Где сокрыта библиотека

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Десятки людей собрались на террасе Шепарда, чтобы поужинать на свежем воздухе, и обрывки их разговоров доносились до нас, стоящих у подножия лестницы отеля. На Каир опустилась ночь, звезды мерцали точно также, как те, что были изображены на потолках гробниц, что мы обнаружили на Филе. После нашей свадьбы воздух стал прохладным — меня пробрало до дрожи, — и легкий ветерок повеял с Нила. В Египте стоял восхитительный зимний вечер, температура была достаточно низкой, чтобы мое тяжелое черное платье выглядело уместно. Взгляд Уита скользнул по группе состоятельных путешественников, уткнувшихся в свои стаканы, после чего он поджал губы.

— В чем дело? — спросила я.

— Нам нужно найти способ пробраться внутрь, не столкнувшись с Рикардо. Он не обрадуется, если увидит нас вместе и поймет, что нас не было несколько часов.

— Ему следует сохранять постельный режим.

Уит бросил на меня удивленный взгляд.

— Ты больше похожа на своего дядю, чем думаешь.

Я положила руку на бедро.

— И чем же?

— Разве ты бы позволила травме испортить планы?

— Зависит от травмы. В конце концов, он был подстрелен, — я прикусила нижнюю губу. — Но, скорее всего, нет, — призналась я.

— Наверное, это семейное, — произнес он, посмеиваясь. — Он сказал, что спустится к ужину. Десять к одному, что он стоит у стойки регистрации, еле держится на ногах и пытается поддерживать беседу. Бондаж и все такое.

Мы с Уитом, бок о бок вошли через парадные двери, воспользовавшись тем, что в вестибюле собралась толпа. Но, не сделав и двух шагов, я заметила своего дядю. Он стоял, сверля двух джентльменов хмурым взглядом и размахивал руками, явно чем-то огорченный. Должно быть, он испытывал сильную боль, но при этом каким-то образом умудрялся выглядеть устрашающе. Я что есть силы толкнула Уита локтем в бок и громко прочистила горло.

— Шепота было бы достаточно, — проворчал он.

— Смотри.

— Я увидел его раньше тебя. Просто я был менее драматичен.

— Он выглядит расстроенным.

— Ну, он истекает кровью посреди турецкого ковра.

Я ахнула. Точно, кровь пропитала хлопковую рубашку дяди, образуя ужасающее пятно. Он должен быть в постели, и кто-то должен был принести ему тарелку супа или, по крайней мере, сменить старую повязку. Но нет, его голос гремел на весь вестибюль, отдаваясь эхом от стен, и он, казалось, не замечал вновь открывшегося кровотечения. Мой дядя прекрасно умел устраивать скандалы. Я инстинктивно сделала шаг вперед, но Уит увлек меня за одну из внушительных гранитных колонн, сделанных по образу знаменитых колонн Карнакского храма.

— Он сейчас не в лучшем настроении, насколько я могу судить, — прошептал Уит. — И он настоятельно просил тебя оставаться в номере и упаковывать все свое дерьмо в чемоданы.

— Уит, — укоризненно произнесла я.

— Вещи, — исправился Уит, его губы дрогнули. — У тебя так много вещей.

Он притянул меня ближе, пока я не оказалась прижата к его большому телу, что заставило меня запротестовать. Он посмотрел на меня сверху вниз, и уголки его рта сардонически изогнулись.

— Я не собираюсь приставать к тебе за этой колонной, Оливера. Я просто не хочу, чтобы тебя заметили.

Мои щеки запылали от жара.

— Я так и подумала.

— Конечно, моя невинная малышка.

— Вряд ли сейчас подходящий момент для шуток.

Он взял меня за руку.

— Давай попробуем.

— Если дядя Рикардо нас заметит, то устроит сцену, — предупредила я. — Твой слух никогда не восстановится.

