Грехи и тайны

Глава 4

Алессио

Я не знаю, что я собираюсь делать с Билли. Звонка о ее ссоре с Романом, одним из старших капо, было достаточно, чтобы вызвать у меня мигрень. Я не знаю, что она делает, но это не первый раз, когда она пытается затевать ссоры с людьми с тех пор, как узнала, что ее отец в больнице.

Это похоже на то, что женщина хочет умереть только потому, что ее отец болен.

Пока я жду, когда придут Давиде с Билли, я расхаживаю взад-вперед по своему кабинету. Мне также придется разобраться с Романом, но если я сначала не потащу Билли в офис, то Роман начнет разбираться с другими капо.

У меня сейчас и так достаточно драм. Мне не нужно, чтобы Билли развязывала гражданские войны с моими капо.

Как, черт возьми, я должен вести себя с ней?

Особенно когда я согласен с тем, что она сделала. Сломанный нос у Романа назревал долгое время. Он просто выбрал не ту женщину, чтобы попытать счастья. Он должен был знать, что Артуро научил ее защищать себя.

Однако это первое сообщение о попытке нападения на нее, и оно будет последним. Я могу быть снисходителен к некоторым правилам, но попытка сексуального насилия над кем-либо — это смертный приговор.

— Давиде, пожалуйста, оставь нас. Иди за Романом. Я хочу разобраться с ним следующим.

Давиде кивает и закрывает дверь. Билли присаживается на краешек стула и закидывает ногу на ногу. Она смотрит в землю, хотя я практически чувствую исходящий от нее гнев.

Миллион разных мыслей о том, что я могу сделать с ней прямо сейчас, проносятся в моей голове.

Большинство из них связаны с тем, чтобы развернуть её, наклонить над моим столом и задрать её короткое платье на её соблазнительных бёдрах.

Возьми себя в руки. Ты не можешь так о ней думать.

— Хорошо, — говорит Билли, поднимая на меня взгляд. — Я знаю, что мне не следовало ломать нос этому куску дерьма. Но я не могу извиниться перед ним. Пожалуйста, не заставляй меня.

— Билли, ты знаешь, как нужно себя вести. Почему ты так себя ведешь? У тебя есть желание умереть, о котором я не знаю? Я не терпеливый человек и не собираюсь и дальше позволять тебе вести себя подобным образом.

Она приподнимает бровь и пожимает плечами. Она скрещивает руки на груди, прижимая их друг к другу. Низкий вырез легко сдвинулся бы в сторону, если бы я захотел попробовать ее на вкус.

Мне, блядь, конец. Из этого нет возврата. Я попаду в совершенно другой круг ада за то, что так думаю о дочери Артуро. Трахать руку при мыслях о ней — это уже достаточно плохо.

Что может быть хуже ада? Вот куда я направляюсь.

Ее зеленые глаза сужаются, когда она смотрит на меня. — Или что? Ты собираешься убить меня? За то, что защищалась от кого-то, кто не собирался принимать отказ в качестве ответа? Я могла поступить намного хуже. Мне следовало поступить намного хуже.

— С ним разберутся за попытку причинить тебе боль. У меня политика абсолютной нетерпимости к этому дерьму, и я не позволю этому продолжаться. Однако ты взяла за правило вести себя вызывающе по отношению к капо. Я не потерплю насилия среди семьи.

— Он обращается с людьми, которые, по его мнению, ниже его, как с собственностью.

— Это все равно не оправдывает то, как ты разговариваешь со мной, — говорю я низким голосом, вторгаясь в ее личное пространство. — Ты выросла в этой жизни, и ты знаешь, чего от тебя ждут. Если мне придется вбить это обратно в тебя, я это сделаю, но я действительно не хочу этого делать, учитывая, кто твой отец.

Билли усмехается и кладет руку мне на грудь, пытаясь оттолкнуть меня на шаг назад. — Я знаю правила. Прости. Это была тяжелая неделя.

— Вот что забавно, — говорю я, наклоняясь навстречу ее прикосновениям, когда мой член напрягается под моими черными брюками. Я держу это подальше от нее, зная, что если я почувствую, как ее тело полностью прижимается к моему, я потеряю всякое подобие контроля, которое у меня есть. — Я не думаю, что ты сожалеешь. Я думаю, что какая-то часть тебя жаждет наказания. Тебе нужен повод чувствовать себя дерьмово из-за чего-то другого.

