Грехи ночи

ГЛАВА 13

Кирос вошел в свой дом, его руки все еще дрожали. Он не мог поверить в то, что увидел сегодня ночью. В то, что слышал. Марко был убит.

И Иас был жив.

Иас был жив все эти столетия.

Гнев и горе боролись с облегчением и счастьем. Он был так смущен своими эмоциями, что не знал, что чувствовать или думать. Часть его хотела обнять своего старого друга.

Как люди, они были ближе чем просто братья. Был особый договор, который основывался на доверии своей жизни в руки другого человека, договор, при котором доверяют свою жизнь тебе. Он был всеобщим и нерушимым. Они были связаны им.

Как долго они воевали вместе? Голодая на длинных переходах от битвы к битве? Когда один падал от ран, другой стоял над ним и отбивался от нападавших, пока не заканчивался бой. Затем выстоявший оказывал медицинскую помощь другому.

Спиной к спине, они воевали бесчисленное количество раз, оберегая друг друга.

Он был должен Иасу больше, чем смог бы когда-либо возместить деньгами или делом. Именно эта часть его была в восторге от того, что Иас жив.

Но другая часть его была такой обманутой, такой обиженной. Как мог Иас выжить и не сказать ему?

Как?

Почему Ашерон никогда не упоминал об этом? Он больше, чем кто-либо знал как сильно смерть Иаса разрывала его на части. В начале гибель Иаса была больше, чем он мог перенести. Он чувствовал себя настолько ответственным. Если бы он сказал Иасу о его жене, то его друг не сделал бы трагическую ошибку думая, что она любила его. Но он знал, что если Иас узнает об этом, это уничтожит его, ведь он любил Лиору больше всего на свете.

Даже его собственная жизнь была расплатой, потому что он молчал. Он умер, защищая Иаса от Ликанта, который был любовником Лиоры, в первый раз, когда Ликант пошел за Иаса.

Почему я никогда не говорил ему?

В течение многих столетий он нес эту вину и сомнения на своих плечах, как Атлас. Было немного ночей за прошедшие девять тысяч лет, когда угрызения совести не терзали его.

Каждый раз, когда Темный охотник говорил о возможности освобождения, и когда возлюбленный ронял медальон, в котором хранилась их душа, до ее возвращения, он вспоминал своего друга.

Более того, Иас был тем, кто предоставил всем Темным Охотникам эту оговорку. Без Иаса ни Артемида, ни Ашерон, ни кто-либо другой, не разрешили бы им получить обратно души или освободить их. Никогда.

Не взирая на это, Кирос знал одно, Иас не лгал бы ему. Его друг такого бы не сделал. Его друг всегда был исключительно честен.

Но был ли этот Иас тем же, кем он был, когда был смертным?

«Что ты делаешь?»

Кирос поднял взгляд и увидел Страйкера, стоящего прямо в дверях его кабинета, к которому он направлялся. С безразличием, которого он не чувствовал, Кирос оттолкнул его и сел за свой резной стол из красного дерева в кожаное кресло бордового цвета. «Я думаю.»

«Думаешь о чем?»

Он пригвоздил даймона убийственным взглядом. «Знаешь ли ты, что разрушитель был когда-то моим лучшим другом?»

Страйкер остановился, когда эти слова достигли его, ударяя, словно брошенные камни. Сейчас это было тем, чего он не ожидал. Он всегда интересовался откуда появился Алексион.

Но давайте смотреть правде в лицо, Ашерон на самом деле не делился с ним какой-либо информацией, особенно о том, что Страйкер мог бы использовать против него. Это было бесславие врагов. Даже они были молчаливыми.

Но его голова кружилась от этих новообретенных знаний. Итак Алексион когда-то был человеком … И он знал Кироса …

Хорошо. Он мог работать с этим.

«Ты сейчас должен чувствовать себя преданным,» сказал Страйкер расчетливо сочувствующим голосом. «Он говорил тебе что-нибудь?»

«Он сказал, что он пришел, чтобы спасти меня от тебя.»

Лицо Страйкера осталось непроницаемым. Ему следовало играть осторожно, если он собирался спасти все свои планы от огня, который только и ждал, чтобы поглотить и разрушить их.

«Любопытно.»

