Хэппи-энд для дьявола

Глава 25

Зал гудел. Виктор Баженов, виновник торжества, сиял, принимая поздравления. Никита, сжимая в руках тщательно выбранный подарок — старинную книгу в кожаном переплете, — чувствовал, как нарастает напряжение. Он не хотел, чтобы холодный, оценивающий взгляд отца скользнул по Жанне, заставляя её съёжиться от неловкости. Поэтому, несмотря на собственную потребность в поддержке, он оставил её сидеть за столиком, за окруженными цветами вазой. Жанна, понимая его опасения, лишь кивнула, её взгляд был полон сочувствия и молчаливой поддержки.

Никита медленно направился к отцу, чувствуя на себе множество взглядов. Ему казалось, что каждый шаг отзывается глухой болью в груди. Он старался идти прямо, сохраняя невозмутимое выражение лица, но внутри всё кипело от противоречивых эмоций. Виктор Баженов, наблюдая за приближением сына, почти незаметно кивнул кому-то из гостей, его взгляд задержался на Жанне. В этом взгляде Никита уловил не просто оценку, а что-то большее — удовлетворение, словно отец уже предвкушал возможную реакцию сына. Холодная улыбка коснулась губ Виктора, когда Никита остановился перед ним.

Внутренне содрогаясь, Никита преподнес отцу подарок. Виктор взял книгу, небрежно провел пальцем по кожаному переплету, его взгляд оставался холодным, почти безразличным. Никаких слов благодарности, лишь едва заметное кивание. Было ясно, что этот жест был не проявлением признательности, а скорее демонстрацией силы и власти.

— Ну как, сынок? Наслаждаешься? Вижу, нашел себе симпатичную спутницу. Маленькая, хрупкая, оленьи глаза… как и я в молодости любил. Забавно, правда? Я любил наблюдать, как они плачут.

— Отец, она… — Никита хотел опровергнуть его.

— Просто советую тебе — получать удовольствие от их слез… в меру. Не увлекайся слишком сильно. Как я в своё время. Женятся на таких как Ольга, мать Кристины, которая будет достойна тебя, сможет поднять тебя. А эти…только для развлечения.

— Конечно- сухо ответил Никита, подавив желание развернуться и уйти, коротко поклонился и отступил. Он знал, что его отцу важно показать, что Никита всё еще находится под его контролем, подчиняется его негласным правилам игры. Этот короткий обмен жестами и взглядами стал ещё одним немым свидетельством сложных, и, порой, невыносимых отношений между отцом и сыном.

— Вот и хорошо. Не разочаровывай меня. — с довольной ухмылкой произнёс отец.

Эти мерзкие слова едва не вывели Никиту из себя. Он сдержался лишь чудом. Впервые Никита осознал, насколько ужасным человеком он был, прислушиваясь к отцу и ища в этом удовлетворение. Но показать отцу перемену в себе было бы слишком рискованно. Слабость и ненависть нельзя показывать. Поэтому он только сухо процедил «я пойду», прежде чем повернуться в поисках Жанны и её успокаивающих зелёных глаз.

Найдя её среди толпы, он, молча умоляя взглядом, прошёл мимо. В туалете, несмотря на данное себе обещание не приближаться к ней ближе, чем на метр, он всё же не сдержался. Горячие прикосновения его ладоней — она же выдержала, значит, прошлой ненависти уже нет. По крайней мере, он на это надеялся.

— Жанна… постой немного… пожалуйста. Прости, я обещал тебе- произнёс Никита, ещё сильнее прижимая к себе девушку. Его голос был тихим, хриплым от сдерживаемых эмоций.

— Всё хорошо, Я рядом.

— Жанна… я… прости меня. За всё. За то, что я сделал. Я долго… очень долго не понимал, где грань между хорошим и плохим. Я думал… я думал, что она там, где я её проведу. Я не понимал, насколько люди хрупки. Я был… жестким. Я думал, что каждый должен пройти то же дно, что и я. Я ошибался. Глубоко ошибался.

Жанна молчала, прижавшись к нему. Она не могла подобрать слов. Да, он был болен. Не ужасен сам по себе, а «сделанным» ужасным. Она жалела его, но одновременно чувствовала себя запертой в бесконечном повторе одних и тех же мыслей. Правильно ли жалеть его? Сочувствовать, несмотря на непростительные поступки?

Она согласилась помочь Кириллу, чтобы доказать самой себе, что она всё ещё тот же человек, что последние события не сломали её. Она хотела излечиться с помощью Никиты, вернуться домой, почти такой же, как раньше. Но это оказалось сложнее, чем она думала. Мысли о прошлом, жалость к себе и к Никите, стали её новыми мучителями. Она чувствовала себя растерянной, словно попала в лабиринт, из которого не видела выхода. Её решение помочь Кириллу было не просто актом доброты, а попыткой найти свой собственный путь к исцелению, путь, который, казалось, был так же запутан и тернист, как и путь Никиты.

