Интрижка (СИ)

Глава 3 Быть

Иззи

НЕ УСПЕЛА я переступить порог дома, как на меня налетели мои собаки.

В этом не было ничего удивительного. За исключением того, что обычно я отлучалась только на работу и на редкие светские мероприятия, в остальное же время я находилась с ними.

После того, как я их потискала и выпустила гулять, я отправилась на поиски кошек.

Они гораздо меньше обрадовались моему возвращению.

Но я все равно потискала и их.

Я проверила птичек, а затем вышла на заднее крыльцо. Расстегнув симпатичные босоножки, в которых отправилась прошлым вечером в бар, я сбросила их на деревянный пол и натянула черные резиновые сапоги с большими розовыми розами, голубыми листьями и крошечными желтыми цветочками.

В сопровождении собак, следовавших за мной по пятам, и с телефоном в руке я направилась в конюшню.

Итак, сегодня мне предстояло три дела. Позвонить Дианне. Сменить простыни на кровати. И съездить в город, если мне что-нибудь понадобится для приготовления ужина Джонни завтра вечером.

Я выросла вне плана, жила хаотичной жизнью, где время принадлежало лишь мне, потому что на мамину долю выпало много испытаний, ее трудная жизнь, упорный труд, безграничная любовь к своим дочерям, удары судьбы и выбор, который она принимала в той или иной ситуации, научили меня, что стабильность — это люди, а не места и вещи.

Но мой образ мыслей яростно отвергал подобную идею. Поэтому, покинув мамин дом, я стремилась к порядку и стабильности почти во всех аспектах своей жизни до такой степени, что планировала время, когда позволю одной из этих двух вещей перестать существовать.

Попутно я искала идеальную модель упорядочивания своей жизни, когда где-то прочитала статью о том, как провести бесполезное время с пользой, без стресса, но, самое главное, — быть свободной.

За то время, которое вы, скорее всего, просто потратили бы впустую, сидя перед телевизором в будние дни, можно избавиться от домашних дел, чтобы освободить себе выходные.

С этой целью один вечер в неделю я отводила, чтобы вытереть пыль. Еще один — пропылесосить. В другие вечера — убирала ванные комнаты. Стирала по одной стирке за вечер, пока грязного белья не оставалось. Каждые две недели гладила. И если мне нужно было что-то сделать в городе, я распределяла задачи и выполняла их после работы, прежде чем вернуться домой. За исключением покупок продуктов, которые я совершала каждый пятничный вечер, но прежде чем отправиться в продуктовый, я сперва заходила в цветочный магазин «Мэйси», который по пятницам оставался открытым допоздна, так что целую неделю у меня по всему дому стояли свежие цветы.

Единственное, что мне оставалось на выходные, — это смена постельного белья каждое воскресенье, поэтому вечером, после долгого горячего душа или ванной, сделав маникюр, педикюр и процедуры по уходу за лицом, поужинав экстравагантными блюдами, которые я сама себе готовила, почитав или посмотрев фильм, я могла скользнуть в прохладные, чистые простыни.

Для человека, жаждущего порядка, такой график был подобен нирване. Единственной рутиной на выходные была уборка стойла субботним утром, а потом я была свободна.

Свободна быть хаотичной.

Свободна возиться с растениями и травами, а летом с цветами.

Свободна печь хлеб, варить желе и готовить ароматизированные водки и джины.

Свободна отправиться в город и бродить по торговому центру или по улочке с магазинами, пообедать в приятном месте или побаловать себя вкусным ужином.

Свободна устроить себе длительные воскресные процедуры по уходу за лицом, — единственное, что мама планировала и настаивала, чтобы мы, девочки (если сама была не на работе), делали, говоря: «О чем и следует беспокоиться в этой жизни, мои прекрасные королевы, так это о своей коже».

Она делала нам маски для лица из овсянки, меда, пыльцы и авокадо, на которые, безусловно, тщательно экономила, чтобы позволить себе.

Но мы устраивали вечера ухода за лицом для девочек каждое воскресенье, когда у мамы был выходной, и в тех редких случаях, когда у мамы появлялось немного лишних денег, и мы могли позволить себе бутылочку лака для ногтей после того, как у нас заканчивался предыдущий, мы также делали маникюр и педикюр.

Мама умерла в возрасте сорока шести лет, но вместо того, чтобы в сорок шесть, выглядеть на свой возраст, она выглядела на тридцать, пока боль и яд не состарили и не иссушили ее.