Итак, Алексион хотел спасти пешку Страйкера от смерти. Это могло быть весьма выгодно. Алексион подумал бы дважды прежде, чем осудил бы своего друга на существование в Шададуме, и это даст Страйкеру пешку, которую он использует против него. Конечно, Алексион не убил бы того самого человека, которого приехал спасти.

О, да, это действительно было очень хорошей новостью. «Ты знаешь, что он лжет тебе, верно?»

Кирос покачал головой, откидываясь назад в своем кресле. «Я так не думаю.»

«Не думаешь?» спросил Страйкер, двигаясь вперед, чтобы отодвинуть черную кожаную подставку для карандашей. Он сел на углу стола. «Используй свою голову, Кирос. Он утверждает, что был твоим другом, но где он был все эти столетия?»

«Он сказал, что не мог выйти на контакт.»

«Не мог или не хотел?»

Глаза Кироса сузились на нем. «Просто скажи, что ты собирался сказать, Страйкер. Сейчас я не в настроении выслушивать эту ерунду.»

«Прекрасно,» сказал он, наклоняясь вперед, чтобы наравне встретить пристальный взгляд Кироса. «Что я должен сказать об этом. Если он действительно твой друг, где он был все это время, пока ты томился на задворках ада? Сколько времени ты просил Ашерона перевести тебя из Миссисипи в городскую местность, где происходит хоть что-то, кроме пивной вечеринки? И сколько раз твоя просьба осталась без ответа?»

Кирос отвел от него взгляд. «У Эша были свои причины.»

Жалкий глупец. Он понятия не имел с чем связывался, когда дело касалось или Ашерона или его самого.

«Неужели?» спросил Страйкер. «Или это твой друг, который отказал в твоей просьбе? Подумай об этом, Кирос. Ашерон очень занятой человек, у которого нет времени, чтобы контролировать все те тысячи Темных охотников, которых он создал, чтобы уничтожить нас. На кого бы он полагался в таких вопросах? А?»

Страйкер не дал ему времени, чтобы ответить. Он не хотел, чтобы Кирос сформулировал логичный аргумент прежде, чем он посеет сомнения в его разуме. «На его правую руку, вот на кого. На того, кому он доверяет больше, чем всем другим, исполнять его приказы.»

Он спросил. «Черт, у Алексиона даже есть возможность использовать часть способностей моего брата. Некоторые из нас верят, что твой друг Алексион даже делит с Ашероном кровь. Теперь ты знаешь, что твой, так называемый друг, ответственен за твои задания. Он был тем, кто не задумывался о том, что ты заслуживаешь быть там, где больше людей. И даже если бы он не был тем, кто принимает решение, то конечно же такой друг имел бы возможность повлиять на разум Ашерона и вмешаться, чтобы спасти тебя задолго до этого. Ведь так?»

Он видел неуверенность в глазах Кироса и заставил себя не улыбнуться победе.

«Они оба играют с тобой, Кирос. Подумай об этом. Это просто еще один трах мозга. Они смеются над тобой прямо сейчас. Сейчас. Они оба. Алексион должен убить вас всех, не спасти. Если бы он действительно хотел спасти тебя, то он давно бы дал тебе подходящее задание в разрастающемся городе. Но он не сделал этого, верно?»

Страйкер старался выглядеть сочувствующим. «Поверь мне, в этом районе не останется в живых ни одного Темного охотника, если он вернется к Ашерону, разве что ты убьешь Алексиона раньше.»

Страйкер соскользнул со стола, придвигаясь к нему ближе. «Ты уже видел его работу. Разве Марко не был там, где я сказал тебе?»

«Был.»

Хорошо, его Даймоны сделали то, что должны были. «Разве он не был убит, как я сказал тебе?»

«Был.»

«И Алексион был там?»

Кирос кивнул. «Все, что ты сказал мне, свершилось».

«Тогда, кто лжет тебе?»

Он ответил чисто машинально. «Они.»

«Да,» сказал Страйкер, наконец, улыбаясь. «Они лгут и так, что мы будем делать?»

Кирос одарил его холодным, мрачным взглядом. «Убьем его.»

Дэйнджер наблюдала за Алексионом, который выглядел полностью разбитым, сидя за маленьким круглым столом. Для человека, утверждающего, что не имеет вообще никаких эмоций, он, определенно, демонстрировал их сейчас.

По его настоянию, так как они не вернутся в ее дом, где их снова мог найти демон (или зная, что демон может все еще ждать их), они сняли номер в гостинице.

