Игры богов

ГЛАВА 11

Принц Люме ходил по темным коридорам замка, и ему казалось, что весь мир умер, а он сам по какой-то нелепой ошибке остался в живых. Прислуга на его пути скрывалась с глаз задолго до того, как он появлялся из-за поворота. Его страшная слава шла впереди него, расчищая путь.

— Кровавый принц идет! Тиран приближается! — казалось, кричала она на бегу. И все прятались.

Рядом с ним смело шагало только эхо.

Принц пил и ел одиночество, дышал им, видел его во сне. И чем больше его избегали, чем дольше он метался в темных залах, тем больше злости накапливалось в нем.

Он задыхался, а выхода не видел.

Время по-прежнему подчинялось ему, но теперь искажалось, он мог творить какие-то странные пустоты и лабиринты во дворце, с передвижными блоками-этажами, меняющимися лестницами, переворачивающимися полами. Там он развлекался, когда становилось совсем тошно. Он мог ходить там по стенам и потолку, висеть в невесомости, разрушать и созидать в этом замкнутом пространстве.

Там он не чувствовал своего бессилия.

А снаружи…

Снаружи оказывалось, что отец черпал его силы, питался ими, возвращая себе человеческий облик. Вместе с этим менялся и облик принца. Светлые волосы темнели, синий цвет глаз угасал, чернел.

Люме понимал, что теряет себя под властью отца. Раньше он не ощущал силы его магии, не чувствовал, что отец питался им. Теперь же, после стольких лет жизни на свободе, начал понимать, что не только его внешность и магия принадлежат отцу — но и кое-что неосязаемое и невидимое: воля и душа.

На просьбы принца прекратить бомбежку бункера оборотней король ответил хриплым смехом. И приказал лорду Шершен привести ему лорда оборотней в кандалах. А бункер предать огню.

На требование Люме расправиться с Санти король лишь больше приблизил к себе инквизитора.

— Ты, как и они, всего лишь мой пес, будешь делать так, как я велю. Еще не настал тот день, Люме, когда ты примешь самостоятельное решение, и тем более ты не смеешь указывать мне, что делать. Ты слишком долго прятался от меня, но в итоге понял, что это бесполезно. И этим еще раз доказал свою слабость и никчемность.

Люме действительно ощущал свою никчемность. Он стремительно терял магию времени, терял силы, питая отца… Но на то, чтобы возмутиться и сопротивляться, у него не хватало желания жить. Без той, чьи зеленые глаза и восторженный взгляд он еще помнил, хотя многих уже забыл. Он понимал, что потерял ее навсегда. Навечно.

Навечно — страшное слово. Это огромная пропасть времени. Даже когда он перестанет дышать, Люме знал, что будет продолжать принадлежать времени. Время сожрет его тело муравьями-секундами, но душу его жестоко оставит пересчитывать бесконечность. И там, в бесконечности, тоже будет воспоминание о зеленых глазах девушки, чье имя он уже забыл.

Когда он не знал любви, Люме страдал без нее. Познав ее, он мучился ею. И угасал.

Вскоре ему стали безразличны все: маги, ведуны, боги. Он запирался в своем пространстве-лабиринте и ходил там один, как потерянная душа. Ведь он сам был никому не нужен. Люме ждал только одного — смерти. Она могла навсегда стереть стыд за дурные поступки и разочарование от любви. А до тех пор ему предстояло мучиться и страдать.

Да и была ли она, любовь? Не приснилось ли ему все это: жизнь на воле, друзья, джаз и… вкус губ той, что теперь казалась призраком? Иногда он вдруг вспоминал яркое ощущение счастья. А потом все снова угасало.

Иногда он думал: а что, если выйти из дворца? Что будет?

И однажды попытался, но не смог. Силы вдруг покинули его. Люме упал как подкошенный на ступенях прямо возле выхода. И тогда он понял, что совершил самоубийство, вернувшись к отцу. Изощренное, страшное, медленное самоубийство. Отец своей силой удерживал его и не давал выйти за порог дворца. Осознавал он опасность никогда не выбраться на волю в тот момент, когда шел во дворец, или нет, Люме тоже уже не помнил.

Принца отнесли обратно в его покои, где постепенно силы к нему вернулись, пока он спал тревожным, поверхностным сном. В том сне приходила зеленоглазая колдунья с белыми и черными волосами, юная, прекрасная. Она смотрела на него холодно и отрешенно, и Люме было больно.

Когда он смог подняться, то, шатаясь, держась за стены, он дошел до тронного зала, чтобы поговорить с отцом. Но, услышав рычание и звон цепей, остановился и осторожно заглянул через приоткрытые двери.

