Совершенные. Эхо Равилона

Глава 29. Открывая глаза

Глава 29. Открывая глаза

Бригитта открыла глаза и тихо застонала.

Когда началось сражение, она была в кладовых на нижнем этаже, надеясь разжиться миндальным печеньем или изумительными шоколадными конфетами с хрустящей вафельной крошкой внутри. Ненароком обнаружив эти запасы, сластена Бриггита решила, что императорская семья задолжала ей изрядную компенсацию и потому никто не обидится, если девушка съест немного сладостей. Или даже не немного.

Она как раз доедала изумительный, посыпанный миндалем кусочек, когда наверху что-то бухнуло, взорвалось и покатилось.

Бригитта пыталась выбраться из кладовой, но дверь заклинило и она не желала открываться. Испуганная девушка сидела в кладовой так долго, что от страха съела все конфеты. Наверху грохотало и взрывалось. Отголоски безумия доносились жиденьким эхом, но и его хватало, чтобы испугать до колик. Хотя, возможно, в последнем были виноваты слопанные сладости. Бригитта отчаялась выбраться и уже почти попрощалась с жизнью, когда ее крик услышал кто-то снаружи.

– Я вас вытащу! – обрадовал мужской голос, показавшийся смутно знакомым. – Никуда не уходите! – добавил он же, и Бригитта опознала Брайна, священнослужителя из западного экзерхата. Правда, его голос звучал как-то… иначе?

– Куда же я уйду? – Девушка хмыкнула. Если бы она могла уйти – не торчала бы здесь!

Парень на миг затих, а потом ударил плечом в створку. Раз, другой… Добротная дверь даже не скрипнула и не слетела с петель. Очевидно, что стоящий с другой стороны Брайн был не так уж и силен. Зато обладал некой смекалкой, в этом Бриггита убедилась, когда снаружи на миг воцарилась тишина, а потом в замке зашуршала железная спица. Брайн повозился еще немного, и к радости пленницы дверь распахнулась. На пороге стоял помятый, осунувшийся и бледный парень – не красивый и слегка нескладный. Но в этот момент Бриггите почудилось, что она видит перед собой прекрасного принца. Не сдержав эмоций, она заревела и бросилась ему на шею, обдавая запахом шоколада.

– Ну что вы, что, что… это же пустяки… все в порядке, вот мы сейчас отсюда выберемся… – Брайн неловко гладил спину девушки, отчаянно краснея от прикосновения пышной груди и косясь на пунцовое и залитое слезами лицо. «Какая…роскошная!» – с восторгом подумал он.

Но выбраться наружу они так и не успели.

Темная волна накатила приливом, выдирая души.

А может, им это лишь показалось.

Бригитта застонала и открыла глаза. И тут же тусклый свет заслонило встревоженное и перепачканное грязью лицо Брайна.

– Я здесь. Все хорошо. Теперь все будет хорошо.

И Бригитта вдруг поняла – так и есть. Теперь все будет хорошо.

***

Зоя открыла глаза. Над головой была темная балка флигеля, пахло подгнившим деревом.

Она что же, жива?

Но почему? Да и разве можно выжить с разрезанной шеей? Ведь Аманда все-таки сумела сделать то, зачем пришла! Прежде чем упасть самой, она все-таки дотянулась сталью до Зои!

Однако вот она – Зоя. Цела и невредима!

Ничего не понимая, девушка потрогала свою шею, но никакой раны там не нашлось. Лишь нежная кожа. Постойте… но там ведь были шрамы! Не веря, Зоя провела пальцами по своим щекам. Она трогала их снова и снова, но ощущала лишь гладкость. Но как? Почему? Верно, она сошла с ума! Или все-таки умерла?

Но в аду вряд ли так буднично пахнет дождем и древесиной, а рай ей и вовсе не светит!

Зоя заметалась по флигелю, ища хоть что-нибудь отражающее. Но, как назло, в заброшенном домике ничего подобного не было, только остатки старой мебели. А потом она нашла Михаэля.

Он был растрепанный, взъерошенный, перепачканный землей и пеплом, но живой и кажется – невредимый. Крылья исчезли, как и другие изменения, подаренные силой разрушителя.

– Зоя!

Они бросились друг к другу, как два магнита, неспособные сдержать силу притяжения. Столкнулись руками, телами, губами. Торопливые объятия переросли в долгий поцелуй, а когда они наконец оторвались друг от друга, Зоя увидела ответ в глазах Михаэля. Его радужки отразили ее лицо – невероятно прекрасное. Лицо, на котором не осталось ни единого шрама.