— Ты думаешь, что знаешь меня, но это не так. Я ничего не жажду. — Ее голос слегка хриплый, когда она смотрит на меня. В ее глазах светится жар, а пальцы слегка сжимаются на моей груди. — Все же мне жаль. Я знаю, что это ставит тебя в трудное положение. Мне не следовало так с тобой разговаривать. Может, папа и в больнице, но я должна помнить о себе.

— Вот что я тебе скажу, — говорю я, уже зная, что у меня с ней будут проблемы. — В уединении моего кабинета, ты можешь говорить все, что тебе вздумается, и у нас не возникнет проблем. Я понимаю, что то, что происходит с Артуро, — это много, и тебе нужно место, чтобы выплеснуть все. Ты не можешь выместить это на капо. Я не хочу причинять тебе боль, если в этом нет необходимости.

— Спасибо. — Она хмурится, под глазами темные мешки, на лице усталость. — Но я не крыса. Изливать тебе душу — все равно что подписать свидетельство о смерти. Эти мужчины уже не уважают женщин. Как ты думаешь, что произойдет, если я приду к тебе со своими проблемами?

— Тогда я разберусь с ними, — говорю я. Это должно быть очевидно для нее. — Я не буду вмешивать тебя в это.

Она горько усмехается и качает головой. — Ты не понимаешь, да?

— Прошу прощения?

— Я не собираюсь прикусывать язык прямо сейчас. Ты говоришь, что в твоем офисе безопасно разговаривать, так давай поговорим. — Ее глаза сужаются, когда ее взгляд скользит вверх и вниз по моему телу, задерживаясь на моих губах слишком долго. — Ты всегда пользовался властью в семье. Ты был одним из наследников. У тебя есть деньги. Тебе не нужно беспокоиться о том, что тебя убьют за неправильное дыхание. Ты можешь заплатить, чтобы решить любые свои проблемы. Или убить их. Тебя бы никогда не позвали на собрание и не сказали бы, что стукачество — это то же самое, что безопасное место, где можно выговориться.

Нахмурившись, я качаю головой. — Что это была за маленькая колкость, которую ты сказала о том, что я тебя не знаю? Я уверен, что это не так. Не обольщайся, Билли, это предложение распространяется только на тебя из-за того, кто твой отец.

— И я не приму твое предложение. — Ее рука ложится мне на грудь, и я знаю, что она чувствует, как колотится мое сердце.

Находиться так близко к ней, слышать резкие нотки в ее голосе, как будто она едва сдерживается, чтобы не выплеснуть все, что у нее на уме, — это возбуждает. Я хочу ее, но, черт возьми, не должен.

— Тебе следует подумать о том, что ты говоришь.

— Я скорее умру, чем буду сидеть здесь и изливать тебе душу. Я не стукачка. Ты можешь взять свое предложение и выкинуть его в окно.

Вот оно. Ее переломный момент. Я зашел достаточно далеко, чтобы она перестала вести себя хорошо.

Между нами разливается тепло, когда ее взгляд снова опускается на мой рот. Этому приглашению становится все труднее и труднее сопротивляться.

Особенно когда она смотрит на меня так, словно хочет меня трахнуть.

Я тяжело выдыхаю, зная, что должен сделать шаг назад. Вместо этого я прижимаюсь к ней всем телом.

— Билли, не говори ерунды, которой ты не имеешь в виду. Прямо сейчас ты ходишь на цыпочках по очень тонкой проволоке.

Ее дьявольская улыбка погубит меня. Билли откидывается назад, вырез ее платья опускается ниже и показывает мне больше ее тела, чем я должен видеть.

— Я не говорю ничего такого, чего не имею в виду. — Ее язычок высовывается, чтобы облизать нижнюю губу. — Так получилось, что мне нравится играть с огнем. И мне бы не помешало отвлечься прямо сейчас.

— Это не то, что я имел ввиду, — говорю я хриплым голосом, протягивая руку, чтобы стереть струйку туши с уголка ее глаза. — Я сказал тебе, что ты можешь говорить здесь свободно. Я знаю, что ты через многое проходишь. Но я не собираюсь отвлекать тебя.

Она хихикает и закидывает ногу мне на бедро, выгибаясь назад и прижимаясь ко мне. — Ты уверен в этом? Похоже, тебе это может понравиться.