Честно говоря, Дэйнджер была немного обеспокоена пребыванием здесь. Ей не нравилось чувство незащищенности. Если в течение дня горничная откроет дверь и впустит солнечный свет в…

Алексион, согласно его собственному признанию, не взорвется в пыль, но она могла. И, без обид, быть поджаренной не было тем, что она хотела испытать, если это не приведет к тому, что один из ее друзей будет рассказывать непристойные истории про нее.

Но Алексион заверил ее, что никто не причинит ей вреда, он этого не допустит.

Я думаю, что это испытание.

Если она переживет день, то он был искренен. Если нет …, то она будет очень раздражена.

Или мертва.

В то же время, их было только двое в маленьком гостиничном номере. И, честно говоря, Алексион выглядел усталым и разбитым из-за того, что случилось с Киросом. Бедняга был настолько расстроен, что даже не прикоснулся к своему ужину.

«Он придет,» сказала она, стаскивая свои ботинки и носки.

Он посмотрел на нее. «Хотел бы я также верить.»

«Тогда верь Ашерону. Это то, что ты все время говоришь делать мне. Послал бы он тебя сюда, чтобы потерпеть неудачу?»

«Да,» сказал он, его голос был уставшим и все же необыкновенно решительным.

Его ответ удивил ее. «Нет, он не сделал бы этого. Это было бы жестоко.»

«Да,» настаивал он. «Послал бы. Как говорит Ашерон, иногда ты должен потерпеть неудачу, чтобы преуспеть. Хотим ли мы этого или нет, во вселенной есть порядок. Трудно понять и еще труднее поверить, но это так, и наши решения принадлежат нам. Неудача — часть жизни, и никто не может преуспеть всякий раз, когда что-то пробует.»

Это вывело ее из себя. «Ну, это отстой.»

Он кивнул в знак согласия. «Но неудача — цена свободы выбора.»

«Может быть, тогда нам было бы лучше без нее.»

Он усмехнулся. «Это то, о чем думает Ашерон большую часть времени. Он действительно ненавидит свободу выбора, но он никогда не вмешается в это.»

«Как, он мог бы?»

Алексион снова притих.

Она чувствовала его беспокойство и все же он сидел совершенно спокойно. Она ела дважды в течение ночи. Он не ел. Он только сказал, что он не голоден. Но, учитывая тот факт, что он действительно не мог ощущать вкус еды, она могла понять его.

«Ты собираешься спать?»

Он глубоко вздохнул прежде, чем ответил. «Я лягу позже.»

«Алексион…»

«Я в порядке, Дэйнджер. Правда.»

Нет, не в порядке. Она не нуждалась в сфоре, чтобы увидеть это.

Сочувствуя ему, она подошла и стала возле стула на котором он сидел. «Тебе действительно нехорошо.»

Он посмотрел на нее. Его зеленые глаза преследовали своей красотой и болью. «Да, нехорошо.»

Его признание застало ее врасплох.

«Ты знаешь,» — сказал он спокойно, — «я тот, кто следит за электронной почтой Ашерона. Я нахожусь в Катотеросе, когда его мобильный начинает разрываться от желающих поговорить с ним, днем и ночью. Иногда, это доводит его до безумия. Но я завидую его хаусу. Человеческое общение. Я думаю, почему он никогда не жалуется мне на все это вслух. Он знает, что я убил бы за это.»

Ее сердце болело за него и за грусть, которую она увидела в глубине этих светящихся зеленых глаз.

«Моя жизнь так бесконечна,» сказал он голосом, который нес в себе всю тяжесть его страдания. «Единственные, с кем я контактирую, кроме Ашерона и Сими — это другие Тени. Те, кто прокляты, кричат во мне, чтобы помог им, потому что они знают, что я одно из немногих существ, которое может услышать их. Те, кто живет на Острове Падесъёз, не заинтересованы в том, чтобы дружить со мной. Они сторонятся меня каждый раз, когда я прохожу рядом с ними.»

«На каком острове?»

Он вздохнул. «Это — область в Катотеросе, где Ашерон предоставляет Теням точную копию рая. Их существование, как и мое, ограничено, но они не страдают. Не так, как другие. Хотя, я думаю, осознание того, что они никогда не смогут снова быть людьми, достаточное наказание. Я думаю, именно поэтому они так ненавидят меня. У меня, по крайней мере, есть некоторое подобие материальной формы. У них нет и никогда не будет снова.»

