Фактор внешности

Порочный мир Барта Мастерсона

Барт Мастерсон, красивый парень, худощавый и энергичный, с темно-русыми волосами с проседью, зачесанными назад на манер тридцатых годов, одевался с безупречной элегантностью. Предпочитал в основном брэнды французских модельеров и дизайнеров. Единственными экстравагантными деталями в его внешности были трехдневная щетина и ботинки на босу ногу.

Барт жил на Сниффен-корт и ездил на автомобиле, который некогда принадлежал Фрэнку Синатре. Богачом он не стал — слишком много экс-жен, чтобы он мог позволить себе роскошествовать. Но он был эстетом до мозга костей и большим любителем искусства. В нем все свидетельствовало о прекрасном вкусе, начиная с гастрономических пристрастий и заканчивая произношением. Его акцент напоминал о знаменитых в свое время бруклинских гангстерах.

Барт был настолько «своим» в фэшн-мире, что мог позволить себе вести себя как аутсайдер. Пожалуй, он никогда бы не добился признания и даже не был бы принят в узкий круг избранных нашей индустрии, если бы не его потрясающий талант делать сексуальные фотографии моделей и разного рода знаменитостёй. Во всяком случае, целый ряд журналов и рекламных агентств мечтали заполучить его работы. Но у него было множество врагов и завистников, которые стремились отбить клиентов и не гнушались даже распускать про Барта самого нелепого рода порочащие слухи и сплетни. Один из его соперников, например, обычно говорил клиентам, что Барт страдает синдромом Туретта и временами бывает совершенно невменяемым. Порой Барт действительно страдал нервными тиками, но до развития серьезного заболевания ему было еще очень далеко.

О его эксцентричности ходили легенды. Рассказывали, что однажды он схватился за запястья редакторши одного журнала и держал ее до тех пор, пока она не согласилась, чтобы он сделал фотографии такими, какими ему хотелось. Среди других его выходок были попытки прыгать с парашютом, когда вертолет едва мог избежать крушения в грозовую погоду. Однажды «Вог» оплатил очень дорогую фотосессию с двумя супермоделями и отправил их на курорт в Мексику, но Барт привез как результат своей работы немыслимые снимки на фоне гигантских кактусов в пустыне. Когда его спросили, где же курорт, он ответил:

— Там было скучно.

Мастерсон был в некотором смысле одержимым. И даже безумцем. «Я люблю героин, — говорил он мне. — Героин и пиво. Но если бы я позволил себе потреблять их столько, сколько хочу, я был бы уже мертв. Зато я бы создал поистине бессмертные творения. Фотографии, которые я делаю в состоянии опьянения, великолепны. Но я даже не помню, как у меня это получается».

Обычно Барт показывал себя милым и обходительным, но, бывало, проявлял редкостную жестокость. Я знал нескольких девушек, о которых он, не стесняясь, высказывал свое мнение клиентам.

— Даже не просите меня снимать ее, — говорил он, — она же бесполезный увалень.

В другой раз я слышал, как он сказал:

— Эта девица слишком уродлива. Я не могу ее фотографировать.

Был и еще случай, когда он заявил в лицо модели:

— Вы русская проститутка? Если да — я рад. Люблю русских проституток.

И еще одной девушке он заявил:

— У тебя шикарные сиськи, милочка, а вот нос ужасный.

Роттвейлер его недолюбливала, но он все равно позволял себе заказывать для съемок ее девушек. Честно говоря, я относился к Барту с симпатией. Он слишком отличался от всех, кого я встретил в мире моды, и уж точно был одним из самых забавных и непосредственных. И, кроме того, я почти всегда вставал на его сторону, потому что даже его жертвы по большому счету заслуживали то, что он говорил о них. Молли Уитни, редактор модного журнала, любительница третировать, с ядовитым презрением обходилась с теми, кто ниже ее по должности. И очень любила драматические позы и восклицания, пытаясь подражать кинозвездам.

