Под запретом

Глава 33

С наслаждением отправляю в рот очередную креветочку, с аппетитом прожёвывая её и едва сдерживая блаженный стон. Мой взгляд ловит Гордеева, который сидит напротив и почему-то резко сглатывает, внимательно наблюдая за мной.

"Действительно, почему это? Никаких догадок?" — внутренний голос вздыхает и демонстративно глаза закатывает. Я же делаю вид, что ничего не слышу.

— Что-то не так? — невинно хлопаю ресницами, стараясь скрыть улыбку.

Гордеев медленно поправляет галстук на шее, явно пытаясь взять себя в руки. Всё-таки мои предпочтения в еде не оставляют его равнодушным.

"Ой, а то для нас новость, что этот напротив — извращенец"

— Всё прекрасно, Таисия, — голос Артёма звучит чуть хрипловато, и я внутренне торжествую.

— Может, хочешь креветочку? — я протягиваю вилку в его сторону, не сводя с него глаз. Я от чистой души предлагаю. Оплату натурой возьму. Попозже. Ну или ещё мне три порции креветочек закажет.

"Мы так бизнес замутить можем, если за одну креветку он нам фуру их покупать будет"

— Нет, спасибо, — Гордеев едва заметно улыбается, но взгляд говорит о другом. — Мне нравится смотреть, как ты ешь.

Я демонстративно закатываю глаза.

— Ты всё-таки извращенец, Гордеев. — Наклоняюсь вперёд и тихонько ему шепчу.

— Мне кажется, я никогда этого не скрывал, — ухмыляется он в ответ, продолжая пристально смотреть на меня.

Смеюсь, чувствуя, как тепло разливается по груди. Но в следующую секунду его лицо становится чуть серьёзнее, взгляд внимательно изучает меня.

— Что? — поднимаю бровь.

— Мне кажется, или ты какая-то напряжённая сегодня?

Улыбка с моего лица медленно сползает. Стараюсь сохранить беззаботный тон, но голос меня подводит:

— Тебе кажется.

Он чуть прищуривается, явно не веря.

— Таисия, давай без игр. Что-то случилось?

Отвожу взгляд, нервно вздыхаю. Вот и всё, момент настал. Я была уверена, что смогу потянуть дольше, например, до дома, но от внимательного взгляда Гордеева скрыть что-либо невозможно. Тем более что я сама уже на грани взрыва от накопившихся вопросов.

— Нам нужно поговорить, — тихо говорю, чувствуя, как улыбка окончательно исчезает с его лица.

— Я тебя внимательно слушаю, Таисия. — Голос Гордеева спокойный, но взгляд такой цепкий, что я невольно поёживаюсь.

Ну всё, приехали. Сказать проще, чем сделать.

Я глубоко вздыхаю, пытаясь начать издалека, хотя и понимаю, что это не лучший вариант. И вряд ли меня помилование ждёт.

— Помнишь, когда ты просил меня сфотографировать тебе документы? — начинаю осторожно, чувствуя, как внутри всё неприятно сжимается. Всё-таки обманчивая надежда на благоприятный исход во мне живёт.

"Лучше бы креветки молча ела"

— Какие именно документы? — Артём слегка приподнимает бровь, и уголки его губ начинают ехидно изгибаться. — Ты за эти дни присылала мне множество фотографий. Те, что были в нижнем белье, я особенно оценил.

Щёки тут же предательски краснеют, а я нервно фыркаю:

— Задержи эту мысль, представляй в своём воображении.

Гордеев качает головой, но улыбка никуда не пропадает.

"Нужно было голые слать, они бы нам сейчас подсластили пилюлю"

— Я сейчас не об этом. Я про те документы, которые были в сейфе, ты мне ещё пароль назвал.

— Помню. И что с ними? — его голос снова деловой, шутки отброшены, а взгляд становится пронизывающим и серьёзным.

Я сглатываю, чувствуя, как во рту пересохло.

— Не с ними... с кое-чем другим...

Гордеев пристально, даже слишком пристально смотрит на меня, заставляет нервничать ещё сильнее.

— Продолжай, — говорит, чуть понизив голос, и от этого становится только сложнее.

— Одна папочка, она плохо лежала, и когда я складывала документы обратно, она выпала… И всё рассыпалось по полу…

— Ближе к сути, Таисия, — перебивает Артём. Его голос становится строгим, даже жёстким, и я чувствую, как сердце начинает биться быстрее, практически выпрыгивая из груди.

Глубоко втягиваю воздух, встречая его серьёзный взгляд. Вот теперь точно деваться некуда.

— Я бы в жизни не смотрела. Но знакомая фамилия бросилась в глаза. Волков. В тех документах речь шла о моём отце.

Лицо Гордеева резко меняется. Его скулы заостряются, взгляд становится пронзительным, вспарывающим за секунду. Я чувствую, как от этого взгляда в горле всё пересыхает, я откашливаюсь, потому что першить начинает.

