Как упаковать любовь

Глава 48. Алексей

Рита дождалась, пока я открыл дверь переговорки и, разумеется, пропустил её вперёд.

Проходя мимо, она будто случайно — ну конечно — скользнула пальцами по моему плечу. Легко, как бы между делом, но достаточно ощутимо, чтобы это было не осталось незамеченным.

Громкий намёк в тонкой упаковке. Ритин фирменный стиль.

Я остался стоять у двери на полсекунды дольше, чем нужно, пытаясь нащупать, что вообще чувствую.

Злился ли я? Да вроде нет.

Настороженность — была.

Усталость? Определённо.

Раздражение — просыпалось, но не бурей, а так… покалыванием в висках.

Раньше, года четыре назад, появись она вдруг на пороге — всё было бы иначе. Резче, больнее. Может, даже с каким-то жалким приливом надежды.

Сейчас — нет. Только вопрос: что ей надо и когда она уйдёт?

Мне просто было неуютно. Как будто надел старую, не по размеру рубашку — вроде и своя, но сидит уже не так, и дышать в ней неудобно.

Хочется просто отсидеть это… «деловое общение»… и чтобы снова — как раньше — не видеться ещё лет шесть. А лучше — никогда.

Потому что я уже знал: с Ритой ничего не бывает просто. Даже кофе. А уж «пафосное мероприятие» — это потенциальная драма с этикеткой ручной работы.

— А ты тут неплохо устроился, — протянула Рита, присаживаясь на край стола. — Такой весь преуспевающий босс, гроза конкурентов.

Я пожал плечами, подошёл к стулу и, жестом указав на противоположный, сказал:

— Не жалуюсь. Давай обсудим, что конкретно тебе нужно в рамках работы.

Рита, конечно, меня услышала. Однако частично проигнорировала.

Улыбнувшись всё же пересела, но не перестала меня изучать, будто я был новым экспонатом в музее, который она посещала.

— А я всегда говорила, что тебе не стоит работать под руководством папочки, — выдала она, облокотившись на стол и подпирая голову руками. — В тебе всегда была эта… директорская жилка.

Меня передёрнуло.

Не потому что не знал, как она любит бросаться «мудрыми замечаниями» постфактум. А потому что задело.

Забавно, — подумал я. — Ровно тогда, когда они вообще не нужны — её «поддержка» лезет в дверь без стука.

— Помнится, когда я ушёл из фирмы отца, ты первой сказала, что я спускаю карьеру в унитаз, — не сдержался я.

Рита махнула рукой, как будто отгоняла комара.

— Ой, да брось. Неужели ты до сих пор злишься? — вскинула брови. — Ну мало ли что я могла ляпнуть… расстроенная, молодая женщина, обиженная, между прочим. Эмоции, Лёш.

Эмоции, говорит.

Да она тогда с таким холодом говорила, что у меня потом две недели руки дрожали.

Но сейчас — пожалуйста, милый экспресс-рефрейминг от Риты: «давай представим, что ты всё придумал».

Я сдержал тяжёлый выдох, поставил локти на стол и ровно посмотрел ей в глаза.

— Давай, может, ближе к делу. Пока у нас тут не началась психологическая реконструкция событий шестилетней давности.

— Хорошо-хорошо, как скажешь, — Рита вскинула руки в театральном примирительном жесте. — Такой серьёзный. Хорошо, что ты не пошёл в полицию, а то я бы теперь боялась, что ты меня внезапно арестуешь — просто по старой памяти.

Я невольно усмехнулся.

— А если бы пошёл, ты бы тоже пришла ко мне с каким-нибудь своим «делом»? — спросил я. — Типа "спасите, украли идею вечернего платья"?

Она состроила рожицу в стиле «ну ты и зануда», но при этом уже разворачивала планшет с логотипами и эскизами, деловито протягивая его мне.

Пара экранов с блестящими пакетами, ленточками, эмблемами с монограммами, всё в духе элитной эстетики «дорого-богато».

Всё, как и ожидалось.

Но в ту самую долю секунды, когда она сосредоточенно водила пальцем по экрану, у меня в голове вдруг что-то щёлкнуло.

Я на миг увидел не эту женщину с безупречно выверенным голосом, нарядом и фразами на подаче, а ту самую девчонку с первого курса.

Смешную, дерзкую, ту, с которой мы сначала ржали над преподами, потом зубрили конспекты перед сессиями, а потом — впервые в жизни по-настоящему влюблялись. Взаимно.

Мгновение.

И всё.

Ушло.

Растаяло, как запах духов на ветру.

Это было не про нас сейчас. И даже не про неё в целом.

Просто эхо из прошлого. Старый снимок, который на секунду промелькнул перед глазами, а потом снова скрылся за реальностью.

Мы оба были уже совсем другими людьми.

И думать иначе — это как пытаться выжать из старой забытой мелодии ту же дрожь, что когда-то бежала по коже.

Я выдохнул, вернул взгляд к планшету и кивнул:

— Окей, давай смотреть, что у тебя тут. Только, умоляю, обойдемся без золотого фольгирования по всему полю. Если конечно не хочешь, чтобы у людей болели глаза, когда они берут это в руки.

Следующие сорок минут мы погрузились в священные муки выбора между «очень стильным графитом» и «достойным шампань».

Выясняли, какие варианты коробок и пакетов вообще реально изготовить за оставшееся время.

Спорили о толщине картона, тиснении, ленточках, логотипах и количестве знаков после запятой в смете.