Я неоднократно был свидетелем, как грубо Молли отчитывала тех, кто по не зависящим от них причинам не мог принять участие в каком-нибудь шоу или выполнить ее требования. Молли не заботило, что у другого человека тоже могли быть проблемы. Она верила, что исключительное положение полностью ее оправдывает.

В самом начале нашего знакомства с Бартом Молли была еще влиятельна. Она командовала и распоряжалась им как ей угодно, изрядно мотая ему нервы. Он вынужден был терпеть ее капризы и нелепые требования, часами дожидаться приема, переделывать фотографии, которые она находила слишком уж вызывающими.

Барт был больше всего известен по фотографиям, сделанным для рекламы «Bay джинс». Братья Рокко, владельцы этой марки, знали, что Барт — истинный гений по части сексуальных фотографий, и специально нанимали самых горячих девиц для работы с ним, благодаря чему их реклама достигла такого успеха, что ею были наводнены все журналы. Ее девизом стало двусмысленное «Влезь в наши штаны!». Эти строчки сопровождали все джинсовые фотографии Барта. Они встречались на страницах тридцати журналов и во многих газетах. В результате продукция Рокко стала настолько популярна, что работать с их рекламой охотно соглашались потом самые красивые и знаменитые модели.

Однажды Роттвейлер вызвала меня в офис и велела сесть с таким видом, что я сразу понял — она скрыла от меня по телефону, что это срочное дело выходит за рамки моих должностных и служебных обязанностей. Она курила сигарету, и дым, завиваясь, вырывался из ее рта, придавая ей сходство с драконом, выслеживающим жертву.

— Эти отвратительные братцы «Вау» заказали Монику для своей фотосессии. Обычно она отказывалась работать с Бартом Мастерсоном, и я ее никогда не осуждала за это, но тут они предложили слишком большие деньги. А Монике уже тридцать два, ей вряд ли когда-нибудь еще светит такое предложение. И тогда я сказала, что позволю поехать к нему, только если ты будешь присутствовать там и присматривать за ней. Они сообщили об этом Мастерсону, и он был заинтригован.

— Барт мне нравится, — признался я поневоле.

— Это как? — грозно прогремела Роттвейлер.

Почему мне не может кто-нибудь нравиться просто так? Я не знал, что ответить.

— Извини, Чарли, — буркнула она, смягчившись, — я немного неправильно… выразилась…

— Мне нравится Барт. Я нахожу его интересным.

— Очаровательно! Тогда отправляйся в небольшой отпуск во Флориду и позаботься о Монике. Вы еще не знакомы, но увидишь, она прелесть. Я велю заказать для тебя билет на двухчасовой ночной рейс.

Я решил всерьез воспротивиться, ведь такая спешка означала, что я даже не смогу съездить домой упаковать вещи.

— Ничего, купишь себе все новое, — возразила Ротти, махнув рукой. — Не скупись, я тебе все оплачу. И помни — глаз не спускай с этого маньяка.

С нами летели шесть девушек, но Моника была единственной звездой среди них. До Майами мы с ней летели почти молча. Она погрузилась в чтение сценария фильма, в котором надеялась получить второстепенную роль. Можно считать, ей повезло, поскольку благодаря удачным съемкам в спортивной рекламе у Моники появился шанс перейти из разряда стареющих моделей в актрисы второго плана. Красота у нее была несколько экзотическая, но с явным французским акцентом. Именно такого типа актрис подбирали на роль девушек Джеймса Бонда.

Мы добрались до отеля в Саут-Бич и договорились назавтра встретиться в фойе в шесть утра. Я позвонил одному своему другу, снимавшемуся в сериале «Жара в Майами». Оказывается, они в тот вечер должны были играть, и я был счастлив получить приглашение и занять место в двух рядах от Мадонны и в пяти от Данте Казановы, который тоже оказался там с Мелани Мартин.