Он вгляделся в толпу. Мой дядя находился в самом центре, словно на подсознательном уровне понимая, что ему необходимо занять позицию у главной лестницы. Но, по крайней мере, он стоял лицом ко входу в вестибюль, повернувшись спиной к месту, куда нам нужно было проскользнуть.

— Повторяй за мной и не делай глупостей, вроде обморока.

— Я никогда в жизни не падала в обморок, — сказала я самым надменным тоном, на который только была способна.

Он повел меня мимо колонны, и мы медленно стали пробираться сквозь толпу. Уит внимательно следил за моим дядей, а я внимательно следила за своим мужем.

Мужем.

Я поклялась, что никогда к этому не привыкну.

Он резко остановился и жестом велел мне держаться позади. Мы замерли у группы из четырех египетских бизнесменов, за их высокими головными уборами спрятался Уит. Они дымили сигарами, обсуждая цены на хлопок. Сквозь зазоры между людьми я уловила лихорадочный взгляд дяди, блуждающий по помещению. Он выглядел просто ужасно со впалыми щеками и покрасневшими глазами, отчего мне самой захотелось вернуть его в постель. Но тут я вспомнила его требование немедленно покинуть страну.

Мое сочувствие испарилось.

Уит сжал мою руку, и мы двинулись вперед, петляя и пригибаясь, словно фигуры на огромной шахматной доске. Один шаг вперед здесь, два шага в сторону там. Улучив момент, чтобы спрятаться за огромным растением в горшке, и его пышными листьями, мы наконец достигли подножия лестницы. Уит заглянул в коридор, ведущий в обеденный зал.

— Я скоро вернусь, — сказал он перед тем, как убежать.

Я, разинув рот, смотрела ему вслед, прикрываясь роскошной занавеской, обрамляющей арочное окно. Я выглянула из-за плотной ткани с вышивкой как раз вовремя, чтобы увидеть, как мой дядя опускается в кожаное кресло одной из ниш. Он наклонился, подобрал брошенную газету и стал лениво листать страницы.

Я задернула занавеску, тяжело дыша. Куда делся Уит? И действительно ли именно сейчас ему было необходимо отлучиться по делам? Неужели это не могло подождать…

— Я вижу мыски твоих туфель, — раздался веселый голос. Уит откинул занавеску. В левой руке он держал бутылку темно-зеленого цвета, оттенок, который напоминал мне глаза Эльвиры, когда она сердилась. Я присмотрелась и поправила себя. В его руках была дорогая бутылка шампанского Veuve Clicquot 1841 года. Улыбаясь, мы поднялись наверх, но я могла думать только о том, что иду рядом со своим мужем.

Теперь мы принадлежим друг другу.

Я украдкой посмотрела на него, уверенная, что мне привиделся весь этот вечер. Его русые волосы, которые никак не могли определиться: рыжие они или каштановые; мощная линия плеч и голубые глаза, то серьезные, то озорные, то покрасневшие.

Уит бросил на меня косой взгляд.

— Из нас получилась хорошая команда, Оливера.

— Это кажется нереальным, — пробормотала я, когда мы поднялись на третий этаж.

— И все же мы здесь, — Уит взял меня за руку. Когда его теплая ладонь коснулась моей, я вздрогнула. — Уже жалеешь обо всем?

— Спроси меня об этом завтра.

Мы подошли к моему номеру, и я тупо уставилась на дверь, только сейчас осознав, что наступил момент после свадьбы. Уит прислонился к дверной раме, его взгляд скользил от моего лица до стоп. Он никогда не смотрел на меня так пристально. Я чувствовала себя обнаженной под его взглядом. Мы все еще держались за руки, но ни один из нас не спешил взяться за ручку.

— Мы поспешили со свадьбой, — мягко сказал он. — Сегодня нам больше не нужно спешить.

Мои щеки залила краска, и я переступила с ноги на ногу, напряженно размышляя. На то были практические причины. Исправить то, что мы сделали, было невозможно. Будь в нашем плане слабое место, мой дядя бы его обнаружил.

