Избранный

Глава 24

Вишес в препоганом настроении вернулся к особняку Братства, и большая часть его разума голосовала за то, чтобы отправиться сразу в Яму и открыть бутылку «Гуся». Или шесть. Может, все двенадцать.

Но приняв форму во дворе, стоя на холодном ветру возле фонтана, укрытого на зиму, он понимал, что как бы ни хотел выбраться из ситуации, в которую добровольно себя загнал, он не мог оставить этот бардак.

Двинувшись вперед, он поднялся по ступеням к огромному входу в особняк, поглядывая на горгулий, рассевшихся высоко над головой. Он бы все отдал, чтобы оказаться на месте одной из тех неподвижных тварей — ведь их ничто не тревожило, сидели себе на крыше, да периодически терпели голубиные испражнения.

Хотя это, наверное, полный отстой.

Да пофиг.

Открыв дверь, он зашел в вестибюль и подставил рожу под видеокамеру. Когда Фритц открыл ему дверь и рассыпался в привычном жизнерадостном приветствии, Ви едва сдержался, чтобы не нарычать на бедного доджена.

Вверх по внушительной лестнице. По три ступеньки за раз.

А потом он встал перед закрытыми двойными дверями в кабинет Рофа. По ту сторону от панелей доносились голоса, как выяснилось, весьма важный разговор, но, простите, мне не жаль вас прерывать. Важней его новостей был разве что Армагеддон.

Ви громко постучал и не дождался разрешения войти.

Роф, сидя за резным столом, поднял голову, и хотя его глаза были не видны за непроницаемыми черными очками, Ви почувствовал его злобный взгляд.

— Затолкать тебе издание Эмили Пост[68] по самые гланды? — рявкнул Король. — Придурок, сюда не входят без приглашения.

Сэкстон, королевский юрисконсульт и знаток Древнего права, стоявший возле локтя Короля, поднял голову. Перед ними была разложена кипа бумаг и куча старинных томов. Сэкс ничего не сказал, но, учитывая, что всегда идеальная голова парня была взлохмачена, ежу понятно, что они пытались решить вопрос опеки между Куином и Лейлой.

И да, Королева сидела на изящной французской кушетке у огня, скрестив руки на груди и нахмурившись так сильно, что на лбу пролегла складка.

— Можно тебя на минуту, — Ви тихо обратился к Рофу.

— Вернешься, когда я, черт возьми, тебя позову.

— Это не терпит отлагательств.

Роф откинулся на спину массивного резного трона, в котором правил его отец и его отец до этого.

— Скажешь, о чем речь?

— Прости, не могу.

В бледно-голубом кабинете повисло молчание, а потом Роф прокашлялся и посмотрел в сторону своей шеллан.

— Лилан, ты оставишь нас на минуту?

Она поднялась.

— Думаю, здесь больше нечего обсуждать. Ты разделишь права опекунства в равных долях, и Лейла сможет забрать малышей уже завтра вечером. Я рада, что мы с тобой сошлись во мнении. Это ослабит напряжение.

С этими словами она вышла из кабинета с высоко поднятой головой и расправленными плечами… а Король, тем временем, уткнулся головой в руки так, словно у него кипели мозги.

— Я не то, чтобы не согласен с ней, — пробормотал он, когда двери захлопнулись с громким стуком. — Я просто не хочу, черт возьми, чтобы опять стреляли в моем гребаном доме.

Последнее слово было сказано очень громко.

А потом Король опустил руки и посмотрел на Ви.

— Мой юрист может остаться?

— Нет, не может.

— Великолепно. Я весь в предвкушении.

Сэкстон начал собирать бумаги и книги, но Король остановил его.

— Нет, ты еще вернешься. Подожди снаружи.

— Разумеется, мой господин.

Сэкстон поклонился несмотря на то, что Король не видел, но парень не мог иначе — всегда воспитанный, такой благородный. И проходя мимо Ви, он снова поклонился… хотя тот пришел так не вовремя.

Хороший мужчина. Наверняка, все еще любит Блэя, но тут ничего не поделаешь.

И, на этой ноте, Ви вспомнил разговор с Лейлой в безопасном доме, а также «счастливые» воспоминания из его прошлого, нахлынувшие в том лесу. Блин, он сыт по горло этой любовью, романтикой и розовыми соплями.

— Так что? — требовательно спросил Роф.

Ви дождался, пока двойные двери закроются.

— Мне известно, где Кор.

***

Лейла сидела в мягком кресле напротив Кора, мужчина съел весь суп, все крекеры, а потом и замороженную пепперони, которую она закинула в духовку перед тем, как принести в подвал первую партию еды.

Мужчина хранил молчание, и в отсутствии достойной беседы, Лейла сидела и смотрела на него так увлеченно, что хотелось извиниться за это.

Дражайшая Дева-Летописеца, он так похудел, но, несмотря на дикий голод, Кор пользовался столовым серебром… даже с пиццей использовал нож и вилку. Он также время от времени вытирал губы салфеткой, жевал с закрытым ртом и аккуратно употребил большую порцию калорий за один присест.