«Почему Эш не дает ее им?»

«По той же причине, почему он не посылает меня на землю, кроме тех случаев, когда вынужден. Это жестоко, быть почти человеком и знать, что ты не он. Что ты никогда не будешь им снова. Это только усугубляет страдания.»

Боль, которую он перенес, разрывала ее. Он выглядел потерянным, одиноким. Она понимала оба чувства. Она много раз испытывала их за прошедшие двести лет. Она могла только представить, насколько это было бы хуже, испытывать это более девяти тысяч лет.

Она положила свою руку на его небритую щеку. Щетина дразнила ее ладонь, вызывая дрожь по ее руке.

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, словно наслаждаясь ароматом ее кожи. Чувством ее прикосновения.

Его одиночество коснулось незнакомой части внутри нее. Оно коснулось той части, которая была похожа на него. Вечно одинокая.

Ее сердце колотилось, она наклонила голову вниз, чтобы ощутить вкус его губ.

Алексион был ошеломлен ее поцелуем. Он желал, чтобы он мог по-настоящему вкусить ее. По-настоящему узнать полноту ощущения от ее дыхания, смешивающегося с его, как ее язык пронзается через его рот.

Его тело кричало к жизни, желая чувствовать ее обнаженной, прижатой к нему. Он углубил свой поцелуй за миг до того, как отстранился, чтобы посмотреть на нее. «Не делай этого со мной, Дэйнджер. Это жестоко, ведь ты знаешь как долго я был без женщины.»

Ее прерывистое дыхание скользнуло по его щеке перед тем как она стянула свою блузку через голову.

Его сердце замерло при виде ее черного кружевного лифчика, который слегка прикрывал ее грудь. Ее розовые соски были тугими, только и моля о его устах.

Это была самая красивая вещь, которую он когда-либо видел.

Дэйнджер знала, что ей не следовало этого делать, и все же она не могла остановить себя. Как и у него, прошло слишком много времени с тех пор, как у нее был секс. И более того, она ощутила необычную связь с ним. Правильно это или нет, но она желала этого момента. По какой-то непонятной причине, она нуждалась в этом так же сильно, как и он.

Взяв его руку в свои, она притянула ее к своей груди.

Он резко вдохнул перед тем, как погрузить свои пальцы под кружево, чтобы прикоснуться к ней. Его кожа была грубой, но прикосновения были нежными, когда он слегка мял ее грудь.

Она немного приподнялась, чтобы страстно поцеловать его, когда неистово начала расстегивать его рубашку. Каждый дюйм плоти, которую она обнажала, был прекрасен. Ни единого шрама или пятнышка не было на его сильном мужском теле. Единственная метка, которую он носил, была странная татуировка на его левом плече, желтое солнце, пронизанное тремя белыми молниями. Она слегка коснулась ее, гадая, что за ряд символов был в середине. Это был алфавит, который она никогда не видела прежде.

«Что это?» спросила она, рассматривая его.

«Просто татуировка,» сказал он, его голос дрожал. «Она была на мне, когда я проснулся в этом облике.»

Выбросив это из головы, она вытянула его рубашку из штанов, затем сбросила ее и плащ с его плеч.

Он убрал руку от ее груди, чтобы позволить ей раздеть его.

Алексион дрожал от ее мучительного темпа. Прошло слишком много времени с тех пор, как он в последний раз испытывал желание, как сейчас. Дэйнджер буквально заползла на его колени, вернувшись к его губам, чтобы с жадностью целовать их.

Он зарычал от дикости поцелуя, от движения его затвердевшего тела, желая вкусить ее. Ее дыхание смешалось с его, когда она пробежала своими теплыми руками по его обнаженной спине. Он потянулся к застежке лифчика, чтобы расстегнуть его. Черное кружево свободно упало, позволяя ее небольшой груди дразнить его обнаженную грудь.

Его голова кружилась от ощущения ее твердых сосков на его плоти. Он никогда не желал женщину больше, чем желал ее прямо сейчас.

Она оторвалась от его губ, прокладывая путь своим ртом к его уху. Он мог поклясться, что видел звезды, когда ее язык ласкал чувствительную плоть. Не в силах выдержать это, он встал, притягивая ее к себе.

