Где сокрыта библиотека

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Я заставила Уифорда Хейса ждать.

Двенадцать часов спустя мной все еще не было принято решения. Меня настораживало, насколько сильно я хотела ответить согласием. Если я чему-то и научилась за время пребывания в Египте, так это тому, что я не могу доверять собственным суждениям. Что само по себе является разочаровывающей и пугающей мыслью. Отныне мне придется быть начеку, вопреки желаниям сердца. Кроме того, что будет, если я выйду за него замуж? Уит обещал себя другой, и пусть это был не его выбор, он дал слово. Он лично настаивал на том, чтобы держать дистанцию, и мы договорились быть друзьями, и не более. Но затем он поцеловал меня, когда мы думали, что вот-вот умрем, и чаша весов сместилась, отчего мы утратили равновесие.

Все изменилось после произошедшего в гробнице.

Означало ли его предложение, что я ему небезразлична? Был ли он так же отчаянно влюблен, как и я?

Я могла бы спросить у него, но разве он сам не должен был что-то сказать, когда делал предложение? Простое: «я тебя обожаю», было бы очень кстати. Сейчас, когда я об этом задумалась, Уит на самом деле не спрашивал меня. Он просто сказал: «Выходи за меня замуж». Я была настолько ошеломлена, что не успела собраться с мыслями до того, как он вышел прочь. Вместо этого я разрывалась между ужасом и радостью. Я потеряла все хорошее, что когда-либо любила. Семью, которую, как я думала, у меня была. Эльвиру. Поиск гробницы Клеопатры.

Все это было уничтожено одним человеком.

А что, если мама каким-то образом разрушит и это?

Я обернула платок вокруг шеи. Моя мама дала его мне, чтобы я уменьшила и похитила десятки артефактов из гробницы Клеопатры, и по какой-то причине я сберегла его, хотя, вероятно, должна была сжечь. Этот кусок ткани свидетельствовал о ее предательстве. Он был похож на цель, связывающую меня с ней. Возможно, если я потяну за него изо все мил, то он приведет меня к ней.

— Прекращай возиться с платком. Почему ты тянешь время? — спросил дядя Рикардо, в его голосе сквозило нетерпение. — Уит ждет.

Я вздрогнула. Ах, да, Уит постоянно сейчас чего-то ждет.

— Él es paciente, Tío³.

— Ха! Уит? Терпеливый? Ты не знаешь его, как я, — усмехнулся дядя. — Последние дни я питался только бульоном, y me muero de hambre⁴. Мне нужно наесться досыта, Инез, и, если ты скажешь хоть слово против, я закричу.

Я метнула в него недовольный взгляд, хотя это скрылось от его внимания. Последнее, что он делал — умирал от голода, я лично в этом убедилась. Я не была склонна к жестокости, но в этот момент начала мысленно прикидывать, что бы я могла кинуть ему в голову. Дядя Рикардо в очередной раз саботировал постельный режим. Можно было подумать, что я предлагаю ему есть сырой лук, как яблоко. Он тащил меня за собой, крепко вцепившись в мое запястье, пока мы направлялись в роскошный обеденный зал Шепарда. Вторая его рука была перевязана, и он время от времени опускал на нее взгляд, возмущаясь тем, что из-за нее он отстает от графика работ на Филе. Кроме того, он с глубоким подозрением смотрел на каждого, кто встречался нам по пути. Когда в коридор, ведущий к главной лестнице, вошли два джентльмена, дядя насильно увлек меня за угол, чтобы затаиться и дождаться, пока они пройдут мимо.

На этот раз я даже не пыталась скрыть своего раздражения.

— Что, ты думаешь, может произойти со мной на третьем этаже отеля?

Дядя Рикардо даже не взглянул на меня, сосредоточенно провожая спины джентльменов, направляющихся, предположительно, в свой номер.

— Ты видела их прежде?

Я выдернула руку из его хватки.

— Ты должен отдыхать, а не судить ничего не подозревающих туристов.

Дядя наконец наклонил свое бородатое лицо к моему. Он возвышался надо мной, от него пахло цитрусовым мылом, а его одежда, в кои-то веки, была отглажена, а обувь отполирована до блеска. Следствие пребывания в отеле в течение последних нескольких дней.

— Ты ничему не научилась? Кто угодно может быть человеком Лурдес.

