Камень любви

Глава 21

— Цвет костей необычный — красновато-коричневый, — Ева обвела всех взглядом. — Помню, вскрывали в Кузбассе погребение, так там кости того же времени были гораздо светлее, коричневато-желтые, но, видимо, все зависит от особенностей почвы. — Она помолчала мгновение, затем с торжеством в голосе произнесла: — Одно могу сказать точно: наша красавица умерла не своей смертью, не от болезни. Ее убили. Смотрите. Верхняя часть грудины, чуть ниже ключиц, разрушена. Метили явно в шею. Но это не пулевое ранение, скорее стреляли из лука.

— Айдыну убили? — Татьяна оцепенела. — Не может быть!

— Ну почему же не может быть? — снисходительно улыбнулась Ева. — Нравы были дикими, люди — жестокими. Причем убили ее в юном возрасте.

— В юном? — переспросил Анатолий. — Сколько ей было, можешь сказать?

— От силы — двадцать — двадцать два года. На гребне подвздошной кости с внутренней стороны есть еле заметная бороздка. Здесь была хрящевая ткань, которая начала замещаться костной. Процесс завершается к двадцати пяти годам, а здесь уже начался, да закончиться не успел. А еще эта женщина рожала — едва заметная складка на кости показывает, как раздвигался лобковый симфиз.

— Совсем молоденькая, — покачала головой Ольга Львовна. — За что ж ее убили? И ребеночек, наверно, остался?

— Действительно, зачем ее убивать? — поразился Сева. — Получается, она приехала в острог в парадной одежде. Скорее всего, для переговоров. А ее взяли и прикончили? С какого перепуга? Русским выгоднее было жить в мире с кыргызами, а не воевать.

— Выгодно-то выгодно, но корысть воеводская не знала границ, — усмехнулся Анатолий. — Известен случай, когда кыргызский бег послал свою жену для переговоров, а ее в остроге ограбили, сняли соболью шубу. Пришлось бегу идти войной, защищать честь жены, и свою, конечно.

— Выходит, княжну убили русские, а ее родичи в отместку сожгли острог? А по-моему, здесь что-то не вяжется, — Митяй озадаченно покачал головой. — Странно как-то!

— Русские не могли убить Айдыну, — тихо сказала Татьяна. — Ее не ограбили. Даже в гроб положили с оружием и украшениями. К тому же она приняла православие, значит, приняла и русское подданство. Выходит, убили ее другие, возможно, те люди, которым не слишком нравилось то, что она пошла на сближение с русскими.

— Вполне убедительная версия, — глаза Анатолия мрачно блеснули. — К ней могли подослать наемного убийцу, допустим, те же чайзаны, которые не поддерживали ее политику примирения с русскими. Или джунгары, или маньчжуры, которым этот союз был крайне невыгоден… Жаль, нет документов, которые хотя бы частично подтверждали ту или иную версию.

— Без документов все это — догадки, чистейшей воды беллетристика, — вмешалась Людмила. — Главное здесь не то, убили или не убили погребенную, была или не была она мифической Айдыной. Самое важное, что мы нашли на этот раз не кучку обгоревших костей, а полноценный костяк и массу артефактов, которые почти не пострадали. Это окупает наши раскопки во много раз, — и смутилась. — Я хотела сказать… Не в денежном эквиваленте, в научном…

— А ты прагматик, Люсьен, — усмехнулся Анатолий. — Но, по большому счету, ты права! Удача невероятная! Теперь будем думать, как сохранить это богатство. Сегодня, и только сегодня, надо задокументировать каждую находку. Думаю, спать никому из нас не придется! Ольга Львовна неважно себя чувствует, поэтому и я подключусь, и Людмила, и Ева. А Тане придется все зарисовать. Так что включаем авральный режим. Главное, чтобы любопытные пока не совались в камералку. Про домовину ведь весь лагерь знает.

— А мы? — обиделся Сева. — Или мы с Митяем годимся только тяжести таскать?

— Вам самое почетное задание — охранять палатку, — сказал Анатолий. — Еще на дальних подступать обезвреживать лазутчиков.

— Это мы можем, — с довольным видом потер ладони Митяй. — Обезвреживать — наш профиль!

— Только без грубой силы, — сказала Ева. — Деликатно давать от ворот поворот. Разумеешь? — и покачала головой. — Да, работы тут через край! Все это добро скопировать для реконструкции облика княжны — немало трудов, но ведь надо еще придумать, где и как именно оно располагалось!

— Что-то восстановим по аналогам, что-то разместим с известной долей допущения, — Ольга Львовна по-хозяйски окинула взглядом находки. — Я вам скажу, дорогие, результат точно впечатлит и музейных посетителей, и ученых. Первые убедятся в том, что кыргызские вожди именно так и выглядели, вторые же обретут очередной повод для споров и критики. — И улыбнулась. — Молодые люди, гордитесь! Не каждому дано находиться у истоков мировой сенсации. Толик, я тебя поздравляю!

