Где сокрыта библиотека

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Вернувшись в отель, мы сразу же приступили к работе. Я вернула первоначальный размер всем вещам, что умудрилась вынести из маминого дома, и вместе с сестрой разложила все на кровати.

Из нас вышла отличная команда.

Я засучила рукава и окинула все беглым взглядом. Я отказывалась верить, что среди вещей не найдется ни одной, что помогла бы выйти на след матери. Нужно было лишь внимательно ознакомиться со всеми записями.

По крайней мере, я продолжала себя в этом убеждать.

Мне пришло в голову, что мы могли бы вернуться в мамин дом и дождаться ее возвращения, но я вспомнила, как ее предупредили у банка. Кто-то отслеживал наши передвижения, и я предполагала, что это был ее любовник, или, по меньшей мере, его подчиненный, нанятый для слежки за нами. Лучшим решением будет не возвращаться — если только у нас не будет другого выхода.

Я опустилась на свободное место на кровати, где не было маминых вещей, а Айседора придвинула табурет. Раздался стук в дверь, и я удивленно посмотрела на нее.

Айседора вскочила на ноги и потянулась за пистолетом, который прихватила на аукционе. Она хранила его под подушкой на своей половине кровати.

— Кто там? — спросила она.

— Это я.

Сестра открыла дверь и перед нами предстал испачканный и растрепанный Уит. В одной руке он держал большой поднос, заставленный покрытыми блюдами, а в другой — коробку, наполненную стопками бумаги.

— Это…?

— Да.

Каким-то образом он сумел раздобыть вещи моей матери.

— Как ты…

— Сейчас объясню, — проворчал он.

— Полагаю, ты бы не хотела, чтобы я его застрелила? — задумчиво спросила Айседора, отступая в сторону, чтобы пропустить Уита.

Я замерла, почувствовав аромат хлеба, лимона и свежей зелени. У меня пересохло во рту.

— Не сегодня.

Уит хмуро посмотрел на Айседору, проходя мимо.

— Обойдешься без фалафеля.

Айседора вздрогнула.

— Где ты нашел фалафель в такое время?

— Кухня в отеле забита под завязку, — ответил он. — Я нашел хумус, помидоры с огурцами, хлеб и кувшин лимонада. Я также заглянул на стойку регистрации, проверил, нет ли сообщений, и обнаружил телеграмму на твое имя, Оливера.

— Телеграмма! — воскликнула я, протягивая руку.

Но он не обратил на меня внимания, огляделся в поисках места, чтобы поставить поднос, увидел, что все возможные поверхности заняты, а затем, пожав плечами, опустился на колени и поставил поднос с коробкой на ковер. Я неуклюже плюхнулась рядом с ним, а Айседора изящно подобрала юбку и грациозно опустилась, согнув колени и скрестив лодыжки. Она придвинула к себе коробку и с любопытством заглянула внутрь.

Наконец Уит поискал в карманах и протянул мне запечатанный конверт. Я с нетерпением вскрыла его и прочитала первую строчку. Заметив, что письмо адресовано нам всем, я зачитала вслух:

ИНЕЗ И КОМПАНИЯ — ПОЛУЧИЛА ВАШЕ ПИСЬМО ТОЧКА РИКАРДО УБЕДИТЕЛЬНО ПРОСИТ ОТВЕЧАТЬ КОГДА ОН ВЫЗЫВАЕТ ИЛИ ОН БУДЕТ ВЫНУЖДЕН ЗАТОПИТЬ ВАС ТОЧКА

Уит раздраженно застонал, прикрывая глаза, а я вздрогнула, мой взгляд автоматически метнулся к чашке на прикроватной тумбочке. К счастью, она была пуста.

— Продолжай, — попросила Айседора, наполняя свою тарелку.

Мое внимание вернулось к телеграмме, я откашлялась и прочитала:

НАД РИКАРДО И АБДУЛЛОЙ ИЗДЕВАЮТСЯ В ТЮРЬМЕ ТОЧКА

Мой голос задрожал, но я героически продолжила, перечитывая строчку за строчкой, будто буквы волшебным образом могли сложиться во что-то такое, что не заставило бы меня воображать худшее. Моего дядю и Абдуллу с ног до головы покрывали синяки и ссадины. Их часто избивали и морили голодом. Этого было достаточно, чтобы ввести меня в отчаянье. Мной завладело странное оцепенение, удушающее и тяжелое. Я крепко зажмурилась.

Мягкая ладонь опустилась на мою руку.

Медленно открыв глаза, я уставилась на Уита. Он отстранился, стиснув зубы. Он сохранял бесстрастное выражение лица, но я понимала его смятение, его неприкрытое сожаления о чувствах, что он испытывает и о своей беззащитности перед ними.

— Что еще там написано? — тихо спросила Айседора. — Или ты хочешь, чтобы я прочитала сама?

Я облизала губы и покачала головой.

— Я прочту.

Я быстро пробежалась глазами по оставшемуся тексту, а затем прочитала вслух.

АМАРАНТА НАКРИЧАЛА НА МЕСЬЕ МАСПЕРО ЗАПЯТАЯ ДУМАЮ ОН БОИТСЯ ЕЕ ПОТОМУ ЧТО ПЕРЕВЕЛ ИХ В КОМНАТУ ПОБОЛЬШЕ ТОЧКА КАРИМ ВЕРНУЛСЯ В КАИР И ОБНАРУЖИЛ СПОСОБ ПРОНИКАТЬ В ТЮРЬМУ ТОЧКА ОН ТАКОЙКОМ ДОСТАВЛЯЕТ РИКАРДО И ДЕДУШКЕ КОРЗИНЫ С ЕДОЙ И ФЛЯГИ ВОДЫ ТОЧКА НЕ СПРАШИВАЙТЕ КАКИМ ОБРАЗОМ ТОЧКА КОДАК ОБРАБАТЫВАЕТ ФОТОГРАФИИ СЛИШКОМ ДОЛГО ЗАПЯТАЯ СОБИРАЮСЬ ПРОЯВИТЬ СНИМКИ В ШЕПАРДЕ ТОЧКА ПЕРСОНАЛ ПОМОГАЕТ МНЕ НАЙТИ НЕОБХОДИМОЕ ТОЧКА БЕРЕГИТЕ СЕБЯ ЗАПЯТАЯ ФАРИДА

Я опустила телеграмму и уставилась перед собой, испытывая глубокую благодарность Кариму и Фариде. Какая-то часть меня хотела быть с ними, помочь хоть с чем-то. Находясь в Александрии, я была бесполезна. Ну, вообще, это не совсем правда.

У нас были мамины вещи, ее личные бумаги, записи мыслей, подсказки, где она могла находиться или хранить артефакты. У нас был ее дневник.

— Давайте начнем поиски, — сказала я. — Снова. Возможно, мы что-то упустили.

— Сначала поешь, — строго сказал Уит. Он открыл крышки, и я застонала, заглушая громко урчащий желудок. Я и не подозревала, насколько голодна. Уит устроил нам пир из теплого лаваша, мясного фарша, приправленного тмином и чесноком, свежих огурцов и помидоров, сливочной фасоли и хумуса, щедро сбрызнутого оливковым маслом.

— Gracias, — пробормотала я.

— Не за что, — сказал он слегка улыбаясь.

Я заставила себя сохранить невозмутимое выражение лица.