— Если бы она хотела убить меня, у нее было множество возможностей. Но она этого не сделала, — прошептала я. — Я все еще ее дочь. Ее единственный ребенок.

— Ты видела, насколько далеко она готова зайти, преследуя собственные интересы. Не надейся на ее материнскую любовь.

Дядя расслабил упрямо поджатые губы. Он смотрел на меня ласковыми глазами, того же цвета, что и мои собственные, — ореховые, меняющие оттенок в зависимости от настроения. Где-то в глубине его взгляда притаилась жалость, а я не могла этого вынести.

— Неприятности следуют за ней по пятам, куда бы она не пошла. Ты, как никто другой, должна это знать.

Мои губы приоткрылись, когда в голове мелькнуло воспоминание. Мгновенная вспышка, как будто кто-то полоснул ножом по моей коже.

Эльвира выкрикивает мое имя — зовет меня на помощь, когда курок уже спущен и пуля летит ей навстречу. А мгновение спустя все, что я вижу — ее изуродованное лицо. Неузнаваемое. Кровь собиралась в лужицу возле ее головы, окрашивая золотой песок.

Если бы я могла, я бы отдала годы собственной жизни только за то, чтобы вырвать из своей памяти этот эпизод жизни.

— Думаю, можно выходить, — сказал дядя и снова вцепился в меня своей здоровой рукой, почти волоча за собой по коридору. — Нам многое нужно обсудить.

При обычных обстоятельствах я бы что-нибудь возразила, но его слова глубоко засели внутри меня. Я никак не могла забыть кем была моя мать. Искусная манипуляторша и умелый стратег. Лгунья и воровка. Женщина, которая могла предать и предала собственную дочь, упивающаяся властью и готовая на все ради обогащения. Холодная и безжалостная, она пожертвовала Эльвирой без зазрений совести.

Женщина, развеявшаяся на ветру.

Будь бдительна, велела я себе. Мы продолжили свой путь в обеденный зал, но на этот раз я уже вместе с дядей осматривалась по сторонам.

Гости отеля заполонили обеденный зал, расположившись за множеством обеденных столов с белоснежными скатертями, а официанты проворно сновали между ними, разнося подносы с серебряными чайниками и фарфоровыми чашками. Уит сидел напротив меня, одетый в голубую рубашку на пуговицах, заправленную в обычные брюки цвета хаки. Его мускулистая фигура занимала все изящное сидение, широкие плечи возвышались над спинкой стула. Мне не нужно было смотреть под стол, чтобы знать, что он надел свои любимые ботинки, зашнурованные до середины икр. Он налил себе вторую чашку кофе, и я знала, что он откажется от сахара и сливок, предпочитая пить его черным.

Я отвела взгляд, вспомнив, что в двух шагах от меня находится дядя, и подняла чашку с чаем, чтобы скрыть горящие щеки. Жидкость обожгла язык, но я все проглотила, чтобы выиграть время. Я ощущала на себе тяжесть дядиного взгляда, молчаливо оценивающего и настороженного. Меньше всего мне бы хотелось выдать себя.

Дядя не оценил бы глубину моих чувств к Уиту.

— Мы уезжаем через несколько дней, — сказал ему дядя Рикардо.

— Боюсь, это идет вразрез с тем, что было прописано доктором, — спокойно ответил Уит. — Он велел не покидать постель еще пару дней и не спешить возвращаться к активному образу жизни. Разумеется, в том числе и поездки на большие расстояния. Слишком много суеты и тому подобное.

Мой дядя приглушенно зарычал.

— Филе находятся не так уж и далеко.

— Всего-навсего каких-то пара сотен миль, — ответил Уит, по-прежнему не обращая внимания на вспыльчивый характер дяди Рикардо. — Могут разойтись швы, повышая риск заражения…

— Уитфорд.

Почти против своей воли я посмотрела в его сторону. Я ничего не могла с собой поделать, также как не смогла сдержать тихий смешок, который сорвался с моих губ. Мой дядя заводился с пол оборота не только из-за меня, он также не мог сдержаться и показывал свой скверный несдержанный характер и Уиту.

Просто Уит справлялся с этим лучше меня.

— Поступай как хочешь, но я обещал доктору, что передам его рекомендации, — сказал Уит, слабо улыбаясь. — И теперь, во всяком случае в этом отношении, моя совесть чиста.