Мелани — одна из лучших моделей Роттвейлер. Изумительное создание — высокая, прекрасно сложенная, с осиной талией, пухлыми губами и идеальной формы ягодицами и бюстом. «Никто не смотрится обнаженной лучше, чем Мелани», — заметила как-то Роттвейлер, с чем я не мог не согласиться. Но надо признать, раздеваться ради рекламы перед камерой она не стремилась. Там, где другие модели охотно соглашались сниматься голыми, Мелани частенько отказывалась от работы вообще. Думаю, она отлично осознавала свои преимущества и была самовлюбленной до безумия, понимая, что все кругом сходят с ума от ее груди и задницы и что ей можно не пытаться завоевать больше симпатий, выставляя их напоказ неприкрытыми.

Странно было увидеть ее рядом с Казановой, даже если принять во внимание связи с его агентством, потому что муж Мелани Эдди Веном, гитарист наркометаллической рок-группы «Токсик-шок», в прямом смысле слова ревнив до сумасшествия. Эдди однажды избил Северина за то, что тот осмелился фотографировать Мелани голой. Северин пострадал тогда весьма серьезно, но Эдди удалось избежать ареста. Думаю, Северин был так напуган и получил настолько неприятные травмы, что сам настоял на закрытии дела. После того случая он всюду появлялся только с телохранителями и в каждом контракте требовал оговаривать условия грандиозной страховки на случай повторения подобных инцидентов. Вообще в этой истории было нечто темное, поскольку еще до фотосессии с Северином мир повидал достаточное количество фотографий обнаженной Мелани. Она была звездой «Плейбоя» по совместительству. Имелось, вероятно, что-то еще, вызывающее столь бурный всплеск ревности у ее супруга.

Поначалу я думал, что Мелани явилась с Казановой на игру только из деловых соображений, но потом заметил, что в те минуты, когда все вокруг бесновались на трибунах, охваченные волнением и азартом, она потихоньку целовала своего спутника в шею. «В этом раю, пожалуй, тоже будут свои проблемы…» — подумал я не без досады.

После игры я встретился с приятелем и еще несколькими парнями, и мы все вместе поехали на вечеринку итальянского дизайнера Витторио Джаннини, для рекламы которого Мелани снимал фотограф Марио Тестино.

По традиции фэшн-вечеринка была битком набита приглашенными кинозвездами, рок-музыкантами и моделями. «Кристалл» лился рекой. Кто-то раздевался, кто-то прыгал в фонтан, Мадонна флиртовала с парнем из национальной сборной, а девушки лениво фланировали между присутствующими. Присмотревшись к Мадонне я подивился, насколько накачаны у нее руки при ее-то небольшом росте.

Приятель моего друга познакомил меня с ней, но Мадонна не проявила ко мне интереса. Смерив меня взглядом, она почти сразу удалилась.

— Не переживай. Она не делит таких, как мы, на черных и белых. Вот увидишь, она будет всем говорить, что знает тебя, когда увидит на поле.

Я кивнул и принялся изучать обстановку. Невдалеке от меня стояла Донателла Версаче, которую я уже встречал у Роттвейлер, но не думаю, что она меня запомнила. Сейчас ее донимал журналист — охотник до сенсационных разоблачений. Он пытался вытянуть из нее кое-какие подробности по расследованию загадочного убийства Версаче. Издатель журнала, в котором работал этот расторопный малый, Хамлен Фиверстоун, стоял от них в двух шагах и разговаривал с Мин, исподволь подававшей мне знак не вмешиваться. Да… Не зря издатели-англофилы женятся на англичанках — те обладают безупречным вкусом в выборе моделей и никогда не ошибаются.

Элтон Джон сел за пианино и начал играть. Илона Воргис, толстоватая дама-издатель с лесбийскими замашками, уселась на крышку рояля и покачивала головой в такт мелодии. Мюррей Мартини танцевал в одиночестве, и, надо сказать, первоклассно. Невесть откуда появилась Кларисса Кокс и прервала его в тот момент, когда в зале кто-то начал снимать происходящее на камеру.

