Фрэнк на вершине горы

Глава 25

Билли Милн считал себя тертым калачом, который повидал в этой жизни всякое. В прежние времена, когда ему приходилось ходить в Сити и ворочать деньжищами, стрессы буквально подкарауливали его на каждом шагу.

Но последние спокойные годы превратили его в тюфяка, иначе как еще было объяснить то, что он позволил бездельнику Эллиоту войти в свой дом?

Если Билли и познал в своей жизни великую и бескрайнюю любовь, то она принадлежала исключительно этому респектабельному особняку, надежно скрытому от соседских взглядов высоким забором.

Здесь было все, о чем он мечтал: толстые ковры приглушали звук шагов, произведения искусства ублажали взор, а богатая библиотека хранила в себе всю мудрость человечества. И пусть Билли не больно-то любил чтение, однако его наполняли гордостью один вид вереницы крепких обложек, запах дерева и лака, бархат обивки и особый шик: позолоченные канделябры.

Это было его собственное царство с мраморными ванными и шелковым постельным бельем, куда запрещался вход посторонним. И то, что Дебора нарушила этот основополагающий закон, приводило Билли в бешенство.

Он никогда не заблуждался на ее счет: меркантильная охотница за кошельками, эта женщина не представляла собой ничего выдающегося. Он бы ни за что не связал свою жизнь с подобной хищницей, если бы их случайно не объединила общая мохнатость ушей.

Когда-то Дебора была красива и весела, но замужество словно бы стерло с нее всю декоративность, оставив безликую тихую личность без острых углов и ярких всполохов. Билли это вполне устраивало — его жена была ненавязчиво-незаметной, она не радовала, но и не мешала. До того дня, когда привела вместе с собой бездельника Эллиота.

Нет, гнев, раздирающий грудь Билли, не имел ничего общего с ревностью, которая могла бы терзать мужчину, заподозрившего свою женщину в интрижке. Он был оскорблен вторжением чужака в этот комфортабельный рай, а уж что там между Деборой и Эллиотом происходило — его не сильно-то волновало.

Разумеется, Билли мог указать незваному гостю на дверь и собирался именно так и поступить, однако в последнее мгновение замер, прислушиваясь к себе. И вдруг понял со всей сладострастной очевидностью, что больше всего на свете хочет покарать этих двух нарушителей. А потом остаться в блаженном одиночестве, наедине с персидскими коврами и хрустальными люстрами.

***

— Черт, Тарлтон, какого хрена в тебе столько силы?

— А почему ты не удерживаешь свою сторону?

Пламя разрывало туман в клочья. Контур из песка, позаимствованного из запасов для альпак, все еще удерживал огонь внутри, но искры взлетали все выше и выше, норовя укусить верхушки деревьев.

Тэсса провела рукой по лицу, — ожоги и там, и здесь, да еще и бровей как пить дать не осталось. Никто не ожидал, что полыхнет так мощно. По плану, они с Ларсом должны были спокойно и деликатно поджечь похороненных брэгов, но явно не рассчитали силу друг друга.

А ведь она предлагала сделать все нормально! Ну то есть, сначала выкопать, а потом кремировать. А этот недоносок заявил, что настоящие инквизиторы не возятся с протухшими трупами. Это удивило Тэссу — а как еще спасать мир, без тухлятины-то?

Но она зачем-то поддалась его уверенности, поверила, что все можно провернуть сквозь слой земли, и нате пожалуйста. Они вот-вот сожгут Нью-Ньюлин.

— Тарлтон, полегче, — орал Ларс, невидимый из-за огня и ядреного, черного дыма, — стой!

Но она не могла остановиться. Это было отчасти похоже на то, что случилось в Лондоне, — просто вдруг накопилось.

Казалось, огонь полыхал прямо в ее груди, голове, животе. Но он не причинял боли, а утешал и согревал. В нем были и страсть Фрэнка, и завораживающая красота Холли, и Тэсса моментально размякла, не желая держать контроль.

— Тарлтон, твою мать, — снова закричал кто-то, и она с трудом сфокусировалась на реальности. Треск стоял оглушительный, будто огонь уже добрался до леса. Земля вспучилась, на волю вырвались безумные тени, изображающие то гоблинов, то женщин, беснующихся в танце. Угольный дым расползался по округе, окрашивая все вокруг в черное. Песок невероятным образом обугливался, и защитный контур вот-вот грозил нарушиться.

