Измена. Наследник мэра (СИ)

Глава 40. Безопасные дни

Стас

— Пап, а почему ты не знал про меня? — спрашивает Тимоха, вышагивая рядом со мной и неся в маленьком ведре свою добычу в виде трех рыбешек.

И как ответить на этот вопрос? Правду или красиво?

— Все довольно сложно, Тим. Понимаешь, когда-то давно мы с твоей мамой ошиблись. Я обидел ее, и она в ответ причинила боль мне. Она была очень расстроена, одинока и ранима.

Перекладываю удочки в другую руку, чтобы было удобнее их нести.

— Почему ты обидел ее? — спрашивает с досадой.

— Так вышло, Тим. Я не хотел обижать. Никогда в жизни я не хотел причинить боль твоей маме.

— А меня ты тоже не хотел? — в сердце щемит.

— Про тебя я не знал, сынок. Но поверь, когда узнал — сразу же, в ту же самую секунду полюбил.

— А маму? Маму ты тоже полюбил?

— Твою маму я не переставал любить.

— Даже когда был не с нами? — удивляется сын.

— Даже тогда.

— А ты женишься теперь на маме?

Чуть не спотыкаюсь о камень. Порой дети умнее взрослых. У них все просто. Нравится — забирай. Любишь — женись. Интересно, если я принесу кольцо Алене и попрошу выйти за меня замуж, она меня сразу пошлет или как?

— Хочешь, чтобы мы поженились? — не могу сдержать улыбки.

— Да. Тогда у меня будет настоящая семья — с мамой и папой.

Останавливаю его и присаживаюсь на корточки:

— Тимох, у тебя уже есть настоящая семья с мамой и папой. И всегда будет, несмотря ни на что. И еще — я бы очень хотел жениться на твоей маме. Только давай оставим пока это в секрете? Договорились?

— Да! — Тимофей с самым серьезным выражением лица кивает.

Возвращаемся домой к ужину, а дальше все закручивается. Под шум и смех Тимохи поедаем вкусные блюда, которые наготовила Аленка. Она рассказывает нам о том, как провела день и разговаривала с соседкой. А я вовсе не удивлен тому, что Людмила Никитична пришла в гости. Уж не знаю, что она тут понарассказывала про меня, но блуждающий взгляд Алены с пеленой нежности просто размазывает меня по стулу.

Едва часы показывают восемь вечера, Тимоха начинает откровенно клевать носом, и я быстро укладываю его спать. Банька, должно быть, уже растопилась, поэтому я подхватываю Алену на руки и в нетерпении уношу туда.

Как только за нами закрывается дверь, я прислоняю Алену к стене и жадно впиваюсь в ее губы своими. Моя девочка отвечает мне с громким стоном, не сдерживаясь и явно отдаваясь на все сто процентов.

Тут жарко, тепло импульсами проходит по венам, оседая тяжестью внизу живота.

Стягиваю с нее теплый свитер, успевая шарить по ее груди и облизываться как кот на сметану. Брюки с трусами тоже незамедлительно ползут вниз.

Сам скидываю с себя одежду за несколько секунд, а после подхватываю Алену на руки и уношу на лавочку. Доски горячие, и она охает, едва спина касается дерева.

Еще никогда в моей жизни я не ощущал такого голода и нетерпения. На прелюдию совершенно нет времени, но, по всей видимости, Алена сама едва держится.

Она прикусывает губу, с жадностью разглядывая меня и тянет мои бедра на себя, направляя. Наклоняюсь и выхватываю из ее зубов нижнюю губу, забирая себе, открываю рот и погружаю внутрь свой язык, одновременно захожу в нее.

Девочка громко стонет мне рот, и я ловлю каждый звук, который исходит от нее. Запахи перемешались — хвоя, распаренный березовый веник, пот и ее дурманящий, неповторимый запах сладкого винограда.

Совершенно обезумевшими движениями вколачиваюсь в нее, так, будто прямо сейчас нам на голову свалится вся галактика. Аленка бормочет что-то сквозь стоны, шире раскрывая бедра. Мы мокрые, дикие, первобытные.

— Я хочу кончить в тебя, — произношу хрипло на поводу у животных инстинктов.

Алена ахает:

— Ста-ас!

— Я кончу, Алена, — понимая, что не добился от нее ответа, повторяю еще раз.

— Ты дикарь!

Она протяжно стонет и сгибается, скручивается в оргазме, а я ловлю каждое ее движение, впитываю в себя как губка.

— Алена… — говорю уже с рыком.

— Кончай уже… — даря мне полуулыбку, падает назад, и меня срывает.

Заполняю ее собой до пределов, отчетливо понимая, что хочу от нее еще детей. Двоих, троих. Хочу, чтобы она носила моих детей, хочу касаться ее большого живота и ловить движение крохотных пяточек внутри нее.

Падаю рядом и притягиваю ее к себе, зарываюсь носом в мокрые волосы и закрываю глаза от наслаждения:

— Как же я люблю тебя, девочка моя… люблю.

Алена кладет бедро на меня и укладывается сверху. Смотрит ведьминскими темными глазами, лукаво пробегаясь взглядом по моему телу. Улыбка расслабленная, сытая, довольная.

— Обнуление от лощеного мэра до дикого деревенского мужика прошло успешно, — хихикает как девчонка.

— Мхм, — усмехаюсь, — и кто же тебе больше по душе?

Алена неожиданно серьезнеет, протягивает руку и гладит меня по скуле, а после убивает несколькими словами, произнесенными с такой нежностью, что они рвут душу на части:

— Я люблю тебя разного, Стас.

Переворачиваю ее на спину и нависаю сверху:

— Повторим? — играю бровями.

— М-м-м, — улыбается довольно, — но на пополнение в семействе даже не надейся, у меня безопасные дни.

— Я готов остаться тут навечно и трахать до тех пор, пока твои безопасные дни не закончатся.

— Черт, — выдыхает горячим шепотом и целует.