От скуки я решил осмотреть коллекцию этого дома и был приятно удивлен. Несмотря на вычурный декор и интерьеры, Джаннини располагал большим количеством шедевров Пикассо и Матисса. Среди портретов самого Джаннини мне запомнился один, на котором дизайнер изображен в несколько клоунском макияже на фоне пылающего камина. Было там и несколько картин Баскья и Дональда Бехлера. Разумеется, не обошлось и без огромного полотна Веблена. Что символично, Веблен собственной персоной стоял под ним, одетый, как всегда, в своем творческом стиле — в гуайябера[36] и саронг[37] — и курил трубку а-ля Шерлок Холмс. Оглянувшись, я заметил Мелани Мартин, сидящую рядом с Данте на диване, а точнее, лежащую на нем, как говаривала Киттен, «в полном улете». Неужели они не опасались гнева Эдди Венома?

И какого черта мне приспичило покидать вечеринку так рано? Если бы не наша договоренность с Моникой встретиться в шесть утра, я бы ни за что не ушел прежде, чем обычно должно было начаться самое настоящее веселье.

Рассвет в Майами оказался более шумным, чем я ожидал. Я волей-неволей проснулся и спустился в фойе вовремя. Моника уже была готова. В превосходном настроении она любезно стала уговаривать меня выпить чашку кофе и съесть тост прежде, чем отправимся по делу.

— Они подождут, — заверила она.

И оказалась права. Ведь она звезда. Мы приятно прокатились по шоссе под ретро-мелодии, любимые Моникой. По знаку зодиака она Весы. Дважды ей посчастливилось выйти замуж, но семейная жизнь не сложилась, и наконец, она сошлась с каким-то сценаристом, у которого двое маленьких детей. Моника страстно любила животных, держала двух доберманов и попугая, которого звали Нострадамус. Когда мы приехали на место назначения, я с уверенностью мог утверждать, что мы с Моникой стали добрыми друзьями.

Мы немного опоздали, но Барт встретил нас очень радушно. Трейлер со съемочной аппаратурой был припаркован возле старой газовой станции, выглядевшей так, словно она перенесла землетрясение.

— Чарлз! — воскликнул Барт. — Моника!

Он вел себя как жизнерадостный коммерсант, норовивший предложить внезапно нагрянувшим покупателям товар по заниженным ценам. Но на самом деле ценил он себя и свою работу очень высоко. Одет он был в пиджак цвета хаки, такого же покроя, как тот, что носил Неру.

— Добро пожаловать в Эверглейдз[38]!

Барт чмокнул Монику в щечку.

— Я всегда забываю, насколько ты красива, — слукавил он, — ты просто восхитительна. Воистину восхитительна! Чарли, можешь поверить, что такая красотка согласилась сниматься у меня?

Моника действительно заслуживала эти комплименты. Любимый парикмахер Моники, мускулистый Дэмиэн с волосами, собранными в конский хвост, обнял ее как сестру, с которой долго не виделся, и повел в трейлер.

— Подожди немного, и ты увидишь все гардении, которые я привез для тебя, — сообщил он, — все ради тебя.

Моника помахала мне рукой, прежде чем исчезнуть за дверью.

Тогда Барт взял меня под руку и повел в свой трейлер.

— Господи, я так рад твоему приезду! — бормотал он. — Какая отличная идея — навестить меня в этом захолустье! Чертовы зануды!

— Кто?

— Все! Модели… Я думаю, этот парень, Джесс, немного сумасшедший. Ты с ним знаком? Дьявол! Лила, этот общипанный куренок, разговаривает сама с собой под деревом. У нее тоже с головой не в порядке. Ей нужен торазин, а парикмахеру — стероиды. Так что сам понимаешь, вы с Моникой тут очень кстати… Хочешь эспрессо? — Он не стал дожидаться ответа. — Келли, приготовь моему другу эспрессо. Посмотри на мою машину. Мне доставили ее из Нью-Йорка. Точно такая, как в «Римском кафе».

