Грехи и тайны

Глава 14

Алессио

— Ты действительно собираешься поступить так со своей собственной матерью?

Я делаю глубокий вдох, пытаясь сохранять спокойствие, пока провожаю маму до двери. Это тот же спор, что и в течение многих лет. Возможно, раньше я был готов терпеть, как она давит на меня, требуя найти жену, но теперь с этим покончено.

Особенно после того, как она так отозвалась о Билли.

— Да. — Я засовываю руки в карманы и следую за ней к входной двери. — Тебе здесь больше не рады. Если тебе нужно меня увидеть, ты можешь записаться на прием через Билли. Она моя новая ассистентка.

Моя мать останавливается и оборачивается, хмуро глядя на меня. — Ты думаешь, это подходящий способ обращаться с собственной матерью? Твой отец был бы разочарован в тебе. Он воспитывал тебя не для того, чтобы ты ставил какую-то маленькую потаскушку выше своей семьи.

— Пока ты не научишься уважать мои границы, так все и будет. Хочешь меня увидеть — договаривайся о встрече. Я покончил с этим спором.

Она выбегает из парадной двери и захлопывает ее за собой. Я поворачиваю замок и достаю телефон, отправляя сообщение Давиде с просьбой немедленно вызвать ко мне домой слесаря. Мне нужно поменять замки.

Придя домой и обнаружив, что она копается на чердаке и роется в вещах Билли, стало последней каплей. Я люблю свою маму, но это уже слишком. Я взрослый мужчина, и то, кто живет со мной, ее не касается.

Я провожу руками по лицу, прежде чем повернуться и направиться обратно на кухню. Я наблюдаю через окно за Билли, которая переплывает с одного конца бассейна на другой. Мой член напрягается, когда я любуюсь изгибами ее тела и тканью, которая почти не скрывает их от меня.

Плохая идея. Оставайся дома. Держись подальше от искушения. Твоя мать была права, говоря, что она слишком молода для тебя. Держи свое дерьмо в руках и держи свой член в своих гребаных штанах.

За исключением того, что все, чего я хочу, — это выйти на улицу, поговорить с ней и почувствовать себя кем-то другим, а не тем, кто я есть. Хотя бы ненадолго.

И мне нужно извиниться перед ней за то, как говорила моя мать.

Выходя на улицу, я пытаюсь убедить себя, что это хорошая идея, хотя все внутри меня кричит мне пойти в дом, приготовить ужин и притвориться, что ничего не произошло.

Однако я начинаю понимать, что когда дело касается Билли, то, что я должен делать, и то, что я делаю на самом деле, — это две совершенно разные вещи.

Билли смотрит на меня, когда я подхожу к краю бассейна. В ее глазах горит огонь, когда она снова погружается под воду.

Очевидно, она не собирается облегчать мне задачу.

Я засовываю руки в карманы и пытаюсь поправить свой член, прежде чем она снова всплывет, но я слишком медлителен. Она ухмыляется, откидывая мокрые волосы с лица, и ее взгляд опускается на выпуклость в моих штанах.

— Значит, там что-то было, — говорит она, лежа на спине. Я закатываю глаза в ответ на ее насмешку, хотя это меня возбуждает. Ее соски упираются в тонкую голубую ткань бикини. — Не хочу показаться грубой, но не слишком ли много сказать о том, что твоя мать — настоящий мастер своего дела?

— Извини, — говорю я, скидывая туфли в сторону. Я раздумываю, залезть с ней в бассейн или нет. Мне всегда нравилось плавать, когда жизнь временами становится слишком тяжелой. — Ты можешь называть ее занудой. Она такая и есть. У нее есть свои причины, но это не оправдывает то, как она вела себя по отношению к тебе.

— Меня называли и похуже, — говорит Билли, закрыв глаза и плавая посреди бассейна. — Ты учишься не позволять подобным вещам беспокоить тебя, когда одинокие женщины вокруг тебя соревнуются за мужчин.