Анатолий хмыкнул и ничего не ответил. Звонкие удары по рельсу слились с истошным воплем поварихи Тамары в опасной близости от палатки:

— Люся, Сева! Обед! Столы накрывать! Куда подевались?

— Ну вот, — пробурчал Сева. — Всем обед, а нам столы накрывать. Я что — официант?

— Пошли! — Людмила вскочила на ноги. — Быстро!

— Я с вами, — поднялся следом Митяй, но на пороге палатки остановился. — Пожалуй, посторожу пока снаружи… — и вышел.

Ева проводила его взглядом.

— Хороший парень, надежный. Не лайдак [17]. Вот с кем бы Людмиле судьбу свою строить! Севка — балабол, капризный, дитя совсем.

— Митяй после армии в университет поступил и в будущем году уже диплом защищает. А Севка недавно от мамкиной юбки оторвался. Второкурсник, что с него взять?

— А я, Толик, о чем? — вздохнула Ева. — Но давайте решать, что делать дальше.

— Кстати, а где Пал Палыч? — Анатолий посмотрел на часы. — Куда опять подевался?

— Так они с водителем подкинули Бориса и меня до деревни, а сами в район поехали. Сказали, что за соляркой для генератора…

— За соляркой? — удивился Анатолий. — Еще три дня назад Палыч говорил, что топлива хватит с лихвой до конца месяца. Наверняка решил подстраховаться, мудрила!

Ева пожала плечами.

— Откуда я знаю? Но выглядел Пал Палыч сердитым и озабоченным. Я спросила, когда они вернутся? Рявкнул: «А я почем знаю, когда солярку добуду!» И укатил! Можно подумать, великая проблема!

— И на чем же ты добиралась? — удивилась Ольга Львовна.

— Сначала решила машину дождаться, а потом зашла в магазин водички купить, а там — Каскар с друзьями. Вот они и подбросили меня до лагеря.

— На мотоцикле?

— Нет, у одного из парней машина была — белая «Лада Калина».

— А что за парни? — продолжал допытываться Анатолий.

— Однокурсники Каскара. Практику в соседнем племовцесовхозе проходят. Говорят, заскочили на озеро порыбачить, — ответила Ева и взмолилась. — Ну чего пристал? Присмотрелась я к ним. Не похожи они на тех, что в овраге…

— Прости, — нахмурился Анатолий, — пуганая ворона куста боится. Сколько переполоха с этой домовиной. Чую, это только начало! Лагерь уже гудит, а ведь кто-то из работничков под шумок и котомку соберет от греха подальше. А когда чиновники из Министерства культуры нагрянут, мадам Коломийцева из отдела по охране памятников подвалит… Это ж светопреставление начнется! Туши свет! Придется отвечать на массу идиотских вопросов, а основная работа будет стоять на месте. Непременно подтянутся всякого рода начальники, стекутся газетчики, телевизионщики, просто любопытные. Снова туча вопросов, и опять же напрасный расход времени. А мне, может, хочется выпить и обсудить находки с товарищами по экспедиции, а не наливать стопари помощникам губернатора и местному главе администрации и отвечать на дурацкие вопросы?!

— Хочется — перехочется! Напоить начальство — святое дело! — усмехнулась Ева. — Авось помогут при случае!

— Как же, помогут! — скривился Анатолий. — По-пьяни чего только не наобещают, в дружбе клянутся, про детские мечты стать археологом вещают, а протрезвеют — сразу в кусты. Так что в друзья я никому не навязываюсь, предпочитаю все вопросы решать не в саунах и не на пикниках.

— Ты только не нервничай! — строго сказала Ольга Львовна. — Чего в панику впадаешь? Впервой, что ли, от начальства отбиваться? Хотя я тебя понимаю. У самой бы крыша поехала от такой ответственности.

— Я не паникую, просто реально представляю последствия, — нахмурился Анатолий и с досадой махнул рукой. — Ладно, забыли на время об этой чуме. Ева, что у тебя?

— Я вот подумала, — полька задумчиво подперла кулаком подбородок. — Череп хорошо сохранился. Можно попробовать воссоздать облик этой женщины. Не осталось ни ее портретов, ни упоминаний в летописях, фактически ничего! А тут — просто уникальная возможность увидеть ее лицо. Разве не здорово? Закончим исследования, вернем ее в домовину, и никто останки больше не потревожит. Кстати, египтяне без ложной щепетильности вскрывали погребения фараонов и выставляли их на всеобщее обозрение. Правда, мумии настолько усыхали, что лица практически не оставалось — всего лишь череп, обтянутый кожей. Но сегодня лицо гораздо легче реконструировать: делаем томографию, затем — копию черепа, пластиковую, естественно. А уж восстановить по ней портрет человека труда не составит. Специалисту, конечно…

Ева пристально посмотрела на Татьяну, словно примеривалась и к ее черепу. Оказалось, ее догадки почти совпали с намерениями польки.