Его улыбка померкла, и я деловито взяла один из фалафелей, обмакнув его в хумус. На вкус он оказался сливочным и восхитительным, и несмотря на то, что он был холодным, он все равно обладал прекрасным травяным ароматом. Я чувствовала на себе взгляд Уита, но старалась не обращать на него внимания. От тона его голоса у меня по коже побежала теплая дрожь, а я не могла себе позволить снова совершать глупости. Я влюбилась в него без малейшего сопротивления, маленькая доверчивая идиотка, опьяненная ощущением опасности, которую он источал, очарованная его плутоватой личностью и героизмом.

В миллионный раз я цеплялась за очевидную истину: он меня не любил. Это было болью моего сердца, и, каждый раз вспоминая об этом, мне казалось, будто я истекаю кровью. Все было притворством. Он оставался рядом только из-за ошибочного чувства ответственности и вины. А еще он хотел найти алхимический трактат раньше моей матери. Я повторяла эти истины до тех пор, пока они не начнут преследовать меня даже во снах. До тех пор, пока они не отпечатаются на коже.

— Нет бокалов, — заметила Айседора.

Уит протянул ей кувшин.

— Прошу прощения. Они не поместились на подносе.

Айседора фыркнула, но приняла напиток. Мы все с полной ответственностью взялись за еду, параллельно изучая бумаги и дневники.

— Ты собираешься рассказать нам, где пропадал? — спросила я Уита.

— Я проследил за Стерлингом до его квартиры в турецком квартале, — ответил Уит. — На него работает человек по фамилии Грейвс, один из тех, кто обыскивал меня в доме твоей матери. Неприятный тип. — Он отломил кусочек хлеба, намазал его хумусом и положил сверху по ломтику огурца и помидора, и все это закинул в рот. Закончив жевать, он резко помрачнел. — Я видел, как он хладнокровно убил молодого парня по приказу Стерлинга.

Я отставила кувшин с лимонадом, чувствуя, как у меня скручивает желудок. Вот так просто я потеряла аппетит. Мы были так близки к смерти. Было достаточно одного кивка головы мистера Стерлинга.

— Почему мистер Стерлинг оставил нас в живых? — спросила Айседора.

— Подозреваю, потому что Инез все еще нужна ему для какой-то цели, — ответил Уит. — Что он сказал, когда отвел тебя в другую комнату?

— Он хочет, чтобы я помогла ему найти маму, — рассеянно ответила я, разбирая бумаги, которые Уит принес из квартиры Стерлинга. — Он постоянно просит присоединиться к нему.

— Он держал тебя на прицеле? — спросил Уит, его голос звучал спокойно, но убийственно.

Я отвлеклась от чтения.

— Да. Но это не повлияло на мой ответ.

— Конечно, нет, — сказала Айседора.

Я подняла взгляд и инстинктивно нашла Уита. Он смотрел на меня, сосредоточенный, напряженный, с эмоциями, бурлящими в прохладной глубине его глаз. Возможно, это называлось обожанием. А может и разочарованием. Когда дело касалось Уита, я не могла знать наверняка. Он опустил подбородок, отворачиваясь от меня и сосредоточился на еде.

Я еще мгновение смотрела на него, а потом заставила себя вернуться к бумагам. Нужно было закончить работу.

— Признаюсь, я нервничаю из-за того, что мистер Стерлинг так просто отпустил нас, — сказала Айседора. — Как думаешь, к тебе могли что-нибудь прицепить, что привело бы его к нам?

Уит пробормотал что-то в ответ, но я едва расслышала, потому что наткнулась на кое-что интересное. По какой-то причине мама собрала множество карт Александрии с названиями старых улиц, восточной гавани и особенно острова, который называется Фарос. Все эти карты были созданы неким Махмудом эль-Фалаки. Я посмотрела на одну из карт, пытаясь разглядеть странную фигуру, нарисованную на западе.

— Ему, наверное, уже известно наше местонахождение, — сказал Уит. — У меня такое чувство, что он ждет, когда мы приведем его прямо к Лурдес.

Когда я перевернула страницу, мой взгляд зацепился еще за что-то. Это была очередная старая карта Александрии, но кто-то карандашом отметил место, где когда-то находилась Великая Александрийская Библиотека, до полного уничтожения пожаром. Были и другие любопытные пометки на, вероятно, греческом языке. На одной из боковых улиц, в стороне от центра города, кто-то сделал небольшой набросок трехглавого пса. Я нахмурилась, вспоминая Цербера, стража подземного царства. И тут я вспомнила, где последний раз встречала это существо: на страницах маминого дневника.

Я полезла в свою холщовую сумку и достала набросок, который срисовала с ее дневника, пока ехала в поезде. Казалось маловероятным, что между картой и маминым дневником отсутствует какая-либо связь.

— Кто-нибудь из вас знает греческий? — спросила я.

Они оба покачали головами, не отвлекаясь от чтения. Я пролистала оставшиеся страницы, но не нашла больше ничего примечательного. Я вернулась к карте, на которой был изображен трехглавый пес. Улица была мне неизвестна, но она находилась за арабской стеной, в старой части Александрии, находящейся в руинах.

— Мне кажется, я что-то нашел, — внезапно сказал Уит, нарушая тишину. Он взял в руки один из дневников. — Твоя мама несколько раз изображала Александрийский маяк, уделяя особое внимание его основанию. Возможно, она верила, что там спрятано что-то интересное?

У меня подпрыгнуло сердце.

— На острове Фарос?

Уит посмотрел в дневник.

— Да, так и есть, — подтвердил он через секунду.

— Там что-нибудь написано? — спросила Айседора. — Какая-нибудь подсказка?

Уит нахмурился.

— Да, но на греческом.

Мы с сестрой застонали.

— Сколько рисунков маяка в этом дневнике?

Уит быстро перебрал страницы.

— Семь.

Это было серьезно.

— Может, мама и мистер Финкасл нашли что-то интересное и тайно организовали раскопки? — спросила я. Мне пришла в голову и другая мысль. — Как думаете, они могли найти…

Уит многозначительно посмотрел на меня, и я замолчала. Он понял, о чем я собираюсь спросить, и очевидно не хотел, чтобы я упоминала алхимический трактат в присутствии сестры. Не было причин скрывать от нее эту информацию.

Я открыла рот, но Уит опередил меня.

— Нет смысла Лурдес и Финкаслу проводить там раскопки, — сказал он. — Маяк был разрушен землетрясениями. Сейчас он представляет из себя груду обломков, не так ли?

Его слова отвлекли меня от размышлений.

— Думаю, туристы все еще посещают его. Во время моего путешествия через Атлантику несколько пассажиров поделились со мной своими планами сделать маяк частью маршрута.

— Разве не Геродот говорил, что маяк сгинул в пучине морской?

— Думаю, это был Страбон, — ответил Уит.

— И он сгинул не весь, — медленно произнесла я. — Это место действительно кажется неуместным для раскопок, только если… не сохранилась какая-нибудь потайная комната? — Я подумала о дяде Рикардо и Абдулле, о том, как они угасали в тюрьме, выживая только благодаря хитрости Карима, который тайком доставлял им еду. Я сжала ладони в кулаки. Я не могла ждать, когда мистер Стерлинг заявится к нам на порог, также как не могла вечно прятаться в этом номере из страха, что он последует за нами. Я должна была что-то сделать, чтобы помочь родным выбраться из тюрьмы. — Думаю, нам стоит лично изучить основание маяка.

Уит задумался над этой идеей.

— Его конструкция была ослаблена многими природными катаклизмами. Мы можем быть погребены заживо под обломками.

