Это несерьёзно

Глава 5

Пульс в висках молотком отбивает вальс «Стыд и срам». А это именно он, перепутать с чем-то другим такую композицию немыслимо.

Следующий вдох я делаю, лишь когда влетаю в свой номер.

Баженову промямлила что-то вроде: «Я хотела попросить таблетку. Извини».

Задержала дыхание и побежала по коридору! Пронеслась вниз по лестнице на четыре этажа. Это ж надо, как я могу на каблуках, оказывается. Сердце стучит, руки дрожат. Номер 602, точно, как можно было забыть! Его номер!

Лишь закрывшись на все замки и рухнув в кресло, я позволяю себе расслабиться и рассмеяться. Хотела ведь приключений. Вот, пожалуйста.

Демьян, капец, ну ты даешь.

«Возьми в рот. Сейчас».

Еще и командным тоном! Смешно, когда без контекста. Тоже мне мачо нашелся.

Таким я его не видела и не знала, и лучше бы так все и оставалось. Мы не должны знать о близких и друзьях подобное, интимную часть лучше оставлять за плотно(!) закрытыми дверями. Надеюсь, вскоре забудем об… хм, инциденте и при следующей встрече, которая состоится еще лет через десять, будем вести себя как ни в чем ни бывало.

Я достаю из бара мини-бутылку шампанского, открываю и пью прямо из горлышка. Холодное, искристое, оно так легко идет, что невольно увлекаюсь. Еще и голодная ведь. Подхожу к окну, любуюсь на вид и медленно тяну алкоголь. Голова тут же приятно кружится, мышцы расслабляются, а ум, напротив, становится ясным.

С другой стороны, Баженов не совершил ничего плохого или недопустимого. Он взрослый мужчина и может делать со своей девушкой все, что она позволяет, в том числе ставить ее на колени и требовать минет. Несчастной Яна точно не выглядела. Это их дело, не мне судить и осуждать. Я не должна была это видеть, никто не должен был. Они развлекались в собственном номере. Всё в порядке. Для меня это слишком, но меня и приглашали на ужин, а не в постель.

Некоторое время хожу по комнате. Когда размышляю, открыть вторую бутылочку или умыться и лечь спать, дверной замок щелкает. Я вздрагиваю и резко оборачиваюсь — расшатанные за день нервы рисуют в голове какие угодно картины. Я не хочу никого видеть, желание побыть одной становится нестерпимым.

Но пороге — Марк.

Глазам не верю, а затем ощущаю сокрушительное облегчение.

— Кристин, прости, — бубнит он, разводя руками.

Родной, хороший мой! Я подлетаю и обнимаю за шею, зажмуриваюсь. Ко всему прочему на плечи падает чувство вины: глупой истерикой я заставила мужа бросить друзей, вернуться на берег. Точно капризная малолетка, как поговаривают в его компании.

— Это ты меня прости, я превзошла себя. Я такая гадина.

Мы обнимаемся. От Марка пахнет сигарой, морем и виски, я вновь прижимаюсь и целую его в щеку.

— Плакала? — спрашивает он, разуваясь.

Я наконец отлипаю и позволяю пройти в номер. Удивительно, но в этот раз — нет, хотя раньше при каждой нашей ссоре не могла сдержать слез. Все, что касается Марка, для меня максимально важно.

— Да нет, всё в порядке. — Сцепляю пальцы.

— Не думаю, что в порядке, — перебивает Марк. Обнимает со спины и касается губами шеи. — Довел жену до слез, нет мне прощения.

Закрываю глаза и улыбаюсь.

— Я сожалею, — повторяет он, обезоруживая окончательно.

Киваю. Быстро, послушно. Как можно на него злиться, после того как приехал, извинился? Как?

— В следующий раз предупреди, чтобы я не ждала как дура у окошка. Нарядившись и накрасившись, — выговариваю, отойдя немного и жестикулируя.

— Наряжалась? Стояла у окошка? М-м-м… — подкатывает он, расстегивая пуговицы на рубашке.

Мы оба пьяны, находимся у моря, позади трудный день, и совсем нет желания ссориться.

— Самая красивая девушка на этом форуме…

— Только на форуме? — кокетничаю.

— В мире, блядь, конечно, в мире. Я пьяный, малыш. Самая красивая девушка ждет меня, на хрен мне эта яхта. На хрен море! Иди ко мне.