— Когда мы обо всем расскажем моему дяде, — медленно начала я. — Первое, что он сделает, это потребует аннулирование брака.

Лицо Уита потемнело.

— Черта с два он это сделает.

— Второе, — продолжила я. — Он пригласит врача, чтобы тот проверил, невинна ли я.

— Это уже слишком.

— Он пойдет на это, чтобы разоблачить меня, — я прочистила горло. — Я имею в виду, если мы притворимся, что у нас что-то было, но на самом деле ничего не сделаем. — Мое лицо уже было пунцовым. — Я говорю о консуммации.

Я никогда в жизни не испытывала такого смущения. Он мог бы поддразнить меня, но выражение его лица было терпеливым и нежным, а голубые глаза — мягкими. Постепенно мое смущение сошло на нет, а на его смену пришло глубокое убеждение в собственной правоте. Ночь с Уитом была моим выбором. Он отпустил мою руку и заправил прядь волос мне за ухо, его пальцы коснулись моей скулы.

— Мне всегда нравились твои волосы.

— Правда? — спросила я, приподняв брови. — Но их так много, и они вечно сбиваются в колтуны, и шпильки вечно не выдерживают… — он терпеливо ждал, пока я закончу болтать. Dios, как же я нервничала. Если бы я была чайником, то вовсю бы уже свистела. Если бы я была бутылкой шампанского, пробка давно бы уже выскочила. Я потеряла нить разговора, и мой голос затих. Я беспомощно пожала плечами, и каким-то образом он понял, что мне нужно было услышать.

— Мне плевать на твоего дядю, — сказал Уит. — Речь идет о нас с тобой, и ни о ком больше. Я не хочу торопить тебя с тем, к чему ты еще не готова.

— А что насчет тебя? Ты готов?

Он медленно улыбнулся, нежно и печально.

— С тех пор как мы были на Филе, Инез.

В животе у меня потеплело, когда в голове пронеслись десятки воспоминаний, связанные с Уитом. Момент, когда мы нашли последнее пристанище Клеопатры и так смеялись, что слезы в конечном итоге побежали по нашим щекам. Когда он нырнул в Нил, чтобы спасти меня, и передал мне глоток воздуха, когда я уже не могла дышать. Я до сих пор помню его лицо сквозь мутную пелену реки, ворох пузырей между нами за мгновение, как он прижался своими губами к моим. И до сих пор слышу его тихий ответ после того, как рассказала ему о своих чувствах в минуту храбрости. Его тихие слова вызвали восхитительную дрожь по всему моему телу.

Это происходит с нами обоими.

Маска, которую он постоянно носил перед другими, исчезла, а на ее месте осталась крайняя уязвимость, от которой у меня перехватило дыхание, как когда-то в реке.

Его выражение лица придало мне храбрости. Я влюблялась в Уита медленно: под водной толщей, в затерянной усыпальнице, в импровизированной палатке, на борту судна.

К тому времени, как он сжал меня в своих объятиях в темноте гробницы, я уже была бесповоротно потеряна.

— Я готова, — прошептала я. — Я уже давно готова. Это то, чего я хочу. Ты и я.

Улыбка тронула уголки его губ. Уит поддался вперед, наклонился и поцеловал меня. Его губы прижимались к моим двигаясь медленно, но уверенно. Он скользнул рукой в сумочку у меня на запястье, и улыбнулся мне в губы. Я смутно услышала, как он вставил ключ в замочную скважину и повернул. Уит втащил меня в номер и пинком захлопнул дверь за нами. Я едва услышала это. Единственное, что я замечала, это то, как его губы двигались навстречу моим, сладко и проникновенно. Затем он притянул меня к себе: левая рука легла мне на затылок, а правая обхватила талию, прижимая бутылку к моему телу.