— Возможно, в этом есть что-то привлекательное, — сказала я. — Туристы не осмелятся зайти внутрь, а это значит, что не будет необходимости прерывать раскопки, не будет надоедливых правительственных агентов, заглядывающих им через плечо. Мама и Финкасл могут работать без каких-либо проблем прямо сейчас… С каждой минутой становясь все ближе к открытию…

— Ладно, — отрезал Уит. — Тогда давайте. Отправимся туда после нескольких часов отдыха.

— Я не могу сидеть без дела, пока мой дядя с Абдуллой гниют в своей камере, — громко продолжила я.

Уит поддался вперед и пристально посмотрел на меня.

— Я сказал: ладно, Оливера. Мы посетим маяк, даже если он обрушится нам на головы.

— О, — произнесла я сконфуженно.

— Воодушевляющая речь, — сухо сказала Айседора.

— Можешь остаться, — сказал Уит. — Или лучше вернись в Каир.

Айседора покачала головой.

— Я не оставлю свою сестру.

Я одарила ее слабой улыбкой.

— Спасибо.

Уит закатил глаза и произнес:

— Господи.

Взгляд, которым он ее одарил, мог бы сравнять с землей небольшой город, здания, деревья, — ничего бы не уцелело. Но это была не злость… не совсем. Не знай я его так хорошо, то назвала бы эту эмоцию по-другому.

Это было очень похоже на ревность.

Но это было невозможно. Мысль о том, что он ревновал меня к сестре, была смехотворной.

Не так ли?

УИТ

В который раз жена разбудила меня посреди ночи. Я потер сонные глаза и подождал, когда они привыкнут к темноте.

— Что такое? — прошептал я.

— У меня было еще одно видение, — прошептала она в ответ.

— Инез, — серьезно сказал я. — Может быть, это сны?

Она стояла на коленях возле моей раскладушки, и черты ее лица постепенно обретали ясность, достаточную, чтобы я понял, что она хмурится.

— Я не могла уснуть, а у меня есть привычка — крутить кольцо, и тогда я подумала о Клеопатре, а в следующее мгновение оказалась в одном из ее воспоминаний. Ты хочешь услышать, о чем оно было или нет?

Я жестом попросил ее продолжать.

— Она сидела за рабочим столом, — начала Инез. — И выглядела необычно. Я часто вижу ее в красивых нарядах, пошитых из дорогой ткани. На ногах у нее обычно сандалии, украшенные драгоценными камнями, а волосы украшают ленты и жемчуг. Но в этот раз на ней была простая мантия темного цвета с капюшоном, а обувь была изготовлена из кожи. Крепкая пара, словно ее ждала долгая дорога.

— Что она делала за столом?

— Перед ней лежал алхимический трактат, — сказала Инез мягким голосом, свойственным лишь ей.

Это моментально заставило меня проснуться.

— Она превращала свинец в золото?

Инез покачала головой.

— Но перед ней были всевозможные ингредиенты, она измельчала корни и смешивала различные мерцающие жидкости. И она что-то говорила во время работы.

— Накладывала чары, — сказал я.

— Скорее всего. Думаю, для защиты алхимического трактата.

— Не исключено, — согласился я. — На ее месте, я бы поступил также. Ее брат мог обо всем знать — в конце концов, он тоже был потомком великой алхимички. Возможно, Клеопатра посчитала нужным принять меры, чтобы помешать ему заполучить эти знания. Это все?

Она снова покачала головой.

— Нет. Когда она закончила, то полила трактат водой.

— Что?

— Шшш, — зашипела Инез. — Ты разбудишь Айседору.

Мой пульс гулко отдавался в ушах. Если трактат был уничтожен, то тоже самое ждет меня.

— Объясни.

— Чернила не потекли, бумага даже не намокла, — сказала она. — Клеопатра сделала Хризопею водонепроницаемой.

Десятки фелук, шхун и бригантин покачивались на волнах в гавани, их мачты с парусами упирались в небосвод и отражали серебристый свет луны. Мы были единственными кретинами, наслаждавшимися этим зрелищем посреди ночи, измученные и нервные. У Инез был тот самый блеск в глазах, который пробуждал первобытный ужас в моей душе. Он каким-то образом давал понять, что она настроена преследовать свою цель до победного. Она доведет начатое до конца, несмотря ни на что.

― Вы заплатили за экипаж? ― спросила Айседора морозно-колючим тоном.

Я едва расслышал ее. Инез постукивала ногой, нетерпеливо всматриваясь в воду, словно заклиная свою мать материализоваться у основания маяка. Морской воздух путал ее длинные волосы, периодически бросая пряди ей прямо в лицо. Она, казалось, ничего не замечала, все ее мысли были заняты дорогой до острова. Мы пересекли турецкий квартал, и хотя могли продолжить путь на суше, я решил, что лучшим решением будет преодолеть оставшуюся часть на лодке: труднее будет сесть нам на хвост. Айседора сориентировала меня в незнакомых районах города и помогла сократить путь до побережья.

Я оглянулся, чтобы посмотреть на нее, и она выжидательно вскинула брови.

― Экипаж? ― подсказала Айседора.

― Откуда ты узнала, что можно срезать через турецкий квартал? ― я говорил бесстрастно, но мысленно прокручивал слова Инез, сказанные у банка. Если Айседора знала город, как свои пять пальцев, то, предупредив Лурдес, она могла бы с легкостью опередить нас и вернуться в отель.

Она уставилась на меня с возмущенным видом, положив одну руку на бедро.

― От людей.

― И?

― И я завела несколько полезных знакомств в отеле, ― сказала она. ― Я умею собирать информацию.

― Если дело только в этом, то почему ты злишься?

Она подошла и ткнула указательным пальцем мне в грудь.

― Потому что каждый раз, когда ты со мной разговариваешь, каждый раз, когда задаешь вопросы, это звучит как обвинение, ― она глубоко вздохнула, раздувая ноздри. ― И это раздражает.

― Я не буду за это извиняться.

― Конечно, не будешь, ― сказала она, закатив глаза. ― Но хочешь знать, что я думаю?

Я ждал, надеясь, что мое молчание ее подстегнет. Люди говорят больше, когда они расстроены или находятся под давлением.

― Мне кажется, ты видишь во мне качества, которыми лично обладаешь, ― ее голос резко опустился до шепота. ― И ты это ненавидишь. Я готова поставить все, что у меня есть, все свои сбережения, что ты ненавидишь некоторые свои черты. Вечное недоверие, цинизм, интеллект, инстинктивное обдумывание, как использовать окружающих ради собственной выгоды.

― Я не…

― Так и есть, ― твердо сказала она. ― Это то, что делает тебя хорошим специалистом в своей области. Мы ― выжившие. В нас заложено делать все возможное, чтобы избежать боли, остаться в живых, быть на шаг впереди остальных. Мы добиваемся своего любыми возможными способами.

Каждое слово вызывало раздражение. Потому что она была права.

― А когда нам кто-то дорог, мы становимся защитниками, ― продолжила Айседора тем же тихим шепотом. ― Мы пойдем на что угодно, чтобы помочь им, спасти их от самих себя. Потому что в этом мире существует всего пара человек, которых мы любим, и мы отправим в ад любого, кто причинит им боль.

Она перевела взгляд на Инез, но я не отследил его. Я продолжил смотреть на Айседору.

― Я вижу тебя насквозь, потому что глядя на тебя, словно смотрю на свое отражение, ― сказала она. ― Так вот. Вернемся к насущному вопросу. Ты позаботился об экипаже?

Я отвернулся, не желая соглашаться с ней. Легче было считать ее врагом. Легче, чем признать нашу схожесть и что это не мешает Инез полностью доверять ей. Потому что тогда мне пришлось бы смириться с тем, что Инез больше не хочет видеть меня рядом.