Его отец сидел на троне и выглядел помолодевшим. На руке у него красовался браслет: две драконьи морды с красными и синими глазами. Король сидел, подавшись вперед, жадно наблюдая, как палач избивает кнутом мужчину в цепях. Пленника держали десять силачей, вынуждая его стоять на коленях со склоненной головой. Спина мужчины уже превратилась в месиво, Люме стало дурно. Странно, раньше вид крови возбуждал его, но, глядя на горящие азартом глаза отца, принц вдруг понял: это был не он, а отец внутри него. И от этого тоже стало тошно. Сейчас отец не лезет в него своими щупальцами, даже странно, что он еще не пытался принудить Люме к жестокости. Видимо, силы были нужнее, чем психологическое воздействие на сына.

— Отдайте мне эту тварь, Ваше Величество, — Сантьяго вышел в зону видимости, его голос дрожал от торжества. — Я давно хотел с ним разобраться.

— Нет, Санти, не отдам, — злобно улыбнулся король Игнис Ватра. — Мне такие стойкие пленники нужны самому. Одно удовольствие для палачей поработать над таким и сломать его волю. Эйр Раган, я счастлив приветствовать вас в своем дворце. Приветственные удары вам уже отвесили, но не надейтесь, что на этом мы остановимся. Еще раз спрашиваю: вы расскажете нам, куда скрылись ваши сообщники и стая?

Голос эйра Рагана показался Люме знакомым.

— Я никогда тебе этого не скажу, король. И ты это знаешь. Сдохну, а не скажу.

Игнис жадно облизнулся.

— Я сделаю все возможное, чтобы ты жаждал смерти, эйр Раган. Ради права умереть ты мне все расскажешь.

Король сделал небрежный жест рукой, и эйра Рагана потащили прочь, подхватив под руки. За ним стелился кровавый след.

— Как идут поиски его стаи? — спросил король у Санти.

— Нам удалось подкупить одного главу оборотней, они уже вышли на следы его стаи и должны захватить их в плен.

— Мне не нужны волчицы и волчата. Пусть убьют всех.

— Хорошо, — Сантьяго поклонился. На его губах играла мерзкая торжествующая улыбка. Глаза горели от азарта.

Принц Люме вдруг вспомнил, как он заступался недавно за оборотней. Но почему — уже забыл. Он также испытывал неприязнь к Сантьяго, но опять же не помнил, почему.

Принцу хотелось уйти от всего в свой замкнутый мир лабиринтов, но что-то не давало покоя его мыслям. Собравшись с силами, Люме пошел в подвалы, где держали пленников.

При виде кровавого принца тюремщики выстроились вдоль стенки. Стоило взгляду Люме остановиться на ком-нибудь из них, и тот начинал дрожать.

— Где держат оборотня? — стараясь звучать как можно злее, спросил принц.

— Здесь, В-ваше В-величество, — один из тюремщиков загремел ключами, торопливо побежал вперед по коридору. Принц, смерив мрачным взглядом остальных, последовал за ним.

Когда дверь камеры открылась, пленник поднял голову. Белые длинные волосы, схваченные руническими кольцами, смелый взгляд синих глаз, спокойный, полный достоинства. Принц Люме махнул рукой, отпуская стражника, тюремщик замялся.

— Он прикован только за шею к стене, Ваше Величество, вы уверены? Это может быть небезопасно.

Но принц лишь угрюмо посмотрел на него, и тюремщик поспешил выйти. Когда засов загремел, принц шагнул к оборотню.

— Значит, это правда? — заговорил первым пленник. — И кровавый принц вернулся?

— Да, — коротко бросил принц.

— Жаль, — сказал оборотень.

— Тебя избили. Иссекли спину. Ты сможешь восстановиться?

— Вероятнее всего. До следующей пытки. Если только ты не пришел мучить меня, принц.

— Нет.

Брови лорда оборотней удивленно приподнялись вверх, но он ничего не сказал. Принц подошел ближе.

— Ты можешь обернуться в волка?

— Могу, — ответил Раган. — Только не стану этого делать, чтобы развлечь тебя.

— А чтобы убить? — спросил принц, подходя еще ближе.

Раган насторожился. Принц спокойно пересек ту невидимую границу, которая держала посетителя в безопасности. Но страха в черных, бездонных и даже бездушных глазах принца не было. Что за игру он ведет? Ему так хочется посмотреть на белую собачку, что он даже не боится, или приготовил для Рагана огненный удар?

— Не бойся. У меня мало сил, — ответил принц на взгляд оборотня.