Она обвила ногами его талию, пока он нес ее к кровати. Ему нужна была эта женщина больше, чем жизнь. Он не знал, почему для него так важно обладать ей. Но это было и, если бы прямо сейчас кто-то попытался остановить их, он причинил бы им очень сильную боль.

Он в спешке сорвал одеяло прежде, чем положить ее на простыни. Со стучащим сердцем, он расстегнул молнию на ее штанах, желая видеть всю красоту ее тела без прикрас.

Дэйнджер застонала, когда Алексион погрузил свою руку в ее трусики, чтобы прикоснуться к ней в том месте, где она была в огне для него. Шипя, она выгнула свою спину и раздвинула ноги так, чтобы он мог облегчить сладостно-горькую боль, что жаждала его прикосновения. Пока его рука доставляла ей удовольствие, он немного отодвинулся, чтобы взглянуть на ее лицо.

Его глаза были темными от страсти и наполнены изумлением. Они на мгновение сверкнули необычным оттенком зеленого перед тем, как он стянул ее штаны и трусики, освобождая ее тело, и бросил их на пол. Прежде, чем она смогла пошевелиться, он вернулся на свое место между ее раздвинутых бедер. Его горячее дыхание опалило ее ногу, когда его рука вернулась, чтобы мучить ее.

Она не могла ясно мыслить, когда он убрал свою руку и заменил ее ртом. Дэйнджер кричала в экстазе. Она глубоко погрузила свою руку в золотые нити его волос. Он не торопился, доставляя ей удовольствие. Никто и никогда, кроме него, не заставлял ее чувствовать себя настолько желанной, настолько необходимой, и она не понимала этого.

Мысли и чувства кружились в ее голове, в то время как его язык доставлял ей удовольствие глубоким, изучающим облизыванием. И когда она достигла оргазма, она могла поклясться, что видела звезды.

Алексион закрыл глаза, когда почувствовал ее дрожь. Не было ничего, что нравилось бы ему больше, чем поддразнивание женского тела, наблюдать за ее удовольствием от ощущения его самого. И Дэйнджер была самой сладостной женщиной, которую он когда-либо знал. Он положил свою голову на ее бедро, пока его тело продолжало пульсировать от желания.

Но он не хотел, чтобы это заканчивалось. Почему-то он не хотел спешить, только ощущать ее кожу на своей. Было в ней что-то, что затронуло его и каким-то образом заставило его жить снова.

Это не имело смысла, но он мог чувствовать, когда был с нею. Впервые за столетия, у него были эмоции в человеческой форме. Она заставляла его чувствовать, даже когда он не хотел.

Ее черные глаза опаляли, когда она медленно приподнялась, как проголодавшаяся львица. Она села на кровати в позе, которая была самой сексуальной, которую он когда-либо видел.

«Что ты…»

Он не получил шанса закончить свой вопрос перед тем, как она опрокинула его на спину, стягивая с него штаны. Алексион не спорил, когда она выпустила его на свободу. Он чуть не задохнулся, когда она взяла его в свою руку. К нему так давно никто не прикасался, как сейчас…

Дейнджер сделала паузу, что бы посмотреть в лицо Алексиона. Она никогда не знала никого кто был бы так благодарен чему-то настолько маленькому, как любовное прикосновение. Это только показало насколько он по настоящему одинок. Это было почти преступлением, что бы такой мужчина был замкнут сам в себе.

Он обхватил ее лицо руками и поцеловал ее глубоко, с любовью. Она не могла сказать что значит для него. Как сильно он нуждается, что бы чувствовать ее.

Это что-то сделало с ней. Заставило почувствовать нежность к нему, что считала невозможным.

Он приподнял ее вверх и посадил на него. Дейнджер закусила изнутри губу. Она наклонилась вперед на руки, которые держала у него на груди, и оседлала его медлено и легко.

Алексион выгнул спину, что погрузить себя глубже в ее тепле, влажной жаре. Он взял одну из ее рук в свою и поцеловал ладонь. Она была так дорога ему. Ощущение ее, жара на ее коже. Он положил ладонь себе на щеку, наслаждаясь мягкостью, запахом ее плоти.

Он хотел поглотить ее с дикостью, что поразила его. Ее потдатливое тело скользнуло чувственно напротив его, поджогши каждый дюйм его.