Марк стягивает рубашку с плеч, и я любуюсь его подтянутым телом. Бросаю взгляд на дверь, убеждаюсь, что закрыта она хорошо, потому что равнять счет в деле подглядывания не хотелось бы точно.

Да и вообще Марку о том инциденте знать не обязательно. Я бы очень хотела поделиться случившимся, обсудить, но слишком хорошо знаю своего мужа и потому молчу. У него напрочь испортится настроение, он обвинит меня, мы снова поссоримся. Когда дело касается любого мужика в моем окружении, Марк из любящего мужа превращается в чудовище. Боже… ни за что.

Тем не менее мгновенно забыть об увиденном не получается, и чем больше пытаюсь, тем хуже выходит. К тому же шампанское дарит эйфорию, которая несет в небо!

А все потому, что меня впечатлило, какой была Яна. Как она реагировала, как охотно шла на любой вид контакта. Как расторопно устроилась на коленях и приступила к… Не отвлекаясь, не споря, не мешкая ни секунды. Я никогда не была столь раскованной и уверенной в себе и сейчас думаю… почему?

В горле пересыхает, я ощущаю холодок, скользнувший по телу, и любовь к мужу, следом накрывает возбуждение. Сильное, острое, какого я давно не испытывала. Глядя Марку в глаза, стягиваю платье и на цыпочках, виляя бедрами и срываясь на дрожь, подхожу к нему. Грациозно обнимаю за шею.

— Ох, — выдыхает он мне в губы и целует. — Малышка.

Искра внутри вспыхивает пламенем. Неловкость, скромность и страх исчезают, как брошенные в пекло сухие поленья. Обнаженная Яна, с ее растрепанными волосами и часто вздымающейся грудью, была хороша. Я могу быть не хуже.

«Возьми в рот. Сейчас».

Боже. Эта фраза больше не кажется смешной. Мне хочется сделать что-то смелое, неожиданное, порадовать мужа. Если начистоту, то та сцена меня взбудоражила, и я не знаю, как иначе рассказать о ней Марку. Разве что показать?

Веду его к постели, прошу сесть. Он хочет в душ, но я слишком пьяна, чтобы упускать момент и ждать хотя бы мгновение! Забираюсь на колени, мы целуемся, ласкаем друг друга. Внутри пламя, пожар, я чувствую себя красивой и желанной. Самой яркой во всем мире!

Слезаю с колен Марка, расстегиваю брюки.

— Я хочу кое-что попробовать, расслабься, — шепчу. — И доверься мне.

— Кристина…

Я наклоняюсь, но он останавливает.

— Перестань, Кристина… Что ты делаешь? — звучит над головой.

И ладно бы грубо, к хлестким словам за пять лет я привыкла.

Но нет.

Марк говорит нас-меш-ли-во. А потом хохочет.

Вмиг проваливаюсь в реальность и чувствую себя неуклюжей малолетней дурочкой. Быстро отстраняюсь, Марк смеется и поднимается на ноги.

— Шампанское тебе противопоказано. Дуй в кровать, я сейчас.

Трясти начинает, но не от азарта больше, а от… банального разочарования. На глазах выступают слезы.

Марк уходит в ванную, а я кидаюсь к шкафу и кутаюсь в халат. Становится холодно и зябко. Мгновенно перестаю любить свое тело и саму себя.

А потом, когда за стенкой включается вода, я реву. Так глупо себя чувствую! Я, наверное, смешно выглядела, раз он так отреагировал.

Закусываю кулак, умирая от стыда и внутренней боли. Думала, неуверенность и обиды сгорят в огне страсти, но они лишь стали пеплом и засыпали с головой.

Обида царапает душу наживую, но обида не на мужа, а на себя саму. Я не боюсь посмеяться над собой, не слишком обидчивая и вполне отходчивая, но дело в том, что минуту назад я не пыталась быть смешной. Решила, что я… боже, что я сексуальна. Очень сомневаюсь, что бывшей жене он смел сказать нечто подобное!

Захожу во второй санузел, наскоро принимаю душ, тщательно умываюсь, вновь кутаюсь в халат и ныряю под одеяло. Марк приходит через несколько минут. Ужасно неловко смотреть на него после инцидента, и я делаю вид, что сплю.

Он укладывается под одеяло, пододвигается ближе. Прижимается губами к плечу, и по телу тут же разбегаются неприятные мурашки. Я уже практически трезвая, и мне очень неловко, что вот так встретила его, полезла первой. У нас это не принято, Марк влюбился в мое «противозачаточное лицо», в недоступность.

