Измена. Наследник мэра (СИ)

Глава 13. Папа

Стас

Первое, о чем я подумал, когда Игорь сообщил мне, что в мой дом пришла Алена, — это то, что я сошел с ума.

Причина, чтобы Алена сама, добровольно появилась на пороге моего дома может быть только одна: у нее что-то случилось. Алена не из тех женщин, которые будут волочиться за мужчиной. Даже за таким, как я, с должностью мэра и деньгами.

Я предал, а в ее мире такое не прощается. Мотивы моих действий не важны для нее. Констатация факта, и, как итог, разрыв всех узлов, соединяющих нас.

Тогда ей нельзя было оставаться рядом со мной. По правде говоря, никому из тех, кто мне дорог, — а их по пальцам одной руки можно пересчитать — нельзя было находиться рядом со мной. Тем более в тот период моей жизни.

Пять лет назад все было накалено до предела. Я не чувствовал себя в безопасности в собственном доме, как я мог гарантировать защиту хрупкой девушке?

Я отпустил ее.

Или думал, что отпустил.

Когда все улеглось, через пару лет, я нашел Алену. Не без труда, конечно, ведь она переехала в другой город, полностью изменив свою жизнь.

Мои люди собрали на нее достаточно скупое досье, в котором было много сухих фактов. Там говорилось, что она живет с мужчиной в гражданском браке и у них есть сын.

Как-то мне прилетела пуля в бочину. Крови было немерено, меня чудом спасли, вовремя доставив к врачам. Тогда мне не было так больно, как в момент, когда я понял, что она счастлива без меня.

Вот так: единственная женщина, которая была дорога мне, счастлива, и мое присутствие в ее жизни не нужно.

В груди больно резануло от осознания того, что она прекрасно живет с другим мужчиной, наверняка не вспоминая обо мне ни на секунду. В то время, как я думаю о ней каждый день. За завтраком, обедом и ужином. Во время совещаний и пресс-конференций. Она мне снится. Постоянно.

Ее фантом постоянно рядом со мной. Незримой тенью следует повсюду. Я не могу отпустить и забыть эту женщину, но и рушить ее счастье тоже не буду. На фотографиях она счастлива. В основном мне предоставили ее фото с сыном. Да и то — его лица разглядеть толком не получилось. То кепкой прикрыто, то он медведя обнимает, уткнувшись носом в игрушку. С мужиком всего пара фоток: в супермаркете и на выходе из подъезда.

Эти снимки я сразу уничтожил, потому что волна ревности, на которую я не имел права, затопила разум.

Я отпустил Алену, но не смог освободиться от нее. Патологическое собственническое желание знать, что с ней все в порядке, что она ни в чем не нуждается.

Потом, когда мой человек принес информацию о том, что ее сын болен и нуждается в дорогостоящем лечении, я не думал ни секунды. Пришлось повозиться с документами, чтобы состряпать псевдоквоту, потому что реальную помощь Алена ждала бы несколько лет.

Позже пришла новость о том, что ребенок идет на поправку, и я понял, что с души свалился огромный груз, как если бы переживал за собственного сына.

Все перевернулось в момент встречи в ресторане. Я наивно полагал, что смогу без нее, но все изменилось, когда я вдохнул ее запах — запах сладкого винограда. Именно его вкус я ощущал на своих губах, когда целовал ее.

Тот самый момент в ресторане, когда хищник понимает, что не сможет отказаться от своей самки. Я понял, что двинулся умом на ней, что попросту гибну без этой женщины.

Поначалу я решил, что она привиделась мне. Такое бывало пару раз, но каждый раз это была не она. Сейчас же передо мной стояла та самая Алена из моего прошлого. Изменившаяся, похорошевшая, но… моя.

Я всегда все просчитываю наперед, даже когда решение нужно принять мгновенно, выдаю правильные приказы. А здесь мой мозг растаял, как лед на солнцепеке. До сих пор не могу понять, почему я сделал вид, что не узнал ее.

Черт-те что, какая-то детская, необъяснимая выходка. Захотелось уколоть ее побольнее за то, что счастлива с другим, в то время как я схожу с ума по ней.

Я снова отдал команду собрать на нее информацию, и узнал, что Алена вернулась в город. Без своего гражданского мужа, который остался в другом городе. Причины расставания непонятны, но связь с ним она не поддерживает.

Теперь же, когда она появилась на пороге моего дома, я понял: больше не отпущу. Если она пришла со своей бедой ко мне, то буду дураком, если упущу свой шанс на эту женщину. И пусть я окажусь трижды мудаком и козлом, но я не собираюсь шутить с судьбой, которая явно дарит мне шанс исправить ошибки прошлого.

Я дал себе двадцать секунд. Ровно двадцать секунд, когда она потеряла сознание. Провел губами по ее подбородку, вдыхая аромат винограда, а после уложил на диван, будто Алена — самая хрупкая статуэтка из тонкого стекла. Больше я не имел права терять времени, поэтому приводить в чувства Алену пришлось дочери, с чем она справилась прекрасно.

Я же полностью погрузился в розыск малыша.

Сейчас Алена стоит рядом, жмется к моему плечу. Боится, извелась вся от тревог о ребенке. Понимаю ее страх и делаю все, что можно и нельзя, чтобы помочь ей.

Она невероятно красивая. С возрастом стала еще более привлекательной и желанной. Платье соблазнительно обтягивает фигуру, выделяя окружности аппетитных бедер и груди, которая кажется еще более пышной.

