Камень любви

Глава 19

Обратный путь всегда короче. Татьяна не заметила, как проскочила самый трудный, заросший ольхой участок оврага. Странное чувство, что кто-то смотрит в спину, не отпускало, пока она пробиралась сквозь кусты. Она понимала, что это всего лишь воображение. Кому нужно следить за ней, тем более — нападать? И все же, когда вышла на открытое место, облегченно вздохнула.

В овраге все еще было тенисто, сыро и прохладно. Солнце давно поднялось над соснами, но его лучи не проникали в ложбину. Комаров стало меньше, отовсюду звучали птичьи голоса, а чуть выше, на склоне, в пятнах солнечного света уже порхали над цветами бабочки, трещали крыльями стрекозы. На камне дремала ящерица. Но стоило Татьяне подойти ближе, она мгновенно юркнула под листья аконита, чьи соцветия готовы были вот-вот распуститься.

Безмятежный покой царил вокруг, а в душе у нее бушевала буря. Никогда ей не было так страшно. Как она объяснит Анатолию, Ольге Львовне, что ее трясет, как в лихорадке, от одного предположения, что надо заглянуть в гроб? Как объяснить свое нежелание смотреть на то, что находится в домовине? Она — не трусливая барышня и в ином случае тоже умирала бы от любопытства и охотно глазела бы на драгоценности, окажись они в домовине. Но только в ином случае… Если не знала бы, что там лежит Айдына…

— Татьяна! — громко окликнул ее женский голос.

Она вздрогнула от неожиданности и остановилась.

— Не пугайся! Это всего лишь я.

Сверху на нее смотрела Ева.

— Вы? — удивилась Татьяна. — Уже вернулись?

— Вернулась, — Ева бегом преодолела склон. — Борис заартачился, не захотел ехать в город. Довезла его до села, нашла фельдшера. Договорилась, что полежит пару дней в местной больничке под капельницей.

— А как же рана?

— Я сама ее зашила, — Ева лихо махнула рукой. — Дел-то на пару минут! Пять стежков.

— Так вы врачом работали? — догадалась Татьяна.

— Ну, не совсем врачом, — усмехнулась Ева. — Мединститут и вправду окончила, но после работала в судебной медицине, криминалистике. Десять лет уже занимаюсь антропологией.

— Анатолий говорил мне, что вы антрополог, — кивнула Татьяна и поинтересовалась: — Вы его ищете? Так он там, — махнула она в сторону зарослей, — с ребятами из экспедиции. Несут, наверно, домовину в камералку.

— Так я побегу? — Ева улыбнулась. — И чего ты «выкаешь» на каждом шагу? У нас тут все на «ты»? Привыкай!

— Привыкаю, — Татьяна улыбнулась в ответ. — Меня в камералку прогнали, чтобы не путалась под ногами.

— Правильно, — Ева нахмурилась. — Ноги-то береги! Вон, кеды промокли. Беги уже!

И уже в спину ей бросила:

— Я, конечно, женщина грубая, но не страшная! Так что не робей, Танюша!

Танюша? Надо же! С чего вдруг такая перемена? Она оглянулась, но Евы и след простыл, только кусты колыхались за ее спиной.

Татьяна пожала плечами, усмехнулась. Ей всегда казалось, что она научилась прятать свои эмоции. Получается, нет! Ева мигом все вычислила. Неужели и страх, и боль, и тревога так ясно читаются на ее физиономии? Как же она выглядела в Евиных глазах, если та ей сказала «не бойся»? Испуганной, неуверенной в себе девицей, которая шарахается от каждого куста и чуть что хлюпает носом? Хорошенького же она мнения о ней!

Она топнула в сердцах ногой и чертыхнулась от досады. Грязные брызги разлетелись в разные стороны, впрочем, джинсы не слишком пострадали. Куда больше, если и так промокли до колен? Зато она осознала, что до сих пор стоит в луже, хотя до камералки рукой подать, а ее вот-вот нагонят Анатолий и его добровольные помощники. Их голоса раздавались совсем близко.

Тогда она резко прибавила шаг. Вот и камеральная палатка. Навстречу вышла Людмила с тазиком в руках.

