Жена с условиями, или Три наволочки из свадебного платья

ГЛАВА 10. Голуби, взгляд и формуляр № 17-Б

Если вам когда-нибудь доведётся побывать в центре Гринвельда, на его главной площади, вы, конечно же, первым делом обратите внимание на голубей. Они считают себя здесь законными хозяевами, они везде: на крышах, на деревьях, на брусчатке, на фонтанных бордюрах и даже на громоздкой статуе короля Теофила IV.

И если булочницы, торгующие с лотков свежей выпечкой, и газетчики, громко выкрикивающие заголовки статей из свежих газет, уже привыкли к пёстрым стаям пернатых, то Натали всегда удивляло, как такая не слишком большая площадь, может вместить столько птиц.

Экипаж, на котором они с тётушкой прибыли на брачную церемонию, остановился перед ратушей, и Натали сразу заметила, что у входа их уже поджидают ван-Эльст и его поверенный. И если месье Марлоу моментально бросился к экипажу встретить прибывших, то месье парфюмер был увлечён другим занятиям: при помощи носового платка он смахивал что-то с рукава своего сюртука, то и дело весьма выразительно поглядывая вверх, будто посылая кому-то проклятия.

Натали моментально догадалась, что случилось. Вообще-то, в Гринвельде подобный казус, считался добрым знаком, но, судя по выражению лица ван-Эльста, он об этой примете не знал, а если и знал, то не верил.

По природе своей Натали была настолько практичным человеком, что даже, несмотря на весь скепсис, с которым она относилась к ван-Эльсту, она с трудом поборола желание быстренько выскочить из экипажа и поспешить помочь ему спасти его роскошный праздничный сюртук глубокого серо-синего оттенка.

Впрочем, он прекрасно справился сам. Через несколько мгновений ван-Эльст выглядел так, будто ничего и не произошло. Красавец. Мечта любой барышни. Внешне он и правда был очень хорош собой. Особенно сегодня. Ветер растрепал его волосы, но при этом не смог хоть сколько-нибудь навредить чеканной аристократичности черт его лица. Даже саркастичная ухмылка ему шла. Хорошо, что Натали не было до этого совершенно никакого дела.

— Рад видеть вас, прекрасные дамы, — Антуан подскочил к экипажу и галантно подал руку. — В этот прекрасный день, когда два сердца…

Натали глянула на него скептически, и он посчитал за лучшее не продолжать фразу. Вместо этого кивнул в сторону ратуши и произнёс:

— Позвольте проводить вас в храм порядка и печатей.

Он обходительно взял Натали и Виолу под локоток и повёл ко входу. Ван-Эльст пристроился в хвост процессии.

Они вошли в ратушу — здание массивное, с высокими потолками, неуклюже украшенное гирляндами, которые, очевидно, остались от фестиваля баклажанов.

Навстречу им вышел церемониймейстер. Важный, костлявый мужчина, который выглядел так, словно родился с формуляром в руках. Его брови были аккуратно выщипаны, а жилетка обладала таким количеством пуговиц, что это немного смущало.

— Добрый день, — протянул он голосом человека, который говорил «добрый день» минимум двадцать тысяч раз. — Я магистр Фитцджеральд, старший регистратор и хранитель церемониальных традиций при Гринвельдской ратуше.

Он поклонился… сам себе. Потом поднял глаза и строго произнёс:

— Надеюсь, вы заполнили формуляр 17-Б?

Натали под его взглядом почувствовала себя слегка неуверенно. Никакого формуляра она не заполняла и даже не знала, что должна была. Не зря она всегда настороженно относилась к чиновникам любого ранга.

— Конечно же, заполнили, — отозвался Антуан, доставая из небольшого наплечного кейса толстую папку.

— В двух экземплярах? — строго уточнил регистратор.

— Разумеется.

— И не забыли о дубликате для архива?

— Он тоже здесь, в папке — под синей закладкой.

Натали было трудно чем-то впечатлить, но предусмотрительность Антуана вызвала её искреннее восхищение. Она поймала себя на том, что чувствует по отношению к юристу зарождающуюся симпатию, хотя до сих пор полагала, что ни один мужчина не заслуживает симпатии.

Церемониймейстер придирчиво изучил протянутые ему бумаги и остался доволен.

— Тогда следуйте за мной. В зале для брачных церемоний уже всё готово, и протокол ожидает ваших подписей.

Зал для брачных церемоний оказался удивительно холодным. Во всех смыслах. Слишком много мрамора. Окна высокие, но мутные от тонкого слоя влаги. У дальней стены стоял стол, покрытый красным сукном. Напротив — несколько рядов стульев с жёсткими прямыми спинками. Видимо, для гостей.

Но гостей, к счастью, не было.

Натали не знала, почему ван-Эльст не пригласил никого из своих близких. Сама же она была рада, что её родители сейчас далеко — в родовом поместье Дюваль, которое ещё не окончательно превратилось в руины, только благодаря тем нескольким эстронам в месяц, которые ей удавалось экономить со своих доходов и высылать им. Новости идут туда так долго, а газеты доходят так редко, что Натали надеялась — их с ван-Эльстом контракт будет уже завершён, прежде чем родители что-то узнают.

— Пожалуйста, встаньте по разные стороны стола, — распорядился Фитцджеральд, — свидетели — рядом.

Никто не рискнул ослушаться его команды.

— Приступим, — произнёс регистратор и открыл огромную книгу в кожаном переплёте, которая при падении могла бы вышибить память. — Согласно поправке восемь циркуляра двадцать четыре дробь четыре, брачующиеся должны произнести клятвы в присутствии свидетелей, — он оторвал взгляд от книги и вопросительно посмотрел на “брачующихся”: — Клятвы стандартные или подготовили свои?

— Стандартные, — быстро ответили одновременно Натали и ван-Эльст.

— Жаль, — пробормотала Виола.

Фитцджеральд принялся торжественно зачитывать слова клятвы и велел ван-Эльсту и Натали повторять за ним.

Натали опасалась, что эта часть брачной церемонии будет для неё самой трудной, но, к счастью, клятва оказалась такой сухой и скучной, как протокол заседания какого-нибудь Общества Благовоспитанности и Устоев, и слова дались ей легко.

Далее, согласно какому-то пункту какого-то очередного циркуляра требовалось поставить подписи под документами, с чем Натали тоже справилась без проблем. Полагая, что на этом церемония закончена, она даже рискнула взглянуть на ван-Эльста, чего избегала с момента, как они переступили порог ратуши.

Он, как выяснилось, тоже смотрел на неё. И что-то в его взгляде её насторожило. Буквально через минуту выяснилось, в чём подвох.

Фитцджеральд придирчиво изучил подписи — видимо, остался доволен, а потом провозгласил:

— Согласно примечанию два пункта семь подпункта четыре циркуляра сорок восемь, брачная церемония завершается поцелуем.

ПОЦЕЛУЕМ?!!!..