— Повтори, — произносит он сухо, голос холодный и чужой.

"Ну мы же знали, что он не обрадуется, да? Ты бы тоже не была в восторге. Так что нужно просто поговорить..."

Я нервно сглатываю, пытаясь удержать его тяжёлый взгляд, хотя это и даётся с огромным трудом.

— Артём, я всё понимаю... — начинаю осторожно, стараясь звучать спокойно, но голос заметно дрожит. Выдаёт моё напряжение.

— Я хочу услышать это чётко. Ты залезла в мои документы. Ты их изучила, — он чеканит каждое слово, будто вбивая гвозди, и от этого мне становится только хуже.

От тона его голоса вздрагиваю: я знаю, что ситуация не самая лучшая. Но я же говорю правду, я не лезла намеренно. Просто...

— Не так всё было! Папка упала, документы рассыпались на пол, и я просто начала их собирать, а потом... — Начинаю тараторить. Потому что вот это напряжение мне не нравится совсем.

— Много прочитала? — Гордеев резко перебивает меня, явно не собираясь выслушивать оправдания. Его взгляд становится ещё острее.

— Всё, — признаюсь тихо, почти шёпотом, и сразу же ощущаю, как сердце падает в пятки.

Гордеев поправляет галстук, затем резко хватает стакан воды и делает несколько глотков, словно пытаясь унять раздражение и собраться с мыслями.

— Я так понимаю, теперь ты хочешь задать вопросы? — его голос звучит ровно, почти равнодушно, но я прекрасно понимаю, насколько сильно он сейчас себя контролирует.

— Я не могу не задать, — осторожно начинаю, чуть повысив голос, пытаясь проявить хоть какую-то твёрдость. — И если ты думаешь, что я сразу побежала к отцу и рассказала...

— Я много чего думаю, Таисия, — снова резко перебивает меня, голосом, не допускающим возражений. — Например, думал, что могу быть уверен в том, что ты не станешь лезть, куда не нужно.

Его слова задевают меня сильнее, чем я ожидала. Я делаю глубокий вдох, собирая все силы, чтобы ответить.

— Но я залезла, — резко и чётко отрезаю, смело смотря ему прямо в глаза. — Это уже свершившийся факт. Я объяснила тебе, как это вышло. Это была случайность, я не намеревалась... И да, у меня теперь есть вопросы. Потому что… Потому что там про моего отца написаны ужасные вещи, Артём. И я хочу понять, почему эти документы находятся именно в твоём сейфе. Я не могу просто закрыть глаза и забыть об этом, как будто ничего не случилось. — Последние слова даются мне особенно тяжело, я ощущаю комок в горле, голос слегка подрагивает.

Гордеев сверлит меня взглядом, его глаза темнеют ещё сильнее. Воздух между нами становится таким густым и напряжённым, что дышать тяжело. Молчание заполняет собой всё пространство, и я невольно сжимаю ладони до боли в ногтях, ожидая его реакции.

Гордеев смотрит на меня молча, пристально. Его взгляд пробирает до дрожи.

— Ну, давай, Таисия, задавай, раз уж начала, — произносит холодно.

— Почему эти бумаги находятся у тебя? Ты же… ты был адвокатом моего отца, разве нет? Разве это не нарушение адвокатской этики или конфликта интересов, что у тебя теперь есть компромат на него? — выдаю я одним дыханием, голос звучит напряжённо.

Артём смотрит на меня несколько секунд, затем медленно выдыхает, проводя ладонью по лицу, как будто пытается стереть накопившуюся усталость.

— Во-первых, это не компромат, Таисия. Это факты. Эти документы у меня, потому что мне нужно контролировать ситуацию, — его голос по-прежнему холодный.

— Контролировать? — я непонимающе хмурюсь, пытаясь уловить суть. — Что именно контролировать?

— Последствия, Таисия. Последствия тех поступков, которые совершал твой отец, — его взгляд становится жёстким. — Ты не маленькая девочка и прекрасно должна понимать, что действия всегда имеют последствия.

— То есть ты считаешь, что он действительно виновен? — спрашиваю тихо, почти боясь услышать ответ.

— Я ничего не считаю. Я знаю, что написано в документах. И знаю, насколько это серьёзно.

Я откидываюсь на спинку стула, чувствую, как меня захлёстывает волна злости и растерянности одновременно.

— Ты мог бы мне сказать раньше, — говорю с вызовом. — Я имела право знать.

— А что именно я должен был сказать, Таисия? Что твой отец не святой? — Гордеев наклоняется вперёд, и его взгляд становится ещё более тяжёлым. — Я защищал тебя, а не его. И только потому, что я думаю о тебе, документы лежат у меня в сейфе, а не в другом месте.

Я замолкаю, чувствую, как горло сжимает комок. Сердце стучит так громко, что, кажется, весь ресторан слышит этот грохот. Он... он не собирался играть против моего отца. Наоборот. Он задумал что-то другое. Чтобы защитить. На глаза наворачиваются слёзы.