Избранный

Глава 22

И все же он не убил ее.

Каким-то образом, несмотря на его жуткий голод, Лейла почувствовала, как Кор отпустил ее запястье в тот момент, когда она ощутила первые последствия кормления — давление начало падать, а голова слегка кружилась.

Лейла чувствовала, что он с трудом оторвался от нее. Его клыки выступили на всю длину, и Кор сражался с собой, мускулы напряглись по обе стороны его шеи, руки и ноги ерзали по растаявшей, сырой земле под его обнаженным телом.

Он также был очень… полностью… возбужден.

Когда речь шла о жизни и смерти, она легко игнорировала его наготу. К тому же, они были до сих пор в лесу… вполне естественно, как сказал бы Ви. Но в этот краткий миг облегчения она очень остро осознавала его мужественность.

Кор был значительным[62], воистину.

Но она не стала разглядывать его эрекцию. Позади них вспыхнули фары, послышался рев мощного двигателя и треск сминаемых веток. Лейла вскочила на ноги, становясь между Кором и теми, кто…

«Рендж Ровер» летел по лесу как озлобленный бык и остановился, едва не сбив ее. Когда открылась водительская дверь, сердце Лейлы подскочило до горла…

Слава Богу, это был всего лишь Вишес.

Ну, под «слава Богу» понималось бы появление Брата в доброжелательном настроении, а это было максимально далеко от правды. Вишес был зол как черт, брови низко опущены, черные волосы взлохмачены так, словно он без перерыва пропускал их сквозь пальцы, а татуировки на виске и бородка придавали ему откровенно зловещий вид.

— Закончили? — требовательно спросил он.

Он избегал ее взгляда, когда Лейла ответила с кивком:

— Да.

— Я затащу его…

— Нет, я сама.

— Тебе не хватит сил…

Лейла склонилась, просунула одну руку под плечи Кора, вторую — под его ноги, грязь забралась в ее рукава до предплечий. Она не обратила на это внимания… также проигнорировала протесты Кора, вырывающиеся из его рта, и оторвала мужчину от земли.

— Открой дверь, — приказала она Вишесу.

Оправившись от первого шока, Вишес выполнил ее просьбу, расчистив путь перед ней и Кором. Идти было сложно, тапочки утопали в снегу, ветви деревьев, казалось, хватали Кора со всех сторон, грязь капала на ее халат… и у нее бы ничего не вышло, не потеряй он так много веса.

Но она твердо верила, что Кору должна помочь она и она одна.

Лейла неловко затолкала его на заднее сиденье, и он помог ей, подтянув ноги и вытянувшись на сидении. Она хотела сесть рядом с ним, но, даже похудев, Кор по-прежнему сохранил крупные габариты, и ей просто не осталось места. Но она не оставит его голым. Стянув халат, она накрыла им Кора, максимально подоткнув края, а потом села на пассажирское сиденье спереди.

Оставшись в леггинсах и свободной футболке, она мгновенно замерзла и, дрожа, закрыла дверь в салон.

— Пристегнись, — пробормотал Ви. — Поездка будет жесткой.

Без шуток, подумала она, натянув ремень поперек груди.

Она решила, что брат поедет вперед в быстром темпе. Но не ожидала, что он выжмет педаль газа до пола и рванет сквозь деревья, в стволы и сучья врезался сначала свет фар, потом они сами, внедорожник принимал на себя удар за ударом, подскакивая и влетая в препятствия на пути, как она надеялась, к дороге.

Которая с таким же успехом могла располагаться за линией горизонта.

Извернувшись, Лейла проверила Кора и попыталась поймать его взгляд… что было сложно, учитывая, как ее мотало из стороны в сторону, но, по крайней мере, Кор вторил ее движениям, его тело металось по заднему сиденью. Он, как мог, пытался удержаться на месте, одна рука вцепилась в подголовник ее кресла, нога уперлась в дверь, а все остальное напоминало болтунью на сковородке.

Когда их взгляды, наконец, встретились, они невербально спросили друг у друга «ты в порядке?»… и также беззвучно ответили «не знаю».