Вы никогда бы не догадались, что несколькими часами ранее он говорил о женитьбе. Его манера поведения была такой же, как всегда, — напускное веселье под которым скрывается глубокий цинизм. Он уверенно смотрел в глаза моего дяди, и голос его не дрожал. Его рука крепко держала ручку кофейной чашки.

Лишь одно выдавало его.

Он ни разу не взглянул на меня, с тех пор как сел за стол.

Ни разу,

Дядя Рикардо сузил глаза.

— Во что ты еще ввязался? Или мне лучше не знать?

— Я бы на твоем месте держался от этого подальше, — сказал Уит и сделал большой глоток. Он по-прежнему не смотрел в мою сторону. Словно боялся, что мой взгляд обнажит все его секреты.

Дядя отодвинул свою тарелку — он съел лаваш, макая его в хумус и тахини, а также четыре глазуньи. Несмотря на мое недовольство им, я была рада, что к нему вернулся аппетит.

— Хммм, — протянул дядя Рикардо, но не стал развивать тему. — Итак, Инез, — начал он, роясь в карманах пиджака. — У меня твой билет на поезд до Александрии. Ты отбываешь в течение недели, и, надеюсь, к тому времени я найду тебе сопровождение. Жаль, что миссис Актон уже уехала. — Он бросил на меня раздраженный взгляд. — Кстати, мне стоило огромных трудов успокоить ее, когда ты сбежала. Она была глубоко оскорблена.

Я почти забыла о дорогой миссис Актон, женщине, которую мой дядя нанял, чтобы сопроводить меня в Аргентину, едва я прибыла в Египет. Я обманула ее и сбежала из отеля, где дядя планировал держать меня взаперти, пока не сможет отправить меня восвояси. Но я не могла найти в себе никакого раскаяния. Я даже не могла сформулировать ответ.

Мои мысли крутились вокруг предстоящей даты отъезда.

В течение недели.

Дядя издал триумфальный возглас, наконец доставая что-то из кармана. Он вытащил два бумажных листка, а затем протянул их мне. Я опустила взгляд, не желая прикасаться к ним: билет на поезд до Александрии в один конец и билет на рейс до порта Буэнос-Айреса.

Шум в зале стих вместе с болтовней посетителей. Я размышляла о том, чтобы утопить билеты в стакане воды. Я подумывала разорвать их в клочья и швырнуть в лицо дяде. Предложение руки и сердца, сделанное Уитом, выглядело выходом из неизбежного изгнания. Он протягивал спасительный круг, давал шанс все исправить. Возможность обрести независимость, способ остановить мою мать и ее отвратительное поведение. Ответ на вопрос Уита сложился в моей голове. Медленно подняв голову, я посмотрела в его сторону.

И впервые с тех пор, как я опустилась за стол, он встретил мой взгляд.

Его горящие голубые глаза обжигали.

Уит изогнул бровь, задавая немой вопрос, ответ на который знала только я. Должно быть, он что-то прочел на моем лице, потому что опустил чашку и отодвинул свой стул от стола.

— Я посижу на террасе, пока вы обсуждаете детали.

Рикардо что-то рассеяно пробормотал. Его внимание было сосредоточено на темнокожем мужчине в другом конце зала, который трапезничал со своей семьей. На голове у него был тарбуш, а строгий костюм был идеально отглажен. Уит бросил на меня быстрый многозначительный взгляд, прежде чем уйти. Мой пульс участился, когда я поняла, что он хочет, чтобы я нашла способ встретиться с ним снаружи, подальше от глаз моего дяди.

— Извини, я на минутку. Я увидел друга, — сказал дядя Рикардо. — Подожди здесь.

— Но я уже позавтракала, — сказала я. — Мне, пожалуй, стоит вернуться в свою комнату…

— Только не без меня, — сказал дядя, вставая. — Я отойду не больше, чем на десять минут. — Он окинул меня строгим взглядом и стал ждать, когда я соглашусь с его требованием.

Это было слишком просто. Я упрямо сжала губы и неохотно сдалась. Он кивнул, уходя прочь, и, когда я убедилась, что он не заметит мой пустой стул, я вышла из зала и направилась на террасу, где ждал Уит. Вестибюль был переполнен гостями со всех уголков мира, и пока я пробиралась сквозь толпу, были слышны разговоры на разных языках. Входные двери распахнулись передо мной, и я вышла на улицу, щурясь от солнечного света. Над Каиром простиралось голубое небо без единого облачка. Город всех городов, как называли его некоторые известные историки, и я была вынуждена согласиться. С незапамятных времен это место было настоящим чудом.

