Надэя. Хозяйка Шорхата

Глава 32

Стук в дверь моей спальни разбудил меня посреди ночи. Настойчивый, требовательный, он вырвал меня из объятий сна, оставив лишь липкое ощущение сонливости и раздражения. С трудом накинув халат, я, ворча себе под нос, поплелась к двери. В голове пульсировала одна-единственная мысль: кто посмел так бесцеремонно вторгаться в мои покои в такой поздний час?

Едва я успела взяться за ручку, как за дверью раздался взволнованный шепот:

— Миледи! Миледи!

Я распахнула дверь, и в комнату, словно вихрь, влетела служанка. Это была Элис, та самая девушка, что с самого начала нашего знакомства относилась ко мне с такой искренней добротой. Она была в одной лишь ночной рубашке, босая, и дрожала от холода. В руках она держала маленький фонарь, чье тусклое пламя едва рассеивало ночную мглу.

— Что случилось, Элис? Что за переполох?

— О, Боги! Миледи! Там внизу служители церкви и с ними глава рода де Сан-Раду!

Вот черт! Только этого мне не хватало!

Спрыгнув с кровати, куда успела забраться, пытаясь спрятаться от ночной прохлады и сырости, подбежала к окну. Взглянув вниз, ахнула от увиденного. Десятки вооруженных всадников толпились вокруг входа в замок, а некоторые из них уже успели спешиться и теперь бежали внутрь с факелами в руках. Я услышала топот ног и незнакомый голос, приказывающий обыскать замок.

Подскочив к двери, заперла его на засов. Это даст несколько минут, чтобы обдумать ситуацию и принять решение.

— Что происходит, миледи?! — закричала служанка, слыша приближающиеся шаги. — Что им нужно?

— Думаю им нужна я, — дрогнувшим шепотом произнесла, чувствуя, как паника захлестывает меня с головой.

За дверью раздался все тот же властный голос, заставивший меня вздрогнуть.

— Вот эта дверь!

Следом за ним я как в плохом кино увидела, как нетерпеливо поворачивается дверная ручка.

— Отоприте, миледи! — заорал незваный гость и пару раз ударил кулаком по дверному полотну.

Элис сложила руки лодочкой и прошептала молитву.

— Что нам делать, госпожа?!

Эх, знала бы я!

— Им нужна я, — тем не менее хладнокровно произнесла я, почувствовав, как с этими словами на меня нисходит спокойствие и возвращается присутствие духа. — Я отвлеку их, а ты выскользнешь отсюда и поспешишь в Гетар. Найдешь моего мужа, генерала де Брау, и все ему доложишь!

— Нет! Я не могу оставить вас в беде! — вскричала Элис. Снаружи послышались глухие удары, видно принялись колотить дверь ногами. — Я не стану убегать. Вам нужно, чтобы я была рядом с вами!

— Мне нужно, чтобы ты добралась до моего мужа в целости и сохранности! И привела его ко мне!

Ломиться в дверь перестали. Я понимала, что это была лишь пауза пред неизбежным. Вскоре удары возобновились с небывалой до этого яростью. Дверь предательски затрещала, и буквально за секунду она слетела с петель, открывая взор на проем, где показались темные тени с оружием наперевес.

— Беги! — закричала служанке, и в этот момент солдаты схватили меня и швырнули лицом вниз на кровать.

За минуту я оказалась связанной по рукам и ногам. Один удерживал меня, придавив коленом в железном наколеннике с такой силой, что я еле могла дышать, второй завел мои руки и связал их толстой веревкой, впившейся в кожу, а третий успел свести вместе мои колени и обмотать их той же грубой веревкой. Теперь я даже не могла пошевелиться!

Меня била крупная дрожь. Все происходящее казалось нереальным, выходящим за пределы сознания.

«Этого не может быть! Не может быть, чтобы они осмелились на такое!»

Глаза хоть и были крепко зажмуренными от причиняемой мне боли, но до носа дошли посторонние запахи: стали, смазанной маслом, кожи, пропитанной потом и запахом немытых тел. хотелось кричать и плакать, только я понимала тщетность этих действий. Служителей церкви, науськанных де Сан-Раду, не остановят мои слезы.

«Не плачь! — приказала я себе. — Нельзя показывать свою слабость и терять своего достоинства перед этими скотами!»

Двое рывком подняли меня и поставили на ноги, едва не вывернув плечевые суставы. Вскрикнув от боли, открыла глаза. Взгляд тут же уловил в свете факела фигуру старика, на губах которого была холодная змеиная улыбка.

«Это и есть новый глава рода де Сан-Раду? Да уж, старого казнили, но этот ничем не лучше своего предшественника. Если это так, то мне не так просто не вырваться из его лап», — меланхолично подумала я, прежде чем он открыл свой рот.

— Леди де Брау, — как ни в чем не бывало произнес он, словно заказывал чай в придорожной таверне, а не вторгался в ее родовой замок с вооруженным отрядом.

— Что вам надо? — стараясь придать голосу твердость, спросила у незваных гостей.

— По-моему, это ясно и очевидно, миледи. Мне нужны вы и ваши земли.

— Вы опоздали. Я замужем и у этих земель уже есть наследница.

Просто мужчина в возрасте, который махнул рукой на свое здоровье и внешний вид. Если бы он хоть немного за собой следил, то выглядел бы лет на пятнадцать моложе, не меньше.

Он расхохотался, глядя мне прямо в лицо. Его смех был грубым и неприятным, а солдаты и служители церкви, стоявшие позади, подхватили его, вторя ему мерзким гоготом.

— Не думайте, что я стану просить вашей руки, миледи. У меня на вас иные планы.

