Фрэнк на вершине горы

Глава 12

— Подожди, — Одри мягко откатилась от Джеймса, натянула на плечи кофту и села, свесив голову, на самом краю узкой тахты.

Аккумуляторный светильник давал немного света, но видно было, какой Одри оставила после себя бардак в сарае доктора Картера, где когда-то пряталась от всех на свете. С тех пор, как она переехала к Бренде, здесь никто так и не удосужился прибраться.

На коробках с каким-то хламом валялись старые журналы, забытая толстовка, тетради. Густая паутина затянула все углы, а на дощатом полу скопились солидные лохмотья пыли.

Отсюда она писала письма Джеймсу, в которых врала без зазрения совести. Здесь она когда-то мечтала, что однажды ее кто-то полюбит. Никому не нужная одинокая и напуганная девочка — какой она сейчас казалась трогательной и далекой.

— Ладно, — сказал Джеймс, не двигаясь. Он тяжело дышал, но говорил медленно и спокойно. — Ладно. Я просто решил… зря, наверное. Неважно.

Одри закусила губу, чтобы не расплакаться. Потом подумала — Бренда обрадуется дождю, что ей, жалко, что ли. И несколько крупных слезинок с готовностью упали вниз. По низкой крыше тут же негромко ударили первые капли.

— Ты чего? — тут же испугался Джеймс. — Ну прости… хотя я же ничего такого вроде… Или того?

— Да при чем тут ты вообще, — всхлипнула она. — Можно подумать, все вокруг тебя только и крутится.

Он замолчал, боясь неосторожным словом вызвать новый приступ слез. Одри стало стыдно, жалко Джеймса, который и так был сиротой, а потом еще и умер, а теперь вот возится с ней, никчемыкой. Она подвинулась к нему чуть ближе и спросила шепотом:

— А ты помнишь тот день, когда мы впервые поцеловались?

— Конечно, — торопливо заверил он.

— И что с небом творилось, помнишь?

— Красивое было.

— А теперь представь, что будет с Нью-Ньюлином, если мы все-таки переспим. Светопреставление!

— Ага… — кивнул Джеймс, ухмыльнувшись с некоторым самодовольством. Из-за какого еще парня в этом мире облака раскрашиваются радугами! А потом до него дошло и другое. — О! Так это не я виноват, что ты все время притормаживаешь. Дело в тебе.

— А я тебе про что говорю, — разозлилась Одри.

Они замолчали, погруженные в печаль из-за постигшей их беды.

— А ты же с Тэссой тренируешься, да? — робко приободрился Джеймс. — Ну типа контролировать свои эмоции — после того, как молнией в дерево зарядила?

— А вот скажи мне, милый, — язвительно отозвалась Одри, — и богатый у тебя сексуальный опыт?

Густо покраснев, Джеймс потупился.

— В смысле — с другим человеком? — пробормотал он.

— И ты правда хочешь, чтобы девушка, с которой у тебя всё впервые, контролировала свои эмоции в процессе? Серьезно?

— И что теперь? — совсем расстроился он. — Детка, может Нью-Ньюлин все-таки выстоит? Как-то переживет наше… ну эм.

— Он-то переживет, — мрачно ответила Одри. — Почти наверняка устоит. Но потом все вокруг будут знать, что мы с тобой сделали. Как подумаю об этом, сразу в монастырь так и тянет. Мэри Лу с этим ее хихиканьем, Фанни с задушевными разговорами, Джулия с лекциями о предохранении… Бррр!

— А меня Эллиот одолеет всякой пошлятиной, — поддакнул Джеймс, — А Кенни будет так улыбаться, что хоть сквозь землю.

Они взялись за руки и уставились на бабочку, застрявшую в паутине.

Меланхоличный дождь поливал грядки Бренды.

***

Фальшивая Тэсса была хороша. Холли посмотрел на нее и так, и этак, и не нашел изъяна. Разве что паника на лице выглядела совершенно неуместно.

Пока настоящая Тэсса, совершенно раздраженная, обыскивала ближайшие кусты, ругаясь так, что на месте брэгов любое разумное существо слиняло бы куда подальше, фальшивая дрожала.

— Ого, мужик, — восхищенно сказал Холли, — это так круто.

— Круто? — неумело модулируя женскими голосовыми связками, спросил Дермот. — Ты издеваешься, что ли?

— Это же совершенно новый, необыкновенный опыт, который расширит границы твоего восприятия, — объяснил Холли завистливо. — Это же могло бы вынести меня совершенно на совершенно новую ступень… Ну или хотя бы избавить от творческого ступора, уж наверняка. Так, объясни-ка мне, дорогой друг, как именно ты это сделал?

— Просто сказал, что хочу быть Тэссой, — произнес он и вжал голову в плечи, будто ожидая града насмешек.