Уголок ее рта приподнимается, и я хочу знать, что происходит у нее в голове. Я знаю, что несколько молодых женщин постоянно дерутся друг с другом из-за капо. Большинство других молодых женщин, как правило, держатся в стороне от всего этого, но я могу понять, почему Билли была втянута в это.

Ее красота не является секретом для мафии. Я слышал, как многие из моих людей говорили о том, чтобы бросить вызов Артуро, чтобы получить шанс с Билли. Большинство из них говорят только о том, кто может переспать с ней, прежде чем Артуро убьет их.

Чего эти идиоты не понимают, так это того, что Артуро — наименьшая из их забот. Билли более чем способна постоять за себя. Любая женщина, которая разбивает нос сковородкой, не собирается играть в игры с похотливыми мужчинами.

— Ты продолжаешь так смотреть на меня, и я начинаю думать, что ты пытаешься прочитать мои мысли, — говорит Билли дразнящим тоном, когда открывает глаза и смотрит на меня. — Знаешь, если ты хочешь раздеться и залезть со мной в бассейн, я бы не возражала.

— Это плохая идея.

Билли смеется, ее щеки краснеют. — Я знаю, какая это ужасная идея. В прошлый раз ты совершенно ясно дал это понять. Но это твой бассейн. Если ты хочешь поплавать, я тебя не останавливаю. Черт возьми, я даже вылезу, если ты этого захочешь.

— Останься. — Я приседаю, чтобы закатать подол штанов, прежде чем сесть на край бассейна и свесить ноги в воду. — Ты не обязана уходить только потому, что я здесь.

Она начинает барахтаться в воде, ее тело слегка искажается водой, образующейся вокруг нее рябью.

— Она всегда приходит сюда и вытворяет такое дерьмо? Ты не заслуживаешь, чтобы с тобой так обращались. Ты должен иметь возможность делать свой собственный выбор в жизни без давления матери.

Уголок моего рта подергивается. — Ты говоришь так, будто тебя больше расстроило то, что она сказала мне, чем то, что она сказала тебе.

— Да. Я всю свою жизнь имела дело с дрянными девчонками. Твоя мать — всего лишь взрослая версия. Хотя ты ее сын. Она не должна заставлять тебя остепениться, когда ты сказал ей, что не готов к этому. Это несправедливо по отношению к тебе.

— Билли, ты что-то особенное, ты знаешь это? — Я качаю головой и выплескиваю в нее немного воды. — Я слышал, твой папа проснулся. У меня не было возможности повидаться с ним сегодня, но я отправлюсь туда завтра.

— Мы можем поговорить о чем-нибудь еще, кроме папы? У меня был адский день, и, говоря о нем прямо сейчас, я только усугублю все.

Я киваю и смотрю на заходящее солнце. — Знаешь, я думаю, нам стоит заказать пиццу на ужин. После этого мне действительно не хочется готовить.

Билли смеется и брызгает на меня водой в ответ. — Мы собираемся притвориться, что ты собирался готовить ужин сегодня вечером?

Я улыбаюсь и пожимаю плечами. — Мы могли бы, если хочешь.

Она изучает меня, в ее взгляде игривость, несмотря на дерьмовый день, который, по ее словам, у нее был. В ее поведении всегда есть что-то светлое и солнечное, даже когда жизнь обходится с ней дерьмово. Билли была такой, сколько я ее знал.

В этом есть что-то достойное восхищения.

— Знаешь, когда ты улыбаешься, я почти думаю, что ты не такой хладнокровный ублюдок, каким тебя все считают. — Билли ухмыляется и ныряет под воду, когда в бассейне начинает загораться подсветка. Я смеюсь, когда она плавает под водой, прежде чем вынырнуть обратно и брызнуть еще водой в мою сторону.

— Ты должна верить им, когда они говорят тебе, что я хладнокровный ублюдок, Билли. Для этого есть причина.