Мне была ненавистна мысль о том, что придется покинуть его.

Уит сидел за своим излюбленным плетеным столиком темно-зеленого цвета, спиной к стене, лицом к улице. С такой позиции было удобно наблюдать за потоком выходящих с террасы и входящих на нее людей. Я сразу направилась прямиком к нему и не стала присаживаться. Он, несомненно, сразу же заметил мое появление и задрал подбородок, чтобы встретиться со мной лицом к лицу.

— Почему ты поцеловал меня тогда, в гробнице? — потребовала объяснений я.

— Потому что не хотел умирать, не сделав этого хотя бы раз, — сразу же ответил он. — Минимум.

Я опустилась на стул напротив него.

— Оу.

— Впервые в жизни я выбираю сам, — тихо произнес он. — Я скорее женюсь на подруге, чем на незнакомке.

Подруга. Неужели это все, чем я для него являюсь? Я поерзала на стуле, пытаясь изобразить ту же ледяную беспечность, что и он. В этот момент я возненавидела его самообладание.

— А твоя невеста не расстроится?

— Дорогая, мне на нее наплевать, — он наклонился вперед и пристально посмотрел мне в глаза. Его голос понизился до хриплого шепота. — Я все еще жду твоего ответа, Инез.

Я всем телом ощутила электрический разряд и мне едва удалось сдержать дрожь. Это было важное решение — самое важное в моей жизни.

— Ты уверен?

— Никогда в своей жизни я ни в чем не был так уверен, как в этом.

— Тогда давай поженимся, — сказала я, затаив дыхание.

Он словно был воздушным шариком, наполненным беспокойством. Его плечи опустились, напряжение отпустило его. Облегчение смягчило его черты, рот расслабился, челюсть разжалась. Я и не замечала, насколько он был взволнован, пока ждал моего ответа. Трепетное чувство запульсировало у меня под кожей, заставляя сердцебиение участиться. Я заставила Уитфорда Хейса понервничать.

Но он быстро пришел в себя и улыбнулся.

— Через три дня тебя устроит?

— Три дня? Это вообще возможно?

— В теории, да, — он пригладил свои взъерошенные волосы. — Но это будет чертовски сложно.

— Расскажи мне.

— Нам потребуются священник, лицензия, церковь и свидетель, — перечислил он, загибая пальцы. — Затем мне нужно будет подать извещение в Британское Консульство здесь, в Каире, после чего они уведомят Главное Регистрационное Управление Великобритании.

Я удивленно вздернула брови.

— Ты потратил немало времени планируя это, — беспокойство зашевелилось где-то в глубинах моего живота. — Ты был так уверен, что я соглашусь?

Уит замешкался.

— Я надеялся, что ты согласишься. Было легче сосредоточиться на деталях, чем на возможности отказа.

— Нам нужно решить вопрос с деталями, находясь прямо под носом у моего дяди, — сказала я. — Мы не должны ни в коем случае попасться.

— Как я уже говорил, это будет чертовски сложно. — Уит никогда не изменял своей улыбке. — Но у нас в запасе три дня.

Я держалась за край стола. Я не могла поверить, что моя жизнь пошла таким направлением. От волнения у меня перехватило дыхание, но я не могла избавиться от ощущения, что что-то упускаю. Папа всегда напоминал, чтобы я не торопилась и обращала внимание на детали, которые постоянно упускала из виду. Я слышала в голове его бесстрастный голос, мягко отчитывающий меня.

Когда несешься сломя голову, hijita, легко упустить из виду то, что находится прямо перед тобой.

Но его здесь не было. Я не знала где он и жив ли вообще. Мама утверждала, что дядя убил моего отца, но она оказалась лгуньей. Он мог сидеть где-то взаперти и ждать, пока я соберу кусочки головоломки воедино. Я отбросила беспокойство в сторону. Были и другие вещи, требующие моего внимания. Мы с Уитом должны были как-то незаметно пожениться, чтобы никто об этом не узнал.

Особенно мой дядя.

— Что я должна сделать?