— Это ты зря, — обиделся Холли. — Смею напомнить, что в этой деревне живет самый великий художник современности, а ты совершенно бездарно выбираешь себе кумиров.

— Чего? — не понял Дермот.

— Хочешь быть Тэссой — просто будь ею, — раздалось насмешливое из зарослей. — Добро пожаловать в Нью-Ньюлин, место, где сбываются все, мать вашу, мечты.

Отчего-то у Дермота от этих слов глаза стали еще испуганнее, чем прежде.

— А угрызения совести ты испытываешь? — продолжал допытываться невероятно заинтересованный Холли. — А поцеловать меня хочешь? Тэсса вот часто хочет.

Дермот похлопал себя руками по груди, застонал, запрокинув голову к капающему небу. Плакать наверное, будет, развеселился Холли и принялся прикидывать, чем бы он занялся, если бы превратился в Тэссу. Первым делом нарисовал бы собственный автопортрет в самом непристойном виде. В общем, ему и сейчас не стоило никаких проблем изобразить голую Тэссу, но это ведь совсем не то же самое.

А потом он бы наверняка поколотил кого-нибудь — зря, что ли, такая сила пропадает. Может, даже Билли Милна, уж больно он заносчивый.

Его размышления прервала настоящая Тэсса.

— И что опять с этой девчонкой? — проворчала она, стирая дождь с лица.

— Тебя правда сейчас больше всего волнует Одри? — хмыкнул Холли.

— А, этот… — Тэсса пренебрежительно покосилась на потерянного Дермота. — Не переживай, дружок, — она хлопнула его по плечу. — Чары брэгов не стойкие.

— Правда? — обрадовался тот.

— Конечно. Неделька-другая, и все пройдет.

— Неделька? Другая? — неверяще переспросил он. — А до этого как мне жить?

— Может, на него красный бантик повязать? — прищурилась Тэсса. — Ну, чтобы остальные, кто не гениальные художники, могли нас различить.

Опытным путем — на рыжих близняшках — они выяснили, что не путаются в одинаковых мордашках только Тэсса с ее инквизиторскими инстинктами, Фрэнк, который всегда видел правду, и Холли, чей внутренний взор был пронзительнее, чем обычный.

— Да ладно тебе, — Холли обнял ее за талию, и они пошли к дому, — вот посмотришь, как будет весело.

— Нет, ну надо хотя бы в чат деревни написать.

— Что с тобой не так, лапочка? Я предлагаю сюрприз для всех, а ты — бу-бу-бу.

Тут они оглянулись на одиноко стоявшую под дождем тощую фигурку.

— Ну и чего ты там торчишь, как дрын на холме? Следуй за нами, — велела Тэсса.

— Куда это? — хором спросили Холли и Дермот.

— К нам, конечно. Куда его еще в это время? Мэри Лу и так в последнее время нервная, только меня ей на ночь глядя не хватало. Ну не меня, конечно, а плохой копии. Эй, Дермот, как тебе, кстати в чужой шкуре? Совесть не давит?

— Да что вы все заладили с этой совестью! — возопил Дермот.

— И почему ты вечно кого попало тащишь в дом? — огорчился Холли.

***

После того, как первое потрясение схлынуло, Дермот начал различать некоторые перспективы. Сейчас он попадет в дом Тэссы, в эту обитель порока, где поди с утра до вечера всякое непотребство происходит.

К его сожалению, особой силы он пока не ощущал — ничего общего с тем потрясающим всемогуществом, к которому он слегка прикоснулся в Лондоне. Но, может, инквизиторским уменям нужно время, чтобы пробудиться?

Белобрысый чудик, который все время нес какую-то тарабарщину, вдруг оглянулся на него с таким пылающим взором, будто Дермот предстал перед ним в образе соблазнительной кокотки. Что это на него нашло? Неужели ему без разницы, какую Тэссу возжелать — настоящую или фальшивую? Нет, на такое Дермот не подписывался! Он всего-то и хотел, что заполучить власть и мощь, а не любовников.

— Зависть! — закричал чудик страстно. — О-о-о-о, какую чудовищную картину я создам!

— Ты же понимаешь, что потом мне придется ее сжечь? — осторожно спросила Тэсса.

— Это неважно. Главное — что я ее нарисую.

— Зачем жечь картины? — с жадностью впитывая каждое их слово, уточнил Дермот, отходя от белобрысого чудика подальше.

— Затем, что искусство Холли меняет мир, — вздохнула Тэсса. — И не всегда к лучшему.

Ничего себе! А эта дамочка умеет подбирать себе команду. У Дермота аж голова закружилась от таких новостей. Ведь с помощью этих чудесных картин можно заставить людей плясать под свою дудку.