Как бы сильно мне ни хотелось оттолкнуть ее и сказать, чтобы она убиралась из моего кабинета, я не могу. Я хочу ее, и она предлагает мне себя, даже если утром пожалеет об этом.

С тех пор как она два года назад вернулась из университета, она стала непредсказуемой. Каждый раз, когда мне кажется, что я близок к пониманию того, что происходит у нее в голове, она меняет правила игры.

Может быть, для нее это просто очередная игра. Отвлечь меня, чтобы она могла что-нибудь сделать, когда я ослаблю бдительность.

Я выбрасываю эту мысль из головы, когда она снова садится на стол и обхватывает меня другой ногой. Юбка ее платья поднимается вокруг бедер, когда ее подтянутые бедра сжимают мои. Я стону, последние остатки самоконтроля покидают меня.

Мой рот захватывает ее в обжигающем поцелуе, а моя рука сжимается вокруг ее шеи. Если это то, что ей нужно, чтобы отвлечься от своей жизни, то я более чем счастлив оказать услугу.

Она стонет, когда мой язык сплетается с ее языком. Билли сжимает в кулаке мою рубашку и притягивает меня ближе, как будто есть способ избавиться от несуществующего пространства между нами.

Ее тело прижато к моему, и мой член пульсирует около ее сердцевины.

Мои руки движутся вверх и вниз по ее бедрам, огонь разгорается везде, к чему я прикасаюсь. Я стону, когда прижимаюсь к ней.

Ее тихие стоны только заводят меня, когда я хватаю ее за бедра и сильнее прижимаю к себе.

Пальцы Билли зарываются в мои волосы, а мои зубы впиваются в ее губу.

Когда я двигаю бедрами, сильнее прижимая свой член к ее киске, ее ноги сжимаются вокруг меня, когда она прижимается ко мне.

Я прокладываю поцелуями дорожку вниз по ее шее, посасывая и покусывая чувствительную плоть, пока она не начинает извиваться напротив меня. Ее пальцы быстро справляются с пуговицами на мне, расстегивая их. Она скользит руками по моим плечам под рубашку, ее ногти впиваются мне в спину.

Только острые впивающиеся в мою кожу ногти напоминают мне, кого я собираюсь трахнуть на своем столе.

Я отшатываюсь от нее, как от ожога, застегивая рубашку. Билли соскальзывает со стола и проводит пальцами по волосам. Ее глаза безумны, когда она смотрит на меня, а ее и без того полные губы слегка припухли.

Какого черта я должен отстраняться от нее?

— Думаю, тебе лучше уйти, — говорю я хриплым голосом, глядя на нее. — Но мое предложение все еще в силе. Если тебе нужно поговорить о том, что происходит с Артуро, моя дверь всегда открыта.

Билли качает головой. — Я думаю, будет лучше, если мы больше не будем оставаться друг с другом наедине. Тем не менее, я ценю твое предложение. Я постараюсь лучше вести себя с капо, но я не обещаю, что не сломаю еще один нос.

Я хихикаю, хотя в комнате царит напряжение. — Спасибо тебе за это. Твоим наказанием за то, что ты так со мной разговаривала и вызвала проблемы с капо, будет уборка в главном доме в течение недели. Я хочу, чтобы здесь было чисто, как в больнице.

Она морщится, и только тогда я думаю о своем неудачном выборе слов. Билли переминается с ноги на ногу, прежде чем резко кивнуть.

— Что ж, — говорит она, направляясь к двери. — Я собираюсь уйти. Спасибо, что не побил меня.

Дьявольская улыбка, которой она одаривает меня через плечо, заставляет всю кровь в моем теле устремляться на юг. Я стону и поправляю член, прежде чем сесть на край своего стола. Несколько мгновений спустя Давиде входит в комнату, за ним следует Роман.

— Роман, — говорю я, протягивая руку к другой стороне моего стола и вытаскивая пистолет из верхнего ящика. — Пойдем прогуляемся, ладно? Я полагаю, что мне нужно преподать урок тебе и другим капо о том, что произойдет, если ты поднимешь руку на женщину.

— Во всем виновата эта сука. — Он смотрит дикими глазами то на меня, то на пистолет. — Я не делал ничего такого, чего бы она не хотела.