Чтобы разжечь такое, хватило одной Тэссы, а чтобы потушить явно требовалось нечто большее, чем два инквизитора.

— Вот блин, — пробормотала она удрученно, задохнулась и закашлялась — в легкие будто пригоршню золу швырнули. — Ларс, ты там живой? Подхвати меня.

Не дожидаясь ответа, Тэсса с неохотой простилась с той болезненно-сладкой свободой, которая пожирала ее изнутри, и строго напомнила себе об обязанностях. Возможно, в следующей жизни она будет творить все, что ей вздумается, а пока следовало потушить это безобразие.

***

— Вроде дышит.

— А уж чумазая — жуть.

— Надо отнести ее домой.

— Ага.

Сдвоенное хихиканье.

Тэсса сошла с ума или угорела до глюков?

Открывать глаза не хотелось категорически. Она так удобно лежала на влажной земле, уткнувшись носом в какую-то кочку. Почему нельзя просто оставить ее в покое?

— На счет три?

— Три.

Как будто сам воздух мягко приподнял Тэссу и куда-то понес, правда, голова ее болталась внизу, а ноги то и дело задирались вверх.

— Лагуна, блин, — раздалось новое хихиканье, — выравнивай нашего шерифа.

— Я пытаюсь, Мэлс. Ее кособочит.

— Левее, а то она сейчас об корягу треснется…

— Вашу мать, — громыхнул родной голос, девчонки ойкнули, Тэссу накренило еще сильнее, а потом сильные и теплые руки Фрэнка надежно обхватили ее под спину и колени, и мир снова стал безопасным.

— Ларс, — вцепившись в его свитер, хрипло выдохнула Тэсса и закашлялась.

— Еще и Ларс, — он сдвинулся с места, шагая легко и свободно. — Девчонки, тут должен валяться еще один инквизитор.

— Я нашла, — закричала Мэлоди. — Тоже обугленный. Фрэнк, можно мы хоть этого отлевитируем? Честно-честно, мы аккуратно.

— Он хоть дышит?

— Да кто его знает… А куда надо тыкать, чтобы пульс проверить?

— Не надо никуда тыкать, а то добьешь горемыку. Тащите его к доктору Картеру.

— Лагуна, на счет три!..

— Ой.

— Опять эта дурацкая коряга!

***

Тэсса не могла припомнить, когда ей в последний раз было так беззаботно. Глаза все еще отказывались открываться, а руки-ноги шевелиться, но ей не больно-то и хотелось на что-то смотреть и куда-то идти. Нежиться в пушистом облаке, вдыхая запах бальзама от ожогов, было куда приятнее.

— Вон там еще намажь, — командовал Фрэнк, и легкие пальцы Холли касались ее щеки или лба, принося с собой прохладу.

— Придется, мальчики, нашего мэра брить налысо, — вздохнула Фанни.

— Это будет красиво, — задумчиво отозвался Холли. — Кстати, вы знаете, что слушать шепот Вселенной удобнее всего без волос на голове?

— Шепот Вселенной, серьезно? — пробурчал Фрэнк. — Здесь на шее еще один ожог, не отвлекайся уже.

— Да и сам вижу… а не нравится, как я мажу, — сделай это сам.

— Рехнулся? У меня все пальцы в мозолях!

— Без ресниц она чем-то похожа на крыску, — вздохнула Фанни.

— В этом что-то есть, — вдохновленно согласился Холли, — что-то девственное, первобытное…

— Если ты сейчас побежишь за карандашами, я тебя стукну, — пригрозил Фрэнк.

— Все, все. Тэсса вся в бальзаме, буквально с ног до головы. Можно я ее уже нарисую?

— Сначала свари бульон. Куриный. И без всякой клубники на этот раз, Холли.

— Ладно, ладно. Без клубники, понятно. Боже, я в этом доме Золушка.

— Тэсса сама сейчас как клубника, — вздохнула Фанни. — Красная, жуть.

— У инквизиторов быстрая регенерация, — уверенно и спокойно ответил Фрэнк. — К утру от большей части ожогов останутся только следы.

— Больно наверное, — страдальчески прошептал Холли и подул на лицо Тэссы.