От внезапно разыгравшихся эмоций у меня разболелась голова. Гнев, разочарование. А также горе, если бы я позволил себе его испытывать. Мне некого было винить, кроме себя.

Я помассировал виски, как никогда мечтая о чашечке кофе. Кучер скучал в ожидании, широко зевая, лошади тихо фыркали. Даже животные были возмущены столь ранним часом. Я протянул парню пригоршню монет.

― Ты не мог бы подождать нас?

Он огляделся, нахмурившись.

― Здесь?

― Да, ― сказал я, указывая за спину на остров Фарос. ― Мы хотим посмотреть маяк.

Кучер кивнул, хотя продолжал выглядеть озадаченным.

― В такой час?

― Я не следую планам, ― пробормотал я, протягивая еще пару франков.

― Тебе следует отослать его, ― сказала Айседора. ― Невежливо заставлять его ждать.

Я проигнорировал ее и обратился к парню:

― Мы скоро вернемся. Не уезжай.

Мы имели в запасе час, ну может быть два, прежде чем солнце покажет свой лик. Если мы не улизнем до этого, то я сорвусь на Айседоре, наплевав на последствия. Я смотрел на Средиземное море: оно было беспокойным и тревожным, словно знало, что его собираются потревожить. Вдоль кромки воды расположилось множество раскачивающихся лодок, пришвартованных у узкого причала, который простирался на пару метров вперед. За ним виднелись очертания острова Фарос, волны с упоением разбивались о его скалистые берега. В восточной части все еще можно было увидеть Александрийский маяк, даже спустя тысячелетия ― впечатляющее зрелище, несмотря на утрату верхних этажей, которые когда-то указывали кораблям дорогу, освещая своим пламенем ночь.

― Какой высоты он был? ― спросила Инез, когда мы пошли прочь от экипажа и ее внимание привлекло древнее чудо.

― В маминых записях упоминалось, что в высоту он достигал не менее сорока этажей, ― покачала головой Айседора, изумляясь. ― Только представь, как его строили! Пот и тяжкий труд каждого рабочего.

― И все ради того, чтобы землетрясение похоронило большую часть в море, ― сказал я без энтузиазма. ― Ничто не вечно под луной.

― Твой цинизм снова дает о себе знать, ― пробормотала Инез.

― Я и не пытаюсь его скрывать, ― пробормотал я в ответ.

Затем более громко сказал:

― Ладно, мы увидели маяк. Давайте вернемся в отель, выпьем чаю, кофе и нормально поедим.

Какая-то часть меня не могла поверить, что я говорю это. Если Лурдес действительно верила, что Хризопея Клеопатры спрятана в основании маяка, мне следовало обыскать каждый угол. Но у меня внутри все сжалось, кровь запульсировала в жилах от предвкушения, требуя быть начеку. Тело перешло в состояние повышенной готовности.

Что-то было не так.

Или вот-вот будет не так.

Если я чему-то и научился за время службы в армии, так это доверять собственной интуиции. И сейчас она подсказывала, что нужно увести Инез как можно дальше от этого места. Приготовить оружие и держать палец на спусковом крючке. Я потянулся за ножом, который всегда хранил в ботинке, но этот ублюдок Стерлинг забрал его.

― Мы только приехали, ― сказала Инез. ― Сейчас я не поверну назад. Мама может находиться внутри, а если ее здесь нет, то она могла оставить следы. Думаю, нам стоит осмотреться. Если только у тебя нет лучшей идеи, как ее найти?

Я скрестил руки, от напряжения у меня свело челюсти.

― Оставшуюся часть пути безопаснее преодолеть по воде. Но для этого придется украсть лодку.

— Это не так уж далеко, ― сказала Айседора, сморщив свой острый нос. ― Жаль, что мы не захватили с собой сменную одежду. Мы можем промокнуть.

Я не стал отвечать на эту чепуху.

Инез указала на ряд рыбацких лодок.

― Давай возьмем одну из них. Не нужно красть. Мы вернем ее на место, когда закончим, и я могла бы оставить в ней насколько монет.

Айседора уже шла к причалу быстрым, решительным шагом, ее манера двигаться была уверенной и безусловной, что создавало иллюзию бушующего под ней хаоса. Она напоминала мне греческую трагедию, где каждый персонаж шел навстречу своей гибели, сея повсеместно хаос и раздор; ненормальная фея, выплескивающая свою разрушительную энергию на ничего не подозревающих людей.

― Я все еще не доверяю ей, ― сказал я, сузив глаза и провожая взглядом ненормальную фею.

― Ты уже достаточно доходчиво дал это понять, ― устало произнесла Инез. Глубокие тени под глазами выдавали ее усталость. Когда она последний раз высыпалась? А я? Невозможно было вспомнить. ― Но она не делала ничего плохого, только помогала, ― сказала она. ― Ты можешь остаться.

― Черта с два, ― сказал я. ― И не думай, что я не заметил, как ты использовала мои же слова против меня.

― Я на это и рассчитывала, ― ласково произнесла она.

Я следовал за ней, стараясь не обращать внимания на ее покачивающиеся при ходьбе бедра и на то, как танцевали ее кудри в соленом воздухе. Айседора уже отвязала одну из лодок, когда мы присоединились к ней на причале. Я принялся за дело и с облегчением заметил, что из-под скамьи торчат весла. Я помог Инез забраться в лодку, подумал было столкнуть Айседору в море, но вместо этого проигнорировал ее, когда она грациозно ступила на борт. Она стояла прямо, сгибая колени в такт движению воды.

― Ты окажешь нам честь, или я буду грести к острову? ― спросила Айседора с подчеркнуто ледяной интонацией голоса.

― Я могу помочь, ― вызвалась Инез.

Я взял весла и опустил их в воду. Это была плохая идея. Мне не следовало соглашаться на это. Было бы лучше прийти одному.

― Давай, черт возьми, просто покончим с этим.

Инез порылась в сумке и протянула Айседоре свечу, а затем нашла еще одну для себя. Она зажгла обе, и они подняли огоньки, свободными ладонями прикрывая пламя, чтобы оно не колыхалось от ветра. Инез в этом не преуспела, и огонь погас, после очередного порыва ветра.

Она вздохнула.

― Мне не хватает сандалии.

Я засмеялся.

Инез удивленно взглянула на меня, ее ореховые глаза были теплыми и радостными. Мне показалось, что она не смотрела на меня так уже много лет. Она быстро отвернулась, и я переключил свое внимание на маяк, где ему и полагалось быть.

Когда мы приблизились к острову, я заметил небольшую бухту, и постарался грести в ее сторону. Оказавшись на достаточно близком расстоянии, я спрыгнул в воду, она моментально остудила мою кожу, и я потянул лодку к берегу. Инез перелезла через край борта, отказавшись от моей помощи, поскальзываясь и размахивая руками, чтобы не упасть лицом в воду. Айседора ловко выбралась наружу, аккуратно приземлившись с минимальными брызгами, и помогла Инез добраться до берега. Я отложил весла, и мы пошли вверх по крутому склону к основанию маяка.

Острые камни впивались в подошвы моих ботинок, и на последнем отрезке пути мне пришлось помогать им обеим ориентироваться в пространстве. Старинная постройка появилась на горизонте, когда ночное небо окрасилось в темно-синий цвет. Это было мое любимое время суток ― момент перед самым рассветом.

― Оно огромное, ― прошептала Инез.