Она была прекрасна.

Вот почему ее парню в то время было тридцать два.

Мне стало интересно, сколько лет Джонни.

Возможно, на этот вопрос он ответит завтра вечером.

Я зашла в конюшню. Собаки принялись бродить и обнюхивать помещение, будто никогда не бывали здесь раньше, когда приходили сюда каждый день. Я удостоверилась, что заперла за собой ворота, и направилась к стойлу Серенгети, чтобы выпустить ее ненадолго погулять по пастбищу, а затем нажала дозвон, чтобы связаться с Дианной.

— Иззи? — ответила она.

— Привет, я дома.

— Хорошо… как ты?

Как я?

Помимо поведения Джонни, которое объяснялось печальным фактом, что сегодня была годовщина смерти его отца, и, не говоря уже о том, что после того, как мы в последний раз занимались сексом, он не проявил ни капли нежности (вообще, если не считать того, что усадил меня на столешницу, что я, вроде как, посчитала за нежность), — кроме приятного, долгого и восхитительного поцелуя возле моей машины — я была в порядке, тем более, завтра вечером он собирался прийти на ужин.

— Я в порядке, — подтвердила я, открывая стойло Серенгети и заходя внутрь, я погладила ее по морде, в то время как она задвигала ноздрями, чтобы понюхать мою шею и разметать дыханием мои волосы.

— Проклятье, — пробормотала Дианна.

Моя рука на Серенгети остановилась, и я сосредоточилась на Дианне.

— Что? — спросила я.

— Проклятье, — повторила она.

— Почему ты повторяешь «проклятье»?

— Ну, Джонни Гэмбл — это Джонни Гэмбл.

Одна конкретная область в моей груди сжалась от того, как она передала эту очевидную, но все еще сбивающую с толку информацию.

— И что это должно означать? — надавила я.

— Он Джонни Гэмбл из «Автомастерских Гэмбла». Он тебе это сказал?

Нет, он мне этого не говорил.

И вдруг мне стало неловко из-за того, что мне не нравилось все это время.

Но сейчас стало еще хуже, так как Дианна знала о мужчине, с которым я переспала, больше меня.

Серенгети начинала нервничать, поэтому я подтолкнула ее к выходу из стойла, и, оказавшись в проходе, она выбежала из открытого отсека позади на пастбище.

Я перешла к Амаретто, сообщая Дианне:

— Нет, он мне этого не говорил. В смысле, мы разговаривали, но также занимались другими вещами. — Я позволила невысказанным словам повиснуть в воздухе, прежде чем продолжить: — Я не знаю, что такое «Автомастерские Гэмбла».

Даже несмотря на то, что мне казалось, я не знала. Что-то в этом названии показалось мне знакомым.

— Ты прожила здесь недостаточно долго, — пробормотала она, когда я открыла стойло Амаретто и подошла, чтобы быстро погладить его, прежде чем выпустить. Чуть громче Дианна сказала: — Знаешь заправочную станцию в городе?

Ох, точно.

Вот где я это видела.

— Она принадлежит ему?

— Она и еще семь таких же в трех округах. Ни одной в городе, только в округах. Некоторые из них похожи на мини-маркеты. Во всех продаются бензин и оказываются услуги по ремонту автомобилей.

Ого.

Это впечатляло.

— Он унаследовал их от отца, который тот унаследовал от своего отца, — сообщила Дианна.

Не менее впечатляюще.

Выйдя вслед за Амаретто, я остановилась у открытого отсека, облокотилась на него и наблюдала, как лошади, воссоединившись на пастбище, фамильярно обнюхивают друг друга.

— Не уверена, почему это заслуживает проклятий, — поделилась я.

— Потому что часть Джонни Гэмбла — это также история Джонни и Шандры.

Я замерла.

Джонни и Шандры?

В сознании всплыли кристаллики соли для ванн, я видела их до такой степени ясно, что казалось, будто они мерцают в воздухе передо мной.

— История? — прошептала я.

— Стопроцентно сценарий романтического фильма, но написанного человеком, которого судьба обделила счастьем.

О, Боже.

— Он — великолепен. Она — сногсшибательна, — продолжила Дианна. — Когда они начали встречаться, не думаю, что кто-то удивился. Он любил ее. Она любила его. И когда я это говорю, я имею в виду любовь Ромео и Джульетты. Ланселота и Гвиневры. Скарлетт и Ретта.