***

Дамир Норингтон открыл глаза и увидел сияющие в вышине звезды. День – этот безумный бесконечный день – закончился. Наступила ночь, и прохладный ветер вполне ощутимо выстужал разгоряченное тело.

Дамир перевернулся на бок и сел, оглядываясь. Вокруг него медленно поднимались с земли люди – растерянные военные, выронившие оружие, пленники, с рук которых исчезли путы, а с тел – раны. Люди осматривали себя и других, переговаривались – пока еще шепотом. Озирались. Тянули шеи, всматриваясь в место, где недавно стоял разрушитель. Но там уже никого не было.

Или замирали, снова и снова вспоминая то, что увидел каждый. Дамир вздрогнул, тоже вспомнив разящее сияние и темную фигуру в ее центре.

И то, как невыносимая, потустороння сила выдернула душу из тела Дамира, а его разум развернулся лентой воспоминаний. Разрушитель застыл рядом, внимательно рассматривая каждое. Дергаясь, словно пришпиленная иглой бабочка, Дамир пытался сопротивляться, но это оказалось невозможно, и разрушитель увидел все, что он пытался скрыть. Всю его жизнь. И особенно то, что было связано с Кассандрой. Каждую их встречу, каждый разговор. Каждое прикосновение. Вплоть до последнего момента, когда лезвие разрезало веревки на ее руках.

Миг, показавшийся Дамиру бесконечным, разрушитель молчал.

Жестокое сияние его света резало душу на лоскуты, и Норингтон хотел кричать, но в том потустороннем пространстве, где они находились, даже крик был привилегией, которой ему не дали.

– Я хочу оборвать твою жизнь, инквизитор, – наконец сказал разрушитель. – Но не стану. Из-за того выбора, который ты все-таки сделал. Но не рассчитывай на большее. – Лицо с обжигающим золотом глаз приблизилось. – Ты отправишься в Полярис.

– На сколько? – Норингтон подумал, и мысль тут же прозвучала.

– Навсегда.

– Что? Нет! ты не посмеешь! Кэсс…

– Кассандра – моя жена. Убирайся, Дамир Норингтон. Иначе пожалеешь.

Казалось, это длилось бесконечно долго, хотя на самом деле прошло лишь мгновение.

Свет разрушителя исчез, как и он сам. Душа вернулась в тело, и Дамир открыл глаза.

Норингтон потер лоб и поморщился. Потом зачем-то похлопал по карманам мундира, поправил красный аксельбант. Подумал, надо ли его снять, или он все еще инквизитор?

Так и не решив, покосился на место, где недавно стояла связанная Кассандра. Изгнание – вот что ждет его теперь. Внутри поселилась печаль, но еще там было нечто новое. Спокойствие и…надежда. Словно его метания наконец закончились, словно новый выбор и путь будут радостнее ушедшего. Странное ощущение, если учесть, что ему грозит.

И еще более странным было то, что Дамир ни о чем не жалел.

***

Аманда Вэйлинг открыла глаза. Потянулась. И ощутила, что безумно голодна. Это был странный голод. И относился он не только к еде. Аманда хотела… всего. Чашку кофе со взбитыми сливками, солнечных лучей в ладонях, щекочущей ступни травы, смеха, сияния звезд, поцелуев на своей коже…

Уже много, много лет, Аманда не хотела ничего подобного. Она даже не задумывалась, что можно все это как-то по-особенному хотеть. Словно все это не имело значения, или и вовсе не существовало для несравненного миротворца Империи. Ее чувства уже очень давно казались бесплодной землей, засыпанной пеплом.

А сейчас на эту почву пролился яростный дождь – и все стало иным. Таким, как было когда-то давно, до Возвышения.

Внутри жило быстро тающее воспоминание: разящий свет, темная фигура в центре. Ее жизнь, пролетающая перед глазами. Застывший силуэт молодого мужчины, внимательные и спокойные глаза.

Аманда помнила свой ужас и осознание полной беспомощности перед этим человеком.

А потом он сказал:

– Мой друг Бернар говорил, что раскаявшийся грешник ценнее, чем тот, кто никогда не грешил. Потому что теперь видит разницу. Что ж… Просыпайтесь, Аманда. Вам будет чем заняться.

Аманда очнулась и поняла, что на теле больше нет ран, которые оставили когти Михаэля, а сама она чувствует дикий голод и желание жить! Не в силах сдержать подступающих эмоций, женщина громко, от души рассмеялась.

