Надэя. Хозяйка Шорхата

Глава 23

Время летит неумолимо, словно быстрая река. Кажется, совсем недавно наш дом наполнился тихим лепетом и неуверенными шагами детских ножек. А теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что пролетел целый год, наполненный радостью, открытиями и, конечно, бессонными ночами.

За этот период мы пережили многое: от страха, недопонимания и неприятия до поддержки и даже любви. Это был долгий и непростой путь, полный сомнений и вызовов, но в конечном итоге он привел нас к взаимопониманию и сплоченности.

Дети вновь научились радоваться каждому дню, не бояться взрослых, а искать у них любви и поддержки. Они снова научились видеть красоту в простых вещах: в солнечном зайчике на стене, в пении птиц за окном, в возможности просто бегать и играть, сытно есть и спокойно спать.

Самое главное — страх, который долгое время застилал им глаза, начал отступать. Дети больше не шарахаются от взрослых, не прячутся в тени. Они снова тянутся к ним, ищут защиты и понимания. Они хотят чувствовать себя любимыми и нужными, хотят знать, что рядом есть те, кто всегда поддержит и поможет.

Это был не самый простой путь, ох, совсем не простой. Были моменты, когда казалось, что сил больше нет, что вот-вот сломаюсь под тяжестью взваленных на себя обстоятельств. Признаюсь, не раз возникало искушение все бросить, сдаться и просто делегировать полномочия более опытным. Но что-то внутри, какая-то упрямая искорка, не давала мне этого сделать. Я не могла позволить себе опустить руки, особенно сейчас, когда так много уже пройдено, когда тети уже доверились мне, полностью раскрылись.

Николь видел, как мне порой морально было очень тяжело. Старался поддерживать, да у него у самого забот хватало по самую макушку. За это время крепость разрослась и в ширь, и ввысь, обрела стены и крышу. Он часто до поздней ночи пропадал на стройке, желая как можно быстрее закончить строительство и скинуть с нашей семьи обязательства перед королем.

К тому же в последнее время желающих посетить наш уединенный край становится все больше и больше, благо теперь переход по пустыне был короток и более-менее безопасен.

Но ведь этих желающих надо было где-то принимать, а путь к Шорхату им был закрыт. Нет, я не была против новых лиц и новых знакомств, все же связи и в этом мире играют не последнюю роль, просто своенравный источник опять-таки все решил по-своему. Ему не нравилось, что нарушали его покой и сделать с этим мы ничего не могли.

Год. Триста шестьдесят пять дней. Если посмотреть с одной стороны — это очень много, а с другой — лишь одна капля в море. За это время поменялось многое, поменялись и мы сами. Матушка стала более живой и активной. Оно и понятно, тан Кедар лично заботился о ее здоровье, желая продлить их совместное счастье.

В свое время я тоже пыталась влиять на ее выгоревший источник, вливала в нее магию, желая продлить жизнь. Только вот же оказия, ни моя магия, ни чья-либо еще практически не воспринималась ее организмом, пока на ее жизненном пути не возник тан Кедар.

Теперь-то я понимаю слова отца о том, что у каждого человека есть своя половинка. Тан Юсуф и тана Лейла хоть и любили друг друга, но не были теми идеальными половинками, о которых слагают легенды и воспевают менестрели. Их любовь была яркой, страстной, как вспышка молнии в летнюю ночь. Они зажигали друг друга, спорили до хрипоты, мирились с бурей объятий. Но в этой буре не было тихой гавани, спокойного причала. Они были двумя сильными ветрами, стремящимися в одном направлении, но не сливающимися в единый поток.

Их отношения были похожи на красивый, но хрупкий фарфор. Любое неосторожное движение, любое резкое слово могло разбить его вдребезги. Они постоянно ходили по краю, балансируя между любовью и ненавистью, между страстью и разочарованием.

Наблюдая за ними, я всегда чувствовала какое-то напряжение, словно они постоянно доказывали друг другу и всему миру, что их любовь настоящая. Но настоящая любовь, как мне кажется, не требует доказательств. Она просто есть, тихая и уверенная, как корни старого дерева, уходящие глубоко в землю.