Он откинул голову назад, когда его накрыла яросная волна удовольствия.

Дейджер буквально вытаращила глаза от вида его кульминации. Это было так, будто его разрывает на части. И когда его взгляд встретился с ее, он растаяла.

Он обхватил ее лицо руками, затем осторожно притянул к себе для одного из самых сладких, нежных поцелуев, которые она когда-либо испытывала. Он ничего не говорил, в этом не было нужды. Признательность и восхищение на его лице сказали все.

Дейнджер улыбнулась ему, медленно соскользнув с его тела. Она лежала в постели, окутанная запахом Алексиона, дурманившим голову. Ей нравилась интимность, с которой он оборачивал свое обнаженное тело вокруг ее. Ее голова покоилась на его бицепсе, в то время как его дыхание щекотало ей шею.

«Спасибо тебе, Денджер,» прошептал он тихо.

Она медленно повернулась так, что теперь могла видеть его в свете раннего утра. Она не проводила с мужчиной всю ночь с тех пор, как была человеком. И было так странно быть с мужчиной сейчас.

И в Алексионе она увидела такое умиротворение, которого не было в нем прежде.

«Пожалуйста», сказала она, беря его руку в свои и приподнимая ее так, чтобы слегка покусывать его пальцы. «Должна сказать, ты был невероятен»

«Ну что ж, мне многое не позволялось.»

Она засмеялась этому, обнаружив его твердый сосок. «Думаю, я рада этому»

Он нежно поцеловал ее, затем оттолкнул обратно на матрац. «Тебе следует хорошенько выспаться за день»

Она сморщила нос. «Это непросто. Я столетиями не спала вне дома. Меня беспокоит этот дневной свет, который начинает просачиваться сквозь занавески. Это немного нервирует меня».

Он обнял ее и прижался ближе. «Я не позволю ему(дневному свету) ранить тебя».

Ее заполнило тепло. «Прекрасная мысль, но даже с твоими силами, я почему-то думаю, что Апполон может выиграть.»

Комната стала черной как смоль. Тут не было ни одного признака одинокого луча света сейчас. «Спи спокойно, Дейнджер. Я не позволю, что бы что-то сделало тебе больно. Я обещаю.»

И это было самое хорошее, что кто-либо делал для нее. Ее глаза разрывались от странной нежности, что переполняла ее, она повернула голову, что бы поцеловать его руку, потом заснула.

Она уснула с ощущением его руки нежно гладившей ее волосы, в то время как он шептал нежно ей на языке, который она не понимала.

Алексион почувствовал, что она расслабилась. Медленная улыбка изогнула его губы. когда он вспомнил, как она занималась с ним любовью.

Она была великолепна. Его губы до сих пор ныли от ее свирепых поцелуев и он не мог получить других.

Но вместе с чувством абсолютного удовлетворения пришло осознание того, что все, что у них было в этот момент так быстротечно — вспышка и ничего более.

Он будет помнить ее всегда, а она забудет его как только он ее покинет тут.

Это было правило Ашерона. Никто из Темных Охотников не могли вспомнить, что видели его. Тем кого спасли, всегда очищались воспоминания.

Ее жизнь будет идти своим чередом без него. Это никогда не беспокоило его раньше, но сегодня…

Сегодня он хотел большего.

Хотеть большего вот корень всего зла. Концепция уничтожила большей жизней, чем создала.

Если б это не было фактом, который он знал, это было эхо слов Ашерона, он мог почти поклясться, что его босс опять был в его голове.

«Где ты Эш?» он прошептал. «Я мог бы использовать твое руководство прямо сейчас.»

Но это было бесполезно. Не было ничего, что Ашерон мог сказать ему, что бы он хотел услышать и он знал это. Он был без предложения. Он был без тела или души. Буквально. он ничего не мог предложить ей. Когда-либо.

Ему нечего было предложить любой женщине.

Все имеет свою цену. Ничто не бесплатно. Его цена что бы не быть проклятим, провести вечность в одиночестве.

По крайней мере у меня есть этот момент.

Он должен быть благодарен за это и он не будет сожалеть. Не будет.

Алексион напрягся, так как он почувствовал нечеткое покалывание сфоры снова.

«Если это ты, Страйкер, то тебе же хуже.»

Он не знал, он мог присягнуться, что он услышал, как голос в его голове произнес с усмешкой, «Я намерен.»