***

Мадриф открыл глаза и хмыкнул.

Он сразу и полно осознал то, что произошло с ними всеми. В отличие от непросвещённых имперцев, эмиры Оазиса точно знали, на что способен Звездодарующий, если отпустит свою силу. Он мог не только убить, но и обновить душу, дав новую жизнь.

Если захочет, конечно.

Мадриф не получил ничего нового.

В его голове застыл образ сияющего света и темной фигуры в нем. Человек приблизился и некоторое время рассматривала Мадрифа – все его воспоминания. Хотя нет, человека интересовали лишь те, что были связаны с Алмаз. Он увидел каждое – и танец в шелках, и обжигающее солнце, по вине Алмаз сжигающее его лицо. И разговор после, когда сам Мадриф уже считал минуты до своей смерти.

Бесконечно долгое мгновение Мадриф думал, что вот и пришел его конец.

Но Звездодарующий качнул головой.

– Ты помог, поэтому я оставлю тебе жизнь, пустынник. Но лучше не попадайся мне на глаза.

Воспоминание оборвалось, и король черных песков снова хмыкнул.

– Муж, значит, – пробормотал он, озираясь.

***

Император Константин открыл глаза и некоторое время смотрел в небо, пытаясь понять, где он. А потом нахлынули воспоминания, и надбровные дуги монарха, почти лишенные волос, сошлись в хмурую линию. Он вскочил, успев удивиться легкости своего истощенного тела. На миг замер, прислушиваясь к себе. И с новым изумлением ощущая внутри силу. Почти такую же, как была когда-то давно, в дни его молодости. Словно кто-то одним махом окунул Константина в живительный родник, очищая и уставшее тело, и измученную душу.

Дрогнув, император поднял руку с золотым браслетом и сглотнул сухим горлом. Да, он не ошибся. Пигментных пятен стало меньше, а кожа слегка разгладилась. И это было лишь начало. Словно его нейробраслет подпитался от самого солнца, поглотив новую энергию.

Нет. Дело не в нейропанели.

Воспоминания нахлынули бурлящим потоком, и Константин даже на миг пошатнулся, ухватившись за спинку кресла. Но уже не от телесной слабости. Это была ярость. Гнев, полыхнувший внутри, когда император вспомнил. Все то, что его годами заставляли забывать.

Разговор с Ивазом в его кабинете много лет назад, Юстису тогда едва исполнилось девять. Константин желал продолжить изучение скверны, но кардинал настаивал на обратном. Не просто настаивал – угрожал. Но Константин напрочь забыл об этом! А потом случился Снежный Бунт и смерть наследника…

«Я ведь тебя предупреждал. Не надо переходить мне дорогу», – с усмешкой на узком лице брошенные слова. И снова стертые чей-то недоброй волей.

Воспоминания неслись и неслись, наполняли голову подробностями и деталями, но император уже не шатался. Гнев рос внутри, угрожая взорваться выплеском вновь пробудившейся силы.

И вся она была направленна на одного человека.

Выпрямившись во весь рост и словно вновь вернув себе былое величие, Константин нашел взглядом личных охранников. Самые преданные, самые верные его люди уже очнулись и торопливо проверяли оружие.

– Арестовать. – Император ткнул пальцем в фигуру на земле. Алая мантия накрывала приходящего в себя кардинала кровавым пятном. – Заковать в кандалы. Не спускать глаз!

Стражи молча кивнули.

***

Джема и Юстис, лежащие рядом, открыли глаза одновременно и переглянулись в изумлении.

– Ты тоже видела… его? – благоговейно прошептал принц, и Ржаник кивнула. Она была бледна, все еще переживая встречу с разрушителем. Его взгляд.

– Что он тебе сказал?

Ржаник закусила губу, сдерживая эмоции.

Внутри все еще жило слишком яркое воспоминание – свет и фигура в нем.

– Джема?

Девушка мотнула головой.

Разрушитель заставил ее вспомнить. Всю жизнь, все моменты, связанные с Кассандрой. Их дружбу, их соперничество, их борьбу и смех. А потом – Ритуал в кровавом котле – от начала и до конца. Джема снова увидела его. То, как Кэсс сопротивлялась, как кричала, как пыталась спасти ее – Джему. И как спасала потом, в пустыне…

Ржаник увидела все это так ярко, что из глаз хлынули слезы.

