Где сокрыта библиотека

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

На вокзале Уит арендовал экипаж, и мы вместе с багажом отправились в отель Аббат, красивое здание с колоннадой и высокими окнами, выходящими на площадь. Уит рассчитался с извозчиком, который помог нам выгрузить чемоданы, и мы втроем вошли в уютный вестибюль, пусть и не настолько роскошный, как в Шепарде, но обставленный мягкими креслами и с длинной деревянной стойкой, за которой несколько служащих уже консультировали парочку путешественников. При дальнейшем осмотре я обнаружила пышный внутренний сад, полный цветов, которые насыщали воздух благоуханием. Вывеска, написанная на французском, сообщала гостям о роскошных купальнях или читальном зале. Была даже курительная комната.

Мной овладела тревога. Я схватила Уита за руку и прошипела:

— Мы не можем себе этого позволить.

— После бомбежек цены на все упали, — прошептал Уит в ответ. — Это комфортабельный двухзвездочный отель, единственный, по моему мнению, достойный, учитывая нынешнее состояние Александрии.

— Текущее состояние? — спросила я.

— Объясню позже, — сказал Уит, подводя нас к стойке регистрации.

Служащий отеля, молодой немец по имени Карл, быстро заселил нас в номер. У нас была фиксированная цена в пятнадцать франков в сутки, которая включала в себя проживание и питание, но без спиртного. Я ждала, что Уит начнет возмущаться, но он промолчал. Проживание обошлось нам намного дешевле, чем я рассчитывала, и это стало для меня огромным облегчением. Мы потратили деньги, которые я получила за возврат билетов первого класса, чтобы забронировать номер на всю следующую неделю, и, к счастью, в стоимость вошло трехразовое питание, чай и кофе.

Если Уиту и надоело спать на раскладушке, он не осмелился этого показать.

Они с Айседорой отправились осматриваться в вестибюле, а я осталась с Карлом, пока он делился подробностями об отеле и нашем номере. Когда он закончил, я спросила:

— Не могли бы вы послать телеграмму?

Он кивнул, после чего достал бумагу, конверт и карандаш.

— Я отправлю ее на телеграф сразу, как вы закончите. Ваша телеграмма будет доставлена адресату в течение часа. Цена — пять пиастров за десяток слов. Вас это устраивает? Да? Хорошо.

— Благодарю, — пробормотала я, быстро записывая сообщение Фариде. Я написала ей название отеля и адрес, а также попросила сообщить, если ей доставят новые фотографии. Я вложила послание в конверт и вручила его Карлу вместе с оплатой.

Затем я отправилась на поиски своих спутников. Они стояли в стороне, подальше от других посетителей.

— Комната готова, — объявила я Айседоре и Уиту, едва к ним подошла.

Они холодно посмотрели друг на друга: крепко скрестившая руки на груди Айседора и нависающий над ней Уит, мрачный и серьезный, каждая черточка его лица демонстрировала недоверие. Они не разговаривали друг с другом с тех пор, как вернулись из вагона-ресторана. Я не выносила напряжение, существовавшее между ними, и моим единственным утешением было то, что Уит не задержится в моей жизни на достаточно длительный срок, чтобы по-настоящему вывести меня своим циничным отношением к моей сестре.

Но даже так, это не могло не раздражать.

Голубые глаза Айседоры встретились с моими.

— Как думаешь, они поднимут наверх наши чемоданы?

Я кивнула.

— Уже занимаются этим.

— Значит, к нашему возвращению уже все должно быть готово, — одобрительно заключила Айседора.

— К нашему возвращению? — повторил Уит. — О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Мистер Хейс, — позвала я, не обращая внимания на появившееся в его глазах напряжение. — Мы собираемся съездить по обнаруженному тобой адресу. Только не говори, что уже забыл.

— Не забыл, — коротко ответил Уит. — Но мы не можем поехать все вместе. Будет быстрее, если я возьму это на себя. Не говоря уже о том, что я привлеку куда меньше внимания.

Я открыла рот, чтобы возразить.

— Ты знаешь, что так и есть, — сказал Уит. — Чем быстрее я все сделаю, тем лучше. А что случится, если мы столкнёмся с людьми твоей матери? Я не смогу затаиться, если вы обе будете следовать за мной по пятам. Скрыть твои великолепные формы — практически невыполнимая задача, — его голубые глаза скользнули вниз, оценивая, как платье подчеркивает изгибы моего тела.

Когда Уит поднял глаза, они горели ярким огнем, который потрескивал и извергал искры.

