Изумруды для (не)любимого (СИ)

10 глава. Семейные тайны

— Эсми, Эсми, — доносилось откуда-то издалека.

Я осмотрелась, пытаясь понять, кто меня звал. Но жарко натопленный камин и множество зажженных свечей создавали в помещении некое дрожащее марево, в котором всё окружающее виделось мне другим, не таким, каким было на самом деле. А голоса стонущих, шепчущих что-то, негромко разговаривающих людей заглушали звуки негромкого мужского голоса.

В общей зале замка прямо на каменном полу на соломенных тюфяках лежали раненые. Здесь поместилось около двадцати человек. Легко раненные отправились по своим домам. Некоторые, те, кто, как объяснила Пиппа, из ее народа, были размещены в конюшне.

Кроме раненых, здесь оставались их родственники. С кем-то жена, с кем-то сестра, а с пожилым усатым старичком (и кем он, интересно, в войске являлся? Уж точно по старости меч не удержал бы в руках) сидела молоденькая внучка.

Тяжело раненых нужно было держать в одном помещении — с ними вот-вот должна была начать "работать" магичка. И я пришла, чтобы посмотреть, как это будет происходить.

Но меня кто-то звал... Ну, точнее, конечно, не меня, а ту девушку, которой теперь вдруг стала я, но всё же, я уже как-то сроднилась с этим именем.

— Госпожа, — прошептала Пиппа мне на ухо. — Он там, за занавеской.

Кто он?

С недоумением обернулась на служанку.

— Брендон, — с понимающей улыбкой шепнула она и, опустив глаза, поспешила куда-то.

Кто такой Брендон? Он — мой родственник? И она так его имя произнесла, словно это — самое важное для меня слово в мире!

За тяжелой портьерой, в углу залы было отгороженное пространство. Даже еще не зная, кто такой этот Брендон, я понимала, что лицо явно важное, птица высокого полета, раз ему отделили помещение.

Любопытство брало верх надо всеми моими иными чувствами, поэтому, посмотрев по сторонам и убедившись, что до меня здесь никому и дела нет, я все-таки пошла в этот закуток.

Раненный метался в бреду, лежа на постели, похожей на ту, которая стояла в моей комнате, только гораздо уже. И время от времени то шепотом, то громко произносил... моё имя!

Рядом с ним, прямо на краю постели сидел мальчишка, одетый в кожаные доспехи и кожаную же шапочку и держал его за руку.

При моем появлении, мальчишка, бросив на меня странный, как мне показалось, не очень дружелюбный взгляд, встал и моментально вышел прочь.

Подойдя ближе, я осторожно присела на место ушедшего.

— Брендон, — позвала с опаской.

Вдруг это не Брендон? Вдруг я перепутала?

— Эсми! — радостно воскликнул он, глаза его распахнулись. А я ахнула, разглядев прекрасное лицо молодого человека.

Даже синяки под глазами, образовавшиеся, по-видимому, из-за физических страданий, не портили это лицо. Правильные черты, черные брови, светлые волосы, разметавшиеся по подушке, яркие зеленые глаза, обрамленные по-девичьи длинными ресницами.

У него была перевязана грудь. И на светлых тряпках, стягивающих ее, проступила бурая кровь.

— Эсми, любимая, это и правда ты? Это не снится мне? Не чудится? — зашептал он горячечно, ища на постели что-то.

Любимая?

Мои брови неудержимо поползли вверх на лоб, а глаза чуть ли не вылезли от удивления из орбит.

Что ж тут творится-то? В этом зоопарке...

— Скажи мне хоть слово, прошу тебя! — умолял между тем он, пока я пыталась осознать все хитросплетения взаимоотношений в этой семье.

И что я сказать должна?

Между тем за занавеской Пиппа встретила Пэрис. Я услышала, как она сказала:

— Пэрис, хозяин срочно ищет тебя! И он очень зол, что ты до сих пор не явилась.

А не явилась она потому, что, естественно, я ей его просьбу не передала. Ага. Еще чего не хватало!

— Да, конечно, — как мне показалось, радостно проблеяла Пэрис, и, конечно, понеслась выполнять приказ хозяина.

— Слушай, Брендон, ты держись тут, ладно, — заторопилась следом и я тоже. — Я чуть попозже зайду к тебе еще.

Потрепала его по ладони, и поспешила следом за Пэрис.

Я должна знать, что за отношения связывают моего... мужа и эту женщину! Ну, и, конечно, по протоколу нужно бы затребовать у него разрешения на много-много амулетов для раненых. Негоже на самом-то деле сидеть сложа руки и не пытаться облегчить их страдания, при том, что я это вполне могу сделать!

У меня было две цели. Да.

Но, положа руку на сердце, я, наверное, с ходу честно не смогла бы сказать, какая из них тревожила меня сильнее...