– Она ведь никогда меня не простит, да? – прошептала она и сама же кивнула. – Может, и простит. Кэсс такая, она все может… А вот я… Дело ведь в ином, да? Сумею ли простить себя я?

– Так что он тебе сказал? Август?

Джема Ржаник обхватила себя руками, не отвечая.

Самое страшное, что ОН не сказал ей ничего. И это было ужаснее всего!

***

Его гранд-святейшество Иваз Фамон открыл глаза.

Тело казалось тяжелым и одеревеневшим. Старым. Всем своим существом Иваз ощущал собственную древность. Все прожитые годы вдруг навалились неподъёмными валунами, облепившими грудь и спину. Ничего не понимая, кряхтя как беспомощный старик, Иваз отбросил алую мантию и попытался подняться. Собственная немощь поражала и пугала так, что колотилось сердце. Ему нужен новый Ритуал. Сегодня же. Сейчас! Новая жертва, новый молодой Дух, способный вернуть его бодрость.

Новый Ритуал. Новая жертва…

Последняя – молодой парень вдруг возник перед глазами как живой. Он смотрел на Иваза, и этот взгляд обжигал укором. Следом появилась девушка – та, что умерла раньше. И потом вышли из небытия они все – жертвы его Возвышения. Они окружили кардинала плотным кольцом, они шептали и касались его ледяными пальцами, они говорили и говорили – о том, что он забрал, о том, кем они были, о том, что чувствовали!

Иваз не желал их слушать. Он не хотел их видеть! Он попытался призвать демонический консорт, чтобы разогнать толпу призраков, но фантом не появился. Его больше не было!

– Не трогайте меня! Не трогайте! – кричал кардинал, пытаясь отбиться от загубленных им душ.

А потом он ощутил боль всех людей, которых погубил за свою долгую жизнь.

За кругом ужасающих призраков Иваз видел еще один силуэт, окруженный ослепительным, обжигающим светом. И этого человека кардинал боялся сильнее всего. Так сильно, что даже не заметил, как его руки сковали стражи, а потом потащили куда- то прочь.

***

Исхан открыл глаза и охнул. К нему тут же бросился ошарашенный, но вполне бодрый Иерофан, протянул руку, помогая отцу подняться. Но тот встал сам, ощущая силу своего уже немолодого тела.

Но не это занимало все мысли Исхана. Он думал о разговоре со Звездодарующим. Где велся тот разговор, старик не понял, он видел лишь свет – бесконечный и всепроникающий. Разрушитель стоял в этом свете, он был им. Он спрашивал, и Исхан не мог бы соврать, даже если бы захотел. Но эмир и не думал лгать. Разрушителям не врут.

Старик говорил долго и обстоятельно, никуда не торопясь, словно у них в запасе имелось все время мира. Возможно, так оно и было, ведь Звездодарущий перенес их куда-то в иное пространство, и все там было иначе.

– Отец! – Иерофан, взволнованный долгим молчанием, снова бросился к нему и наткнулся на сияющую улыбку, от которой лицо Исхана собралось бесконечными лучами-морщинками.

– Он поможет нам. Звездодарующий сказал, что поможет! Мы возродим наш Оазис!

***

Василий Крейн открыл глаза, широко зевнул и подумал, что стоит вернуться на север и открыть там пекарню – как он и мечтал до того, как стать финариумом. А еще, может быть, жениться и завести пяток ребятишек.

Василий хмыкнул, осмотрел изумленных, поднимающихся с земли деструктов. Потом распахнул свою рубашку и глянул на грудь – изрядно волосатую. Шрамы были на месте – и это верно, мужчину шрамы лишь украшают! К уже имеющимся добавились еще два светлых рубца от пуль, которые прошили его сердце и отправили к предкам.

Почти отправили.

– Спасибо, Великий Жнец, – негромко произнес бывший деструкт. – Мне будет тебя не хватать. Может, еще увидимся?

«Если избавишься от привычки падать передо мной на колени», – произнес голос в голове, и Василий рассмеялся.

– Вот это вряд ли. Старого пса не научить новым трюкам! – Василий дернул кудлатую бороду, поскреб грязь на груди и широко улыбнулся. Старым он себя не ощущал. Какой там! Его тело просто бурлило силой и молодой удалью!

Испытывая желание снова бухнуться на колени, Василий едва устоял.

– Ладно. Что уж там… До встречи, что ли? И… удачи тебе, Жнец. Удачи… Август.

Но ему уже никто не ответил.