Их дело было сделано, необходимости оставаться дольше не было. Они покинули вечеринку задолго до того, как началась суматоха. Возвращение домой было тихим и спокойным, словно они возвращались не с шумного светского мероприятия, а из уютной прогулки по парку.

Жанна тихонько открыла дверь своей квартиры, скинула туфли и прошла на кухню. Никита вошел следом, немного неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Он нашел её у холодильника. Жанна достала контейнер с едой, приготовленной ещё утром, и начала есть прямо из него ложкой, даже не удосужившись подогреть.

— Жанна… — начал Никита, — Может, подогреем?

— Нет, — ответила она, не отрываясь от еды. — Была на одном из самых шикарных столов в городе, а есть не смогла ничего. Просто ничего не лезло в горло. А сейчас очень голодна.

— Я тоже только что почувствовал голод, — признался Никита, его голос звучал мягче, чем обычно. — Может, закажем еду?

Жанна задумалась на мгновение. Она решила, что хотя бы эти оставшиеся две недели будет относиться к нему нормально.

— Хорошо, — сказала она, отставляя контейнер. — Закажи мне большой бургер. С сочным мясом. Организм требует побольше жира.

Никита улыбнулся. Он почувствовал, как что-то меняется в их отношениях. Надежды на то, что Жанна останется с ним и после окончания этого месяца, неожиданно окрепли. Несмотря на всё, что было между ними, сейчас, в тишине её квартиры, окруженные запахом домашней еды, казалось, они достигли той самой гармонии, к которой он так долго стремился. Чувство спокойствия, впервые за долгое время, окутало его.

Но эта идиллия оказалась недолгой. Утро наступило с чувством тревоги. Никита проснулся в гостевой комнате Жанны — единственной гостевой комнате, ведь других гостей у неё не бывало. Жанна ещё спала. Он убедился в этом, тихонько приоткрыв дверь, и, стараясь не потревожить её сон, собрался и ушел.

Возвращение в свою квартиру было лишено прежнего спокойствия. Давящая тишина заставила его включить телевизор, чтобы хоть как-то заполнить пустоту. В душ сходить не успел — новостная лента на экране приковала его внимание. На экране мелькнуло знакомое лицо — женщина, закатившая скандал на вечеринке, мать Кирилла. Заголовок новостей заставил его сердце остановиться: «Тело женщины, обнаружено неподалеку от больницы, смерть признана самоубийством… Прокуратура проверяет обстоятельства».

Потом появились звонки. Многочисленные звонки от отца. Никита не ответил ни на один. Он нашел номер Кирилла, и тут его охватили сомнения. Имел ли он право звонить ему? Утешать? Помощь ему точно понадобится — если не в качестве друга или брата, то уж точно в качестве адвоката, если Кирилл решит восстать против отца. Никита решил ехать к нему.

Когда Никита приехал к Кириллу, дома никого не было. Он остался сидеть в одиночестве в пустом холле, чувство тревоги нарастало, смешиваясь со страхом и внезапно нахлынувшей безнадёжностью. Спокойствие утра испарилось, оставив после себя пустоту и предчувствие надвигающейся бури.

Кирилл вернулся домой, весь разбитый, с тусклыми глазами, напоминающими о тяжёлых мыслях. Насте пришлось остаться так как у неё была смена, хоть и было трудно, боясь что он может с собой что-нибудь поделать. Но пришлось. На пороге своего дома он встретил Никиту.

— Пришёл поддержать, — грустно усмехнулся Никита, отвечая на вопросительный взгляд Кирилла, — Так сказал мне мой психолог.

Кирилл ничего не ответил, просто устало открыл дверь шире и кивнул Никите, приглашая войти. Эта сцена напомнила ему о частых приездах к Никите домой, когда он волновался о его состоянии. Теперь всё было наоборот. Грустно улыбаясь, Кирилл почувствовал легкую радость от того, что Никита возвращает себе утраченное чувство человечности.

Они вошли в мрачную квартиру Кирилла, куда порой заходило слишком много печали. Кирилл направился к мини бару, открыл его и принялся выбирать алкоголь. Никита не отставал и присоединился к нему, взяв бокал.

Сначала они пили в тишине, каждый погруженный в свои мысли. Однако вскоре Никита всё же осмелился спросить:

— Как ты?

Кирилл сначала хотел ответить что-то банальное — «бывало и лучше», — но осекся. Ему показалось, что в этот момент нужно быть откровенным.

— Слушай, Никит… — начал он тихим и дрожащим голосом. — Когда мне исполнилось шестнадцать, я разыскал свою мать. Мне было интересно, почему она отказалась от меня. Я долго думал, ведь даже твоя больная мать заботилась о своём сыне до самой кончины.