Он откинулся на спинку стула, сложа руки на плоском животе и ухмыльнулся.

— То, что у тебя поучается лучше всего, Инез, — выражение его лица было тёплым, наполовину забавляющимся, наполовину подразнивающим. Его улыбка говорила о том, что он слишком хорошо меня знает. — Мне нужно, чтобы ты была именно там, где тебе не следует находиться.

УИТ

Это была, безусловно, одна из худших идей в моей жизни.

Спортивный клуб Хедивиал возвышался надо мной, — здание, выполненное в европейском стиле, выкрашенное в простые цвета и окруженное пышными пальмами и деревьями. Отвращение обволакивало мой язык, кислое, как вино многолетней выдержки. Сюда допускались лишь британские военные и высокопоставленные английские госслужащие. И хотя мое имя и титул соответствовали требованиям, я с позором потерял свое место в армии.

Опозоренный сын Британии, который хотел продолжать таковым оставаться.

Никто бы не распахнул дверей в знак приветствия перед таким.

Но мне нужны были священник, церковь, свидетель и лицензия. Чтобы наш брак имел хоть какой-то вес, мне требовалось попросить кого-то внутри о двух последних пунктах в моем списке. Кого-то, с кем я не общался уже несколько месяцев. Господи, а может год? После демобилизации время текло как в тумане. Он был моим другом, и, хотя я отталкивал его, все равно старался поддерживать с ним отношения, когда мог, но он об этом вряд ли задумывался. Его родители держали ранчо в Боливии, и они отправили его в Англию, когда ему было всего восемь лет. Он редко рассказывал о своей семье; он никогда не сидел на месте достаточно долго, чтобы можно было успеть развить разговор подобного толка. Он любил поездки верхом и выпить. Он избегал азартных игр, но рисковал собственной жизнью почти ежедневно.

Быстрые лошади, линия фронта и крепкий алкоголь.

Но Лео Лопес никогда не позволял мне сражаться в одиночку, разве что во времена, когда у меня еще была репутация.

Я толкнул деревянные двери и вошел внутрь, чувствуя, как на челюсти начинают ходить желваки. Я разжал зубы и заставил себя придать лицу выражение, которое не выдавало бы моего отвращения.

Вестибюль был столь же изысканным, как и любая английская гостиная, с плюшевыми креслами, дорогими тканями и узорчатыми обоями. Клубы сигаретного дыма окутывали помещение туманным теплым светом, и звуки оживленной болтовни доносились до меня отовсюду одновременно. Мужчины в пошитых на заказ костюмах и начищенных до блеска туфлях располагались в нескольких нишах с удобными креслами, низкими кофейными столиками и зеленью в горшках. Это было заведение в стиле моего отца. Место, где можно пообщаться со сливками общества, завести связи с богатыми и знатными людьми, одновременно сокрушаясь по своей нуждающейся жене и ее пристрастии к жемчугу и драгоценным камням. Я мог представить своего отца в этой обстановке, совершенно трезвого, оценивающего слабые места и готовящегося нанести удар. Позже он использовал все, что узнавал за столом, в личных интересах.

Дверь с грохотом за мной захлопнулась.

Я понял, что меня узнали.

В комнате воцарилась густая тишина, задушившая все разговоры. Никто не издавал ни звука в течение нескольких секунд. Похоже, я сильно переоценил свое обаяние.

— Какого черта ты здесь забыл? — спросил мужчина, слегка покачиваясь на месте. Я заморгал от ярко-алого цвета его формы. Казалось невероятным, что я носил такую же почти семь лет назад. Внезапно я вспомнил его имя — Томас или что-то похожее. У него была возлюбленная в Ливерпуле и пожилые родители, которые любили пить портвейн после ужина.

— Я ищу Лео, — бесстрастно бросил я. — Вы его не видели?

Несколько мужчин вскочило на ноги, их лица побагровели.

— Вход в спортивный клуб только для членов клуба.

— Но не для чертовых перебежчиков, — выкрикнул следующий.

— Позорище, — послышалось от другого.

— Я не задержусь, — сказал я, перекрывая возмущенные возгласы. — Я ищу…

— Уит.

Я повернулся к проему, который вел в узкий коридор. Лео стоял, прислонившись к дверной раме, на его лице читалось потрясение, будто он увидел призрака. Он выглядел так же, как в нашу последнюю встречу, потрясающим ублюдком. Чистенький, как с иголочки, в начищенных ботинках и отглаженной форме. Его черные волосы были аккуратно зачесаны назад. Я понятия не имел какой прием он мне окажет.