Раган не выдержал и принюхался. Да принц едва держится на ногах… Странно.

— Отец пьет из меня силы. Не станет меня, и он однажды умрет. Так что, если убьешь меня, — принц вдруг опустился перед Раганом на колени, как будто думал, что оборотень уже может вцепиться в него, — то убьешь сразу двоих.

Раган молча смотрел на принца и не мог понять, почему он ему кого-то напоминает.

— Давай же, оборотень… — попросил принц.

Искушение было велико, но Раган почуял, что здесь вовсе не подвох. А слабое существо просит о милости, которую хищник дает лишь во время охоты.

— Не могу, — оборотень отвернулся. — Ты слаб. Ты мне не соперник. Волки слабых не убивают. Это против правил.

— Я прошу тебя. Если отец заново возьмется за мой разум, я должен буду убивать. Я не смогу удержаться. А я не хочу, не могу снова стать тем чудовищем, что был. Я прошу тебя, эйр Раган…. Прошу о милости.

— Кто ты? — Раган смотрел на кровавого принца и видел сломанную куклу, а не живого человека. Но он явно напоминал ему кого-то.

— Я не знаю, почему я помню тебя, — принц смотрел на него, и от взгляда пустых глаз становилось не по себе. — А еще девушка… девушка с зелеными глазами… Знаешь ее, оборотень? Она мне снится.

Раган не сразу вспомнил про Алису. Нехорошее чувство зашевелилось в нем.

— Анну помнишь? — вдруг спросил он.

Но принц покачал головой.

— Девушку со змеиными глазами? — уточнил Раган.

И увидел, как изменилось от удивления лицо принца.

— Да! Она тоже была во сне. Но откуда ты…

— А мага с молниями? сыщика?

Принц ничего не ответил, но часто-часто заморгал, в шоке от услышанного.

— Этого просто не может быть, принц, но ты добился своего, — проворчал Раган. — Будет тебе собачка.

И обернулся в лунного волка. Цепь все равно крепко сжимала за горло, но он сделал это не ради попытки побега. Принц подставил ему шею. Вот балбес. Думает, Раган в состоянии вцепиться в горло безоружному…

Раган особого желания делать то, что задумал, не испытывал, но ситуация была странная. Плюс от оборота состоял в том, что регенерация ускорилась, а вот минус…

Белый светящийся волк наморщил нос, словно ему что-то сильно не нравилось или вызывало брезгливость, но лизнул принца в лицо.

Слюна пузырьками лопалась на коже.

— Что ты делаешь? — спросил принц, чуть подавшись назад.

— Это ты что делаешь? — спросил человеческим голосом волк. — Хозяин времени? Рэй?

И принц потерял сознание.

Раган подтащил принца к себе и начал вылизывать его лицо. Магию времени на запах он помнил, Рэй много лет тому назад пришел к нему в бункер, и они договорились о мирном сотрудничестве. Но сколько ни лизал, внешность Рэя не возвращалась.

Может, он ошибся?

Раган принюхался, в этот момент принц открыл глаза. Один глаз был черный, другой синий.

— Раган? — спросил маг, поднимаясь. — Что происходит?

— Рэй? Это ты или у меня от боли галлюцинации? — уточнил Раган.

Принц замер, размышляя.

— Я принц Люме… — не совсем уверенно произнес он. — Но я тебя знаю.

Раган чуть не взвыл от отчаяния. Он надеялся вернуть принцу память, но, похоже, просчитался.

— Ты хозяин времени? — спросил он у принца.

Тот кивнул.

— Только время мне почти не подчиняется.

— В каком смысле? — Раган снова перевоплотился в человека и боль в спине вернулась, хоть и менее остро.

— Оно странно идет. Как будто наоборот, а иногда и вовсе не слушается. И еще создаются новые пространства.

— Я ничего в этом не понимаю, — задумался Раган. — Но звучит не очень хорошо.

— Я надеялся, ты прикончишь меня, и не придется больше жить в том вакууме, где я сейчас. Все меня боятся. Я страшно одинок.

— Послушай, если ты хочешь помочь, то я могу сказать тебе, где найти моих людей.

— Раган… молчи… я все равно не могу покинуть дворец. Мы оба здесь пленники. Да и кто захочет иметь дело с кровавым принцем?