Он не прикасался ко мне с нашей первой брачной ночи, и я была этому рада. В глубине души я знала, что произойдет, если он переступит эту черту: мне придется бороться с собой изо всех сил, чтобы уйти. Я не была уверена, что смогу удержать победу в этой битве. И разве это не отрезвляет?

— Тебе придется что-то придумать, — сказала я. — Потому что мое участие было одним из условий, помнишь? Или ты снова собираешься доказать мне, что твои слова — пустой звук?

Уит стиснул зубы.

— У меня есть идея, — сказала Айседора. — Почему бы мне не остаться и не распаковать наш багаж, Инез? Тогда ты сможешь сопроводить мистера Хейса по указанному адресу.

— Ты добровольно хочешь остаться? — медленно спросил Уит. — Что ты задумала?

— Какие гнусные планы я могу строить, распаковывая чемоданы? — спросила Айседора. — Думаешь, я проделаю дырки в твоих носках?

— Ты не будешь трогать мой багаж, — сказал Уит. — Он все равно под замком.

Виски обожгло острой болью. Мне пришло в голову, что мы, вероятно, делаем ситуацию сложнее, чем она есть на самом деле. Я протянула Уиту руку.

— Могу я узнать адрес, пожалуйста?

Их перепалка прекратилась.

— Зачем? — спросил Уит.

— У меня есть план, — объяснила я.

— Конечно, я не сомневаюсь, — сказал он.

Он произнес эти слова с теплым блеском в голубых глазах. Комплимент, на который мне не следовало бы обращать внимания, но он снял напряжение, которое я испытывала с того момента, как мы переступили порог отеля.

Уит протянул мне клочок бумаги.

— Ты собираешься просветить нас?

— Если у меня получится, то да, — любезно ответила я. Повернувшись к стойке регистрации, я пошла поговорить со служащим.

— Прошу прощения, Карл.

— Да, миссис Хейс, — отозвался он. — Чем еще я могу помочь, чтобы сделать ваше пребывание у нас более комфортным?

Я взглянула на адрес.

— Ну, мы приехали, чтобы посмотреть достопримечательности. И один друг посоветовал мне побывать в этом месте. Там есть по близости церковь или, может быть, памятник? — я протянула бумажку Карлу.

Он пробежался глазами по строкам и нахмурился.

— Этот район находится недалеко от площади Советов — одной из жертв бомбежек. Он все еще разрушен, там много обломков и здания не восстановлены, хотя в некоторых частях уже идут восстановительные работы. — Он поднял на меня виноватый взгляд. — Боюсь, в этом районе мало на что можно посмотреть.

Я поджала губы, размышляя. Моя мать не стала бы давать адрес, который никуда не ведет.

— Ну что-то же там должно быть?

— Только банк, — сказал он. — Универмаг и пара бакалейных лавок. Вот и все.

Именно это я и искала, но никак этого не показала. Вместо этого я опустила плечи в явном разочаровании и вернулась к своим спутникам, которые по-прежнему не разговаривали друг с другом.

— Это банк, — торжествующе произнесла я. — Рядом с площадью Советов. Именно туда моя мать переводит деньги.

— За исключением того, что ты так и не перевела их, — сказала Айседора. — Как мы ее найдем? Мы не можем следить за банком. У нас нет средств, чтобы задержаться в Александрии надолго, — она бросила на Уита многозначительный взгляд.

Он остался невозмутим. Я не собиралась его защищать, хотя постоянные споры между ними все равно не помогали. Я хотела найти решение. Чем быстрее мы найдем мою мать, тем больше информации соберем, тем качественнее выстроим дело против нее. Мой дядя и Абдулла смогли бы выйти на свободу, моя мать поплатилась бы за свои преступления, а все артефакты передали бы в департамент древностей.

И в процессе всего этого я каким-то образом заставила бы ее рассказать мне правду об отце.

Теперь мне было известно, как распознать ее ложь, выявить полуправду, расшифровать ее лживые речи. Я становилась экспертом в разоблачении маминых секретов. Даже сейчас, я слышала в своей голове ее голос, просящий меня о помощи.

Я знала, как звучать, как она. Я знала, как говорить, как она.

— Кажется, я кое-что придумала, — медленно произнесла я.

Они повернулись и выжидающе посмотрели на меня.

Я подробно описала детали плана.

Айседора ответила со свойственной ей нерешительностью, а Уит громогласно заявил, что это худшая идея, которую он когда-либо слышал, а также что это подвергнет меня большой опасности и риску.