— Привет, Лео.

Его лицо приняло отсутствующее выражение, но взгляд скользил по комнате, и я понял, что он оценивает ситуацию. Я скорее почувствовал, чем увидел, как несколько мужчин подошли ближе, беря меня в кольцо. Они переглядывались, оценивая нашу с Лео степень близости. Лео открыл было рот, затем также резко закрыл его, в его глазах появился расчетливый блеск. Я сразу понял, что он размышляет, стою ли я того, чтобы оказывать мне услугу? Я был человеком без родины, мое имя было хуже грязной лужи. Но он знал о моем таланте выведывать секреты. Я печально улыбнулся ему, слегка приподняв бровь. В груди у меня все сжалось, воздух застрял в легких. Все, что ему нужно было сделать — протянуть руку, и я мог бы остаться, хотя бы на пару минут. Я ждал, что предпримет мой друг.

Лео отвел взгляд.

Это было подобно приговору.

Грубые руки метнулись ко мне, хватая за одежду, и потащили меня к выходу. Я не оказывал никакого сопротивления, даже когда кто-то из них толкнул меня в плечо, а другой мужчина пнул по голени. Ярость кипела в моей крови. Я задрал руки, пытаясь утихомирить зверя, ревущего внутри. Желание защититься почти овладело мной. Я не мог поддаться этому порыву. Они будут искать любой предлог, чтобы упечь меня в каирскую тюрьму. Я был там однажды, но до сих пор помню царившую там мерзкую вонь, гнетущую тяжесть отчаяния, изможденных обитателей. Если бы меня снова закрыли там, то я бы уже никогда не вернулся. Я знал, что именно этого они и добиваются.

Безрассудный Уит, потерявший самообладание. Бесчестный Уит, напавший на офицера.

Если бы я хоть как-то отреагировал, все шансы жениться на Инез исчезли бы.

А мне нужно жениться.

Офицеры приволокли меня к парадным дверям и вышвырнули вон. Я неудачно приземлился на колени, камни больно впились в мои ладони. Я поднялся на ноги, когда со стороны мужчин послышались радостные возгласы и следом они захлопнули дверь, весело распевая.

Черт возьми. И что теперь?

Спортивный клуб располагался в нескольких минутах ходьбы от отеля. Я засунул руки поглубже в карманы и зашагал обратно, в голове роились бесполезные мысли. Лео не захотел со мной связываться — ушел мой свидетель. Об армейском священнике не могло быть и речи, как и о лицензии. Без этого я не смог бы официально зарегистрировать брак в Британии.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Я прошел квартал, голова шла кругом. У меня не было хороших отношений ни с кем из моих соотечественников в Каире. Все они были высокопоставленными лицами и дипломатами, убежденными империалистами, смотревшими свысока на людей, которые были не способны следовать приказам.

Послышались шаги, позади кто-то бежал.

— Уит!

Я остановился и обернулся, с трудом сдерживая улыбку. Мой старый друг все-таки пришел. Лео остановился, его аккуратная прическа уже не была такой аккуратной.

— Это было глупо, — сказал он. — Что на тебя нашло?

— Я женюсь, — произнес я. — И бракосочетание должно быть настоящим и признано нужными людьми.

Он удивленно вскинул брови.

— Иисусе. Должен ли я поздравить тебя? Или выразить соболезнования?

Я похлопал его по спине.

— Решим на свадьбе. Ты будешь нашим свидетелем.

Я находился в баре.

Мы боролись за двенадцать дюймов пространства, потому что в знаменитом заведении Шепарда, отделанном красным деревом, толпились десятки посетителей. Лео утверждал, что знает, где искать армейского священника, некоего Генри Пула, который, по-видимому, любил светлое пиво в больших количествах. Когда он потащил меня обратно к Шепарду, образ моей будущей жены сам собой всплыл в моем сознании, такой ясный, будто она стояла передо мной. Темные неукротимые кудри, алхимические глаза, сияющие золотом и горящие ненасытным любопытством. Вероятно, она планировала улизнуть из номера в тайне от своего дяди. В этот самый момент она вполне могла выведывать расписание Рикардо или подговаривать персонал помочь ей.