— Татьяна, я ведь не зря на тебя уставилась. Интересно сравнить твое лицо с лицом далекой прабабки, если эта дама таковой является. Ты в курсе, что определение родства сейчас не составляет особого труда?

— В курсе, — кивнула Татьяна. — Честно, мне самой хочется узнать, как она выглядела, — и покривила, конечно, душой: ей ли не знать, как выглядела Айдына?

— Ты упорно называешь ее Айдыной, — Ева улыбнулась. — Ну так и быть, пусть будет Айдына. А то «погребенная» все-таки жутковато звучит, а? Толик, как Айдына переводится?

— Айдына? Светлая или Чистая Луна.

— Красиво! — восхитилась Ева и с довольным видом потерла ладони. — Что ж, начнем секретную операцию под кодовым названием «Айдына — Светлая Луна».

— Учти, восстановить облик я доверю только тебе, — сказал Анатолий. — Сколько времени понадобится?

— Обычно на это уходит года полтора, — пожала плечами Ева. — Спешка тут неуместна. К тому же это ведь не основная моя работа. По сути, историческая реконструкция скорее хобби, а не официальное занятие. Приходится заниматься в свободное время — после шести-восьми вечера и до глубокой ночи. Каждую черточку облика нужно обдумать, прикинуть, обмозговать…

— Как скульптору или художнику? — предположила Татьяна.

— Скульптор и художник ваяют с натуры, поэтому им проще, чем мне. Признаюсь, работа с такой «натурой», как череп с пустыми глазницами, — усмехнулась Ева, — порой столько сил забирает! Легче поле вспахать на себе вместо лошади. Ты ж в него будто собственную кровь вливаешь, половину энергии отдаешь. Нужно не просто воссоздать мягкие ткани, но и прикинуть, к примеру: а веки какие были, ноздри, уши, разрез глаз? Все должно быть гармонично, и тогда образ оживет. Но как раз создание образа и занимает большую часть времени…

— А какой портрет сложнее реконструировать — женский или мужской?

— Ты ведь сама художник? Чье лицо тебе сложнее нарисовать?

Татьяна задумалась на мгновение.

— Наверно, женское…

— Вот и для меня женский портрет воссоздать труднее. Даже у нашего учителя Михайлы Михайлыча Герасимова мужские портреты получались намного лучше женских. Женскую красоту воспроизвести труднее, чем ту же мужскую брутальность. Согласна со мной?

— В принципе, согласна, — улыбнулась Татьяна.

— Все, я вас понял, — Анатолий с притворным огорчением махнул рукой. — Сговорились! Куда уж мужчинам соваться? Мы — существа грубые, примитивные. Нас не ваяют. Нас топором вырубают. А женщина — создание воздушное, лишний штрих — непоправимая ошибка!

— Обиделся? — всплеснула руками Ева. — Я тебя не узнаю, дорогой!

— Я сам себя не узнаю! — усмехнулся Анатолий. И скомандовал: — Шагайте-ка на обед и бегом обратно! А мы здесь с Ольгой Львовной почаевничаем! Что-то мне весь аппетит отбило!

— Отправляешь на съедение нашему доблестному коллективу? — прищурилась Ева. — А как не отобьемся!

— Митяя на помощь позовете. Он у нас мастер рукопашного боя!

— Во как умело развел! — Ева всплеснула руками. — Ну если и Митяй не поможет, тогда будем кричать во все горло: «Караул!» Пошли! — кивнула она Татьяне. — А то все сметут, ничего не останется.

Они вышли из палатки. Митяй, развалившись на траве, курил и с блаженным видом щурился на солнце.

При их появлении он затушил окурок о камень и сообщил:

— В лагерь кто-то приехал. Ищут вроде Анатолия Георгиевича.

— Уже! — охнула Ева. — Пронюхали! — и накинулась на Митяя: — Почему раньше не сказал? Ждешь, когда в камералку завалятся?

— Так меня самого только что Люська предупредила. Кажется, жена его приехала. Думал, докурю и скажу.

— Холера! Раисы тут еще не хватало! — проворчала Ева и посмотрела на Татьяну. — Подожди, не уходи одна. Я Толика предупрежу, что его ненаглядная нарисовалась.

И, продолжая что-то сердито ворчать себе под нос, Ева вернулась в камералку.