Зубодробительная поездка закончилась так же быстро, как и началась. «Рендж Ровер» выскочил из лесополосы так, словно скинул с себя непомерно тяжелый плащ, шины занесло на асфальте, Ви пришлось крутануть руль, выравнивая автомобиль… и Лейла надеялась, что это будет последним резким маневром.

И действительно, когда они рванули вперед на высокой скорости, все стало тише и цивилизованней.

И тишина явственно подчеркнула их тяжелое сбитое дыхание.

Лейла попыталась посмотреть на уже пройденный путь, но мало что видела из-за темных стекол. Ей оставалось только представить мусор, который они оставили на своем пути… а Кор, тем временем, обмяк на сидении, его дыхание было рваным.

Но он был жив и даже поднял вверх большой палец, показывая, что все нормально.

Она сосредоточилась на дороге перед собой, ей оставалось лишь созерцать полотно асфальта, белые линии по краям и двойную желтую — посередине. А, нет… по пути им встретился дорожный знак с выскакивающим оленем, тривиальный черный набросок животного с рогами в светоотражающей рамке цвета одуванчиков.

Не было сказано ни слова.

Но слова и не требовались.

Поначалу она не понимала, куда они едут… и не собиралась спрашивать. Но потом Ви сделал несколько поворотов, которые уводили их в сторону города. Может, на то ранчо.

Она оказалась права.

Примерно двадцать минут спустя он заехал в гараж безопасного дома, и они дождались, когда опустятся рольставни.

Вишес вышел из машины первым, Лейла выскочила буквально следом за ним, чтобы помочь Кору. Открыв дверь возле его головы, она взяла его за руку, помогая мужчине. Пытаясь выбраться из машины, Кор прикрывал свою наготу грязным халатом. Когда мужчина выпрямился, Лейла подхватила длинные рукава халата и завязала на мужской талии, а потом перевернула импровизированную набедренную повязку так, чтобы осталось видно лишь бедро и нижняя часть ноги.

— Обопрись на меня, — приказала она, юркнув под его плечо и обернув руку вокруг его талии.

Вишес уже скрылся в доме, но оставил дверь открытой, выставив ограничитель на выложенном плиткой полу.

— Я отведу тебя вниз, — сказала она. — Там две спальни и гостиная.

Кор полностью опирался на нее, особенно когда они поднимались по трем невысоким ступеням в дом. И, прикинув в уме дорогу в подвал, Лейла не представляла, как им удастся спуститься.

— Где мы? — спросил Кор хрипло.

— В безопасном доме.

— Братства?

— Да.

Вишес был на кухне, стоял, прислонившись к столешнице, и прикуривал самокрутку. Когда они прошли мимо него, он даже не взглянул в их сторону. Но он, однако, проложил для них дорогу — открыл нужную дверь и включил свет, чтобы они безопасно спустились в подвал.

Блин, лестница была такой узкой.

Кор решил проблему тесного пространства, когда отступил от нее и вцепился в поручень. Спустившись вниз, он устремился прямо к дивану, стоявшему напротив широкоформатного ТВ. Мужчина рухнул на диван, и было неясно, кто из них издал облегченный выдох — Кор или диванные подушки.

На сочетающемся кресле лежали красное и черное одеяла, и Лейла взяла их, стаскивая с Кора грязный халат и заменяя его чистыми покрывалами.

Она позволила себе одно мгновение перевести дух. А потом начала действовать.

— Я принесу что-нибудь поесть.

Когда он не стал возражать, а просто обмяк на подушках, Лейла испугалась, а не сделали ли поездка в город то, что не вышло у Матери-Природы и что отказался выполнять Вишес. Но нет… Кор все еще дышал.

Лейла быстро поднялась по лестнице, и, войдя в кухню, тихо закрыла за собой дверь. Им с Вишесом было что сказать друг другу… и все же она не горела желанием разговаривать. Брат, казалось, погрузился в свои мысли, уставившись на кончик горящей сигареты, брови были низко опущены, нечитаемое выражение на лице, словно он был рисованной пародией на самого себя.