Именно поэтому это и был лучший вариант.

Как и договаривались, Айседора осталась в отеле и занялась распаковкой вещей, а мы с Уитом поймали экипаж с открытой крышей, чтобы внутрь попадал свежий воздух, и отправились на нужную улицу. Солнце палило вовсю, и я была рада, что взяла с собой широкополую шляпу, которая защищала меня от беспощадных лучей. Я разгладила складки на своей лучшей юбке и поправила лацканы жакета. Я специально выбрала вещи, которые делали меня визуально старше. Айседора даже уложила мои волосы в более зрелую прическу, аккуратно заколов их на макушке. Я добавила цвет на губы и подкрасила ресницы.

Уит потерял дар речи, когда увидел меня. Я не знала, хорошо это или плохо, и в конце концов решила, что это не имеет значения. Я откинулась на спинку сидения, лениво наблюдая за другими экипажами на дороге, пытающимися преодолеть разрушения на пути. Нас везли через некогда великую городскую площадь, превратившуюся в руины после бомбежек англичан.

— Интересно, как здесь все выглядело раньше, — пробормотала я.

Уит указал на гору обломков и спутанных телеграфных проводов.

— Когда-то это был отель Европа, одно из самых приятных мест, в которых я когда-либо имел удовольствие останавливаться.

— Когда это было?

— Во время моего первого посещения Египта, — сказал он, указывая рукой в другое место. — Здесь располагалось французское и английское консульство; ты можешь заметить сохранившуюся часть входа и стен, но внутри все было полностью разрушено.

— Это, должно быть, странно, — прокомментировала я. — Видеть город таким, когда в твоей памяти все еще свежи воспоминания о его прежнем облике.

— Так и есть, — сказал он. — Но еще более странно для тех, кто глубоко привязан к Александрии. Это, должно быть, было ужасно. Люди не ценят прекрасные вещи: жизни, животных, произведения искусства. Ничто не ускользнет от их рук.

— Сколько в конце концов погибло?

— Тысячи, — мрачно сказал Уит. — Потери британцев были значительно меньше, чем у египтян.

Мы сидели друг напротив друга, он растянул свои длинные ноги. Такая близость была бы недопустима, не будь мы женаты. Я наслаждалась нашей свадьбой меньше суток. Меня поражало, насколько жизнь может измениться лишь за мгновение. Слушая, как он рассказывает о войне, я всегда думала о вещах, которым он, должно быть, был свидетелем в период между своей юностью и взрослением. Мне хотелось узнать его с этой стороны, и мое любопытство порождало десятки вопросов.

Но я заставила себя промолчать. Чем больше мы будем разговаривать, тем труднее будет уйти.

А в том, что я это сделаю, сомнений не было.

— Я не жду, что ты простишь меня, — тихо сказал он.

Я вздрогнула, но не отвела глаз от обломков разрушенной площади. Я ненавидела, что он с такой точностью угадывал, о чем я думаю. В особенности потому, что сама никогда не могла угадать, что на уме у него.

— Или верить всему, что я скажу, — продолжил он. — Но у меня есть план, как все исправить.

О, я не сомневалась в этом. Чувство вины определяло все его поступки, и я была уверена, что он не пожалеет сил, чтобы избавиться от него. Он заботился обо мне только, чтобы успокоить свою совесть. И он заставил меня поверить, что между нами было нечто большее, чем дружба. Я была дурой, поддавшись на его уловки, но какая-то часть меня жаждала услышать, что его чувства были столько же глубоки, как и мои собственные.

Но он никогда не говорил о любви. Только о дружбе.

— Чего ты хочешь от нас? — тихо спросила я. — Когда все закончится?

Уит смотрел на меня, обдумывая ответ. Через время он осторожно произнес:

— У меня нет никаких ожиданий. Никаких надежд.

Как я и думала.

Я вцепилась в край сидения, медленно дыша. Меня удивило, насколько его слова задели. Какая-то часть меня все еще хотела верить, что он будет бороться за меня, за свое сердце и за нас. Что он меня любил. Что все что между нами было — было настоящим.

Боже мой, как я заблуждалась.

Водитель ловко свернул на другую улицу, полную французских вывесок. Это место избежало бомбежек, вдоль дороги возвышались двухэтажные дома с квартирами на втором этаже и магазинами на первом. Мы проехали мимо парикмахерской, двух магазинов, а затем водитель свистнул, натянув поводья. Он жестом указал налево, показывая нам банк.