Никогда не знаешь, чего ждать от Инез.

— Купи ему еще, прежде чем спрашивать, — произнес Лео на испанском вполголоса.

Я бросил взгляд в его сторону. Откуда он знает, что я выучил испанский? Когда я служил в армии, то запомнил несколько фраз, но ничего похожего на то, как я разговариваю или понимал язык сейчас. Похоже, не я один предпочитаю держать руку на пульсе.

Он сделал глоток своего напитка и безразлично пожал плечами. Затем он дернул подбородком в сторону армейского священника. Он стоял рядом со мной и улыбался, наблюдая за буйной сценой в роскошном помещении. Я бывал здесь раньше, множество раз, не редко по заданию Рикардо. Многие люди приходили к знаменитому водопою, рассчитывая хорошо провести время и не более того.

Генри наклонился вперед и прокричал бармену наши заказы, тот в свою очередь бодро кивнул, одновременно принимая заказы от полдюжины других посетителей. Я восхитился его умением работать в режиме многозадачности. Священник взглянул на нас и ухмыльнулся. У меня сложилось впечатление, что у него было не так уж много друзей, и он жаждал общения. Я ожидал, что он будет чопорным, зажатым и без чувства юмора.

Но он был весёлым и разговорчивым — что действительно несвойственно британцам — и практически вусмерть пьян. Он чересчур много улыбался и был слишком доверчивым, бедняга. Бармен подтолкнул к нам еще три стакана, наполненные до краев, и я помедлил.

Я уже выпил два.

— Оружие так необходимо? — священник икнул. — Нам здесь ничего не угрожает.

— Я без него никуда не хожу, — ответил я.

Лео наклонился и уткнулся носом в оружие, прикрепленное к моему бедру.

— Его револьвер все еще у тебя? Спустя столько времени?

— Чей? — спросил Генри, с интересом разглядывая его.

— Генерала Гордона, — тихо произнес Лео, прежде чем торжественно поднять стакан.

— Генерала Гордона? — спросил Генри потрясенным шепотом. — Это его пистолет?

Я напряженно кивнул и потянулся за стаканом. Не раздумывая, я сделал большой глоток спиртного.

— Но где ты его взял? — пробормотал священник. — Я слышал, ему отрубили голову…

— Еще по одной? — вмешался Лео.

— Мы только что выпили, — запротестовал Генри.

— Что-то мне подсказывает, что нам понадобится еще, — сказал Лео, бросив встревоженный взгляд в мою сторону.

Он, конечно, знал всю историю моей службы в армии вплоть до приобретения плохой репутации. Меня вышвырнули, не дав шанса ни высказаться, ни попрощаться с остальными. Не то чтобы меня это волновало — за исключением, пожалуй, того, что я исчез, так и не объяснившись с Лео.

Но даже тогда у меня было чувство, что он бы все понял несмотря на то, что никогда не сможет публично встать на мою сторону. Это уже не имело значения, потому что сейчас он был здесь.

— Как говорится, пьем до дна, — сказал Генри между приступами икоты.

Мы подняли стаканы. Взялся за гуж — не говори, что не дюж⁵.

Как говорится.

Какой, черт возьми, час? Лицо Лео расплывалось у меня перед глазами. Пение стало громче. Господи, как громко. Но я отвоевал нам еще несколько дюймов в баре. Победа.

— Разве тебе не нужно было кое-что спросить у Генри? — прорычал Лео мне в ухо.

— Иисусе, — сказал я, поморщившись.

Он засмеялся, его лицо раскраснелось и уже не было столь идеальным.

Генри отлучился в другой конец бара, после чего вернулся с пивом. Он всегда хотел больше пива. Должно быть, он из него состоит.

— Мне нужно жениться! — выкрикнул я.

— Что? — прокричал Генри.

— МНЕ НУЖНО ЖЕНИТЬСЯ! — прокричал я в ответ. — ТЫ ОКАЖЕШЬ МНЕ ЧЕСТЬ?

Он моргнул, расплескал пиво и положил руку мне на плечо.

— Конечно! Я ненавижу похороны!

— Здесь нужен виски, — сказал Лео, а затем издал мягкий, горестный смешок. — Больше виски, — поправил он.

Облегчение прорвалось сквозь окутавший мой разум туман. У меня есть священник.

И у меня будет Инез.