Уит прижался своим лбом к моему, и мгновение мы делили одно дыхание на двоих. Два мгновения. А потом еще одно. Он отстранился и нагнулся, доставая нож, спрятанный в ботинке. Одним точным движением руки он прицелился и аккуратно выбил пробку из бутылки. Шампанское пеной хлынуло наружу, и мы засмеялись. Он поднес бутылку ко рту и сделал глоток, а я смотрела на его длинную загорелую шею.

Он молча предложил мне шампанского.

Я делала большие глотки, ощущая терпкий и сухой вкус на языке. Искрящаяся жидкость проникала в каждый уголок моего тела, и я почувствовала себя опьяненной, роскошной и нетерпеливой в ожидании того, что еще способна принести эта ночь. Уит подтолкнул меня к дивану и развернул на полпути, так что, когда мы опустились, то я оказалась на его коленях, он держал меня в своих руках. Я сделала еще глоток и предложила ему. Он покачал головой, забрал у меня бутылку и осторожно поставил ее на пол.

— Сначала мы поговорим, — сказал он. — Почему-то ты всегда узнаешь обо мне слишком много, в то время как я даже не знаю твоего второго имени.

— Это потому, что я задаю вопросы.

— Чересчур много.

Я улыбнулась.

— Я тоже не знаю твоего второго имени.

— Ты первая.

— Эмилия. Это семейное имя, — я толкнула его в плечо. — Твоя очередь.

— Лорд Уитфорд Саймон Хейс.

— Я никогда не буду называть тебя лордом Сомерсетом.

Уит вздрогнул.

— Если ты когда-нибудь это сделаешь, я уйду.

Я думала об Уите как о солдате, сражающемся вопреки всему, чтобы спасти друга, несмотря на прямой приказ. Даже в отношении Рикардо он проявлял врождённую преданность, порой доходящую до абсурда, но это происходило только тогда, когда он не отвечал на мои вопросы.

Я наклонилась вперед и ущипнула его за ухо.

— Ты бы никогда не ушел от меня.

Все следы игривости покинули его лицо, словно кто-то задул свечу, оставив только дым.

— Ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы говорить так уверенно?

— Возражайте сколько угодно и так громко, насколько только способны, мистер Хейс, но вам не скрыть от меня своих достоинств.

— Я совершил много бесчестных поступков, Инез, — тихо сказал он.

— Кто-нибудь говорил, что ты очень строг к себе?

— А кто-нибудь говорил тебе, что опасно верить в лучшее в людях? — возразил он.

— Ну, я думаю, что под всем этим цинизмом таится глубокая любовь. И верность. И доброта, — добавила я, потому что не смогла сдержаться.

Уит рассмеялся.

— Я вовсе не добрый, Инез.

— Ты мог бы таким стать, — упрямлюсь я. — Ты уже такой.

Лицо Уита исказилось в притворном испуге, и он ущипнул меня за ногу, я попыталась вывернуться, но он крепко меня держал, одной рукой обхватив за талию, а другой придерживая мои ноги. Платье сбилось вокруг лодыжек. Я никогда не думала, что окажусь в таком положении. Мы погрузились в привычный ритм беседы, — стремительный вальс с десятками крутых вращений. У меня перехватило дыхание, и я ощутила странную уверенность в себе. С Уитом легко оставаться самой собой.

— По-настоящему я был добр только к одному человеку.

Он притянул меня ближе.

— Только к одному? — я медленно покачала головой. — Позволю себе не согласиться.

Уит слегка улыбнулся.

— Я признаю, что, возможно, был добр к тебе пару раз.

Больше, чем пару раз.

— Какая щедрость, — я делаю паузу. — О ком ты говорил?

В ответ он наклонился и коснулся своими губами моих губ. Его аромат витал между нами, похожий на смесь свежего воздуха и терпких апельсиновых долек.

— Значит, мы закончили с разговорами? — спросила я, затаив дыхание.

Он отстранился, чтобы встретиться с моим взглядом.

— Я хочу больше узнать о тебе. О твоей семье.

