Это несерьёзно

Глава 48

Помешательство. Я просыпаюсь, и первая мысль: скоро его увижу. Боже. Сон мгновенно улетучивается, и дальше думаю об одном и том же. Все, что я ощущаю, — это трепет. В грудь словно из брандспойта бьет теплом, оно расходится по телу, чуть покалывая. Представляю очередную встречу и улыбаюсь, опьяненная горьковатым счастьем. И совершенно не имеет значения, какой статус у наших отношений — я жду Демьяна всем сердцем.

Когда он стремительно заходит в палату, чувствую себя ребенком, которому вот-вот вручат новогодний подарок. Благо лежу в кровати, так бы вообще могла пританцовывать. Хочу-хочу-хочу свой подарок! Я мечтала о нем слишком долго, я его обожаю, и, конечно же, ничто на свете не заставит меня отказаться от столь желанного приза, ни здравый смысл, ни какая-то там вымышленная гордость или обида. Ни даже то, что Баженов здесь как друг, а не как любовник. Пусть так. Сил сожалеть о том, что он идет дальше, а я топчусь на месте и грежу о нем круглосуточно — не осталось.

— Доброе утро! — радостно говорит Демьян. — Ты как сегодня? Как спала, принцесса?

Слегка улыбаюсь и потягиваюсь, изображая, что не проснулась еще три часа назад и не занималась макияжем.

— Доброе! Ты чего такой бодрый? Испробовал, наконец, бассейн в отеле?

Демьян наклоняется и целует в щеку. В этот момент током прошивает. Я бы сказала, обоих, но нет — кажется, только меня. Он же мажет губами, выпрямляется и подходит к окошку.

— Да, бассейн огромный. Прям вот пятьдесят метров.

В его руках пакет с вкусняшками и сумка с ноутом. Обычный набор моего «подорожника».

— Я бы тоже поплавала с удовольствием.

Демьян поворачивается и смотрит укоризненно.

— Это же не навсегда, — развожу руками. — Ну, я надеюсь. Смертельно надоело болеть, Баженов. Хочу активности.

— Верю. А пока ты прикована к кровати, посмотрим вместе киношку? У меня несколько хотелок накопилось, и никто, блин, в целом мире их со мной не собирается делить.

— А про что там? — прищуриваюсь, делая вид, что у меня миллион других планов на день.

— Узнаешь.

— Там есть какая-нибудь любовная линия? Желательно основная.

Он хмурится, деловито доставая ноутбук из сумки. Невозмутимо соглашается:

— А как же!

Лжет! По глазам вижу. И даже не особенно скрывается. Я смеюсь вслух и качаю головой:

— Тогда один фильм мой, а второй — твой. По очереди.

Двигаюсь, чтобы Демьян устроился рядом. Я пьяная, до предела пьяная от счастья снова быть с ним.

— Ладушки. Впереди долгий день

Бросаю взгляд на название и закатываю глаза:

— Очень-очень долгий. — Сама устраиваюсь на его груди.

Он приобнимает таким образом, чтобы мне было еще удобнее, и мы вместе смотрим кино. Это самые лучшие часы за последние месяцы.

Время летит вперед слишком быстро, и день выписки хоть и был ожидаем, но застает врасплох.

Мы прощаемся в аэропорту. Демьян много говорит по телефону, и мне кажется, что он мог бы подольше побыть со мной. Того, что он сделал, резко становится недостаточно — внутри уже проснулась жадность. Наблюдаю за тем, как он хмурится, как произносит короткие фразы, как обалдело качает головой в каких-то моментах, которые его не устраивают, и медленно тлею.

В Питер, да и вообще в страну, Баженову пока нельзя возвращаться. Я не могу понять, что происходит в его жизни, на чьей стороне он трудится, какие планы строит. Все это как будто и неважно, когда он целует меня в лоб и произносит:

— Повод — дерьмо, но я так рад был тебя увидеть.

Внезапно чувствую, что он тоже скучает. Может, даже алчно, может, даже сильнее, чем я по нему.

— Дашь свой мобильник на пять сек? — Протягивает руку.

И я понимаю, что вряд ли он хочет селфи на память сделать. Вручаю ему. Демьян что-то делает, потом показывает мне экран:

— Видишь значок? Это чат. Пиши мне здесь.

— Что писать?

— Что угодно, если захочешь. Я отвечу.