Слава Богу.

Я поднял свой стакан и погрузился в забытье.

К тому времени, как мы, спотыкаясь, вышли из бара, в вестибюле уже никого не было. Лео сделал пару шагов, прежде чем прислониться к одной из огромных гранитных колонн. Я чувствовал слабость в ногах, а разум пребывал в густой дымке, и трудно было поймать хоть одну мысль.

— Он сказал, что сделает это? — спросил я, пытаясь вспомнить точные слова священника. Он ушел час назад. А может и больше. Я перестал смотреть на часы.

Лео кивнул, а затем поморщился.

— Разве ты не помнишь, как кричал о том, что женишься?

— Что? Нет.

Это было бы крайне глупо, потому что никто не должен знать о наших планах. Любой мог прибежать с этой новостью к небезызвестному Рикардо Маркесу.

— Тебя поздравили практически все присутствующие, — заметил он. Мы были на расстоянии нескольких шагов друг от друга, тем не менее я чувствовал исходивший от него аромат крепкого алкоголя.

Комната закружилась, нарастало чувство чего-то нехорошего. Я сглотнул кислый привкус на языке. Мы молча наблюдали, как вереница посетителей покидала бар, некоторые держались прямо, а других поддерживали друзья. Я был не без основания горд тем, что без труда оставался в вертикальном положении.

— Уходи, — внезапно сказал Лео, устремив взгляд на большую толпу, собравшуюся в десяти футах от нас.

Я инстинктивно спрятался за колонной, подальше от входа в бар. Я посмотрел на людей.

— Стой, — прошипел Лео.

Но было слишком поздно — я уже увидел своего бывшего капитана. Судя по тому, как он свирепо посмотрел на моего друга, было совершенно ясно, что он видел, как мы вдвоем пили — возможно, он даже видел своего священника вместе с нами.

Лео резко свистнул, и я услышал, как несколько человек приблизились, смеясь и громко разговаривая. Я обошел колонну и с удивлением обнаружил, что мой друг окружен солдатами. Некоторые из них угостили меня виски. Я знал, что Лео надеялся с помощью их габаритов укрыть меня от пристального взгляда капитана, но ничего не вышло.

Он подошел, и солдаты выпрямились, а некоторые бросились к парадным дверям отеля. На его украшенном мундире выстроились ряды лент и латунных значков, которые красиво переливались в свете свечей, мерцавших в помещении. Светлые глаза капитана пробежались по мне оценивающе, губы неодобрительно поджались. Он обратил внимание на мои пыльные ботинки и мятую рубашку. Мои чересчур длинные волосы и исходивший от меня запах спиртного.

— Уитфорд, — произнес он. — Я слышал, ты заходил в клуб.

Мне показалось, что лучше держать рот на замке.

— Ты все еще работаешь на Рикардо, — сказал он. — Он знает, что ты планируешь жениться на его племяннице?

Кровь отхлынула от моего лица.

— Я так не думаю, — сказал он с холодной улыбкой. — Ты точно такой же, Уитфорд. — Он покачал головой, презрение проступило в его суровых чертах. — Твой отец заслуживает лучшего. — Его внимание переключилось на Лео, который все еще стоял, оперившись на колонну. — Увидимся утром.

Он ушел, расправив плечи и выпрямив спину.

У меня в ушах гудело.

— Откуда он узнал, что она племянница Рикардо?

Лео взорвался смехом.

— Ты сам сказал это в баре, идиот.

Черт возьми. Теперь уже ничего не поделаешь — нам с Инез придется пожениться раньше. Если и был кто-то, кто искренне желал испортить мне жизнь, то это был человек, который донес на меня военному судье.

Только попрощавшись с Лео, я почувствовал, что кто-то наблюдает за мной с верхней площадки лестницы. Я откинул голову назад, во рту пересохло, в глазах помутилось. На первой же ступеньке я споткнулся и едва удержался на ногах. Фигура показалась мне знакомой. Потребовалась минута, чтобы очертания выкристаллизовались, а линии обрели четкость. Это была молодая женщина, выражение ее лица трудно было прочесть. Возможно, это был не верящий ужас. Она развернулась и быстро зашагала прочь, туго перевязывая пояс халата на тонкой талии. Темные локоны подпрыгивали у нее на плечах в такт шагам. Наконец-то я узнал ее.

Инез.