— Чертовски неправильный ответ, — говорю я, снимая пистолет с предохранителя и целясь ему между глаз. — Я надеялся сделать это снаружи, но и здесь тоже подойдёт.

Раздается выстрел, и пуля попадает Роману между глаз.

— Возьми тело и избавься от него. Убедись, что капо знают, что с ними случится, если кто-нибудь из них решит выкинуть подобный трюк, — говорю я, едва взглянув на Давиде, пока кровь стекает по стене. — А потом вызови команду, чтобы все убрали. Я ухожу.

Давиде кивает, уже разговаривая по телефону. Я снова ставлю пистолет на предохранитель, прежде чем убрать его в кобуру.

Переступая через мертвое тело, я наношу ему последний удар ногой.

После этого никто больше не будет связываться с Билли.

Артуро все еще обмотан бинтами и подключен к нескольким разным аппаратам, когда я сажусь в кресло рядом с его кроватью. Непрерывный писк его кардиомонитора — единственное, что дает мне знать, что он все еще жив.

Видеть его таким тяжело. Возможно, я убил всех людей, ответственных за его состояние, но я все еще виню себя. Он был на обычной встрече с оружием, в которой ему никогда не следовало участвовать. Недостаток доверия — которое я испытываю к своим мужчинам, хотя и доказал свою полезность, все же привел к тому, что один из моих лучших друзей попал в больницу.

Если бы я был там, я, возможно, смог бы спасти его.

Если бы кто-то другой занялся торговлей оружием, Артуро не был бы на грани смерти.

Билли не сводила бы меня с ума своими выходками.

Хотя я и ожидал ее поведения, я все еще не в восторге от того, что это происходит. Я не хочу быть плохим парнем, когда она и так расстроена из-за своего отца, но она не оставляет мне особого выбора.

Трудно быть злодеем, когда я знаю ее всю жизнь. Я видел, как она справляется с потерей и болью.

Разница лишь в том, что Артуро нет рядом, чтобы направить часть ее гневной энергии на что-то более продуктивное.

Я не в себе, когда дело касается ее, и я не знаю, чем могу помочь.

— Тебе нужно поскорее проснуться, — говорю я, наклоняясь вперед и скрещивая руки на краю кровати. — Мне нужно, чтобы ты что-нибудь сделал со своей дочерью. Она проверяет пределы того, что ей может сойти с рук. Я не знаю, что с ней делать.

Я опускаю ту часть, где говорится о том, что я почти трахнул ее на своем столе, и все остальное, что я представлял с Билли. Артуро не обязательно знать, что я хочу сделать с его дочерью, если бы мне дали хоть малейший шанс.

Чувство вины терзает меня, когда я смотрю на него, задаваясь вопросом, как бы он отреагировал, если бы узнал, что случилось с Билли. Сомневаюсь, что он дважды подумал бы, прежде чем убить меня. Билли — любовь всей его жизни, и она всегда была такой.

— Знаешь, мне пришлось избавиться от Романа. Я знаю, он тебе никогда не нравился. Он пытался ухаживать за Билли. Ты бы гордился ею. Она сломала ему нос сковородкой.

Я хихикаю и барабаню пальцами по кровати. Что еще можно сказать человеку, который находится в коме с черепно-мозговой травмой?

— Она убьет меня, если ты долго будешь оставаться в этой коме. Я сказал ей, что ей есть с кем поговорить, если ей это нужно, но если она хоть немного похожа на тебя, она избавится от этой боли.

Я вздыхаю, мои плечи опускаются, когда я осматриваю все аппараты в миллионный раз с тех пор, как Артуро поступил в больницу. Я плачу за лучший уход, какой только можно себе позволить за деньги, но врачи до сих пор не знают, выживет ли он.

— Знаешь, если ты не справишься с этим, я обещаю позаботиться о Билли. У нее будет влиятельное положение в мафии. Я думаю, она заслужила это за все эти годы. Она могла бы стать советником, если бы захотела. Давиде был бы рад поделиться работой.

Хотя мне кажется, я знаю, что я сделаю, чтобы позаботиться о ней, я знаю, что если Артуро умрет, Билли уже не спасти. Она непредсказуема и необузданна.

Если ее отец умрет, она нажмет кнопку самоуничтожения и уничтожит всех на своем пути.

Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не случилось. Я в долгу перед Артуро.