Забавного вида машина для приготовления эспрессо напоминала автоматы викторианской эпохи, разрисованные ангелами и кельтскими узорами.

— Во… видел это?

Он сунул мне под нос газету. На первой странице красовалась фотка Данте Казановы на больничной каталке.

Я прочел заголовок, напечатанный чуть меньшим размером шрифта, чем основная новость дня о трех тысячах погибших в результате землетрясения в Пакистане.

Известный дизайнер подвергся нападению…

Информации было немного. Казанова ушел с вечеринки совершенно один, и на него набросились неизвестные, когда он садился в автомобиль. Его госпитализировали с травмой черепа. У полиции пока не было версий о причинах случившегося.

— Такое бывает и с людьми менее скандальными… — заметил Барт.

— Все равно странно, — возразил я, — я там был вчера.

— Да? И он был в порядке? Если это что-то секретное, можешь не сомневаться, я никому не скажу. — Он подмигнул.

— Я ничего не знаю. Все это случилось сразу после вечеринки, на которой мы оба присутствовали. У него что-то было с Мелани Мартин. Они почти лежали друг на друге… когда я собирался уходить…

— Да, ну так у тебя был мотив.

— Какой мотив у меня мог быть? Я едва знаю Казанову… имею в виду, я встречался с ним иногда. Довольно скользкий тип…

— В нашем бизнесе все скользкие, — отозвался Барт, постукивая пальцами по пачке «Кэмел». — Ты не должен удивляться! Я даже про себя могу сказать, что сам бываю не слишком прямолинеен… иногда. Это моя работа. А у тебя работа попроще, ты можешь себе позволить не юлить… Ты ведь горилла Хелен…

— Не хочу разочаровывать тебя, Барт…

— Ты меня никогда не разочаруешь. Я знаю, что на тебя можно положиться…

— Я этого не делал, поверь мне. Я не нападал на него.

Он помешал кофе пластиковой ложкой.

— Я видел заголовок о том, что головорез семи футов роста избил растлителя малолетних… Я же знаю, ты защищаешь интересы Ротти. Все в порядке. Я бы поступал так же. Ты должен помнить, у этого придурка мозг размером с горошину, и любой крепкий удар может его вышибить окончательно.

— Барт… на вечеринке было несколько парней из баскетбольной команды, они все были без ума от Мелани Мартин. Он спит с ней… я не утверждаю, но наверняка это так… ее муж вполне мог нанять кого-нибудь, чтобы ему двинули…

— Ее муж?

— Эдди Веном. Он же маньяк. Он уже однажды избил Северина.

— Чарли! Чарли! Ты так наивен… По-моему, Мелани Мартин перетрахалась уже со всем миром. Даже мой ассистент Рой спал с ней. Она прислала ему букет цветов в благодарность за удовольствие. И я с ней спал, но ничего не помню. Она была омерзительна, и я вышвырнул ее из постели. Я даже поменял номер телефона, чтобы она мне не звонила. Если этот несчастный рок-н-ролльный идиот будет избивать каждого ее бойфренда, то скоро окажется в Алькатрасе.

— Алькатрас закрыт, Барт.

— Ну, так какая там есть еще тюрьма?

Барт открыл сейф и вытащил оттуда записную книжку с истрепанными загнутыми страницами. Перелистав, ткнул пальцем куда-то и положил ее передо мной.

Там была фотография Мелани, совершенно голой, за руки и за ноги привязанной к кровати. Вокруг ее ног обвивалась змея, устроившись головой на ее промежности.

— Это миссис Веном! Знаешь, откуда это? Из фотосессии «Аллюра». Так что басни про ее стыдливость в бикини полный бред.

— Но здесь никакого бикини.

— Вот-вот, а я что говорил.

— Что ж, вероятно, она и, правда, шлюха, — согласился я.