― Самое высокое сооружение древнего мира, ― сказал я. ― На самом верху раньше располагалось огромное зеркало, которое отражало и рассеивало свет, который было видно за шестьдесят километров отсюда.

― На этой стороне сохранилась надпись, ― сказала Айседора, указывая на гравировку на светлом камне. ― Подношение близнецам-хранителям моря.

― О ком речь? ― спросила Инез.

― О Касторе и Поллуксе, ― ответили мы с Айседорой в унисон.

Мы с ужасом посмотрели друг на друга. Инез лишь улыбнулась и направилась к главному входу, вздернув подбородок, ее вьющиеся волосы ниспадали до середины спины.

― А вот и проход, ― сказала она. ― Достаточно широкий, чтобы два всадника могли проехать бок о бок.

Мы вошли внутрь, и первое что нас встретило ― разрушающаяся лестница и обширное квадратное пространство, где, должно быть, когда-то размещались колесницы и лошади. Часть потолка была разрушена. Повсюду валялись валуны, некоторые из которых были выше меня. Хотя маяк казался пустым, внутри было много тенистых углов, в которых можно было спрятаться. Инез настороженно огляделась по сторонам и остановилась на Айседоре.

― Ты не забыла пистолет?

Айседора похлопала по карману жакета.

― О, я, должно быть, забыла запасной, когда мы возвращались в отель за припасами.

Я осмотрелся, чувствуя, как внутри все сжимается. Я взял с собой винтовку, которую привез в разобранном виде. Это было мое самое нелюбимое оружие ― громоздкое, шумное и неудобное при перезарядке. Но лучше, чем вообще ничего.

Не стоит встречать врагов, будучи безоружным.

― Посмотрите сюда, ― позвала Инез.

Я подошел к ней, вглядываясь в почти нетронутую стену. В камне был высечен огромный рельеф, изображающий греческого бога в развевающихся одеждах. На его голове сидела корона, а в левой руке он сжимал скипетр. У его ног лежал трехглавый пес, свирепо оскаливший зубы.

― Снова Цербер, ― пробормотала Инез.

― Гончая Аида, ― сказал я. ― Любопытный выбор для стены маяка. Пес сторожил вход в подземное царство и не имел никакого отношения к морю.

Инез практически не слушала меня. Она подкралась ближе, ее пальцы с легкостью скользили по резьбе, изучая надпись у основания рельефа.

― Надпись на латыни. Ты можешь ее прочесть?

― Едва ли, ― сказал я, но подошел ближе, заглядывая ей через плечо. Я старался не обращать внимания на сладкий аромат ее волос, на то, что ее длинная юбка касается моих ботинок. Я так близко не стоял к ней со дня нашей свадьбы. Что не имело никакого отношения к делу. Я прочистил горло и сосредоточился на переводе. ― Полагаю, что имя этого бога ― Серапис.

Она обернулась на меня через плечо.

― Я никогда о нем не слышала.

― Абдулла бы помог, ― пробормотал я. ― Думаю, это греко-египетский бог. ― Я заметил еще одну едва различимую строчку текста. ― Подожди-ка, под именем еще какая-то надпись. ― Я осторожно отодвинул Инез в сторону, чтобы поближе рассмотреть слабые символы, выгравированные на стене. ― Он покровитель Александрии, и в городе есть посвященный ему храм.

― Где? ― резко спросила Инез. ― Потому что мне кажется, я видела…

Выражение ее лица стало мечтательным, словно она пересекла порог в другой мир. Я провел рукой перед ее глазами. Она безучастно посмотрела на меня, не осознанно, но все же как-то потеряно.

― Инез? Инез.

Я потянулся, чтобы встряхнуть ее за плечи, но замер, вспомнив о ее любопытной связи с Клеопатрой через золотое кольцо. Возможно, она просматривает одно из воспоминаний.

― Что с ней? ― раздался голос Айседоры откуда-то из-за спины. Я едва услышал ее. Все мое внимание было сосредоточено на жене.

― Инез? ― снова позвал я, на этот раз громче.

Она моргнула, приходя в себя за считанные секунды. Она зажмурилась, а затем медленно открыла глаза, спокойно встретив мой взгляд.

― Ты видишь отсюда башню?

― Что? ― спросил я.

― На другой стороне гавани, ― сказала она. ― Там есть башня? В римском стиле?

Я обернулся, вглядываясь в завалы. Был промежуток, через который можно было рассмотреть воду и береговую линию, от которой мы ранее отплыли.

― Думаю, да. А что?

― Я видела воспоминание, ― вздохнула она. ― Клеопатра путешествовала на лодке, и на ней была та же одежда, что и в прошлый раз. Думаю, эти два воспоминания связаны. В первом она держала в руках рулон пергамента, а сейчас я увидела ее в небольшой лодке, и с ней был только один стражник. Он работал веслами, но они плыли не по Нилу и даже не по морю. Они были под землей.

― Что ты имеешь в виду? В смысле под землей?

Инез схватила меня за руку, она была крайне взволнована. Ее била мелкая дрожь.

― Я имею в виду, что, похоже, под Александрией была сеть каналов и Клеопатра знала о них и о том, куда они ведут.

Инез крепче сжала мою руку.

― Я видела, как она добралась до туннеля с витиеватой лестницей, и, сойдя с лодки, она воспользовалась ею, чтобы попасть в башню. С нее открывается вид на гавань. И я увидела это…

― Увидела что?

― Маяк, ее дворец. Все. ― Инез нахмурилась. ― Но она больше не держала в руках пергамент. Я не понимаю, она не могла оставить его в лодке. Он слишком ценный.

Я попытался представить, что видела Инез. Все видения были между собой связаны. Первое повествовало о лихорадочных поисках алхимического трактата, второе ― о Клеопатре, чародейке, творящей магию, ради, вероятно, защиты Хризопеи. На тот момент Клеопатра преследовала цель спрятать такое сокровище от своего брата. Ей нужна была помощь, и история гласит, что, в конце концов, она обратилась к Юлию Цезарю, который разместился в царском дворце.

― Она возвращалась домой, ― сказал я.

― Да, должно быть, так и есть, ― согласилась Инез, ухмыляясь. ― Поскольку ее брат рассчитывал захватить город, Клеопатре пришлось передвигаться тайно. Что может быть лучше подземных ходов?

Инстинктивно я понял, что она не отдала бы римскому главнокомандующему что-то настолько ценное. Нет, она бы нашла способ спрятать это.

― Верно, ― тихо сказал я. ― Но прежде, чем добраться до башни, Клеопатра должна была сделать остановку в безопасном месте…

Краем глаза я заметил приближающуюся Айседору.

Она сжимала в ладони что-то небольшое.

Пистолет, сверкающий в лунном свете.

Она подняла руку и схватила Инез. Ее палец лег на спусковой крючок. Мое сердце остановилось.

ЩЕЛК.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Уит схватил меня за руку и затащил за один из массивных валунов, что громоздились друг на друга. Звук выстрела сотряс стены. Все произошло так быстро, что я не успела понять, кто стрелял. Я попыталась представить, где мы находились и куда пропала Айседора. Была ли она поблизости?

— Не останавливайся, — сказал Уит, увлекая меня за собой. Мы огибали камни, галька и песок отлетали от моих ботинок.

— А как же моя сестра? — прокричала я.

Уит бросил на меня полный раздражения взгляд, после чего подтолкнул к частично засыпанному дверному проему. Он осторожно выглянул из укрытия, сжимая винтовку в руках.

Я ткнула его в спину, он что-то промычал.