Уит спрыгнул на землю первым, а затем помог спуститься мне.

— Теперь запомни, — сказала я. — Ты мой личный охранник. Не разговаривай.

Он поддался вперед, прищурившись.

— Не указывай мне, что делать. Если кто-то направит на тебя пистолет, у меня найдется, что сказать по этому поводу.

— Этого не произойдет, — сказала я. — Единственное, что может случиться, — это то, что нас прогонят прочь из банка.

— Да, — пробормотал он. — Чертовы синие мундиры.

— Кто?

— Подразделение трибунала, созданное британцами после бомбежек ради восстановления порядка, — сказал он. — Теперь, Оливера, помни, что нужно говорить как можно меньше. Тебе не нужно объясняться и вдаваться в излишние подробности, о которых никто не спрашивал. Просто говори ради чего пришла. И все.

— Да, я помню, — сказала я, нервы зашевелились в глубине живота. Я чувствовала себя так, словно внутри меня вылупилась стая бабочек. — Что-нибудь еще?

— Поддерживай зрительный контакт, — продолжил он. — Дай понять, что ты важная персона, при этом, не упоминая о своей важности. Держи спину прямо, не ерзай и будь уверена в себе. И еще кое-что.

— Да?

Он улыбнулся.

— Я думал, ты не хочешь, чтобы я разговаривал.

Если бы я могла, то ударила его прямо здесь, перед входом в банк.

— Ты невыносим, — сказала я, поворачиваясь лицом ко входу.

Когда мы вошли, то попали в большое прямоугольное помещение, заставленное деревянными столами и низкими стульями. У входа стояли несколько работников. Некоторые из них, одетые в сшитые на заказ костюмы и отглаженные рубашки, в начищенных до блеска туфлях, прошли вперед. Они обращались ко мне на смеси итальянского и французского. Я не знала ни одного ни другого, но потом один из них неуклюже заговорил на английском.

— Да, — инстинктивно ответила я. — Я была бы рада вашей помощи.

Он пригласил нас следовать за ним по узкому коридору, разветвляющемуся на различные кабинеты. Уит следовал по пятам тихой и устрашающей тенью. Многие из работников провожали нас явно обеспокоенными взглядами. Бросив быстрый взгляд через плечо, я заметила, что Уит хмурится.

— Веди себя прилично, — произнесла я шепотом.

— Меня зовут Ромеро, — представился банковский служащий. — Это ваш первый визит в Александрию?

Я поймала себя на том, что собиралась кивнуть.

— Нет, я бывала здесь множество раз. Мне нравится осматривать достопримечательности.

Его темные брови взметнулись к линии роста волос.

— Достопримечательности? Большинство путешественников обходят город стороной, предпочитая пирамиды и храмы, находящиеся в Верхнем Египте. Все, что здесь есть — сплошные руины.

Должно быть, он заметил мое замешательство, поэтому продолжил.

— Город уменьшился со времен греков и римлян, и все, что осталось, — это поваленные колонны и неровные участки земли, которые никто не раскапывал. Это печально, но я уверен, что за чертой города еще много чего можно обнаружить.

— Возможно, это лишь вопрос времени, — сказала я.

Ромеро остановился перед массивной деревянной дверью и, открыв ее, жестом пригласил нас войти внутрь. Обои на стенах были приглушенных тонов с изображениями вихрей и филиграней, а на кожаном диване можно было удобно расположиться. Рядом с ним стоял крепкий антикварный стол с витиеватой резьбой на ножках.

— Могу предложить чай? Кофе? — спросил Ромеро.

— Не стоит, спасибо, — сказала я. — Я действительно очень спешу.

Он покачнулся на пятках, кивая.

— Тогда чем я могу вам помочь?

— Ну, у меня здесь открыт счет, — начала я. — И я хотела бы обновить адрес.

Он моргнул.

— У вас есть счет в нашем банке?

Я кивнула, сохраняя зрительный контакт и милую улыбку.

— Верно.

Ромеро оставался в замешательстве.

— Как вас зовут?

— Лурдес, — сказала я, делая паузу, прежде чем назвать фамилию. Что, если моя мать использовала не ее? Что, если она использовала свою девичью фамилию? Или назвалась фамилией мистера Финкасла? Я судорожно размышляла, какой псевдоним она могла себе выбрать. Она жила на своих условиях и только как сама того хотела. Какое имя она могла себе придумать?

На висках выступили бисеринки пота, а на лице, словно приклеенная, застыла улыбка.

— Лурдес… — Ромеро с нетерпением ждал, когда я продолжу.