Мой желудок сжался.

— С соответствующим дерьмовым финалом, — продолжила она.

— Что случилось? — Я все еще шептала.

— Никто не знает. В один прекрасный день все просто закончилось. Она уехала, он остался. С тех пор ее никто не видел. Но надо сказать, все просто взбесились. Никто не рассчитывал на такое завершение. Все, включая меня, были уверены, что в его автомастерской будут работать мини-Джонни, которые, повзрослев, спалят трусики всех местных девчонок, а мини-Шандры, с которыми он будет обращаться как с принцессами, повзрослев, станут королевами выпускного бала и будут разбивать мальчишеские сердца. Когда этого не произошло, мне кажется, даже пастор Томас решил, что Бог оплошал.

Мой желудок все еще скручивало, сердце билось очень сильно.

— С той истории прошли годы, но у Джонни никого не было и, опять же, ничего удивительного. Каждая женщина в Мэтлоке держится подальше. Не то чтобы он шатался по округе, пытаясь похоронить свою печаль в каждом предложенном ему теплом теле. Просто первые несколько женщин, которые надеялись залечить его разбитое сердце, успокоить измученную душу, больно обожглись.

Больно обожглись.

Я недавно больно обожглась, но не из-за такого парня, как Джонни. А из-за такого мужчины, как мой отец.

Я не знала наверняка, но подозревала, что если бы это произошло с таким парнем, как Джонни, было бы еще хуже.

Намного хуже.

— Ты сказала, прошли годы? — спросила я.

— Детка…

— Может, он…

— Детка, послушай меня, — яростно прошептала она. — После того, что случилось с Кентом, если бы ты нашла парня, я бы поддержала тебя, болела бы за тебя, радовалась, что ты снова в седле, надеялась на лучшее, потому что ты этого заслуживаешь. Не уверена, что знаю кого-то, кто заслуживает этого больше тебя. Так что говорить тебе все это мне нелегко.

— Думаешь, он…

— Я думаю, что ты сладкая, как конфетка, хорошенькая, как куколка, а он мужчина. Заполучив тебя, он не подумает: «С ней нужно обращаться осторожно. Она милая, добрая и чувствительная, а моя бывшая обожгла меня так сильно, что я никогда не оправлюсь, так что я должен оставить ее в покое». Он не примет во внимание твоей чувствительности. Он просто переступит через тебя и пойдет дальше.

— Завтра вечером он придет на ужин, — выпалила я.

— Что ты сказала?

— Завтра вечером он придет на ужин. Я готовлю ему куриные энчиладас в мультиварке.

— Ты готовишь энчиладас, а это значит, ты на него запала, и он хорош в постели.

Он был очень хорош в постели.

И я запала на него.

— Их легко приготовить, Дианна, просто на вкус они такими не кажутся.

— Если бы любая нормальная девушка, вроде тебя, приготовила бы любому нормальному парню, который ей нравится, он бы подумал: «Боже, эта женщина умеет готовить. Я получаю всю эту сладость в своей постели, а перед этим вот так ужинаю? Лучше держать ее крепко и никогда не отпускать». Но, Иззи, просто, чтобы ты знала: этот парень — не обычный парень. Для этого парня не существует других женщин, и это дело рук сногсшибательной рыжей девицы с длинными ногами и большими сиськами, которая была почти такой же сладкой, как ты, но я говорю это только потому, что знаю тебя, а ее я знала лишь мимоходом. Рыжая девица, на которой он всегда будет зациклен, даже когда зов природы заставит его остепениться, чтобы продолжить род. Любая другая будет вторым номером. Займет второе место. Станет второй лучшей.

Займет второе место.

Станет второй лучшей.

Я не была рыжей.

Я была блондинкой. В некотором роде. Скорее темно-русой или же янтарно-русой блондинкой.

Но точно не рыжей.

Хотя у меня была относительно большая грудь и длинные ноги.

— Они настолько любили друг друга? — тихо спросила я напряженным голосом.

— Я люблю Чарли всем сердцем и душой, ты знаешь это, детка, но каждый раз, когда я видела этих двоих вместе, они были так счастливы, так близки, так чертовски милы, что у меня зубы сводило от того, как мне хотелось такого же для себя. Так что, да, они настолько любили друг друга. Их окутывал розовый туман, — вот как они были влюблены, — мягко ответила она добрым голосом.