— А где остальные?

— Сейчас придут, — ответила Татьяна.

— Мы все подготовили, — похвасталась девушка и выплеснула грязную воду на траву. — Ольга Львовна прилегла пока. Совсем у нее спина разболелась! — Бросив тазик возле палатки, крикнула на бегу: — Я к нашим навстречу!

И тоже скрылась в зарослях ольхи, затянувшей овраг.

Татьяна вошла в палатку. Ольга Львовна лежала на раскладушке и подняла голову при ее появлении.

— Вернулась?

— Вернулась, — кивнула Татьяна. — Ребята вот-вот домовину принесут. — И подошла к раскладушке. — Совсем расхворались?

— Не то слово! — вздохнула Ольга Львовна. — Некстати все! На тебя одна надежда. — И заторопила: — Переодевайся быстрее, а то обе сляжем, Анатолий с ума сойдет.

Татьяна быстро переоделась в шорты и чистую майку. Грязные кеды оставила снаружи: будет время — отмоет в ручье. И снова вернулась в палатку, подала Ольге Львовне папку с приклеившейся к ней бумагой, еще влажной на ощупь.

— Прочитайте. Нашли в траве недалеко от того места, где напали на Бориса.

И присела на скамью.

Ольга Львовна поправила очки, поднесла папку ближе к глазам, прочитала. На лице ее отразилось недоумение.

— Неужели правда? Что-то слабо верится.

— Толик тоже сомневается, — вздохнула Татьяна. — Но скоро увидим…

Громкий шум снаружи заставил ее замолчать. Тут же на входе возникла Людмила, отвела в сторону брезентовый полог. Послышался голос Анатолия:

— Заносим, заносим! Осторожнее, Сева, не запнись!

Следом показались спины ребят. Пятясь, они несли домовину, придерживая ее за один конец. С другой стороны — Анатолий и Ева.

— Ставим на стол, — приказал Анатолий.

— А выдержит? — Сева опасливо оглянулся.

— Выдержит! — подала голос Ольга Львовна. — Он Пал Палыча выдержал, когда тот лампочку в патрон вкручивал. Только полиэтилен подстелите.

— Ну, тогда сойдет, — засмеялась Ева.

Она подала руку Ольге Львовне, и та, кряхтя, поднялась с раскладушки, подошла к столу.

Держась с двух сторон за края, они расстелили на столешнице большой кусок полиэтилена, и домовину водрузили на стол.

— Внимание, — сказала Ева, — всем надеть резиновые перчатки и марлевые повязки.

— Зачем? — поразился Сева. — Мы ж не в операционной?

— Затем, что там могут быть микробы, к которым у нас нет иммунитета.

— Чумная она, что ли? — не сдавался Сева. — Те микробы небось давно подохли!

— Всеволод, — посмотрел на него Анатолий, — всем, кто не согласен, дорога на кухню. Кажется, кто-то сегодня у нас дежурный?

— Чуть что, сразу на кухню! — возмутилась Людмила. — Как в камералке убирать…

— Я непонятно выразился? — нахмурился Анатолий.

— Понятно! — покорно кивнул Сева и смущенно произнес: — Мы только глянем, что там, — кивнул он на домовину, — и бегом на кухню.

— Тогда, чтоб ни охов, ни чохов!

— Слушай, — Ева коснулась плеча Анатолия. — Мы и без того знаем, что ты строгий начальник. Покажи лучше ту бумажку, что в овраге нашли.

— Возьми, — Ольга Львовна протянула ей папку.

Ева быстро пробежала глазами текст, подняла недоуменный взгляд на Анатолия.

— Получается, эти негодяи раздобыли информацию первыми? У них что, больше возможностей, чем у тебя? Доступ к секретным архивам?

Анатолий пожал плечами:

— Какие секретные архивы? Меня больше поразило, почему эта информация всплыла именно тогда, когда мы начали раскопки. Совпадение? Как-то не верится! Но сейчас увидим, насколько она достоверна.