Юсуф и Лейла были прекрасны вместе, но их красота была обманчива. Она скрывала под собой трещины, которые со временем становились все глубже и шире. Они любили друг друга, это бесспорно, но теперь, будучи замужем, я понимаю, поведение родителей и постоянное отсутствие отца в имении. Просто они не были теми половинками, которые живут и дышат в унисон, которые не могут друг без друга прожить и дня.

Чего не скажешь о тане Кедаре. С ним матушка изменилась до неузнаваемости. Если раньше она предпочитала тихо сидеть в сторонке у окна, не желая больше чувствовать себя хозяйкой замка, то теперь мне порой приходилось деликатно напоминать об этом. Нет, я не против что она помогает мне вести хозяйство и заботится о детях, просто порой ее деятельность берет такие размахи, что я чувствую себя гостьей в собственном доме. Кажется, она пытается наверстать упущенное, заполнить пустоту, образовавшуюся за годы уныния. И все это благодаря своему супругу.

А дети… Дети они и есть дети. Радуются и грустят, смеются и плачут, болеют и озорничают. Если первые два летних месяца мы их практически не трогали, давая возможность привыкнуть к новой обстановке и к новым людям, то по прошествии третьего месяца у них появились свои обязанности. И связаны эти обязанности были в основном с учебой.

Из семнадцати детей, прибывших по моему приглашению в Шорхат, одиннадцать обладали дремлющей или только-только проснувшейся магией. Это невероятно много, особенно если учесть, откуда мы их вытащили. Улица, нищета, голод... Если бы с ними что-то случилось там, этот мир потерял бы не просто потенциальных магов. Мы лишились бы не только универсала, способного на многое, но и столь необходимых лекарей, стихийников, артефакторов. Подумать только, сколько талантов чуть не погибло, так и не раскрыв своих способностей!

А ведь никому и дела нет до круглых сирот, что ходят по улицам с протянутой рукой. Уверена, сильные маги наверняка видели их потенциал, но не стремились оказать им помощь! А зачем, если в скором времени они стали бы их основными конкурентами?!

Отчасти я понимаю их: зачем расшатывать стул под собой и лишаться хорошего дохода, который они не хотят терять. Но разве это оправдывает такое равнодушие? Разве можно так цинично относиться к детям, которые и так лишены всего? Ведь это... это просто бесчеловечно.

Несмотря на все трудности, дети продолжали радовать нас своими успехами. Они усердно занимались не только чтением, письмом и счетом, но и с большим интересом постигали основы магии.

Их маленькие пальчики, неуклюже перебиравшие страницы новых, пахнущих краской учебников, с той же старательностью выводили в воздухе первые заклинания. Получалось, конечно, не всегда. Вместо ожидаемого огонька из кончика пальца мог вылететь сноп искр, а вместо левитации перышко оставалось лежать неподвижно на столе. Но даже эти маленькие неудачи не омрачали их энтузиазма. В их глазах горел неподдельный интерес, а лица расцветали улыбками при малейшем успехе.

Мы, взрослые, смотрели на них с надеждой и тихой гордостью. Ведь именно им, этим маленьким волшебникам, предстояло строить новый мир, мир, где магия и знания служили бы во благо, а не во вред. И мы верили, что они справятся.

Что же касается остальных шести детей, то и они были нашей гордостью. Понимая, что магии в них нет и никогда не будет, они не падали духом и не позволяли себе унывать. Наоборот, мне порой даже казалось, будто они задались целью показать всему миру, что и без магии можно добиться успехов в жизни.

Каждый из них выбрал свой путь, далекий от заклинаний и магических потоков, но не менее захватывающий. Старший, Артар, увлекся механикой и уже в столь юном возрасте собирал сложные механизмы из подручных материалов. Его мастерская, устроенная Николем за сараем, пропахшая маслом и железом, была для него настоящим святилищем, где он творил свои чудеса, только не магические, а инженерные.