— Да не похоже, — усомнился Фрэнк. — Выглядит она умиротворенной.

— Эй, милая, — нежно и тихо проворковал Холли на самое ее ухо, — увидишь белый свет — не ходи на него.

— Улыбается, бедная, — вздохнула Фанни, — она улыбается. Мне надо срочно написать об этом в чатике деревни.

— Тэсса просто хочет отдохнуть, — осенило Холли. — Ей так надоело всё за всех решать, что она решила отключиться.

— Похоже на то, — согласился с ним Фрэнк.

— Доктор Картер пишет, что Эмиль Ларс пришел в себя, — сказала Фанни, — и ему пришлось вколоть обезболивающее. Почему же Тэсса так сладко спит?

— Потому что это мой огонь, — неохотно разлепила она губы, — я его создала. И хватит уже тут трепаться.

Наступила звенящая тишина, а затем Холли негромко рассмеялся.

Потом Тэссу поили с ложечки апельсиновым соком и куриным бульоном, и Фрэнк с Холли шепотом ругались о том, можно ли ее рисовать в таком состоянии или нет.

— Это же парадокс, — шипел Холли, — бессильная сила, спящее могущество…

— Это человек, покрытый ожогами, — бесился Фрэнк.

Тэссе хотелось им сказать, что ей все равно, но она так упоенно дремала под эти препирательства, что вмешаться у нее не хватило запала. К ночи Фрэнк отнес ее наверх, и она заснула под их тихое обсуждение ремонта. Решено было из башенки, где прежде жил призрак, сделать спальню для гостей, а комнату Холли оставить в распоряжении пикси.

Утром Тэсса пообещала себе, что ни за что не откроет глаз и сегодня. Будет лежать ведь день в своей безмятежной неподвижности и позволять другим о себе заботиться.

— Гораздо лучше, — одобрительно проговорил Холли, невесомо касаясь ее лица.

— Я же говорил, — буркнул Фрэнк.

— Ты уверен, что нам не пора начинать волноваться? Я, знаешь ли, со вчера готов в любую минуту удариться в панику.

— Это ты от страха нарисовал сто набросков спящей Тэссы?

— Нет, от любви!

Улыбаясь, Тэсса протянула руки вверх, как ребенок, который хочет к маме. Фрэнк понятливо аккуратно поднял ее, чтобы отнести вниз, на диван. Там валяться без дела как-то веселее, чем в спальне.

Он едва-едва успел уложить ее и подоткнуть плед, как хлопнула дверь, послышался торопливый перебор бегущих ног, и испуганный голос Джеймса выпалил:

— Фрэнк, у нас беда.

О, нет, подумала Тэсса и отвернулась к спинке дивана.

— Тихо, — сказал Холли сердито, — пойдем-ка выйдем.

— Но правда беда, — с отчаянием запротестовал мальчишка. — Альпаки стали хищниками! Они сожрали одну из кошек Джона.

Вот черт.

И пришлось Тэссе волей-неволей вставать с дивана.

***

— Убирайся, — сказал Эмиль Ларс, стоило ей появится на пороге гостиной доктора Картера.

— Ну прости, — попросила Тэсса.

— Ты едва не превратила меня в горелую сосиску!

— Да, так и было.

— Какого дьявола ты полыхнула, Тарлтон?

— Просто как-то само собой вырвалось.

— Как в Лондоне, да?

— Примерно.

Ларс сел, обожженный, с красной кожей, слезящимися глазами и опаленными волосами.

— Тарлтон, у тебя проблемы, — кашляя, сказал он.

— И еще вчера я понятия не имела, что у меня они есть, — неохотно произнесла Тэсса, осторожно устраиваясь на кресле рядом с ним. — Но это сейчас не главное. Мы с тобой уничтожили брэгов… ну, в смысле, сожгли их останки. Но до той пакости, которую они успели активировать, пока не тронули. У нас тут кусты жрут птиц, а альпаки нападают на кошек.

— Ты похожа на кошку породы сфинкс, — невпопад ответил Ларс и душераздирающе застонал. — Кто-нибудь выдаст мне новые штаны? Как прикажете спасать эту дыру с голым задом?

— С голым обожженным задом, — флегматично поправила Тэсса и захохотала.