Склонившись над домовиной, он осторожно, едва касаясь пальцами, ощупал крышку, затем слегка поддел ее в нескольких местах стамеской из запасов Ольги Львовны. Посыпались древесная труха, ржавые гвозди… Анатолий осторожно снял крышку, положил ее рядом с гробом. И его рука полезла в затылок.

— Да! — озадаченно произнес он. — Кажется, я накаркал большую проблему!

Никто не проронил ни слова. Но ошарашенный вид Митяя, капли пота на Севином лбу и яркий румянец на щеках Людмилы были доказательством того, что худшие опасения начальника экспедиции подтвердились. Ольга Львовна поджала губы, покачала головой.

— Толя, это ж мировая сенсация, а ты затылок чешешь!

Ева обняла его за плечи.

— Поздравляю, это тебе не ржавые стрелы и монетки!

— Да уж, не было печали! — упавшим голосом произнес Анатолий. — Ясно, что сенсация. Не мировая, конечно, но голова уже кругом пошла! Теперь все дела побоку! А раскоп? Что теперь — разорваться? Это ж сколько времени уйдет, чтобы все оформить, зарисовать, сфотографировать, описать. Придется звать журналистов, приглашать начальство, музейщиков. Да еще охранять надо все это добро! Да, — повернулся он к Еве, — что тебе в полиции сказали?

— А что они скажут? — пожала та плечами. — Райотделы теперь реформировали, одно территориальное управление на несколько районов. А до него тыщу верст киселя хлебать. Людей после сокращения не хватает. На убийства выезжать некому. Словом, как в том анекдоте: «Подождите, когда убьют, тогда и приедем». Но обещали, что участковый, как из отпуска вернется, наведается к нам. Через неделю… Правда, записали все, честь по чести, заявление приняли, да что толку? Нанесение легкого вреда здоровью…

— Ничего себе — легкого? — изумилась Людмила. — Кровищи сколько было!

— Все, пустые разговоры прекращаем! — оборвал ее Анатолий. — Начинаем осмотр. Сева, где фотоаппарат?

— Тут, — хлопнул тот себя по боку, — в кофре.

— Снимешь со всех ракурсов, общий фон, затем костяк отдельно, и все эти прибамбасы, что лежат в гробу.

— Таня, — окликнула ее Ольга Львовна, — для тебя тоже работа найдется.

Анатолий бросил на нее беглый взгляд и тихо сказал:

— Не трогайте ее пока.

Ольга Львовна пожала плечами.

— Привыкать нужно. Нам эти кости еще чистить да мыть.

Удушье сдавило горло. Татьяна закашлялась, покраснела и отвернулась. Стыд какой! Попробуй объяснить тем же Ольге Львовне и Еве, почему она не в состоянии подойти к этому гробу. Стиснув зубы, она все же пересилила себя, поднялась, но тошнота вновь подступила к горлу. Зажав рот ладонью, она бросилась к выходу.

На свежем воздухе ей стало немного легче. Татьяна перевела дыхание, потерла пальцами влажные от пота виски.

— Что с тобой?

Оказывается, Ева выскочила следом. А в руках у нее — ватка с нашатырем.

— Понюхай!

— Нет! — Татьяна отвела ее руку. — Все прошло. Не отвлекайся на меня.

— Давай присядем! — Ева опустилась на траву рядом с палаткой, достала из кармана пачку сигарет. — Куришь?

Татьяна отрицательно покачала головой и села рядом. Голова все еще кружилась, но тошнота отступила.

Ева закурила и покосилась на нее.

— С чего вдруг позеленела? Беременная?

— Вот еще! Глупости! — рассердилась Татьяна.

— Да ладно, не злись, — добродушно заметила Ева. — Пошутить нельзя? Больше похоже, что ты до смерти испугалась. Я, между прочим, первый раз в морге в обморок свалилась. Так что с непривычки всякое бывает.

— Все равно стыдно, — вздохнула Татьяна.

— Не тушуйся, — засмеялась Ева и спросила: — Ты как? Отдышалась? Или здесь посидишь?

— Пойду в камералку, — ответила Татьяна. — Ольга Львовна сказала: «Надо привыкать!»