Так, благодаря моим чертежам и его умению у нас в замке появилась первая механическая стиральная машинка с ножным приводом и теперь каждый второй мальчишка стремился попасть в свое дежурство именно в прачечную, дабы в свое удовольствие покрутить педали.

Средняя, Этана, нашла себя в искусстве. Ее картины, полные ярких красок и глубоких эмоций, поражали своей искренностью и талантом. Она видела мир иначе, чем мы, маги, и умела передать это видение на холсте.

Младшие, совсем еще юные, только-только начинающие свой путь, вызывали умиление и надежду. Они еще только присматривались к миру, учились на своих ошибках, но уже сейчас, глядя на их горящие глаза и неуемную энергию, можно было с уверенностью сказать: они справятся. Целеустремленные, любознательные, полные энтузиазма, они обязательно найдут свое место под солнцем.

Что же касается Ансаи, то и тут я оказалась права. За год она изменилась до неузнаваемости. Из забитого ребенка она превратилась в уверенную в себе девушку, с горящими глазами и заразительным смехом. Она наравне с остальными детьми посещала не только уроки грамотности, но и с головой окунулась в изучение магии.

Иногда я ловила себя на мысли, что смотрю на нее с гордостью, как на собственную дочь. Хотя, конечно, это было глупо. Я всего лишь наблюдатель, проводник, помогающий этим детям найти свой путь. Но видеть, как расцветает человек, как из робкого зернышка пробивается сильный росток, — это ли не награда?

Особенно меня поражало ее рвение к магии. Если другие дети относились к занятиям как к чему-то новому и интересному, то Ансаи словно нашла в магии недостающую часть себя. Она впитывала знания, как губка, задавала вопросы, на которые даже у опытных магов не всегда находились ответы, и экспериментировала, порой рискуя больше, чем следовало бы. Но в ее глазах горел такой неподдельный интерес, такая жажда познания, что я не могла ее остановить. Я лишь старалась направлять ее энергию в безопасное русло, предостерегать от ошибок и помогать разбираться в сложных теориях.

У нее не было предрасположенности к определенному виду магии. Будто в ней намешали все, что было в этом мире. Почему? Ответ на этот вопрос никто не знал, кроме меня. Ансая не только маг, но еще и одаренная. Не столь сильная как я, но при определенных усилиях она могла бы стать прекрасным провидцем.

Я больше не говорила ей об этом. Зачем теребить ей душу и вносить в ум смуту. Ансая всегда считала, что одаренные люди — это скорее проклятие, чем благословение. И винить ее в этом нельзя, ведь она выросла с таким убеждением. А раз так, то со временем сама придет к мысли, что злом может стать любой из окружения, а не только одаренные. Да и наглядный пример у нее перед глазами был: сперва семейство Сан-Раду с их закидонами, а потом уж и я. Пусть сама определиться, что относить к добру, а что к злу, уверена, она справится, все же девочка умная.

Влюбленный в Ансаю Борт де Сан-Раду тоже преподнес сюрприз. Кто бы мог подумать, что этот робкий юноша, вздыхающий по, казалось бы, недоступной ему красавице, окажется таким пробивным? Он не просто добился аудиенции у самого Вильяма Голтерона, его величества! Он умудрился получить назначение в новую крепость, да еще и на должность учетчика. Теперь Борт, с маниакальным усердием, корпел над своими амбарными книгами, скрупулезно записывая каждого, кто осмеливался ступить на новые тропы. Каждое имя, каждое направление, каждый груз — ничто не ускользало от его внимательного взгляда.

И, словно этого было мало, раз в неделю он наведывался в Шорхат. Не для того, чтобы похвастаться своим новым положением, нет. Борт, как ни странно, решил посвятить себя просвещению юных умов, помогая мне в этом нелегком деле.

Я знала реальную причину его еженедельных приездов в имение, но не была против зародившейся любви в сердцах двух молодых людей. Да и зачем, если они самой судьбой предназначены друг другу? Как по мне, так пусть их общение будет на виду, чем эти двое совершат непоправимое, все же Ансае до совершеннолетия еще расти и расти…