Он вновь наклоняется и целует в лоб. А потом мы как-то враз тянемся, прижимаемся щеками и замираем. Я прикрываю глаза, наслаждаясь шансом коснуться его еще раз. Что Баженов чувствует — понятия не имею, но очень сомневаюсь, что он хоть раз с кем-то вот так же странно обнимался в аэропорту.

Через несколько дней я в Питере пью кофе в компании его матери и рассказываю подробно обо всем, что со мной случилось. Она слушает внимательно, кивает. Вопросов лишних не задает, но я сама как-то вдруг догадываюсь, что вертолет у ворот виллы появился неспроста, тем более так быстро. Вряд ли такая услуга полагается туристу по страховке. И что-то я сомневаюсь, что наши власти могли настолько быстро среагировать в Индии. Баженов, бесспорно, гений, но не Господь Бог, удаленно организовать в чужой стране мероприятие такого масштаба он бы не смог без помощи.

Без помощи тех, кто может все. Вообще все. От этой мысли волоски на коже поднимаются.

Что же с тобой происходит, Демьян Баженов? Какие мысли у тебя в голове, какой путь ты себе выбираешь?

Мы с Радой Максимовной одновременно переглядываемся, но не озвучиваем догадки. Больше про вертолет я никому не рассказываю.

Спустя три дня после возвращения я покрутила в голове разные варианты диалогов и просто набрала в чате: «Привет».

«Привет, птенец».

Улыбнулась и сжала мобильник покрепче. Написала:

«Как ты?»

«С чего бы начать свой рассказ?»

«С того, как долетел. И учти, мне интересна каждая деталь».

Сердце замерло в ожидании… через минуту Баженов начал рассказывать.

Я смеялась до слез, улыбалась или ностальгировала, снова и снова перечитывая сообщения. Он отвечал на каждое, в любое время дня и ночи, что бы ни написала. Я не наглела, разумеется. Никакого нытья о нас, претензий или неудобных вопросов. Мы вернулись к легкому дружескому общению, шутили, обсуждали происходящее, делились какими-то мыслями.

Эйфория затянула, взяла в оборот. Однажды вышли на личную тему, я набралась смелости и спросила, а Демьян ответил.

Что после меня у него никого не было.

Эти слова взорвали изнутри.

«Я же говорила, что ты не сможешь быстро забыть меня».

«Я и не пытаюсь, птенец. А ты как?»

На этом вопросе я зависла и не отвечала слишком долго, чтобы он мог себе что-то придумать. Потом мы перевели тему, но после этого что-то как будто изменилось и в беседе появилось еще больше щемящей нежности.

Баженов докрутил чат, и мы стали обмениваться фотографиями. Переписка полностью увлекла меня. Я, наверное, и сама хотела увлечься, потому что ни с кем мне не было так комфортно, как Демьяном. Это состояние сложно назвать. Я знаю, что значит быть несчастной в крепких моногамных отношениях. Теперь я поняла, что значит — добровольно хранить верность в свободе. Просто потому, что иной путь невозможен.

«Если я точно хочу родить ребенка, врач посоветовал подстраховаться и заморозить материал. Сейчас так делают», — пишу Демьяну однажды.

«Заморозить? Щас загуглю. Не интересовался этим вопросом».

«Да. После операции я что-то совсем перепугалась и прямо сейчас не готова рожать. Но в будущем… Как знать, вдруг я захочу, а не получится?»

«Это больно, птенец?»

«Терпимо, думаю».

«Я понял. Вообще, я не люблю, когда с тобой какие-то медицинские манипуляции проделывают. Лучше бы такого избежать».

«Это всего лишь один цикл. Во мне вырастят с десяток яйцеклеток, потом соберут их, как букет ромашек, и заморозят».

«Звучит довольно футуристически».

«Или как шанс? У меня плохая наследственность. И… немного крыша едет по этому поводу, кажется. На детей смотрю и плачу. Думаю все время об этом. Наверное, если у меня появится подстраховка, то смогу наконец расслабиться».

«Почему бы тогда и нет?»

«Единственная проблема — яйцеклетки плохо размораживаются, лучше морозить эмбрионы. Врач предложил донорскую сперму, но мне что-то нехорошо при этой мысли. Не хотелось бы родить ребенка непонятно от кого».

Демьян молчит некоторое время. Потом пишет:

«А от меня? — И добавляет тут же: — Теоретически».

Щеки горят огнем, как никогда прежде.