Рита, как всегда, умело жонглировала «презентабельностью» и «драмой», а я мысленно считал, сколько кофе мне понадобится, чтобы дожить до конца этой встречи без нервного тика.

И вот, когда мы почти согласовали цвета, тип бумаги и допустимую цену за один набор, — в дверь тихо постучали.

Щёлкнула ручка, и в приоткрытую щель осторожно просунулась белокудрая головка.

Поля.

Глаза — круглее обычного. Взгляд — изучающий, чуть тревожный.

Она посмотрела сначала на меня, потом — на Риту. Поджала губы. Вид у неё был такой, будто она только что увидела на кухне кого-то, кто взял последнее печенье.

Потом — короткий рывок.

Молнией пролетела через комнату, схватила из стопки на стуле один из своих рисунков, и — бегом обратно к двери.

Обернулась уже закрывая за собой дверь, как будто боялась, что кто-то сейчас устроит допрос.

Я проводил её взглядом.

Рита — тоже. С лёгким удивлением, но без комментариев. Что уже было победой.

— Это кто? — спросила она наконец, сухо, почти между делом, хотя вопрос явно был не между делом.

— Дочь, — ответил я, спокойно.

Не добавляя ничего.

Пусть переваривает.

— Волков! — воскликнула Рита с тем самым «театральным удивлением», которое у неё всегда звучало чуть громче, чем надо. — Ты что, за то время, что мы не вместе, уже успел обзавестись ребёнком? Да ладно! Не верю!

Я даже не повернул головы. Просто продолжил сверяться со сметой, делая вид, что у меня на экране не графики, а манускрипты эпохи Возрождения.

— Лёха, ну хватит, — не унималась она.

Поднялась и — по классике — снова уселась на край стола. Ближе. Почти вторглась в личное пространство, как будто это и была её финальная цель.

— Ты же это не всерьёз, да? Ребёнок — явно не твой. Что теперь, занимаешься благотворительностью? Взял кого-то под крылышко?

Вот тут я отложил планшет и медленно, с нарочитой вежливостью посмотрел на неё.

— Рита, моя личная жизнь тебя не касается, — сказал я ровно, но достаточно чётко, чтобы не было ни малейшего желания продолжать.

На секунду она зависла, но, как всегда, решила разрядить обстановку слащавой усмешкой.

— Да брось, просто интересно! Я же не с претензией.

— Тем более ты, судя по кольцу на пальце, тоже времени зря не теряла.

Я кивнул на её безымянный палец, блестевший вполне конкретным золотом и крупным драгоценным камнем.

— Как там, кстати, Славик поживает? Если, конечно, это он — счастливый муж.

На её лице на мгновение отразилось нечто среднее между раздражением и недоумением. Женщина подняла выше подбородок и словно в задумчивости начала теребить цепочку с подвеской на шее.

А я снова взял планшет демонстрируя, что больше меня интересует оттенок картона, чем разговор с ней.

— Славик… — протянула она с той самой улыбкой, которую в прошлом я по глупости принимал за искреннюю. — Да всё хорошо. Работа, поездки, какие-то свои там интересы. Мы как бы… взрослые люди, у нас свобода в отношениях.

Ну ты понимаешь, о чём я?

Понимаю, — хотел сказать я. — Обычно, когда начинается «свобода в отношениях», один из этих взрослых людей уже собирает вещи.

Но вслух я ничего не произнес. Просто поднял бровь и кивнул, как бы давая понять: «у всех свои увлечения, я это не комментирую».

— А если честно, Лёша… — Рита присела рядом, придвинув соседний с моим стул и подалась еще ближе. — Я вообще не думала, что ты вот так вот можешь измениться спустя годы.

Она смотрела на меня с интересом, в котором сквозило слишком много всего — и удивление, и, возможно, уязвлённость. А может, просто попытка надавить на старую кнопку, посмотреть, сработает ли.

Я посмотрел на неё спокойно.

— Люди взрослеют, Рит. У некоторых это даже получается.

Она прищурилась.

— Ну а если вдруг окажется, что тебе захочется что-то… обсудить. Или просто выдохнуть от этой своей «взрослой жизни». Ты же знаешь, где меня найти.

— Теперь знаю, — усмехнулся я. — Спасибо. Постараюсь не пользоваться этой информацией.

Рита рассмеялась в голос, словно я сейчас остроумно пошутил.

Когда мы, наконец, вышли из переговорной, всё, о чём я мог думать, — это ибупрофен и ведро кофе. В идеале — одновременно.

За прошедший час у меня сложилось стойкое ощущение, что в голове теперь шумит не кровь, а мелкий строительный перфоратор. Где-то в районе висков.

Мы условились, что Рита согласует наши варианты с «заказчиками» — в кавычках, потому что я всё ещё сомневался, существуют ли они.

Обещала «через денёк-другой» выйти на связь.

И вот уже на пороге, когда я внутренне готовился сказать вежливое «бывай», она вдруг, совершенно по-ритински, перешла на блиц-режим: обвила меня рукой за шею и громко, по-театральному поцеловала в щёку.

— Ну всё, Лёш, пока! Я позвоню! До выходных!

И — как ни в чём не бывало — выпархнула за дверь.

Я остался стоять с недоумением смотря ей вслед, будто ждал титров.

Сбоку появилась Ирина с какими-то распечатками, но, заметив моё лицо, приостановилась.

— Всё… в порядке? — спросила она.

— Хотелось бы верить, что да, — ответил я.