Так, я рассказала ему. О долгих годах в ожидании возвращения родителей из Египта; о моей тете с ее строгим нравом; о кузине Амаранте, которая всегда знает, как себя вести, чтобы быть образцовой леди; а также об Эльвире. Она была моей любимицей. Моим человеком. Каждый раз, когда я оглядывалась, она была рядом. Она видела во мне все самое лучшее, и я думала, что мы будем жить поблизости друг с другом, коллекционируя котят, которые повзрослев стали бы наглыми котами.

Я никогда не забуду момент, когда потеряла ее. Тот самый момент, когда она еще дышала, а через секунду обезображенная упала замертво. Неузнаваемая. Ее ошибка заключалась в том, что она следовала по моим стопам и тайком отправилась в Египет, как это сделала я. Но я приехала в поисках ответов, а Эльвира искала меня. Как всегда. Теперь, оглядываясь назад, я больше ее не нахожу.

Уит осторожно вытер слезы с моих щек. Я и не заметила, как начала плакать. Я потеряла ее менее недели назад, но мне уже казалось, что прошла вечность. Я ненавидела, что дни продолжат неизбежно идти, все больше отдаляя меня от момента, когда я была с ней в последний раз. Дни превратятся в месяцы. Месяцы в годы. Годы станут десятилетиями. И время будет беспощадно, потому что оно заберет мои воспоминания и размоет их, пока я не забуду детали, которые делали Эльвиру Эльвирой.

— Если бы я потерял Арабеллу, я был бы безутешен, — прошептал он.

— Арабеллу?

— Это о ней я говорил.

— Твоя сестра, — сказала я, вспоминая. Почти взрослая девушка, которая любит рисовать акварелью и обладает врожденным любопытством. Она была похожа на человека, с которым я хотела бы подружиться. Я представляла ее с таким же цветом волос, как у него, и такими же светло-голубыми глазами.

— Моя сестра, — подтвердил он. — Лучшая из всей семьи и самая милая. Она, как колибри, порхает по дому, смешит слуг, очаровывает животных, рисует акварелью, словно ей самое место на страницах сказок братьев Гримм. Мы ее не заслуживаем. — Его лицо помрачнело. — Нет ничего, чего бы я не сделал для нее.

— Добрый и верный, — размышляла я.

Он закатил глаза.

— Если ты приняла решение, его уже не изменить, не так ли?

Я не могла понять, почему он так упорно продолжает отрицать свои качества, которыми я так восхищалась.

— Забавно, я собиралась сказать то же самое о тебе.

— Я не герой, — пробормотал он, опустив подбородок. — Всего одна беседа с моими родителями и ты узнаешь правду.

— Похоже, они воспитывали в строгости своих детей.

Он кивнул.

— Мы с братом можем это вынести, но не Арабелла.

— Так ты ее защитник, — я скользнула рукой по его шее, играя с кончиками его волос. Он откинул голову на спинку дивана, прикрыв глаза. — Ты мало говоришь о своем брате, — заметила я.

— Портер, — произнес он. — Это потому, что он ужасно скучный, разумный и практичный.

— Ты тоже практичный, — сказала я.

Он скорчил недовольную гримасу.

— Я не хочу слышать подобную чушь.

— Я не знаю никого, кто был бы лучше подготовлен к любому развитию событий.

Он открыл глаза.

— Портер гораздо хуже. Он носит с собой все: чемодан с одеждой, чемодан с лекарствами, чемодан с обувью и оружием, чемодан с картами нашего маршрута, чемодан с игрушками своей собаки…

— Но он твой брат и ты готов умереть за него.

— Как драматично, — Уит закатил глаза. — Но да, я бы умер.

Список тех, кого он любит достаточно сильно, чтобы пожертвовать ради них своей жизнью, был крайне мал. Он щедро одаривал людей улыбками и поцелуями, но свое сердце держал в тисках. Стоило приблизиться к нему слишком близко, и он вырывался. И все же на этой планете было как минимум два человека, которым принадлежало его сердце.

Я надеялась, что однажды смогу войти в их число.