Что на меня нашло? Делаю громкий вдох-выдох, он его слышит, конечно.

Просит повернуться, я отказываюсь, Марк применяет силу, и когда добивается задуманного, сжимает мой подбородок.

Слава богу, муж полностью серьезен. Если бы попытался шутить, мы бы окончательно разругались.

— Ты прекрасна, Кристина, — произносит он низко. — Я обожаю твои губы, обожаю целовать их, любоваться ими. Обожаю, когда ты смеешься. Твои губы не созданы для минета. Если бы я хотел, попросил бы об этом сам. Я ценю, что ты так меня встретила, но я весь день занимался делами, и для меня это было слишком.

— Я… блин, Марк. Мы давным-давно так не делали. Наверное, ни разу после свадьбы. Вдруг мои губы как раз созданы? — Моя очередь отшучиваться. — Захотелось попробовать, ты не дал даже шанса.

— Ты ведь знаешь, где я вырос, мне это все сложно. Как мне потом тебя целовать?

Я смотрю вниз, сглатываю. Пожимаю плечами.

Он продолжает:

— Я слишком сильно люблю тебя целовать, и я не хочу запоминать твои губы в этом… положении. Ты ведь моя девочка, как мы без поцелуев? Я умру без твоих поцелуев.

— Прости. Я просто… не знаю, что на меня нашло. Настроение было такое. Ты уехал, оставил меня одну. Опять. Я решила сделать что-то особенное, поразить тебя. Изменить что-то.

— Иди сюда.

Марк притягивает меня ближе, после чего мы занимаемся любовью. Он внимателен и нежен как обычно. У нас давно ничего не было, а я весь день как натянутая струна, но все же ощущаю скованность. Будто конфликт, который мы начали, никуда не делся, и сегодняшняя реакция мужа это лишь подтвердила. Любую инициативу, которую я проявляю, он гасит с жестокостью.

Если во всех прочих областях я борюсь за себя и свободу, могу подобрать аргументы, отстоять свое «Я», то в интимной жизни… остаюсь один на один со стыдом, и он съедает меня заживо. Хочется уменьшиться и не быть вовсе. Чувство вины становится непосильной ношей. Когда познакомилась с Марком, я не была девственницей, и раньше это не было проблемой. По крайней мере, я так думала.

Пика я достигаю, но наслаждение получается смазанным и даже в тягость. Неловкость такая сильная, что мне стыдно уже за все на свете. Никак не могу с собой справиться. Лежу в кровати, смотрю в ночное небо.

Марк засыпает быстро, он устал, а на часах всего лишь начало одиннадцатого. Живот скручивает голод, я ведь и правда не ела весь день, не считая пары тарталеток. Тошнит от выпитого шампанского. А еще почему-то хочется покурить, хотя я этим не увлекаюсь. Так, в студенчестве с подругами баловалась на сессиях, когда нервы были ни к черту.

Это чувство, когда ты рядом с любимым человеком в красивом городе, но при этом одинока, — оно нестерпимо. И я понятия не имею, что делать и как это исправить.

Марк относится ко мне как к маленькой девочке, и мне это нравилось до поры до времени, пока мои интересы были в рамках его интересов. Но как только они стали выходить за пределы — ситуация резко изменилась.

Марк не позволил мне поехать в Рим, где проходили важные курсы по моей специальности, которые я оплатила, но пропустила по его вине. Не позволил устроиться в издательство. А когда я все же получила заказ на комикс, поставил ультиматум отказаться, ведь писатель был мужчиной, и мне пришлось бы с ним контактировать. Я потеряла ту работу, комикс вышел, но без моего участия. Был нарисован хуже, чем я могла бы, но даже при этом получил известность и огромные продажи. Я чувствовала себя разбитой!

Это случилось примерно год назад, с тех пор я начала бороться, и наши отношения испортились.

Я вновь вспоминаю тот комикс, который мог бы стать отличным стартом карьеры, и злюсь на мужа. На себя. На ситуацию. Злюсь так, что справиться с собой не могу!

Поднимаюсь с кровати и иду в душ. После чего натягиваю джинсы, майку, ворую пару сигарет из пачки Марка и выхожу в коридор. Мне нужно немного побыть одной, а там, внизу, есть отдельный бар для курильщиков, под открытым небом. Надеюсь, он пуст.