Когда Кор, наконец, закончил, Лейла спросила:

— Принести мятное мороженое с шоколадной крошкой? Полгаллона? Оно наверху, в холодильнике.

Будто мороженое могло лежать на книжной полке?

Кор просто покачал головой, свернул салфетку и откинулся на спинку дивана. Его живот заметно раздулся, и мужчина тяжело выдохнул, будто желал освободить место в груди… и пицца в настоящей момент казалась ценнее воздуха.

— Спасибо, — сказал он тихо.

Когда их взгляды встретились, Лейла четко осознала, что они находились наедине… и в это мгновение она позволила себе фантазию о том, что это — их дом, наверху спит их малыш, и у них появилось свободное время, чтобы насладиться компанией друг друга.

— Мне нужно уходить. — С этими словами Кор поднялся и взял с собой поднос. — Я… должен уйти.

Лейла встала, обнимая себя руками.

— Хорошо.

Она хотела полняться за ним наверх. А потом что? Ну, может, они разделят долгое объятие, за которым последует прощание, которое убьет ее…

Кор поставил поднос.

Когда он обошел стол и раскрыл руки, она бросилась ему в объятия. Прижимаясь к его телу, она цеплялась за него изо всех сил. Было ужасно чувствовать выступающие кости, истощенные мускулы, но когда она повернула голову и прижалась ухом к его груди, то услышала сильное, ровное сердцебиение. Мощное.

Его руки, такие большие, такие нежные, поглаживали ее спину.

— Так безопасней для тебя, — сказал Кор, уткнувшись в ее волосы.

Отстранившись, Лейла посмотрела на него.

— Поцелуй меня. Единственный раз, перед тем, как уйдешь.

Кор закрыл глаза, словно от боли. Но потом он обхватил ее лицо руками и наклонился к ней… губы мужчины замерли в нескольких миллиметрах от ее рта, и он прошептал на Древнем Языке:

— Мое сердце принадлежит тебе. Где бы я ни был, оно в твоих руках, во тьме ночи и при свете дня, в часы бодрствования и сна. Всегда… с тобой.

Последовавший поцелуй был подобен дуновению ветра, тихий и мягкий, но теплый, такой теплый. И когда Лейла подалась к нему всем телом, Кор обхватил руками ее талию и прижался к ней бедрами. Он мгновенно возбудился… она чувствовала его эрекцию своим животом… и она хотела его так долго, что на глаза навернулись слезы.

Мечты. Она столько мечтала, в своих мыслях придумывала ситуации, как он придет к ней, разденет ее и подомнет под себя, заполнит ее тело собой. Бесчисленное множество фантазий, одна нереальней другой, и во всех они занимались любовью — на улице, в ванной, на заднем сидении автомобиля, под их деревом на лугу.

Ее сексуальная жизнь не существовала в реальном мире, но в ее воображении она процветала.

Но этому не суждено случиться.

Кор отстранился, хотя она чувствовала, что он противился инстинкту отметить ее. Воистину, от него исходил связующий запах, аромат темных специй наполнил ее нос, возбудил также сильно, как и ощущение его эрекции, его тела, рук и губ.

— Я не могу взять тебя, — сказал он хрипло. — Я и так навлек на тебя достаточно бед.

— Это может быть нашей единственной возможностью, — она слышала мольбу в своем голосе. — Я знаю… знаю, что ты не вернешься ко мне.

Качая головой, Кор казался невероятно опечаленным.

— Нам не суждено быть вместе.

— По чьим словам?

Повинуясь порыву отчаяния, Лейла сжала рукой его затылок и притянула к себе… а потом поцеловала со всей своей страстью, скользнула языком по его губам, и когда он пораженно раскрыл рот, она прижалась к нему всем телом, раздвигая ноги, чтобы он стал еще ближе к ее лону.

— Лейла, — простонал мужчина. — О, Боги… это неправильно…

Разумеется, он был прав. Все это было неправильно по меркам остального мира. Но здесь и сейчас, в пустом доме…

Кор внезапно отстранился… она уже хотела воспротивиться, как услышала шаги над головой. Две пары ног. Очень, очень тяжелые.

— Вишес, — прошептала Лейла.

Голос Брата раздался с вершины лестницы.

— Да, и я привел друга.

Лейла закрыла собой Кора, но он не позволил этого. Он задвинул ее за себя, защитник в нем не позволил, чтобы она стояла перед ним.

Брат, который первым спустился по лестнице, держал в руках пистолеты… и вначале она не поняла, кто шел позади него. Но была лишь одна пара ног, настолько же длинных. Одна столь широкая грудь. Лишь один мужчина-вампир на планете с черными волосами длиной до бедер.

Пришел Король.

И спустившись с последней ступени в подвал, он принял устойчивую позу и сделал глубокий вдох, его ноздри расширились. Дражайшая Дева-Летописеца, он был громадным мужчиной, а в черных очках, не показывающих никому его глаз, казался прирожденным убийцей.

Ну, он и был им.

— Так-так, что тут у нас, любовь и розовые сопли, — пробормотал он. — Вот незадача.