— О чем ты думаешь?

— Поцелуй меня, Уит.

Он притянул меня, его губы накрыли мои, поцелуй быстро стал глубже и Уит застонал мне в рот. Мои пальцы коснулись его шеи, когда он приоткрыл мои губы и легко коснулся моего языка. Меня никогда не целовали так страстно. Мог пройти год, а я бы не заметила этого. Одним медленным движением он потянул платок с моей шеи, и ткань мягко заскользила по моей коже.

— Почему он до сих пор у тебя? — спросил он.

— Он обладает сильной магией, — ответила я. — Она может пригодиться.

Уит прищурился, а я заерзала у него на коленях.

— Ты сохранила его из-за магии?

Я взяла платок в руки и легко провела пальцами по яркому узору.

— Он принадлежал моей матери.

— Я знаю, — сказал он нежным голосом.

— Кажется, я не могу от него избавиться, — прошептала я. — Но я должна, не так ли?

— Ты сделаешь это, когда будешь готова, — сказал он. — И, если этот день никогда не наступит, нет ничего постыдного в том, чтобы сохранить его.

Я аккуратно сложила ткань, ощущая магию, исходящую от каждой ниточки. Уже не впервые я задумалась о первоначальном заклинании и о тех людях, что, должно быть, носили этот аксессуар. Знали ли они, что часть магии может проявиться в чем-то столь обыденном? Были ли они…

— Инез, — прошептал Уит. — Перестань думать о магии, которой обладает платок.

Я печально улыбнулась.

— Вернись ко мне, — он провел ладонью по моей пояснице, в то время как другая его рука переместилась к вырезу моего платья, медленно растягивая каждую пуговицу. Показалась моя белая сорочка с воротничком, перевязанным шелковой лентой. Уит потянул, и узел развязался, открывая вид на мое декольте и мягкие округлости. Я никогда не делала ничего подобного, и невинный ужас подступил к моему горлу. Он наклонился вперед и снова поцеловал меня. Я знала, чего ждать, благодаря научной литературе, разбросанной по папиной библиотеке, но ничто не могло подготовить меня к тому, что я почувствую в этот момент.

Слишком быстрый спуск с крутого склона в экипаже.

Бешеное вращение вокруг своей оси с вытянутыми для равновесия руками.

Усиливающийся жар, угрожающий обернуться бредом.

В голове помутилось от желания и головокружения. Я вцепилась в его хлопковую рубашку, сжимая ткань в кулаках в отчаянных попытках за что-то ухватиться.

— У тебя сейчас сердце выпрыгнет, — пробормотал Уит мне в губы.

Я положила ладонь ему на грудь.

— У тебя тоже.

Уит заправил прядь моих вьющихся волос за ухо. Она выбилась из косы. Я даже не подумала взглянуть в зеркало. Только небесам было ведомо на что я похожа.

— Ты такая красивая, — произнес он.

Он встал и отнес меня в спальню. Осторожно положил меня на кровать, а затем забрался сверху, стараясь не вжимать меня в матрас своим весом. Он наклонился и стал осыпать жаркими поцелуями мою шею. Верх моего платья распахнулся, и он провел пальцем по моей ключице.

По моим рукам побежали мурашки.

— Ты уверена, Инез? — прошептал он.

— А ты нет?

Что-то промелькнуло на его лице, выражение, которое я не смогла прочесть. Он слегка прикусил мою нижнюю губу, обхватив мою грудь и большим пальцем водил по ней сквозь тонкий хлопок. В моем животе разлилось тепло, отчего я проглотила вдох. Он снова целовал меня, сначала нежно, но потом все глубже и отчаяннее. Каждое движение его языка заставляло мое сердце биться, а голову ходить ходуном.

Лишь много позже, когда Уит накрыл одеялом наши разгоряченные тела; когда он провалился в сон первым, а я осталась прислушиваться к его тихому дыханию, я вспомнила, что он не ответил на мой вопрос.