— Я знаю. Я действительно верю в это и вижу причину, стоящую за этим. Мне также кажется, что есть в тебе какие-то части, которые ты прячешь глубоко-глубоко и не позволяешь никому другому видеть.

— Да? — Спрашиваю я, мой тон забавный. — И что ты знаешь о том, как прятать части себя от остального мира?

Билли убирает волосы с лица. — Я живу в мире мужчин, Алессио. Я не притворяюсь, что это не так. Я убивала людей. Я натворила и другого дерьма, которое останется со мной на всю оставшуюся жизнь. Бывают дни, когда я просыпаюсь с отвращением к самой себе, но я должна скрывать это, потому что в мафии нет места кажущейся слабости.

— И Артуро ожидает этого от тебя.

Она кивает. — И папа ожидает, что я смогу постоять за себя. Ты не хуже меня знаешь, что я не могу его разочаровать. Если я буду выглядеть так, будто не могу вынести бремя того, что я дочь консильери, то это перейдет к нему. Капо будут искать любую причину, чтобы избавиться от него.

— Ну, тогда, может быть, ты действительно немного знаешь о том, как прятаться от мира.

— Я просто могу. — Она вздыхает и переворачивается на спину. — Но в тебе должно быть что-то еще. Я не уверена, что безжалостный убийца — это все, кем ты являешься.

Я пристально смотрю на нее, пытаясь понять, как много обо мне она уже выяснила. — Было бы ошибкой думать обо мне что-то большее, чем есть на самом деле, Билли.

Уголок ее рта подергивается. — Ты потратил много времени, придумывая эту фразу?

— Нет.

— Люди не так просты, как кажутся, — говорит Билли, подплывая ко мне. Она опирается руками о край бассейна, слегка приподнимаясь из воды. — Я уверена, что есть часть тебя, которая прячется глубоко внутри и просто ждет, когда ее выпустят.

Я смотрю, как маленькие капельки воды скатываются между ложбинками ее грудей. — Насчет этого ты тоже ошибаешься.

— Я так не думаю. — Она проводит пальцами по волосам, убирая мокрые пряди с лица. — Хотя я знаю, что такое эта жизнь. Будучи тем, кто ты есть, и стремясь к тому, чего ты хочешь, ты погибнешь.

Билли снова ныряет под воду и плывет к мелкому краю бассейна. Я встаю и снимаю штаны, оставаясь в одних черных боксерских трусах. Она выныривает, ее взгляд скользит по моему телу.

Меня не волнует, что она может видеть выпуклость моего члена, когда он твердеет под ее пристальным взглядом. Прямо сейчас я пытаюсь убедить себя, почему мне не следует прыгать с ней в этот бассейн.

Все, что для этого требуется, — это высунуть язык, чтобы провести по нижней губе. Этого простого движения достаточно, чтобы сбросить последние оковы, которые у меня были на этот день.

Я прыгаю в глубокую часть бассейна, наслаждаясь ощущением воды, бурлящей вокруг меня. Прошло слишком много времени с тех пор, как я просто заходил в бассейн и плавал в свое удовольствие.

— Черт, — говорит Билли дразнящим тоном, когда снова присоединяется ко мне в глубине. — Я видела детей, которые хлопали животом, и это выглядело более грациозно.

— Ладно, — говорю я, убирая волосы с лица. — Итак, ты сегодня в настроении. Либо злишься, либо смеешься надо мной. Есть ли какая-нибудь золотая середина, при которой ты не ведешь себя как соплячка?

Она смеется и качает головой. — Только в мире твоих фантазий.

— Поверь мне, — говорю я хриплым голосом, подплывая ближе к ней. — Это не то, о чем я мечтаю.

Розовый оттенок разливается по ее щекам, когда она плывет назад, пытаясь увеличить расстояние между нами. Огонь горит в ее глазах, а под гладкой рябью на воде ее соски бугрятся под тонким материалом бикини.