Алена постоянно теребит золотой крестик на груди, и я, вместо того чтобы сочувствовать ей, как умалишенный вспоминаю наши жаркие ночи и то, как ласкал ее грудь, и радуюсь тому, что в темноте не видно моего лица.

На дворе зима, но мне не холодно. При одном взгляде на Алену я начинаю кипеть, я жажду ее тела, ее красоты, тихих стонов и пальцев, которые она запускала мне в волосы.

Она сказала: «Я сделаю все, что скажешь». Ох, девочка, знала бы ты, как эти слова разбередили мне душу, знала бы ты, какой поток фантазии устремился в мою голову.

У меня слишком много планов на эту женщину, кажется, не хватит целой жизни, чтобы успеть выполнить их все.

Я настолько увлекся ею, мыслями о ней, что не заметил, как черный автомобиль моих людей заехал на участок. Алена вздыхает и бросается вперед, распахивает заднюю дверь, и оттуда выпрыгивает ее сын.

— Мамочка! — слышится тихий детский голосок.

Алена сгребает пацана в крепкие объятия и плачет. Вокруг начинается суета: Оля тоже льет слезы, вытирает их рукавом куртки. Даже Надежда Константиновна, впустившая в дом Алену, шмыгает носом, что-то причитает и крестится.

Мои парни жмут друг другу руки и спешат ко мне с докладом, хотя я и так в общих чертах все понял.

Поворачиваю голову и смотрю Марата, как всегда, ожидая увидеть на его лице выражение вселенской скуки. И она там есть, эта скука, но после Марат вперивается взглядом в Алену, начинает щуриться, потом хмуриться и, в конце концов, переводит шокированный взгляд на меня.

Мне не нравится этот взгляд, потому что шокированный Марат — как разбившееся зеркало. Значит, жди беды. Удивить этого парня очень сложно, поэтому я ума не приложу, что с ним происходит.

— Алена, быстро в дом, — командую девушке. — Нечего ребенка морозить.

Оля уже забежала внутрь, а я пропускаю Алену с сыном на руках и захожу следом. Мои парни остаются позади, Марат руководит ими, а я спешу в дом, догнать Алену.

Она притихла, смурная такая, что даже странно. Прижимает к себе, прячет его лицо у себя на груди, хотя тот вроде как в порядке, даже не плачет, молодец пацан.

— Мы, наверное, домой поедем, — говорит дрожащим голосом. — Спасибо, Стас.

Делает первый неуверенный шаг. Второй.

Я охуевше смотрю на это и впервые в жизни не знаю, что сказать. В ее взгляде столько паники, что я совершенно перестаю понимать ее поведение. Все же ведь было нормально.

Мы провели вместе несколько часов в ожидании, пока все решится, но она так не паниковала, как начала это делать сейчас. Я, конечно, не особо приятный тип, но не монстр же!

— Стоять! — рявкаю я, в последний момент понимая, что нужно говорить спокойнее, ребенок все-таки рядом. — Алена, ты в своем уме? Останьтесь здесь, поужинайте. Дай ребенку согреться, перевести дух и сама выдохни. Вас здесь никто не обидит.

Алена дергается и замирает. Лицо бледное, даже губы посинели, глаза бегают. Да что с ней, черт возьми?!

— Мам, я хочу кушать. Бабушка Нина так и не успела меня покормить, — говорит пацан тихо и дергает ногами, пытаясь слезть с рук матери.

Алена выпускает его, обессиленно опустив руки вдоль тела. Тимофей стягивает шапку, расстегивает куртку и оборачивается ко мне. Изучает внимательно, сканирует взглядом, даже щурится немного, прямо как взрослый оценивает обстановку и меня, будто решая, достоин ли я его внимания.

А я будто смотрю на нас со стороны, сравнивая и подмечая очевидное сходство в чертах лица, линии роста волос и даже поведении. У меня внутри взрывается ядерная бомба, не меньше. Она останавливает мое сердцебиение, превращает меня пепел и развеивает его на ветру. Что-то колет в области сердца, и я только сейчас вспоминаю, что оно у меня все-таки есть, это самое сердце.

В глотке будто кто-то перекрывает кислород, вмиг лишая меня спасительного воздуха; я чувствую себя растерянно, хотя не помню, когда в последний раз испытывал подобное. Жизнь меня уже давно подготовила к любым сюрпризам.

Но оказалось, что нет. Я ошибся.

Четкое осознание бьет больно. В голове включается счетчик. Я вспоминаю дату рождения сына Алены, спасибо моей фотографической памяти. Складываю два и два, отнимаю девять месяцев. Сходится.

Охуеваю в очередной раз за этот нескончаемый день и понимаю, какой же я осел. Самый натуральный осел, раз не додумался сразу. Ну не из тех Алена женщин, которые, едва расставшись с мужчиной, могут скакнуть в койку к другому. Она бы так никогда не поступила.

Стоп. Кто тогда ее сожитель?

Тим, удовлетворившись увиденным и явно благосклонно отнесясь ко мне, подходит и по-мужски протягивает руку. Машинально беру его теплую крохотную ладонь и пожимаю. Крепко, но не причиняя боли. Мальчуган сканирует меня серьезным не по годам взглядом и слегка кивает, то ли мне, то ли каким-то своим мыслям.

— Тимофей! — представляется он.

— Стас, — хрипло отвечаю я.

Или правильнее сказать — папа?