— Мы не можем ее бросить. Давай…

— Это она стреляла, — сказал Уит, сквозь стиснутые зубы. — А теперь помолчи. Не думаю, что она поняла, куда мы делись.

— Айседора не…

Уит бросил на меня взгляд, который заставил замолчать. Он жестом велел посмотреть, и, когда я выглянула из-за его спины, то увидела, как Айседора пробирается сквозь завалы, пистолет в ее руке еще дымился. Мой желудок сжался. Уит опустил винтовку, наклонился вперед, но вскоре выпрямился, показывая мне камень, сжатый в ладони.

Я ахнула.

— Ты же не собираешься бросить это в нее.

Он закатил глаза, а затем бросил камень в противоположную от нашего укрытия сторону. Айседора моментально развернулась и выстрелила в направлении, где раздался шум.

— Сессссстричка, — позвала она жутким мелодичным голосом. — Почему бы тебе не выйти и не поговорить со мной? Только сначала позволь мне позаботиться о твоем животном. Что ты в нем только нашла, никогда не пойму.

Я застыла на месте, наблюдая как выражение ее лица становится холодным и мрачным. Вся прежняя теплота, казалось, покинула ее. Я не могла понять почему она так себя ведет. Она перезарядила свое оружие быстрым, умелым движением. Изменилось не только выражение ее лица. Нет, она казалась совершенно другим человеком. Ее движения стали менее отточенными, менее совершенными, все признаки леди, которой она была, исчезли. Теперь она свободно передвигалась, ее шаги были широкими и уверенными. В ней не осталось ничего чопорного или изысканного. Она нетерпеливо одергивала длинную юбку, расхаживая из стороны в сторону.

Эта особа была мне незнакома.

Уит направил на нее дуло пистолета, и я инстинктивно протянула руку, заставляя его опустить ствол.

— Нет, — воскликнула я.

Айседора обернулась, ее взгляд безошибочно обнаружил мой. Я пригнулась, когда она выстрелила, и Уит вытащил меня из-под осыпающегося проема. Я споткнулась о каменную плиту и упала вперед, тяжело приземлившись на четвереньки. Ладони обожгло, мелкие камни вонзились в нежную плоть.

Айседора рассмеялась, злобно и ехидно. По моим рукам побежали мурашки. Я никогда не слышала, чтобы она так смеялась. Она стояла менее, чем в десяти шагах от меня, направив пистолет мне в голову. Тошнота сдавила горло. В голове возникло родное лицо Эльвиры, ее широко распахнутые глаза, упавшая челюсть, когда она упала замертво.

— Брось винтовку, — сказала Айседора Уиту.

Он без колебаний выполнил приказ. Затем протянул руку и помог мне подняться на ноги. Мои колени дрожали, когда он стряхивал камушки с моих ладоней.

— Все будет хорошо, — пробормотал он.

— Отойди от нее, — потребовала Айседора.

Он послушался, но отошел на расстояние вытянутой руки. Если бы я захотела, то могла бы дотянуться и крепко прижаться к нему. Но я держала руки по швам, страх кислотой обволакивал мой язык.

— Почему? — спросила я, выталкивая звуки из потрескавшихся губ. — Почему ты отвернулась от нас?

— Она никогда не была на нашей стороне, Инез, — произнес Уит холодным, отстраненным голосом.

Айседора изучала меня, мягкие черты лица противоречили ненависти, затаенной в ее голубых глазах.

— Однажды я уже говорила, что ты излишне доверчива, Инез. Слишком наивна, чтобы заметить то, что все это время было у тебя перед носом.

— Перестань говорить загадками, — сказала я, вскипая от гнева. — Не смей быть ко мне снисходительной.

Чем больше я пыталась разобрать клубок мыслей в голове, тем больше они спутывались в узлы. Айседора одурачила меня. Заставила поверить, что мы семья.

Она взяла то, что я желала больше всего на свете, и превратила это в нечто уродливое.

— Ты все это время помогала маме. Ты с самого начала пыталась помешать нам, — сказала я, осознавая, что происходит. — Ты нарочно привела нас к тем мужчинам, когда мы были в Каире, не так ли? Ты собиралась им позволить меня убить.

Айседора сохраняла каменное выражение лица, пока я выплескивала на нее обвинения. Я хотела, чтобы она защищалась, сказала, что это неправда. Но она застыла в ледяном молчании.

— Это ты свистела у банка, — с горечью произнес Уит.

Стыд застилал глаза.

Уит все это время пытался предупредить меня. Но меня настолько поглотила смерть Эльвиры, что я вцепилась в единственного человека, в которого не должна была. Гадюка подколодная.

Наиглупейшая ошибка.

— Мы не могли позволить тебе подобраться слишком близко, — наконец сказала Айседора. — Не сейчас, когда мы так усердно работали и проделали такой долгий путь, чтобы увести маму подальше от него.

— Подальше от кого? — спросила я. — Бэзила Стерлинга?

— Она всегда планировала предать его и открыть свой собственный черный рынок, — сказал Уит. — Ты изначально была частью этого плана.

— Да, — подтвердила Айседора. — Она хотела начать новую жизнь.

— Почему? — потребовала ответа я.

— Старая жизнь убивала ее, и ей требовалась свобода. От всех вас.

Словно она уже нажала на курок. Я сделала шаг назад, сгорбившись, ошеломленная словами Айседоры. Моя мать была настолько несчастна, что пыталась разрушить наши с папой жизни. На самом деле одним разрушением все не ограничивалось. Она прибегнула к убийству.

— Мама наняла тех людей в переулке, чтобы они убили меня, — прошептала я, и, осознав смысл сказанного, не смогла сдержать горячих слез.

Если она так поступила со мной, то без колебаний сделала бы это и с папой. Только в этот момент я смогла поверить, что мама действительно убила его.

Его больше нет. Он умер.

— Мы с папой — ее настоящая семья. Та, частью которой ты никогда не была, — сказала она. — Уит, если ты сделаешь еще хотя бы шаг к ней, я спущу курок. Ты понял меня, ублюдок?

Уит застыл, нахмурившись.

— Послушай, — сказала я. — Маму волнуют только деньги. Иначе зачем бы она посылала тебя…

— Я сама на это пошла! — огрызнулась Айседора. — Мама становится слабой, когда дело касается тебя. Это единственный раз, когда я видела, как она принимает глупые решения.

В моей груди распустилась надежда. Если мама не пользовалась помощью Айседоры, она могла не знать, что сестра пытается убить меня.

— Мы же семья. Безусловно…

— Ты не моя семья, — закричала она, подходя ближе. — Мама бросила тебя. Она выбрала меня. Понимаешь? Меня! На меня она полагается больше всего; мне она больше всего доверяет. Ей нравилось держать тебя в неведении на другом континенте. Ты заблуждаешься, если думаешь, что дорога ей столь же сильно, как я, — она взвела курок револьвера, ее рука не дрожала.

— Инез, — прошептал Уит, придвигаясь ближе. — Винтовка.

Я не опускала глаз, но видела, куда он бросил оружие. Оно лежало слева от меня, прямо перед грудой камней.

— Не двигайся, — прокричала Айседора.

Я вздрогнула от ее яростного голоса.

— Сестра, пожалуйста…

— Я тебе не сестра, — сказала Айседора сквозь стиснутые зубы. — Сколько бы раз мама ни говорила о тебе, сколько бы раз не пыталась заставить воспринимать тебя как сестру. Я делала все, чтобы стать дочерью, о которой она мечтала. Делала все чего она хотела, научилась существовать в мире, который она создала вместе с моим отцом. Она пообещала, что ее прежняя жизнь закончилась и что я для нее отныне — весь мир.