Она подошла к нему и коснулась его руки.

— Вишес, спасибо…

— Не прикасайся ко мне! — Он отшатнулся от нее. — Не смей, черт подери, меня трогать!

Он направил на нее сигарету, а в его глазах плескался гнев.

— Не выдумывай себе ничего. Мы с тобой — НЕ союзники. Мы — не пособники Кора. Я не куплюсь на романтическую чушь, которая ослепляет тебя. Что я сделаю, так это оставлю тебя здесь с убийцей и стационарным телефоном. Если останешься жива к тому моменту, как тебе позвонят, чтобы обсудить вопрос с твоими гребаными детьми, то считай, что выиграла лотерею. А если он решит убить тебя, а потом привести своих дружков, чтобы поизмываться над твоим трупом? Как жаль, что мне не жаль. Так или иначе, мне плевать. Хотела его? Получи и распишись.

Ви подошел к столу и забрал телефон, который оставил ей ранее.

А потом он вышел через раздвижную дверь и скрылся в ночи.

Спустя мгновение Лейла подошла к двери и заперла ее. Потом вернулась и просмотрела все шкафы в поисках банок с консервированным супом.

***

Первое, что Трэз сделал, вернувшись в ресторан, — направился в кабинет айЭма, прямо к бардаку на его столе. Ему не пришлось долго искать нужную бумагу, резюме Тэрэзы лежало сверху, и он прочитал данные над основным текстом.

Ему хватит духу?

Он ответил на свой вопрос, положив листок на стопку счетов и накладных, и прошмыгнул по служебным помещениям «Сала», как воришка. Дематериализуясь, он отправился в далеко не престижный район города, к пансиону, при виде которого ему хотелось кричать. Развалюха в три этажа, длиной в квартал, и по крайней мере двенадцать окон было заколочено досками. Последний раз его красили в семидесятых, в белый, который сейчас превратился в желтый цвет мочи. Через металлические двойные двери вышла парочка в грязной одежде и с сальными волосами, всем своим видом напоминая бомжей.

Он не ошибся адресом?

Дерьмо. Наверное, да.

Тэрэзе не место в этом рассаднике человеческого мусора. Ради всего святого, она же не спала на надземном этаже, отгородившись от солнца лишь шторами?

Каким местом она думает?!

Трэз пересек улицу, предположив, что у нее не было другого выбора.

Подойдя ко входу, он посмотрел в окна, затянутые мелкой металлической сеткой. Почти ничего не было видно, потому что гребаные стекла мыли в последний раз пару десятилетий назад, но по другую сторону располагался типичный «вестибюль», потолочный свет не горел, ковер истерся до состояния кафеля, а на стене из почтовых ящиков половина была сломана, двери торчали как высунутые наружу языки мертвых животных.

Это здание было своеобразным эквивалентом толстой кишки в строительном мире… сыро, темно, с коричневым осадком на стенах.

— Заходишь?

Человеческий мужчина, от которого несло перегаром и куревом, прошел мимо него, толчком открыв дверь и устремился вперед, навстречу «прекрасному».

Сомневаясь, идти или нет, Трэз подумал, что для них обоих лучше, если он отпустит ситуацию. Отпустит ее.

Но он все равно зашел внутрь.

В дальнем углу тусовались два торчка в полусонном состоянии, будто совсем недавно приняли дозу, их налитые кровью глаза скользнули по нему с равнодушием, свойственным героино-зависимым. Они давно не ловили кайф. Хорошо лишь в самом начале отношений с опиатами, в период «ухаживаний».

Лифт не работал, сделанная наспех оградительная лента перетянута через закрытые двери, написанное от руки объявление криво приклеено к стене с помощью «Бэнд-эйда». При виде этого убожества Трэз вспомнил «Теорию Большого взрыва»[63]… и он был готов поспорить, что лифт в этом доме был сломан намного раньше, чем его телевизионный аналог.