Я посмотрела на свои сапоги.

— Иззи? — позвала она.

— Он мне нравится, — сказала я своим сапогам.

— Его я тоже знаю только мимоходом, но я все равно знаю, что он такой парень. Такой, который не может не нравиться. Он надежный. На него можно положиться. Из хорошей семьи. Правда, его брат сбежал из города до того, как мы с Чарли сюда переехали, и я слышала, что он немного дикий. Но я знала отца Джонни Гэмбла, и этот человек тоже был таким. Они из тех людей, кто чинит вашу машину, даже если вы не можете себе этого позволить, и выставляют вам счет, который не так сильно ударит по карману. Они спонсируют команды Малой лиги и команду девочек по софтболу Поп Уорнер и даже тренируют их. Кто-то рассказывал, что здесь жил один бывший заключенный, местный неудачник, которому никто не доверял, но они дали ему работу, и человек остался на правильном пути, вероятно, только для того, чтобы проявить лояльность тому, кто рискнул дать ему шанс.

Она сделала паузу.

Я ждала.

И после шумного вдоха, она продолжила:

— И ты тоже можешь ему нравиться. Возможно, это тот момент, когда он решит, что ему нужно уйти от любви всей своей жизни и найти кого-то, с кем можно остепениться. Но я не друг Джонни Гэмбла. Я твой друг. И ты заслуживаешь быть любовью всей жизни кого-то другого. Не того, кто поставит тебя на второе место. Даже если у вас все получится, потому что он хороший человек, он не будет твоим, как ты того заслуживаешь.

Я невидящим взглядом посмотрела на пастбище.

— У него в ванной стояла соль для ванн.

— У него, что?

— Он весь из себя такой, ну, знаешь, парень. А у него в ванной стояла красивая стеклянная баночка с голубой солью для ванн.

Дианна ничего не сказала.

— Думаешь, это ее?

— Думаю… ты выяснишь, когда выяснишь, но отстойно, что именно я должна говорить тебе это… такими вопросами ты бы часто задавалась, если бы все вышло далеко за рамки завтрашнего ужина с Джонни Гэмблом.

— Должна ли я… как думаешь, должна ли я сказать ему, что знаю об этом, и поговорить с ним на эту тему?

— Не знаю. Вы спите или вы встречаетесь?

Я понимала, о чем она спрашивает, и честно ответила:

— Не знаю.

— Ты бы знала, Иззи, — тихо сказала она.

Да.

Я бы знала.

Он рассказал мне о своем отце, дал мне код от своего телефона и разозлился, когда подумал, что я с ним играю.

Но он также не раз говорил мне, чтобы я не надевала трусики, и в то время это казалось сексуальным, волнующим и лестным, но это могло просто означать, что он не хотел никаких препятствий, когда был готов вернуться к настоящей причине, по которой проводил со мной время.

— Честно говоря, Иззи, — осторожно начала она, — я надеялась, что ты получишь мои сообщения прошлой ночью, чтобы я могла остановить тебя от того, что бы у вас ни происходило. Я видела этого человека. Я шоколадка, и мне нравятся только шоколадки, но все же мне ясно видно, что с этим мужчиной все в порядке. И если бы я знала, что ты из тех девушек, кто может довольствоваться увлечением на одну ночь и не заморачиваться по этому поводу, я бы ничего тебе не написала, кроме как «не беспокойся о своем зверинце». Но ты не такая девушка. Возможно, тебе захочется попробовать, но такой наряд тебе никогда не подойдет. Как мне узкие джинсы. На других сестрах они сидят в обтяжку, но я в них выгляжу так, словно меня закачали в джинсовые оболочки для сосисок.

Мне хотелось улыбнуться.

Но из-за всего, что она мне говорила, у меня не было ни малейшего шанса улыбнуться.

— Поэтому я просто скажу: будь осторожна, — продолжила Дианна. — Ты красотка, но не глупая. Увидь вещи такими, какие они есть, особенно теперь, когда обладаешь необходимой информацией. Позаботься о себе и просто действуй по обстоятельствам. Но самое главное — заботься о себе. Для тебя где-то есть мужчина, Иззи, который станет твоим Чарли. Он будет обращаться с тобой как с королевой, которой ты являешься, и ты не должна соглашаться ни на что меньшее. Если я ошибаюсь насчет Джонни Гэмбла, я буду счастлива полить свои слова соусом для барбекю и съесть их. Просто… будь осторожна.