Меж тем, они прошли по тихой деревенской улочке, не встретив никого по дороге, и приблизились к стоявшему на скале замку. Черт знает, чего ожидал Дермот — бархата или панелей мореного дуба внутри, но он оказался в самой обычной гостиной. По стенам шли удивительной красоты рисунки, это правда, но все остальное не впечатляло. Старенькая мебель, разбросанные вещи, на всех поверхностях — эскизы и наброски вперемешку с чертежами и сметами.

— Фрэнки! — закричал художник, врываясь в дом. — Дубина! — и он с топотом умчался наверх.

— В спальню налево не заходи, — предупредила Тэсса, вытирая мокрые волосы кашемировым свитером, который она содрала со спинки дивана. — Там пикси живут. Они не очень любят посторонних. Спать будешь здесь — наверху свободных кроватей нет. Надо бы сделать ремонт в гостевых комнатах, но пока Фрэнк с утра до ночи в приюте.

— Его нет! — Холли сбежал вниз. — Пропал человек.

— Наверное, пошел к Джону играть в карты.

— Сейчас же ему напиши! Не терпится увидеть, как обалдеет наш чурбан, когда увидит двух Тэсс сразу.

Дермот заприметил зеркало, криво висевшее у буфета, и устремился к нему. На него глянуло востроносое женское лицо с несколько широковатыми скулами и редкими веснушками. Подтянув слишком длинные штанины своих собственных брюк и закатав рукава джемпера, Дермот подмигнул своему отражению и подошел к Тэссе, которая что-то строчила в телефоне.

— А давай устроим спарринг, — вкрадчиво предложил он.

Она задрала к нему голову, оценивающе разглядывая Дермота.

— А давай, — согласилась охотно.

Смахнув с кухонного стола строительные каталоги, Тэсса уселась на стул, поставив локоть на скатерть.

Дермот уселся напротив.

Художник не обращал на них никакого внимания, он уже сидел за мольбертом, что-то намечая огрызком карандаша на холсте.

— Плечи параллельно столу, — скомандовала Тэсса, — локоть стоит устойчиво. Хорошо. Давай сюда лапу.

Две одинаковые небольшие ладони легли друг в друга. Дермот на некоторое время растерялся, поддался чужому давлению, а потом сосредоточился, и сцепленные руки застыли ровно вертикально.

Капали минуты. Баланс сил не менялся. Мышцы гудели от напряжения, пот выступил на лбу, но Дермот удерживал паритет.

Брови Тэссы поползли вверх.

— Вот ты воришка, — процедила она, — все уволок? Ну пользуйся теперь, если сможешь.

Она могла сколько угодно сыпать сарказмом — но теперь-то они были равны. Он, Дермот Батлер, неудачник и вечный скиталец, стал подобен великому, пусть и падшему инквизитору! Ну наконец-то его мечты начали сбываться!

Жаль только, что это однажды закончится — но, может, получится договориться с этими гоблинами-оборотнями, чтобы остаться в этом теле навсегда. Никаких крылышек, никаких комплексов. Он сможет уехать и найти себе тихое местечко, которым начнет управлять по собственному разумению.

Хлопнула дверь, и появился здоровяк с перебитым носом. На мгновение он притормозил, разглядываю соперников, а потом уверенно подошел к настоящей Тэссе и чмокнул ее в макушку.

— А ты не знаешь, чего Одри ревет? — спросил он. — Такое ощущение, что дождь зарядил до самого утра.

— Это что — все? — возмутился художник от мольберта. — Даже я как-то удивился сильнее.

Здоровяк равнодушно пожал плечами.

— А ты у нас никогда не отличался эмоциональной стабильностью. Я бы даже использовал слово «истеричка».

— А ты дубина и есть, — ликующе заржал художник.

Тэсса освободила свою руку и встала.

— Это пока поживет с нами, — сообщила она здоровяку. — На диване в гостиной.

— И смотри, Фрэнки, среди ночи не перепутай, — снова загоготал художник, — а то неловко получится.

Здоровяк хмыкнул и полез в холодильник.

— И что это у нас за зверюшка?

— Циркач с крылышками, — ответила Тэсса и включила чайник. — А тебе Бренда ничего вкусного к столу не передала?

— Пыталась впихнуть яблочное варенье, но у нас ее банками все полки забиты… Я смотрю, охота на брэгов не задалась? — озвучил здоровяк очевидное с почти незаметным ехидством.

— Еще как удалась! — возразил художник. — У меня снова проснулось вдохновение.

Дермот сидел за столом, смотрел на них всех и задавался вопросом: а где, собственно, порок и разврат? Обыкновенная семья, собирающаяся ужинать.

***

Из распахнутой пасти пахло мертвечиной и гнилью.

Дермот попытался задержать дыхание, но тут на него хлынул поток воды, и в горле забурлило, а легкие вспыхнули огнем.

Задыхаясь, он закричал.