Лестница была всего одна, узкая и провонявшая мочой. И по пути на третий этаж он слушал звуки такие же не обнадеживающие и безрадостные, как и все остальное в этом мусорном ведре: крики, кашель, громкая музыка из дешевых колонок, удары, словно кто-то монотонно бился головой о стену.

Господи Иисусе.

Поднявшись на верхний этаж, Трэз оглянулся по сторонам. Разумеется, об указателе направления и квартир говорить не приходилось. А, точно… ну конечно. На стене справа от него, на уровне глаз виднелось лысое пятно на потрескавшейся стене в том месте, откуда сорвали табличку.

Ведь подобная вещь обязательно пригодится в хозяйстве. На замену столового подноса. Или для раскладки кокаиновых дорожек.

Тэрэза остановилась в 309 комнате, как выяснилось, по левой стороне.

Черт возьми, он сразу возненавидел номер ее комнаты. Он ненавидел тройки и девятки в одной последовательности.

Восемьсот четыре. Двести двадцать четыре.

Он предпочитал числа, кратные двум. Не любил кратные трем, пяти или девяти.

И не имел ничего против семерки, — подумал Трэз, подойдя к ее двери. Наверное, потому что семь, умноженная на два, равнялась четырнадцати.

Но по жизни его преследовала чертова дюжина.

— Ищешь эту цыпочку?

Трэз повернул голову. На другой стороне коридора, в дверном проеме торчал парень в майке-алкоголичке и покрытый татуировками, с такой рожей, будто владел этим местом, истинный Король Убогих. С тощими усиками и мешками под глазами, как под картофель. Его также сопровождало амбре[64] от выкуренного крэка.

— Ты, типа, ее пахан? — Человек размял шею, а потом почесал вену. — Сколько берешь за нее? Она свеженькая…

Трэз сократил расстояние между ними, схватил парня за морду и запихнул ублюдка в его царство саморазрушения.

Трэз пинком закрыл дверь за собой, а парень-который-получит-по-харе замахал руками, словно пытался взлететь… о, и вам добрый вечер: на диване восседал его приятель.

Трэз свободной рукой достал пистолет и направил на второго парня в комнате.

— Закрой пасть.

Нарик вскинул руки и буднично пожал плечами, словно пушки и подобные наезды здесь в порядке вещей… и он не станет лезть в чужое дерьмо.

Трэз прижал любителя проституток к стене, не убирая руку с его рожи.

— Ты к ней и близко не подойдешь. Приблизишься, я смою твою наркоту в унитаз. А потом скручу тебя и подброшу до центральной больницы, где тебя продержат до тех пор, пока суд не решит, сколько лет реабилитации тебе прописать. Усёк? Только тронь ее, и я оформлю тебе абонемент в исправительной системе… и в следующий раз ты получишь дозу через девяносто дней, не раньше.

В конце концов, таких, как этот наркоман, не запугаешь пистолетом — они уже мертвы.

Но они как огня боятся вынужденной трезвости с участием третьей стороны.

И нет, Трэз не чувствовал себя обязанным помогать этим бесхвостым крысам. Самоубийство с помощью наркоты — данное Богом право обеих рас, и Трэз не собирался становиться на пути чужой зависимости. Однако он более чем счастлив воспользоваться чужой слабостью.

Трэз перевел взгляд на Диванного Эксперта, желая убедиться, что говнюк услышал его.

— Я оборудовал ее комнату камерами. Я знаю, где она и что делает каждую гребаную секунду. — Он улыбнулся, не сверкая клыками. — Вы двое или кто-нибудь еще подойдет к ней, и я узнаю.

Потом он перевел взгляд на наркомана, которого удерживал в хватке, сжимая его рожу так сильно, что богомерзкие усики слились с бровями в единую линию, как маппет[65], у кукловода которой свело руку.

Когда Трэз, наконец, разжал хватку, физиономия ублюдка превратилась в хэллоуиновскую маску, опухшую и деформировавшуюся, усы подкосились, как кривые очки.

Трэз снова многозначительно посмотрел в сторону дивана.

— Да, конечно, — сказал диванный житель. — Как пожелаешь. Ее никто не тронет.