Уит стоял за диваном, так как сесть рядом со мной было бы неуместно. Я чувствовала его отчаяние из-за того, что он ничем не может мне помочь.

— О, я недавно вышла замуж и собиралась назвать неправильную фамилию, — сказала я со смущенным смешком. — Финкасл.

Недоумение Ромеро рассеялось.

— Это имя кажется мне знакомым. Пожалуйста, извините меня, я работаю в банке всего несколько месяцев. Подождите немного, пока я найду ваше дело.

Он ушел, поспешно закрыв за собой дверь.

Я смотрела перед собой, не желая терять бдительности.

— Думаешь, он поверил? — прошептала я.

— Не знаю, — пробормотал Уит. — Хотя это было отличное представление.

— Я играла в спектаклях вместе с отцом, — сказала я. — Практика приносит свои плоды.

Он сделал паузу.

— Почему ты выбрала Финкасл?

Я облизала пересохшие губы.

— Мне пришло в голову, что если бы моя мать использовала свою девичью фамилию, то мой дядя легко бы мог ее найти. Спрашивал бы это имя в хороших отелях и дорогих ресторанах. Но поскольку он не знал, кто был ее любовником, я предположила, что Финкасл — безопасное предположение.

— Блестяще, — сказал он.

В моей груди разлилось тепло, заставившее мое сердце забиться быстрее.

— Нас арестуют?

Прежде чем Уит успел ответить, дверь открылась и вошел Ромеро, неся в руках папку в тонком кожаном чехле. Он опустился в кресло за своим столом.

— Какой адрес вы хотели бы оставить нам, миссис Финкасл?

— Ну, — начала я, испустив очередной смущенный смешок. — В этом, собственно, и заключалась часть проблемы. Я такая глупая! Видите ли, я владею несколькими единицами недвижимости, и, боюсь, что не помню, какой из адресов я использовала, когда открывала этот счет. Если вы напомните мне, я пойму, нужно ли обновлять информацию. Возможно, все уже правильно. Я просто хочу убедиться, что нет никакой ошибки, вот и все.

— Я понял, — сказал Ромеро, нахмурив темные брови. — Может быть, вы назовете нужный адрес, а я проверю указан ли он здесь? — он постучал по кожаному чехлу и слегка улыбнулся. — Думаю, так будет проще всего.

— Нет, — сказала я, нахмурившись. — Думаю, что мой способ будет проще. Пожалуйста, просто поделитесь со мной адресом…

Уит прочистил горло. Я и не заметила, что повысила голос.

— Что ж, — произнес Ромеро, его улыбка погасла, а лицо еще больше нахмурилось. — Я не согласен. Адрес? — он достал ручку из кармана пиджака.

Я обмахивалась веером, напряженно размышляя.

— Кажется, я могла использовать тот, что на побережье.

Ромеро опустил глаза. Уголки его губ дрогнули.

— Это не он. Раз у вас возникли трудности, почему бы вам не вернуться вместе с мужем? В любом случае, без него я не могу внести изменение в ваш счет. Но, опять же, если вы оставите мне новый адрес, я с радостью свяжусь с ним, чтобы убедиться, что ничего плохого не произошло.

Черт возьми.

— Почему должно произойти что-то плохое?

— Ну я не знаю, миссис Финкасл, — мягко сказал Ромеро. — Я только говорю, что у нас есть определенная система, защищающая от любого рода мошенничества. Поскольку мы являемся иностранным банком, у нас действуют иностранные правила, и одно из них заключается в том, что ваш муж должен присутствовать при любых изменениях счета. Даже таких простых, как смена адреса. Если хотите, я могу пригласить менеджера, чтобы обсудить возникшую у вас проблему.

— У меня нет никаких проблем, — сказала я сквозь стиснутые зубы.

Ромеро встал, сжимая в руках папку.

— В любом случае, мне было бы удобнее, если бы он присутствовал, поскольку я не хочу вызывать ненужный стресс или путаницу.

Это были последние слова, которые он произнес. Уит обогнул диван и набросился на Ромеро. Они упали на роскошный антикварный ковёр, покрывающий пол, и Ромеро издал приглушенный вопль, прежде чем Уит ударил его по щеке. Лицо банкира вытянулось, и он потерял сознание. Кожаный чехол упал на пол, когда Уит уложил Ромеро на диван, чтобы он выглядел спящим.

— Быстрее смотри адрес, — прошипел Уит.

Я взяла папку и открыла ее.