Раган умолк, соображая, что же делать. Пользуясь затишьем, всех своих людей он перепрятал в каменоломнях Эль Кармель, старых, полуразрушенных шахтах по добыче железа. А вот его и еще троих оборотней взяли, когда он возвращался к бункеру. Они сражались отчаянно, до последнего хрипа, но Рагану не повезло: его велено было оставить в живых и притащить к королю. Как еще Игнис не отдал его Санти… если б отдал, то Рагана бы в живых уже не было. По дороге во дворец Сантьяго говорил о предательстве в рядах оборотней, сказал, что со дня на день Анну доставят ему, а у Рагана не было даже возможности зарычать из-за кляпа. Если все так, то его клана уже нет, а Анна в плену. В глазах темнело от этих мыслей. Он знал, что живым из дворца не выйдет, но и мысль о том, что он умрет, не пугала его так, как мысль о страданиях Анны. Только бы нехебкау удалось спасти клан и себя! Ее змеиная интуиция должна не подвести, Раган надеялся на чувствительность нехебкау. Она должна жить. И быть счастливой.

И вот теперь перед ним еще встал вопрос о судьбе хозяина времени и о магии времени. Чисто инстинктивно Раган чуял, что изменения во времени опасны, но он мало что понимал в теме магии.

— Тебе бы связаться с мудрым магом… — проговорил он, глядя на принца Люме. — Спросить совета.

Принц Люме усмехнулся.

— У меня нет такой возможности. Как спасти тебя?

Раган задумался.

— Теоретически, если снять оковы и открыть двери, я обернусь волком и попробую пробиться сквозь магию Игниса, но… он слишком силен.

— Пока я еще соображаю, что делаю, Раган, ты должен бежать. Когда я еще помнил, зачем, я заступился за тебя перед отцом. Он наверняка оставил тебя здесь, чтобы натаскать меня снова на кровь и страдания жертв. Если не можешь убить, беги.

Принц Люме прикоснулся к ошейнику Рагана, и тот, повинуясь королевскому слову, раскрылся. Раган обернулся в лунного волка.

— Прощай, хозяин времени… — прорычал он и, едва принц отворил тяжелую дверь темницы, бросился вон.

Магических сетей было много, Раган рвал их сначала легко, но с каждым разом передвигаться становилось тяжелее, в глазах темнело. С него капал лунный свет, но волк не сдавался.

«Анна! Стая! Анна! Стая!» — стучало сердце.

Много раз ему пытались преградить дорогу. Но он сметал всех, кто вставал на пути. Выскочив из дворца, Раган увидел гигантскую магическую сеть, бросился в сторону, в служебные ворота как раз въезжала машина с провиантом, волк вскочил на капот, потом на крышу, оттолкнулся лапами и перемахнул через стену. И сразу кубарем скатился в пустой ров.

Карабкаясь на противоположную стену, Раган цеплялся за каждый камень и выступ земли.

«Анна!» — билось сердце.

Если он не сбежит, кто ее спасет? Он должен, должен, должен…

Пули вшивались в землю рядом и в его тело. Раган продолжал ползти наверх уже из упрямства, без надежды выжить.

Вдруг крепкая рука схватила его за шкирку, потащила наверх, потом перехватила под грудью. Эйр Валентайн вытягивал его, пока наконец оба они не повалились на траву. Тут же эйр Валентайн обернулся в черного волка и побежал вперед, а Раган последовал за ним.

Принц Люме наблюдал из окна за погоней и попытками поймать лунного волка. Когда Раган все-таки скрылся из виду, принц понял, что все это время от напряжения сильно сжимал кулаки, и ослабил хватку. Теперь он и сам себе объяснить не мог, почему помог сбежать оборотню. Но было ощущение, будто он впервые за долгое время сделал что-то очень нужное и важное.

Потом принц отвернулся от окна, вошел в свой лабиринт и потерялся в нем. В лабиринте он был одновременно чудовищем и героем, который с ним сражался. Нет ничего более тяжелого, изматывающего и страшного, чем борьба с самим собой.

Он чувствовал, что отец начинает искажать его душу, а лабиринт был возможностью раздвоиться, скрыться, спрятаться. Раз уж ему не дано умереть, то хотя бы он не будет жить внешней жизнью. Замкнется в лабиринте и будет сражаться с самим собой до последнего издыхания.

В квартире Рэя долгое время молчали часы. Но стоило принцу принять решение замкнуться в лабиринте, как один за другим ожили молчавшие механизмы. Вот только они отсчитывали время назад. А самые старинные напольные часы сначала заскрипели механизмами, пытаясь сдвинуть шестеренки в обратном направлении. Когда пошли назад первые секунды, маятник начал качаться, но не размеренно, а все увеличивая и увеличивая амплитуду. В какой-то момент он ударил в стенку, и от этого удара напольные часы немного покосились.