— Я буду.

— Хочешь, чтобы я пришла?

Дианна говорила, что я сладкая, но она была еще более сладкой. Ей нравилось называть меня белым шоколадом. Откуси от меня кусочек, и от моей сладости заболят зубы. А она была горьким шоколадом, откуси от нее кусочек и получишь дозу кофеина.

Но это было не так.

Она была лучшим трюфелем, который вы когда-либо пробовали. Таким, что тает во рту, и вы молитесь, чтобы это никогда не закончилось.

— Нет, я в порядке. Я просто… Кент и его поступки, и то, что я не из тех девушек, кто пускается в интрижки, а теперь я не знаю. То есть, мы провели ночь вместе, он приготовил мне завтрак. Завтра он придет на ужин. Мы обменялись номерами телефонов. Но он не просил меня быть матерью его детей и посвятить ему всю оставшуюся жизнь. Мы даже сутки не знакомы.

— А еще ты не из тех, кто любит рисковать. Тебе потребовалось ровно пять секунд, чтобы принять решение взять Демпси, но у тебя ушло шесть месяцев, чтобы изучить возможность покупки новой машины. Даст Бог, Демпси будет у тебя гораздо дольше, чем этот «Ниссан». Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю, поэтому повторяю: будь осторожна. Относись к Джонни Гэмблу как к своему «Ниссану». Не принимай его как члена своего зверинца, потому что твои питомцы рады иметь дом, кого-то, кого можно любить, кто любит их в ответ. Не уверена, что это то, что ищет Джонни Гэмбл, но главное — это не все, что ты должна искать в мужчине.

Я не отрывала взгляда от собаки, помеси боксера с кем-то еше, которого я взяла щенком год назад. Демпси. У него были белые лапы и белое пятно на груди, переходящее в белую мордочку, остальное тело было рыжевато-палевым.

Теперь он вырос в настоящего красавца и был полностью моим, и он стал одной из причин, по которой восемь месяцев назад Кент слетел с катушек и выломал дверь в мой дом.

Другая причина заключалась в том, что Кент был жутким, склонным к преследованиям, патологическим собственником и, возможно, безумцем.

Я приютила Демпси, когда встречалась с Кентом, так что каким-то образом Кент вбил себе в голову, что, когда я с ним покончила и отказалась поддерживать отношения, он должен забрать Демпси, поэтому решил ко мне вломиться.

К сожалению для Кента, не столько для меня, Демпси не нравилось, что Кент выламывал дверь, кричал на весь дом (как и всегда, когда он это делал), но, очевидно, той ночью Демпси был сыт этим по горло. Так что, Демпси вцепился в руку Кента, в то время как мой другой пес, Вихрь, атаковал его ногу. Все это произошло, пока я в панике разговаривала с оператором 911.

После «нападения» Кент попытался заставить меня усыпить Демпси и Вихря.

К счастью, после взлома двери и всего остального, копы распознали в Кенте того, кем он являлся, и пришли к выводу, что Демпси и Вихрь — обалденные собаки, и отказались обсуждать этот вопрос.

К сожалению, у Кента имелся адвокат.

К счастью, судья согласился с мнением полицейских (и моим).

К сожалению, Кент продолжал доставлять столько хлопот, что мне пришлось продать свой маленький домик и переехать в Мэтлок.

К счастью, это означало, что мои лошади жили в конюшне не где-нибудь, а прямо за моей задней дверью.

К сожалению, все это означало, что вчера вечером по пути домой я встретила Джонни Гэмбла, который, как мне хотелось бы думать, мог бы стать кем-то особенным в моей жизни, но который, вероятно, останется просто очень прекрасным воспоминанием.

— Иззи, ты здесь? — позвала Дианна.

— Не думаю, что в моей жизни есть место для интрижки, — пробормотала я.

— Ох, детка, — промурлыкала она. — Ты уверена, что не хочешь, чтобы я приехала?

— Нет, но, может, вы с Чарли сможете прийти в следующую субботу, я бы приготовила вам что-нибудь намного лучше куриных энчиладас, чтобы отблагодарить вас за сегодняшнюю заботу о моем зверинце.

— Ты не обязана этого делать.

— Нет, обязана.

Она подождала немного, а затем ответила:

— Да, в этом вся ты.