Страницы были пусты.

УИТ

Инез развернула папку, чтобы я увидел. Ни на одной странице не было записей. Она подошла ко мне и посмотрела на бессознательное тело банковского служащего.

― Черт бы меня побрал, ― сказал я.

― И что теперь? ― спросила Инез. ― Другие сотрудники наверняка заметят, что Ромеро без чувств.

― Он выглядит спящим.

Она указала на лицо Ромеро.

― Из уголка его рта течет кровь. Она капает на пол.

Я прищурился. Так и было. С помощью подола его рубашки я вытер ему лицо. Теперь он точно выглядел спящим. У нас оставалось всего несколько минут, чтобы придумать новый план.

― Уит, ― позвала Инез, у нее был взволнованный тон.

― Я думаю, ― сказал я, положив руки на бедра.

― Я не об этом, ― сказала она, его голос звучал сдавленно. ― Почему ковер блестит?

Я с тревогой посмотрел вниз. Тканое волокно двигалось под нашими ногами, темнея, очевидно, от вложенной в него магии.

― Отойди.

― Ну, я бы с удовольствием, но не могу, ― сказала Инез. Она подняла ногу, и ковер поднялся вслед, прилипнув к подошве ее ботинка. ― Он превратился в нечто вроде клея. Я прилипла.

Мои ботинки тоже приклеились к огромному ковру.

― На него наложены старые чары, ― прошипел я. ― Старайся больше ничем его не касаться. Следи за подолом.

Инес нагнулась и собрала ткань, завязав ее в узел и выставив на обозрение изрядную часть своих ног. Я раздосадовано отвел взгляд. Мы застряли, и кто-нибудь обязательно придет искать Ромеро, если он в скором времени не покажется.

Инез пыталась пошевелить ногами, размахивая руками во все стороны, но от этого ковер сдвинулся лишь на пару сантиметров. Она посмотрела на меня, и на ее лице отразилось раздражение.

― Не стой без дела! Нам нужно выбираться.

― Очевидно.

Она снова попыталась сдвинуться с места, протащила ковер еще на несколько сантиметров и почти лишила меня равновесия. Я взмахнул руками, пытаясь избежать падения.

― Оливера, стой. Мы должны действовать сообща.

Инез сверкнула на меня глазами.

― Доверься мне…

― Доверится тебе? ― насмешливо хмыкнула Инез. ― Вспомни прошлый опыт.

― Думай о настоящем, ― парировал я, указывая на проклятый ковер.

Она прикусила губу, ее глаза наполнились нервным смятением, от которого у меня внутри все перевернулось. Я бы вытащил нас из этой передряги, но она в это не верила. Не после того, что я с ней сделал. Мне вдруг захотелось завыть от досады. На себя, на эту нелепую ситуацию. Годы тренировок позволили мне сохранить хоть какую-то толику спокойствия.

Я глубоко вздохнул.

― Знаю, это последнее, чего бы тебе хотелось, ― сказал я. ― Но, если мы хотим выбраться отсюда, мы должны…

― Что мы должны? ― спросила она голосом, который я слишком хорошо знал. Она старалась сохранить нейтральную интонацию, но я знал, что она хотела кричать.

Это желание было взаимным.

― Я не могу разрезать ковер ножом, ― лезвие прилипнет к волокнам, ― сказал я. ― Ты можешь очень осторожно вылезти из ботинок и встать поверх них?

― Но тогда я останусь в одних чулках, ― запротестовала она.

― У тебя есть идея получше?

― Нет.

Он вздохнула и наклонилась вперед, быстро развязывая шнурки на ботинках. Затем она медленно выскользнула из обуви, осторожно вставая на нее. Чулки мешали, она продолжала скользить по коже.

― Ты сможешь спрыгнуть?

Инез посмотрела на край ковра. Это было большое тканое чудовище, и она стояла в полуметре от угла.

― Возможно?

― Подожди, ― сказал я, уже представляя, как она приземляется на колени. ― Прыгай в мои руки.

Она напряглась, на ее лице появилось сомнение. Она больше не верила, что я смогу обеспечить ее безопасность. А может, мысль о том, что я буду держать ее на руках, была настолько ей неприятна, что она предпочла бы остаться на ковре.

Это было больно при любом раскладе. Больше, чем мне хотелось признавать.

― Я хочу перебросить тебя на диван, ― тихо сказал я. ― Оттуда ты сможешь выбраться, не коснувшись ковра.

― Ты ведь этим наслаждаешься, правда? ― спросила она. ― Ведешь себя, как герой, после всего, что натворил.