— Знаешь, струнные всегда были моими любимыми, — Я говорю, как мне обратно ее к стене.

Я хватаю ее за ногу и притягиваю к себе, пока плыву. У Билли перехватывает дыхание, когда она обхватывает меня ногами за талию, чтобы удержаться на плаву. Я провожу рукой вверх и вниз по задней части ее подтянутого бедра, прежде чем обмотать одну из ниточек на ее бедре вокруг своего пальца.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — спрашивает она с придыханием, пока опускает руки в воду, прижимаясь спиной к стене.

— Когда дело касается тебя, я уверен, что все это плохая идея. — Я тяну за шнурок, пока материал не спадает с ее бедра. — В тебе есть что-то такое, из-за чего невозможно оставаться в стороне. Это похоже на сирену, зовущую меня по имени и заманивающую на верную смерть.

Она улыбается, когда я дергаю за завязки на другом ее бедре. — Ты думаешь, я заманиваю тебя на верную смерть?

Я стягиваю ткань с ее тела и бросаю ее на палубу. — Я думаю, что быть с тобой в любом качестве — даже в таком, как это, — это то, за что твой отец убил бы меня. Особенно, если бы он увидел нас прямо сейчас.

— Тогда хорошо, что он никогда об этом не узнает.

— Ты права. Никто никогда не узнает об этом. — Я затягиваю шнурок от бикини у нее на шее и спине, выбрасывая верх из бассейна.

Я перемещаю нас в ту часть бассейна, где достаточно мелко, чтобы я мог стоять. Я стону, когда ее тело касается моего члена в такт движению воды вокруг нас. Я провожу руками вверх и вниз по ее изгибам, чувствуя ее тело под своими пальцами.

После мне придется удалить запись с камер наблюдения.

Ее спина выгибается над стеной, когда я перекатываю ее соски между пальцами. Ее тихие стоны звучат музыкой для моих ушей, когда я прокладываю поцелуями дорожку вверх и вниз по ее шее. Ее бедра прижимаются к моим, когда я провожу зубами по ее ключице.

— Знаешь, очень жаль, что ты сегодня не кончишь, — говорю я, покусывая её мочку. — Я оставлю тебя изнывающей от желания.

— Это жестоко.

— Как и насмехаться надо мной. — Я слегка отодвигаюсь от нее — ровно настолько, чтобы провести пальцами по ее влажной щели. — Считай это своим наказанием. Может быть, в следующий раз, если захочешь, чтобы мой член оказался внутри тебя, ты подумаешь о том, чтобы быть хорошей девочкой.

Она сжимает мои плечи, пока я кружу по ее клитору и посасываю шею. Стоны Билли становятся хриплыми, когда я просовываю в нее пальцы. Мой большой палец прижимается к ее клитору с каждым толчком моих пальцев. Ее киска сжимается вокруг меня, пульсируя, когда я массирую ее внутренние стенки.

— Пожалуйста, позволь мне кончить, — просит она, ее голос едва громче шепота.

— Нет. Ты не заслуживаешь оргазм сегодня.

Я обхватываю одной рукой ее задницу и приподнимаю повыше над водой. Ее спина изгибается, когда я беру сосок в рот. Я дразню ее сосок зубами и языком, прикусывая его и успокаивая боль, пока она извивается напротив меня.

Ее киска пульсирует вокруг моих пальцев, когда я переключаюсь на другой сосок. Я вхожу в нее сильнее и быстрее, наслаждаясь ощущением того, как ее киска отзывается на каждое мое прикосновение.

Как раз в тот момент, когда она вот-вот кончит, я полностью отстраняюсь от нее и выхожу из бассейна. Ее разочарованный вздох следует за мной, когда я захожу в дом, мой член тверд как камень и умоляет погрузиться в ее тугую киску.

Вместо этого я отправляюсь в приятный холодный душ, чтобы наказать себя за то, что был таким глупым, когда дело касается Билли.