Мы с Дианной работали вместе. Мы познакомились в офисе. Вместе продвигались по служебной лестнице. А теперь обе возглавляли разные отделы.

Я поддерживала ее в больнице после того, как у ее мамы случился инсульт. Она неоднократно ходила в больницу со мной, когда моя мама погибала от рака.

Я также была с ней, когда Дианна встретила Чарли. Я стояла рядом, когда она выходила за него замуж.

Она была со мной, когда я встретила Кента. И она была рядом, пока мы стояли примерно в пяти футах за спиной Чарли, когда Чарли стоял в моем дверном проеме с бейсбольной битой и говорил Кенту, что если он еще раз появится у меня дома, то он размозжит ему голову этой битой.

Дианна была чернокожей, очень круглой, очень красивой, и хотя я обожала свою родную младшую сестру, Дианну я считала старшей сестрой, которую всегда хотела иметь.

Излишне говорить, что я так сильно хотела быть вместе с Дианной, что это граничило с навязчивостью, она же воспринимала это как само собой разумеющееся. В нашем прошлом было много ужинов, которыми я могла ее за что-то отблагодарить, и, вероятно, в нашем будущем их будет намного больше.

— Увидимся завтра на работе, и мы придем к тебе в субботу на один из деликатесов Иззи, — сказала она.

— Отлично, куколка. Увидимся завтра.

— До скорого, детка.

— До скорого, Дианна.

Мы отключились, но я не сдвинулась с места, наблюдая, как лошади бродят по траве вместе с собаками, Демпси со Вихрем, моим старичком, старшим членом моего зверинца, смесь бернских горных собак, которого я приютила примерно через год после окончания колледжа.

Приехав в Мэтлок после потери мамы, после того, как сестра вышла замуж за неудачника, после того, что случилось с Кентом, и остановившись в этом маленьком фермерском доме на трех акрах земли, я думала, что попала в рай.

Джонни и Шандра.

Что ж, так оно и было. Вероятно, Джонни держался отстраненно не только потому, что у него был тяжелый день, и это была годовщина смерти его отца, но и чтобы никто не решил начать отношения с ним, потому что, по моему мнению, он был таким парнем. Возможно, после Шандры он обжег несколько женщин, но он понял бы это и в будущем принял бы это во внимание. Я могла только догадываться, что это правда, но, учитывая его джентльменские манеры, я решила, что это хорошее предположение.

Так что все было так, как было. У меня случилась моя первая интрижка, которая не обязательно должна стать связью на одну ночь. Это успокоило присущую мне хорошую девочку, но уничтожило мою внутреннюю мечтательницу, которой я бы никогда не позволила себе быть.

Я уставилась на лошадей и собак.

Это была моя мечта.

Это было мое.

Это был мой рай.

Так было предписано, это было прекрасно и наполнено любовью. Это напоминало мне о том, что у нас было с мамой и сестрой, но без всяких плохих моментов.

Было бы лучше, если бы в этом присутствовал Джонни или мужчина похожий на Джонни?

Возможно.

Но это то, что у меня было сейчас.

И это было прекрасно.

Так что я бы приняла это.

И стала бы делать то, о чем всегда говорила мне мама.

Просто быть счастливой.

***

Я уже сделала пилинг, только что сняла с носа полоску с древесным углем и собиралась воспользоваться тканевой маской, когда зазвонил мой телефон.

Я посмотрела вниз на туалетный столик в ванной и увидела на экране: «Джонни».

Нажав ответить, я поднесла телефон к уху.

— Привет.

— С тобой никаких проблем, два гудка и я слышу «привет», — был его ответ.

Я уставилась на причудливые завитушки из проволоки цвета слоновой кости на аксессуарах для ванной комнаты, стоявшие на туалетном столике.

— Что?

— Ничего, Из, — сказал он, в его голосе звучало веселье. — Хорошо провела день?

Я побрела в спальню к кровати с кованным изголовьем и несколькими покрывалами, — белое посередине, снизу вязаное цвета шалфея, сверху кружевное белое — усеянную темными подушками с цветочным принтом, и, забравшись на нее, ответила:

— Раз завтра вечером ты получишь еще и десерт, я провела инвентаризацию на кухне. Съездила в город за покупками. По возвращении прокатилась верхом на Серенгети. Разобралась с горшками с помидорами и клубникой и посадила кое-какие травы. Посмотрела курятники. Они не такие дорогие, но те, что не так дороги, вмещают только двух цыпочек и четырех петухов, поэтому я думаю, мне нужно провести дополнительные исследования, так как я хочу, по крайней мере, шесть. Может, восемь. Теперь у меня в духовке готовится лазанья, и я в процессе своего обычного воскресного вечернего ухода за лицом. Так что в целом день действительно прошел хорошо.