― Я не герой, ― сказал я. ― И никогда не утверждал, что им являюсь.

Она открыла было рот, без сомнений, чтобы поспорить со мной, но я ее оборвал.

― Прыгай. Я обещаю, что поймаю.

Инез прыгнула без предупреждения, но я все равно был готов. Она бросилась вперед, и я схватил ее за талию, приподнял и перевернул, усаживая на руках.

Она вздернула подбородок, ее изменчивые глаза встретились с моими. Мы долго смотрели друг на друга, ее выражение лица оставалось настороженным, а мое, возможно, еще хуже. Затем я слегка согнулся в коленях и бросил ее на диван. Она отскочила от упругой поверхности пару раз и издала удивленный смешок.

― Gracias, ― сказала она, задыхаясь.

― Без проблем, ― пробормотал я, ослабевая шнурки на своих видавших виды ботинках. Мне не хотелось оставлять их ― это была моя любимая пара. Я выскользнул из обуви и подпрыгнул, с грохотом приземлившись на деревянный пол рядом с Ромеро.

― Как думаешь, что активировало заклинание? ― спросила Инез.

Я на мгновение задумался.

― Может быть, кровь? ― я указал на несколько капель, упавших на пол. ― На самом деле, достаточно разумно использовать ковер в качестве защиты от грабителей. Бьюсь об заклад, владелец приобрел несколько подобных непримечательных предметов и расположил их во всех кабинетах.

Инез осмотрелась, подмечая расставленные повсюду безделицы. Здесь были картины и перья, рамки для фотографий, стопки бумаг. Все что угодно могло быть под чарами.

― Что теперь? ― спросил я, указывая на Ромеро.

― Я могу сказать, что он потерял сознание, ― внезапно сказала Инез. ― И позвать остальных? Может, кто-нибудь побежит за помощью?

― Или мы могли бы просто уйти, сделав вид, что закончили все дела, ― предложил я.

― Я не уйду без адреса, ― горячо заявила Инез, и ее алхимические глаза сверкнули золотом. ― Пока я собираю столько людей, сколько могу, ты проберись в другие кабинеты и найди документы моей матери. ― Она схватила меня за лацкан пиджака. ― Por favor, Уит.

Будто я мог ей в чем-то отказать.

― Лучше используй свои актерские способности, Оливера.

Она подняла подбородок и расправила плечи.

Инез против всего мира.

― Скажи, что он потерял сознание и ударился головой при падении. Это, по крайней мере, объяснит активацию заклинания и отсутствие на нас обуви.

Инез кивнула и направилась к двери. Она легко взялась за ручку.

― Готов?

― Готов.

Затем она потянула себя за волосы, пока несколько прядей не выбились из прически, и выражение ее лица изменилось на испуганное. Она распахнула дверь и закричала во всю мощь:

― Помогите!

Моя жена умела драматизировать. Я слышал, как она рыдала и металась все время, пока крался по коридору. Наконец я нашел шкафы с документами, и стал пролистывать одну папку за другой. У банка было не так много клиентов, но даже мне были известны некоторые из указанных имен.

― Что ты здесь делаешь?

Я повернулся и увидел одного из работников банка, замершего в дверном проеме.

― Я ищу адрес, ― сказал я почти извиняющимся тоном.

В этой комнате был всего один стол, заваленный документами, стопками квитанций и бумаг, канцелярскими принадлежностями и с одним серебряным подсвечником, который вполне подходил.

Я не хотел пускать в ход нож, без особой необходимости.

― Я почти закончил, ― вежливо сказал я. ― Если бы вы только… ― я запустил подсвечник ему в голову. Мужчина рухнул на пол с открытым ртом. Я повернулся, чтобы продолжить поиски, и наконец, нашел то, что искал.

Лурдес Финкасл.

Пора найти мою театралку-жену, пока кто-нибудь не предложил ей работу в театре.

Почему когда нужно, невозможно было поймать свободный экипаж? Я осмотрел улицу вдоль и поперек, рядом пыхтела Инез. Надо отдать ей должное ― она плакала, изображала потеряю чувств, а затем позволила использовать на себе нюхательную соль.

Один из банковских служащих на самом деле отправился за врачом, а другой помчался покупать нам новую обувь. Пока они вернутся, мы уже успеем уйти.

Я с беспокойством оглянулся на банк. Кто-нибудь обязательно выбежит, как только они обнаружат второго мужчину без сознания, которого я оставил в архиве. Я жестом пригласил ее следовать за мной вниз по улице.