Он сделал небольшой паузу, взял глоток из бокала, собираясь с мыслями.

— Мне очень жаль, что я издевался над тобой в молодости, называл психом. Тогда я не знал о своей матери, не знал… каково это — быть сыном психов. — Кирилл задумался, уставившись в пустоту. — Отец тоже псих, — добавил он с усталой улыбкой.

Никита кивнул, соглашаясь с его словами.

— Когда я узнал, что наш отец изнасиловал мою мать, я в начале испугался, но потом… возненавидел его. И дедушку, который знал всю правду и просто закрыл свою дочь в психушке. Я начал заботиться о своей матери, испытывая при этом чувство вины, ведь я родился в результате этих ужасных поступков.

Кирилл вздохнул глубоко, на его чёрных глазах стояли слёзы.

— Я очень старался помочь, начать новую жизнь, забыть прошлое, но всё это время не вслушивался в её желания. Анна хотела не новой жизни, а наказать Виктора Баженова. Она была храброй личностью, которую все считали сумасшедшей. В глубине души она верила, что сможет его наказать и помочь другим его жертвам раскрыться, открыться без страха.

Он умолк на мгновение, обдумывая свои слова.

— То, что случилось на мероприятии… это была её последняя попытка. А я ничего не сделал ради неё. Просто отвернулся.

Кирилл глотнул виски, горько усмехнувшись.

— Как же я жалел, что оставил её тогда. Если бы я тогда взял её за руки и нашёл в себе силы провести до больницы, возможно, я бы подарил ей поддержку, и она бы не ушла от нас.

Тишина окутала их, полная тяжести и боли. Тишина повисла между ними, тяжелая и густая, как дым. Кирилл допил свой виски, поставил стакан на стол и посмотрел на Никиту. В его глазах стояли слезы, но в них же читалась решимость.

— Никита, — начал он, голос его был хриплым, — я… я прошу твоей помощи. Мне нужно закончить то, что начала мама.

Никита кивнул, понимая, к чему он клонит.

— Я хочу, чтобы ты стал моим адвокатом, — продолжил Кирилл. — Я знаю, это… странно. Ты всегда был на другой стороне на судах, а теперь тебе придется встать на защиту обвинителя. Против нашего отца.

Никита тихо улыбнулся, горькой улыбкой.

— Я и сам об этом думал, — ответил он, — Мне нужна помощь, чтобы закончить это.

— Но как? — спросил Кирилл, лёгкое удивление сквозило в его голосе.

— Нам нужно собрать доказательства, — ответил Никита, — Я уверен, что жертв отца намного больше, чем мы можем себе представить. Но для начала, нам нужно официально начать расследование. Ты должен передать заявление и предсмертное письмо Анны в правоохранительные органы. Это будет нашей отправной точкой. Это даст им основание начать расследование.

Кирилл кивнул, решимость застыла в его взгляде.

— Хорошо, я сделаю это завтра же. Что дальше? Как мы будем собирать информацию, ведь всё настолько запутано.

Никита оперся на стол, его взгляд стал серьезным, сосредоточенным.

— Начнём с малого. С тех, кого ты знаешь, кто мог быть связан с отцом. Проверим старые дела, контакты, документы. Мы найдем тех, кто молчит из страха. Мы поможем им обрести голос.

Расследование поглотило их целиком. Жертв оказалось значительно больше, чем они могли себе представить. Смелость Анны, её заявление и начавшееся расследование словно прорвали плотину, дав многим женщинам шанс высказаться, обрести храбрость и оставить свои заявления. За две недели их число перевалило за двадцать. Шестьнадцать из них подтвердили официально свои встречи с Виктором Баженовым и предполагаемое изнасилование. Конечно, были и те, кто действовал из корыстных побуждений — ради денег, ради того, чтобы напугать прокурора или ради сомнительной славы. Но мотивы были не важны. Важны были действия. Они были благодарны каждому, кто нашел в себе силы восстать против их общего отца, против этого монстра, прятавшегося под маской уважаемого прокурора.

Работа полностью поглотила Кирилла и Никиту. Они забыли о еде, о сне, о времени суток. Их телефонные разговоры длились по несколько часов, а обмен сообщениями — до самого утра. Даже о Жанне и их договоре о взаимном уважении на оставшиеся две недели, отошли на второй план. Они словно жили в одном потоке, в едином стремлении разоблачить правду и дать голос тем, кто так долго молчал из страха. Их квартира стала центром хаоса — стопки документов, распечатки, записи телефонных разговоров — все это окружало их со всех сторон. Усталость, конечно, наваливалась, но их двигала мощная волна справедливости, желание дать отпор тому, кто так долго ускользал от ответственности, и память об Анне, чья смелость стала первым кирпичиком в возведении стены против тирании их отца.