Джонни ничего не сказал.

— Итак… боюсь спросить, — заполнила я тишину, — но как прошел твой выходной?

— Горшки с клубникой?

— Это большие горшки с множеством маленьких отверстий, из которых растет клубника, — объяснила я, и когда он не ответил, я по-идиотски продолжила: — Мои керамические, темно-синие. Их пять.

Его голос звучал странно, напряженно, будто он задыхался, когда спросил:

— Курятник?

— Когда-то в детстве мы держали цыплят. Ничто не сравнится со свежими яйцами, мама их не ела, но мы с сестрой ели. Кроме того, у цыплят забавные характеры. У них мозги размером с горошину, но они все равно личности.

Джонни снова замолчал.

Он молчал так долго, что я позвала:

— Джонни?

— Похоже, у тебя был насыщенный день, — отметил он.

— Думаю, да.

— Думаешь?

— Ну, я имею в виду, день как день.

— Горшки с клубникой. Курятник. Прогулки верхом. Поездка за продуктами. И лазанья, — как ни странно, проговорил он.

— А еще помидоры, и наполовину выполненные процедуры по уходу за лицом. А еще, конечно, был завтрак и, э-э… кое-какие занятия с тобой.

Он издал резкий лающий смех, который звучал так приятно, что этот звук пощекотал мне ухо, спустился вниз по шее и дальше на юг.

— Что смешного? — тихо спросила я.

— Видя, как ты выходишь из того изящного бордового «Мурано» без единой пылинки, в тех симпатичных джинсах и миленькой блузке, с роскошной гривой волос, никогда бы не подумал, что ты женщина, которая хочет завести цыплят и выращивает травы.

— Вчера был день мойки машины, — сообщила я. — Мой «Мурано» обычно покрыт пылью и заляпан грязью.

— Поверю, когда увижу.

— Можно устроить хоть сейчас, так как он весь день простоял перед домом, а здесь пыльно. У меня нет гаража.

— Наверное, тебе сначала стоит подумать о гараже, прежде чем строить курятник, детка, — посоветовал он.

— Наверное, — пробормотала я.

Он усмехнулся.

От этого звука шею начало покалывать.

Поскольку он смеялся, я не хотела спрашивать. Но сегодня я все испортила, так что мне пришлось спросить.

— Ты в порядке?

— Еще не сделал что планировал. Выезжаю примерно через час.

— Хорошо, — ответила я и не стала допытываться, какие у него дела.

— Во сколько ты хочешь, чтобы я приехал завтра?

Я уставилась на красиво связанное крючком покрывало.

Я заканчивала в пять, но обычно немного задерживалась, чтобы убедиться, что мои сотрудники выполнили свои задачи на день и ушли сами. Путь с работы до дома занял бы час, если на дорогах не будет пробок. Курица пробудет в маринаде весь день, и ее останется только выложить, добавить кое-чего и дать немного повариться, но не очень долго.

Джонни жил недалеко от города и владел местной автомастерской (не то чтобы я узнала об этом от него).

И он был парнем из маленького городка с работой «синего воротничка». Или, по крайней мере, он владел автомастерскими, которые предполагали работу «синего воротничка», если я не занижала их значимость.

Может, он хотел, чтобы ужин был на столе в пять тридцать, что было невозможно.

— Шесть тридцать?

— Из, это ты готовишь, так что не знаю, почему это звучит как вопрос мне. Тебе хватит времени?

— Я работаю в городе.

— Так тебе хватит времени?

— Вероятно, лучше в семь.

— Как насчет того, чтобы позвонить мне, когда будешь готова. Если раньше, я приеду раньше. Если позже, я приеду позже.

— Звучит как план.

— Пришли мне свой адрес, а я прихвачу презервативы. Тебе не нужно беспокоиться об этом дерьме.

Я моргнула, глядя на красиво связанное крючком покрывало.

Он едет ужинать?

Или заниматься сексом?

— Хорошо? — позвал он.

— Я пришлю тебе свой адрес, — ответила я.