— Причина, по которой досталось Северину, не связана с ревностью. Точнее, это ревность иного порядка., муж просто завидует Мелани, она зарабатывает намного больше, чем он. А еще Северин однажды порекомендовал ему парикмахера, который не очень удачно постриг.

— Тогда кто же избил Казанову? — спросил я.

— Это у тебя надо спросить. — Барт улыбнулся, обнажив заостренные, как у крокодила, клыки. — Думаю, это твоих рук дело.

Мы оба расхохотались, но он смеялся громче.

— Я всегда считал, что ты кулак мисс Ротти.

— Вовсе нет, я всего лишь соглядатай.

— Так что ты намерен тут делать? Собираешься наслаждаться роскошью ночного Майами?

Я кивнул.

— Хочешь поехать со мной в гости? Там будет очень весело.

— Я не пью.

— Это не важно. Там будет просто хорошо, настоящий гламур. Фобус Кеннеди припрется, и Мелани Мартин… Ты найдешь там кучу горяченьких цыпочек. Они все будут без ума от тебя. Может, и Эдди Веном там появится.

Спустя пару часов мы все обливались потом. Модели промокли до нитки — индийские девушки в джинсах и бюстгальтерах, парни в коже и спортивной одежде… Все были причесаны Кейт Ричард и носили побрякушки в индийском стиле. К моему ужасу, на некоторых были даже вечерние туалеты, а стоять им приходилось в каноэ посреди реки.

— Я умираю от голода, — стонал один молодой человек. — Надеюсь, от этих москитов я не подцепил малярию.

— Хватить хныкать, — подбадривал его Барт, — возьми себя в руки.

— Я слышал, москиты в Эверглейдз переносят СПИД. Здесь такой город что, небось, каждый второй болен…

— Черт! Это правда, Барт? — воскликнул другой парень.

— При чем тут москиты? — завопил Барт. — Просто в этом городе полно наркоманов и проституток!

— А если москит укусит наркомана, а потом меня…

— Ага! Тогда все! — Барт засмеялся.

— О Господи! — Моника в ужасе потерла плечо.

— Что с тобой, дорогая? — спросил он. — Тебе нужно в ванную?

— Меня кто-то укусил.

— Может, аллигатор? — пошутил один из парней.

— Тут везде эти мерзкие насекомые! Жуки какие-то! — воскликнула девушка с татуировкой в виде бабочки на спине.

Барт встал в позу и заломил руки:

— Рой! Рой! Убери этих ужасных жуков! Они кусаются! Способствуют кровосмешению! Хотя не имеют права это делать.

— Ой! Кто-то дотронулся до моей ноги!

Девушки, стоящие по пояс в воде, завизжали в панике. Началась всеобщая истерия.

— Там что, пиявки? Пиявки?

— Вы сами хуже пиявок! — вздохнул Барт. — Не волнуйтесь, они не людоеды. Все, что могут сделать, — это проползти по вашим ногам.

Модели принялись орать еще громче. Кто-то что-то сказал про змей, но Барт стоял с невозмутимым лицом и смотрел на них с презрением. Наконец он крикнул, потеряв терпение:

— Перерыв!

Вертолет доставил нам суши.

У Барта было три стола. Один для работы. Другой для команды, с ним работающей, и третий для него, для меня и Моники. Моника расхаживала по трейлеру с телефоном в руке. Барт тоже кричал что-то в свой телефон, разгуливая под деревьями, я сидел вместе с моделями.

Разговор шел об аллигаторах. Один парень сказал, что все крокодилы становятся аллигаторами, когда вырастают. Девушка с татуировкой уверяла, что крокодилы гораздо реже встречаются, чем аллигаторы, и именно поэтому крокодиловая кожа такая дорогая. Еще один умник стал рассказывать, что, работая ковбоем, он видел как аллигатор съел лошадь. Девушка хотела знать, как лошадь поместилась у него в животе. Я чувствовал, что засыпаю от скуки.