― Ты нашел его? ― прошептала Инез, затаив дыхание. ― Адрес?

― Конечно, ― сказал я и вздрогнул, когда она радостно закричала. Никто не кричал громче моей жены. ― Теперь нам нужно, чтобы кто-нибудь отвез нас обратно в отель.

― Он не так далеко, ― сказала Инез. ― Почему бы нам не прогуляться?

― Ты испортишь чулки, ― предупредил я. ― Дорога очень грязная.

― Мне все равно, ― ответила она. ― У нас есть адрес. Кто-нибудь может бросить в меня грязью, и я не стану жаловаться.

― Кто осмелится бросить в тебя грязью? ― спросил я, искоса посмотрев на нее.

― Могу я кое о чем тебя спросить?

― Ты имеешь в виду что-то еще? ― спросил я, забавляясь. Не давая себе отчет, я протянул руку вперед и заправил выбившийся локон ей за ухо.

Она покраснела, но не отвела взгляда.

― Почему так трудно злиться на тебя?

Напряжение сдавило мои плечи.

― Потому что я пошел на это ради спасения своей сестры?

― Должно быть, это часть твоего обаяния, ― заметила она. ― Быть способным совершить ужасный поступок и остаться безнаказанным.

― А мне сошло это с рук? ― спросил я, затаив дыхание.

Инез теребила край рукава своего жакета.

― Я никогда не была злопамятной. В конце концов, мой гнев перерастал в глубокую обиду и неприязнь к другому человеку. Постоянно оставаться в ярости ― очень утомительно, а с тобой особенно нелегко. Ты слишком… ― Она сморщила нос. ― Наверное, симпатичный. Как щенок.

― Спасибо?

― Как озорной, пронырливый, недрессированный щенок, ― добавила она. ― Но вот в чем дело, Уит. Я могу уже не злиться на тебя, но я до сих пор не простила. И вряд ли смогу. Твой поступок причинил мне слишком сильную боль. Потому что я действительно любила тебя.

Я потерял не только друга или жену. Я потерял ее любовь. Вещь, о существовании которой даже не подозревал. Я закрыл глаза, желая вытеснить эту истину из головы, потому что она разрывала меня на части. Я медленно открыл веки, чтобы увидеть улыбку на ее идеальных губах. Маленькая, но храбрая и печальная. И это сделал с ней я.

― Понимаю, ― прошептал я.

Инез заправила за ухо очередную выбившуюся прядь, ее пальцы дрожали.

― Я знаю, что тобой движет чувство вины, и считаю, что какая-то часть тебя должна оплакивать потерю нашей дружбы. Она никогда не будет прежней, да и вообще, у нас ее больше никогда не будет. Неважно, насколько хорошо мы ладим, неважно, насколько хорошей командой мы являемся. Все это не имеет значения. Это поверхностные вещи. Потому что такова наша новая реальность: ты полностью потерял меня. ― Она серьезно посмотрела на меня. ― Ты ведь понимаешь это, не так ли?

У меня странно кружилась голова. Будто мне не хватало воздуха.

― Да.

Инез кивнула, ее лицо побледнело.

― И правда в том, что, возможно, потеря меня не имеет для тебя значения. Возможно, это неглубокая рана, которая быстро затянется и даже не оставит шрама. ― Она вздохнула. ― Но дыра в моем сердце не заживет никогда.

― Зачем ты мне все это рассказываешь?

Она облизнула губы, я изо всех сил старался не смотреть на нее.

― Потому что, несмотря на нашу совместную работу и дружеское общение, мы не друзья. И мне нужно, чтобы ты знал, что сейчас я уважаю себя больше, чем когда-либо, чтобы позволить тебе вернуться.

― Инез… ― я прервался, чувствуя, как внутри все переворачивается.

На противоположной стороне улицы появилась фигура. Она была великолепно одета в яркое платье и шла, по-девичьи размахивая зонтиком, отчего выглядела моложе своих лет. Инез проследила за моим взглядом, и я зажал ей рот ладонью, прежде чем она успела вскрикнуть.

Мы оба смотрели, как Лурдес пересекает улицу, направляясь прямо к банку.

Она уже собиралась войти внутрь, когда раздался чей-то резкий свист.

Лурдес застыла, поставив одну ногу на ступеньку. Медленно повернувшись, она одним движением раскрыла зонтик. Он посмотрела в обе стороны, затем перебежала улицу и скрылась за углом.

Кто-то предупредил ее.