— Но после этого она раз за разом пыталась спасти Инез, — сказал Уит. — Она часто сравнивала тебя с ней? С дочерью, с которой ты никогда не могла соперничать?

— Ты пытаешься вывести меня из себя, — сказала Айседора вкрадчивым тоном. — Хочешь, чтобы я потеряла контроль? Совершила ошибку? Я думаю, прежде чем действовать, кретин. Что еще показала тебе Клеопатра?

— Подумай хорошенько, — попросила я. — Ты действительно веришь, что мама поддержала бы твои действия?

— Скажи, что тебе известно, Инез, — повторила Айседора.

— Думаешь, она стала бы любить тебя сильнее, если бы знала, что ты мне угрожаешь? — возразила я.

— Может, и нет, — согласилась она. — Но она не может любить призрака, не так ли?

Уит прыгнул, оттолкнув меня в сторону, она спустила курок. Я с криком упала на землю. Уит застонал, крепко зажмурившись. Он держался за бок, сквозь его пальцы сочилась кровь.

— Нет, — прошептала я. — Нет.

— Винтовка, — процедил Уит сквозь стиснутые зубы.

Мои колени задрожали, когда я потянулась за оружием, но Айседора ногой отбросила его в сторону.

— Последний шанс, Инез. Расскажи мне, что видела.

В отчаянии я схватила горсть камней, гальки с песком и бросила в нее. Она вздрогнула, быстро моргая, и я вскочила на ноги, когда воздух сотряс очередной выстрел.

Айседора промахнулась.

Уит попытался пнуть ее, но она, смеясь, перепрыгнула через него.

— Беги, — хрипло выкрикнул Уит. — Беги!

Мое сердце разрывалось на части, когда я, спотыкаясь, побежала прочь, оставив его позади. Айседора бросилась за мной, беспорядочно стреляя мне в след и загоняя все дальше от выхода. Я пригнулась, когда рядом прогремел новый выстрел. Впереди показалась осыпающаяся лестница, и я побежала к ступеням, желая увеличить расстояние между мной и Айседорой, насколько это возможно. Я двигалась наощупь вдоль изгиба стены, пытаясь разобрать любые уцелевшие выступы и не упустить ни одной возможности подняться выше. Мое сердце бешено стучало о ребра.

— Тебе некуда идти, — прокричала Айседора у меня за спиной.

Я оглянулась через плечо, с ужасом наблюдая, как она перезаряжает свой револьвер, неторопливо поднимаясь вслед за мной.

Споткнувшись, я взобралась еще на несколько ступеней и резко закричала. Большинство из них обвалились. Глыбы камней преграждали большую часть пути наверх, и мне пришлось пробираться сквозь обвалы, поднимаясь все выше по разрушающейся конструкции. Вскоре ступеньки закончились. По моему лицу струился пот. Из-за юбки было невозможно рассмотреть, что у меня под ногами, и я нетерпеливо наклонилась, чтобы подобрать ткань.

Раздался еще один выстрел.

— Уже близко, — проворковала Айседора. — Тебе некуда бежать.

Я нащупала булыжник размером с ладонь и бросила в нее. Она ловко увернулась, нахмурив брови. Айседора вскинула руку, но я бросила еще один камень. Он попал ей по руке, когда она нажимала на курок, и пистолет упал на нижний этаж.

Я упала на ступени и боль пронзила колени, а в это время пуля просвистела у меня над головой. Я перегнулась через край лестницы и посмотрела вниз, глаза защипало. Мы находились примерно в десяти метрах над землей. Уит полз вперед, держась за бок, но смотрел с беспокойством на меня.

— Инез! Осторожно!

Где-то позади раздались шаги, и я потянулась за новым камнем, но не нашла ни одного подходящего по размеру. Грубые руки с силой схватили меня за волосы, и я вскрикнула. Айседора вцепилась мне в лицо, глубоко впиваясь ногтями.

Я ощутила во рту вкус крови и пыли.

Она навалилась на меня, переместив руки на шею. Легкие сжались от нехватки кислорода, я не могла вздохнуть. Паника заставила пульс скакать галопом, я боролась за возможность дышать. Я не хотела умирать. Не хотела, чтобы все закончилось так. Слезы текли по моим пылающим щекам, пока я пыталась сделать хотя бы вдох.

Но не было ни шанса. Никакого воздуха.

В глазах потемнело. Я со всей силы толкнула Айседору локтем… Оглушительный треск напугал нас обеих. Лестница под нами затряслась. Я в слепую потянулась за чем-нибудь, за что можно было бы ухватиться, и почувствовала, как Айседора ослабила хватку на моей шее, когда ступени посыпались. Я резко втянула ртом воздух, а затем закашлялась от напряжения. Пальцы нащупали опору за мгновение, как камень ушел из-под ног, я полетела вниз, ухватившись за выступ. Испуганный вопль Айседоры раздался сначала слишком близко, прямо в ушах, но становился все дальше по мере ее падения.

Звук удара ее тела о землю отозвался в каждой клеточке моего существа.

Оглушительный треск сломанных костей моментально оборвал ее крик, словно кто-то зажал ей ладонью рот.

— Черт, черт, черт, — шептала я, слезы текли по моему лицу. Пальцы, скользкие от пота, изо всей силы держались за камень, но я чувствовала, как они соскальзывают. — Я не могу удержаться!

— Инез! — крикнул Уит. — Ступеньки сейчас обрушатся. Отпусти!

Ужас охватил меня.

— Я не могу. Слишком высоко!

Я посмотрела через плечо вниз и застонала при виде переломанного тела Айседоры. Уит стоял прямо подо мной, одну руку держа на боку, а другую, в ярко-алых пятнах, поднял высоко над собой.

— Я поймаю тебя. Инез, я поймаю тебя!

Кусок лестницы отвалился, полетев вниз, и я выкрикнула предупреждение.

— Господи.

— Уит! С тобой все в порядке? Уит!

Он закашлялся.

— Я в порядке. Инез, отпусти. Лестница разрушилась, я не смогу подняться к тебе. Прошу, отпусти!

— Слишком высоко, — задыхаясь, выдавила я. Еще один кусок лестницы откололся с оглушительным треском. Я услышала, как Уит отбежал в сторону, а затем вернулся и встал прямо подо мной.

— Инез, — спокойно сказал Уит, стараясь заглушить панику, бушующую в моей груди. — Я поймаю тебя. Теперь отпускай!

Я зажмурилась, боясь поверить его словам. Боясь, что его не окажется рядом в самый ответственный момент. Что я закончу как Айседора, распластованная на камнях, с остекленевшим взглядом и неестественно вывернутыми конечностями.

— Инез, ты — любовь всей моей жизни, — прогремел Уит. — Я не потеряю тебя сейчас.

Мой взгляд вернулся к Уиту. Он пристально смотрел на меня, задрав голову и продолжая держать руку над собой.

Он кивнул, успокаивая меня.

— Я буду здесь. Пожалуйста, отпусти.

Я судорожно вздохнула и закрыла глаза. Я разжала руки и позволила себе упасть. Полет длился не больше мгновения, но мне показалось, что прошла вечность. Юбка развивалась вокруг ног. Воздух свистел в волосах, а затем я резко ударилась о тело Уита, его руки крепко прижали меня к нему, и мы вместе упали на землю. Он снова и снова переворачивал нас, пока части старой лестницы продолжали осыпаться — смертоносный ливень из тяжелых обломков. Пыль поднялась столбом.