Вздремнув часок-другой в трейлере Барта, я проснулся. Чувствовал себя отлично. Ассистент Барта, девушка весьма сообразительная и симпатичная, с татуировкой «Харлей-Дэвидсон» на одной руке и портретом Гертруды Стайн на другой, приготовила мне эспрессо, достойное хорошего городского кафе.

Иллюзия того, что я счастливо провожу отпуск, была почти полной. Я был избавлен от разговоров с Мисс на целые сутки. Кто-то звонил мне, но я так и не успел ответить.

Зато в три часа позвонила Роттвейлер.

— Меня удивило то, что случилось на вечеринке Джаннини…

— Там было мило. Я бы с удовольствием побыл до конца. Встретил Миммо Понтекорво. И Мадонну.

Я прекрасно понимал, что ей нужно, но не хотел говорить об этом.

— Ты брал с собой Монику?

— Нет, она хотела спать.

— А кто-нибудь из наших девочек там был?

— Только Мин и еще некоторые второго ряда.

Речь шла о наших низкооплачиваемых моделях, не включенных в каталог нашего большого офиса, а записанных в малом офисе на Коллинз-авеню.

— Там что, была драка?

— Я не видел.

— Так ты не дрался?

О чем это она вздумала спрашивать?

— Нет, конечно!

— А кто дрался?

— Понятия не имею. Может, Эдди Веном?

— Что еще за Веном?

— Эдди Веном, ненормальный муж Мелани. Гитарист, который избил Северина…

— Кто это?

Я не мог понять, был ли у нее приступ тупости или она только притворялась.

— Бойфренд Мелани Мартин, — произнес я медленно, словно втолковывал непонятные слова ребенку, — Эдди Веном. Гитарист «Токсик-шок». Группы из…

— Что за безвкусное название, — прошипела Роттвейлер.

— Согласен. Безвкусное. Так вот это был Эдди. Он очень богат. Много пьет и принимает наркотики. Не так давно избил Северина за то, что тот снимал Мелани Мартин голой.

— Ах да, припоминаю. Он неглуп. Они остановили дело? Да, остановили… — продолжала Роттвейлер, — я знаю почему. Почему он избил его… Из-за Северина он потерял свои волосы. Волосы для рок-звезды — это все. Помнишь, что случилось с несчастным Джеймсом Тейлором? Его так все любили… да… я думаю, что любили…

Она никак не хотела остановиться, а я не мог ее прервать.

— Я не знаком с Мелани, но видел ее с Казановой. И слышал, что ее муж очень ревнив.

— Да и любой бы был ревнив на его месте, — заметила Ротти.

— К тому же такое впечатление, что Казанова уже заполучил ее…

— А она присутствовала при драке?

Газеты Майами писали, что Казанова вышел один и один садился в машину.

— Не знаю. Когда я уходил, они лежали друг на друге.

— Послушай, Чарли, — она понизила голос, — если он умрет, я хочу, чтобы ты проследил за Мелани.

— Я понятия не имею, собирается ли он умирать, — возразили.

— Все когда-нибудь умрут, — заключила Роттвейлер.

— Хорошо. Если умрет, обещаю этим заняться. Но вернемся к реальности. Моника довольна, Барт ведет себя вполне прилично…

— Отлично.

Она положила трубку, и я стал размышлять над тем, почему Ротти спрашивала, не принимал ли я участие в драке. В этот момент где-то раздался вопль, а за ним выстрелы. Я выскочил из трейлера и побежал туда, где собралась толпа. Барт стоял в пиджаке с оторванным рукавом. Рукав был в зубах у пятифутового аллигатора. Аллигатор лежал на спине, мертвый. Шокированные зрители принялись аплодировать, а Моника истерически смеяться.

Барт улыбался растерянной крокодильей улыбкой.

— Да, Ланс, — обратился он, наконец, к одному из ребят, — ты, вовремя, уложил его поспать.