— Отлично, детка. Теперь я отпущу тебя, чтобы ты могла закончить свой уход за лицом, съесть лазанью и прочитать энциклопедию от А до Е.

— Что?

— Иззи, ты за один день делаешь больше, чем многие делают за год.

— Хмм… — промычала я, потому что никогда не думала об этом, но это, вероятно, было правдой.

Этому меня научила мама. Даже когда мы жили в квартире, она выращивала травы на кухонном окне, горшки с помидорами на балконе, переднем или заднем крыльце, держала столько животных, сколько разрешал хозяин (а некоторые и не разрешали), и в редких случаях, когда у нас были лишние деньги, она готовила веганское блюдо с тофу, фасолью и чечевицей, при воспоминании о котором у меня потекли слюнки.

Наш дом никогда не выглядел особенно опрятным, но всякий раз, когда мама находила пряжу, она вязала спицами и крючком. Везде, где только могла найти, она собирала остатки материалов для изготовления открыток, и копила деньги, чтобы сделать огромные скрапбуки на любой случай (все это стояло у меня на полке в кабинете). Она медитировала, вела дневник, читала все, что попадалось под руку, иногда писала стихи или песни, а затем зачитывала или пела их нам. Часто она часами рисовала или включала музыку погромче, заставляя нас танцевать с ней, а иногда просто выводила на улицу, где бы мы ни жили, и укладывала на старое одеяло, чтобы любоваться звездами.

Я всегда думала, что это потому, что мы не могли позволить себе телевизор.

Но я уже начала задаваться вопросом, даже если бы мы могли, был бы он у нас.

— Ты и походы? — проник голос Джонни в мои мысли.

— Хочешь узнать ходила ли я или хотела бы пойти? — переспросила я в ответ.

— Последнее, — уточнил он.

— Вообще-то, и то, и другое.

— Хочу взять тебя в поход.

Мое сердце подпрыгнуло.

— Свободна в следующие выходные? — спросил он.

Сердце забилось сильнее.

Затем включился мозг.

— Я пригласила друзей на ужин в субботу вечером.

— Ничего страшного. Может, в другой раз.

— Я могла бы узнать, согласятся ли они на пятницу, — предложила я.

— Если будешь готова, Из, мы отправимся в субботу утром.

Мы пойдем в поход в субботу утром.

И я была уверена, что он захватит презервативы.

Но если вы разбиваете лагерь, то не только для того, чтобы найти другое место, где можно заняться сексом.

Вы делаете это, чтобы провести время на природе.

С кем бы то ни было.

— Я перенесу ужин, — сказала я.

— Отлично, детка. Теперь я отпущу тебя.

— Ладно. Надеюсь, ну… что бы ты ни планировал, я надеюсь, это принесет тебе немного покоя.

Он долго ничего не говорил, прежде чем сказать:

— Этого никогда не бывает, но все равно это мило, Иззи.

— Мне жаль, Джонни, — прошептала я, а затем, зная, что он хочет меня отпустить, закончила: — Береги себя и увидимся завтра.

— Увидимся завтра, Из. Пока.

— Пока.

Мы разъединились, и я уставилась на красиво связанное крючком покрывало.

Завтра у нас ужин, а следующие выходные мы проведем в походе.

Интересно, позволит ли он мне взять Демпси и Вихря.

Но мне все равно придется попросить Дианну и Чарли присмотреть за остальными.

Еще один ужин в знак благодарности.

Мне нетрудно.

И Джонни хотел взять меня в поход.

Он, наверное, ходил в поход с Шандрой.

Однако в следующие выходные он собирался отправиться в поход со мной.

Может, я была идиоткой.

Но мне было все равно.

Он не просил меня стать матерью его детей и не давал никаких обещаний, кроме того, что придет завтра, а в следующие выходные мы отправимся в поход.

Я могла бы жить настоящим моментом.

У меня была нужная информация.

Я могла бы наслаждаться Джонни.

И я могла бы позволить ему наслаждаться мной.

Я была Элизой «Иззи» Форрестер, дочерью Дафны, сестрой Аделины, и если мои мама и сестра чему меня и научили (а они научили, они научили меня многому, хорошему и плохому, но в основном хорошему), они научили меня наслаждаться всем, что я могла.

Поэтому мне нужно было перестать заморачиваться, следовать порядку и думать.

Мне нужно было просто позволить всему…

Быть.