— Инез, — прохрипел он, притягивая меня к себе, подальше от окружающих нас зазубренных булыжников. Когда он снова заговорил, его губы касались моей шеи. — С тобой все в порядке? Ты не пострадала?

Я глубоко вдохнула, от радостного неверия мне трудно было произнести даже слово.

Он нежно потряс меня.

— Ответь мне, родная.

— Мы живы? — с трудом выдавила я спустя мгновение.

— Конечно. Сколько драмы. — Уит откинул волосы с моего лица, обхватив лицо обеими руками. — Ты ранена?

Я кивнула, перед глазами все поплыло. Пыль покрывала его лицо, и он кивнул в ответ. Его глаза закрылись, и паника накрыла меня ледяной волной.

— Уит. Уит!

Он лежал неподвижно. Под его телом растянулась темно-красная лужа.

— Уит! — закричала я. — Если ты умрешь, я никогда тебе этого не прощу.

Он ошеломленно открыл глаза и быстро заморгал.

— Я в порядке. Просто отдыхал.

От облегчения у меня закружилась голова. Если он может говорить, значит, рана не слишком серьезная. Он вздрогнул, когда я сползла с него. Уит застонал, схватившись за правый бок. Его голубая рубашка была запятнана кровью; руки также были красными.

— Ты не в порядке. Нам надо выбираться отсюда.

Я инстинктивно положила обе ладони на его рану и надавила.

Он резко зашипел:

— Убери, убери, убери!

— Разве не нужно остановить кровотечение? — громко воскликнула я.

— Я прекрасно слышу, — задыхаясь, сказал он. — Потолок вот-вот рухнет нам на головы.

Он попытался сесть, его лицо побледнело. Я помогла ему встать на ноги, его тихие стоны разрывали сердце.

— В меня раньше не стреляли, — сказал он с удивлением. — Мне не понравилось.

Он оступился, и я перекинула одну из его рук себе через плечо.

— Еще немного, — подбадривала я. — Поторопись.

Он задрал голову от внезапного шума, разорвавшего воздух.

— Где Айседора?

Я оглянулась через плечо. Под завалами была видна только ее неподвижная рука. Я покачала головой и его губы сжались. Потолок застонал и треснул, когда вокруг нас посыпались новые камни.

— Уходи. Оставь меня и уходи, — сказал Уит белыми губами. — Уходи.

Что за чушь. Я крепче вцепилась в него, и, казалось, он понял, что для спасения моей жизни, ему придется спасти собственную. Его взгляд ожесточился. Но следом выражение лица стало покорным, и он позволил мне помочь. Нам удалось добраться до выхода, — Уит держался за кровоточащий бок, а я за свободную руку тянула его по каменистой тропе к пришвартованной лодке. Позади грохотало разваливающееся здание, земля дрожала под ногами от каждого обломка. Я помогала Уиту идти, шаг за шагом, его движения были неуверенными и неловкими.

— Подожди-подожди, — сказал Уит. — Мне нужна минутка.

Он старался дышать ровно, но пот стекал по его лицу. Волосы прилипли ко лбу, плечи опустились, словно он пытался защититься от нового удара.

— Мы должны идти дальше, — сказала я, протягивая ему руку. — Тебе требуется медицинская помощь.

Уит кивнул и позволил отвести его к лодке. Я толкала обеими руками, а он беспомощно наблюдал, как я изо всех сил пытаюсь вернуть лодку на воду. Я помогла ему перекинуть ноги через борт, на что он разразился вопиюще грязными ругательствами, а затем рухнул внутрь.

— Лицом к корме, — слабо произнес он. — К задней части лодки.

Я сделала, как он требовал, а затем снова посмотрела на него, чтобы получить дополнительные указания. Взяв весла и закрепив их за крюки, я неуклюже попыталась направить нас обратно к берегу Александрии. Уит молча наблюдал за мной, его дыхание было поверхностным.

— Я бы хотел помочь тебе.

— Молчи, — сказала я. — Береги силы. Я догребу до берега.

Он слабо улыбнулся.

— Знаю.

Затем он откинул голову назад, упираясь затылком в скамью и закрыл глаза. Отчасти я была охвачена диким страхом, что он больше никогда их не откроет и не посмотрит на меня, отчасти радовалась, что он наконец-то беспрекословно исполняет все мои просьбы. Я представила, как Айседора поднимает руку, крепко сжимая рукоять пистолета. Выражение абсолютной ненависти на ее лице, когда она спускает курок.

Уит оттолкнул меня. Спас.

И это могло стоить ему жизни.

Я крепче сжала весла. Я не собиралась этого допустить.

Вскоре наша лодка приблизилась к причалу — этот момент ознаменовал ослепительный золотистый рассвет. С ним все будет хорошо. Наш ждал экипаж. Нужно будет только добраться до отеля, где я могла бы попросить привести врача.

Уит не умрет.

Он приоткрыл глаза.

— Отлично справляешься, родная.

— Перестань болтать, — огрызнулась я. Вся правая часть его рубашки пропиталась кровью. Ее уже не получится отстирать. — Как думаешь, стоит перевязать рану? Я могу пожертвовать нижней юбкой.

Уита, похоже, очень позабавила эта перспектива.

— Разве не все дамы жертвуют нижними юбками, когда герой влипает в большие неприятности?

— А разве не ты мне постоянно твердишь, что героем не являешься? — ответила я.

Он кинул.

— Ты права. Я не герой.

Я отвела взгляд. Я изо всех сил пыталась вспомнить момент, когда узнала, что он украл моё состояние. Это было очень похоже на тот раз, когда я стояла на песчаном берегу Филе и смотрела, как моя мать покидает остров с десятками артефактов, оставляя меня позади. Я была в ярости, чувствовала себя обманутой и использованной.

Мать оставила меня на произвол судьбы.

Но Уит спас меня.

Дважды.

Он сказал, что любит меня, но, конечно же, только ради того, чтобы заставить меня отпустить перекладину. Очередная попытка манипуляции. Я не понимала его. Зачем рисковать жизнью ради меня — женщины, которая желала развода? Которая, насколько ему известно, ненавидит его? Все это время я знала, что он испытывает некоторую вину за содеянное, но недостаточную, чтобы извиниться. Он лично говорил, что поступил бы так снова.

Однако.

Сейчас, когда он истекал кровью, медленно умирая на моих глазах, было трудно продолжать злиться на него. Потому что я знала: если бы он снова мог выбирать, спасать мне жизнь или нет, он бы снова бросился под пулю ради меня.

И снова, и снова, и снова.

Он вел себя так неподобающе благородно.

Я направила весь свой страх, злость и отчаяние на то, чтобы продолжать грести по этим чертовым волнам.

Я ходила из стороны в сторону в коридоре отеля перед дверью нашего номера. Врач находился внутри вместе с Уитом уже несколько часов. Тишину нарушало лишь тихое бормотание и случайные гости, с любопытством разглядывающие меня, облаченную в траурное платье, которое было перепачкано пылью и местами порвано. Уже трижды приходили служащие отеля, чтобы предложить мне чай и обед из хумуса и свежих овощей, но мой желудок сводило при виде еды (хотя чай я все же выпила).

Прошел еще один час без каких-либо новостей.

С каждым новым шагом мое воображение рисовало все больше угнетающих картин. Кровь на рубашке Уита. Преследующая меня на лестнице Айседора — и падающая. Перед глазами предстала тонкая бледная рука Айседоры, единственное, что было видно из-за груды камней, придавивших ее хрупкую фигуру.

Она была мертва, и я знала — после этого её отец не позволит остаться в живых мне.