Новый глава рода де Сан-Раду, облаченный в темный бархат, подал знак стоящему поодаль священнику. Тот, с куском пергамента в руках, казался маленькой, испуганной птичкой. В глазах главы, устремленных на меня, плескалось торжество, от которого по спине пробежал холодок.

— Прочтите! — приказал он, вперившись в меня своими глазами.

Священник, словно повинуясь невидимой нити, приблизился ко мне. Он нервно поднес пергамент к самому носу и, откашлявшись, забубнил:

— «Леди Надэя де Сан-Данар, или Надэя де Брау, графиня Кронштадская обвиняется в том, что с помощью заклятий, зелий и прочих ведьмовских чар совершила следующие вредные, нечестивые и богопротивные деяния. Первое — затуманила разум его величества Вильяма Голтерона…»

— Что? — воскликнула, не сдержавшись и услышав откровенный бред из уст дрожащего старика с монашеским одеянием.

— «Второе, — тем временем продолжил старик, не обращая на меня никакого внимания, — убила свою мачеху Антаю де Сан-Увар и стала причиной смерти своего супруга — принца Хасиба...»

— Это клевета! У меня есть свидетели!

Священник глянул на меня и продолжил:

— «Третье, внесла смуту в душу своей сестры Ансаи де Сан-Данар и жителей Юраккеша. В связи с выдвинутыми обвинениями и пока не доказано обратное, леди Надэя де Сан-Данар признается одаренной с иномирной душой, внесшей разлад в наш мир и угрожающей его существованию…»

Я смотрела на незваных гостей и не верила своим ушам. На их лицах застыло выражение серьезности, даже торжественности, отчего меня пробрал озноб.

— Я хочу видеть своего мужа! — выпалила я, стараясь сохранить хоть какое-то подобие самообладания.

Де Сан-Раду, главарь этой шайки, глумливо улыбнулся, словно предвкушая мою реакцию.

— Насколько мне известно, ваш муж сейчас находится при дворе и, следовательно, мы не можем исполнить вашу просьбу.

В голове словно что-то щелкнуло. Все встало на свои места, сложилось в жуткую, пугающую картину.

— Конечно! — до меня наконец дошло. — Вы знали об этом! Знали заранее. Иначе бы не осмелились бы сунуться ко мне! Вы подло воспользовались его отсутствием!

— Совершенно верно, миледи. Мы были в курсе ваших дел не только в Юраккеше, но и в Саркоте. Об этом позаботилась танита Солейн.

Боль пронзила меня, словно удар кинжала в спину. Это было не просто предательство, это было крушение всего, во что я верила.

"Но как?" — прошептала я, чувствуя, как подкатывает тошнота. Как она могла? Зачем? Вопросы роились в голове, не находя ответов.

Я перевела взгляд на священника. Он спокойно убирал пергамент, словно только что сообщил мне о погоде, а не о том, что моя жизнь рухнула.

— И что теперь? — спросила, стараясь сохранить хоть какое-то подобие самообладания.

— Теперь вам помогут признаться в ваших грехах, — ответил он, и эти слова прозвучали как смертный приговор.

В горле пересохло, я не могла нормально дышать от перехвативших его спазмов. В памяти, как назло, тут же всплыло предостережение Ансаи об участи старой Наары. Ужас сковал меня, парализуя волю. Когда я наконец смогла выдавить из себя хоть что-то, мой голос дрожал, выдавая мой страх и отчаяние. Я знала, что они заметили. И знала, что это только начало.

— Меня будут пытать?

Священник опустил глаза, и в его взгляде мелькнуло что-то похожее на сожаление.

— Нет, к сожалению, — признался священник с плохо скрываемым разочарованием. — Вас допросят, зададут несколько вопросов, потом будут судить и признают виновной.

«Признают виновной…» — эта мысль обожгла сознание. Значит, все уже решено. Суд — лишь фарс, жалкая имитация справедливости. Приговор вынесен заочно, еще до того, как я переступила порог этого замка.

Лицо де Сан-Раду исказила злая усмешка.

— Вас будут судить в храме святого Филантия. Завтра. А уже к следующему утру все закончится. Для вас. Никакая агония не сравнится со смертью в огне, вы уж мне поверьте, — он смаковал каждое слово, наслаждаясь моим страхом.

«О, господи! Хоть бы служанка успела найти Николь и сообщить ему обо мне.»

Я гулко сглотнула образовавшийся в горле ком. Уж кто-кто, а он точно постарается, чтобы я испытала весь спектр боли. Но нет, мне нельзя отчаиваться и сдаваться, иначе я дам им еще один повод для унижений.

— Если только вы лично, на своем примере, не покажете мне результат.

Эта была лишь моя бравада. Никчемная, ненужная. Кто-то из солдат за его спиной весело хохотнул. Де Сан-Раду обернулся с отвисшей от ярости челюстью и смех тут же оборвался.

— Кажется, вы забыли, кто здесь хозяин положения, миледи, — приблизившись ко мне лицом, прошипел он. Мой нос тут же уловил гнилостный запах, исходивший из его рта. Невольно поморщилась и скривилась от отвращения. — Ну так я вам сейчас напомню.

Что-либо сделать или предпринять я не успела. Да и как, со связанными-то руками! Резко взмахнув рукой, он ударил меня в переносицу эфесом меча.

Боль ослепила. Кровавая пелена поплыла перед глазами, и я помимо своей воли рухнула на колени.

— Заткните ей рот кляпом, — приказал де Сан-Раду и вышел из комнаты.

Я же потеряла сознание и больше ничего не чувствовала. Не помнила, как меня выволокли из замка и погрузили, словно мешок с овсом, на чью-то лошадь.