ГЛАВА 47. Совет да любовь

Серое утро, серый день и ночь, полная кошмаров.

И снова, и снова, и снова…

Кайдену казалось, будто он сходит с ума. В один из безликих дней он в очередной раз пытался бежать, но ничего хорошего из этого не вышло: его избили и заперли, лишив на трое суток всякого общества. Лишь на четвёртый день, ближе к вечеру, заявился Пит с заветной корзинкой.

Конюх имел угрюмый вид и больше помалкивал.

"Оно и к лучшему", — подумал Кайден, наблюдая, как старикан выкладывает на стол гостинцы. Когда дело дошло до пирожков с мясом, Кай не выдержал. Ухватил один, укусил за румяный бок и… сморщился: разбитая губа воспалилась изнутри и саднила.

Пит хмуро глянул на него, но ничего не сказал. От его молчания на душе сделалось паскудно.

— Чего? — буркнул Кайден. — Дыру во мне прожечь хочешь? Не выйдет.

Конюх открыл было рот… но тут же закрыл, так и не вымолвив ни единого слова.

Да что с ним такое?

— Если собрался читать нотации за драку — лучше сразу оставь эту затею. Толку не будет.

Пит ничего не ответил. Отвернулся и уставился в окно.

Зима уходить не торопилась, но ростепель уверенно брала своё: снег таял, превращая дороги в озёра, звенела капель, воробьи купались в лужах, а коты выводили рулады так громко, что, наверное, в Харивме слышали.

Когда пирогов не осталось, Кай принялся за вяленого леща — столь же вкусного, сколь и солёного. Помимо рыбы в корзине обнаружились маринованные огурцы и ржаные сухари, подсушенные с чесноком.

Покончив с ужином, Кай хотел только одного — выхлестать пару-тройку вёдер воды. Но воды не было. Зато имелось вино.

— Выпей со мной, старина, — сказал Кайден, откупоривая штоф. — И кончай дуться ежом.

— Своей последней выходкой ты окончательно разъярил Лавидия, — тихо сказал Пит.

— Даже если так, он вряд ли меня вздёрнет, — пожал плечами Кай и осушил бокал одним махом. — Так что у меня еще сохранились шансы побороться за свою свободу.

— Возможно, ты прав, — кивнул конюх. — Но… кое-что изменилось. Существенно.

— Что именно? — Кайден подлил себе вина: пить хотелось неимоверно.

— Мне очень жаль, парень. Владетель Корвудский притомился ждать твоего согласия на брак. И решил получить его…эээ… как бы это половчее сказать… без твоего участия.

Слова резанули, как бритва. Кай уставился на пустую чашу в своей руке, а потом медленно поднял глаза на того, кого считал другом.

Проклятье!

— Пит… — прохрипел он. — Как ты мог?

— Они заставили меня, Кайден, — последовал ответ. — Прости, если сможешь.

Кай вскочил, но было поздно: тело перестало слушаться, и ватные ноги подкосились. Потолок и стены заплясали, комната закружилась, а лицо Пита расплылось тошнотворной кляксой.

Прости, если сможешь. Прости.

"Не прощу! — хотел крикнуть Кайден. — Никогда не прощу! Никогда!"

Но язык уже не слушался. Кай с грохотом повалился на пол, и сознание угасло, погрузившись во тьму. Вязкую, как патока.

* * *

Голоса. Лица. Обрывки фраз. Неясный гул и тихий шорох…

Ноги не держат, но чьи-то сильные руки не дают упасть. Голова плывёт, а к горлу подкатывает ком.

— Клянусь чтить и уважать тебя…

Чей это голос?

—… и защищать, как только муж может защищать жену…

В уши словно ваты набили, но Кай всё же расслышал нежное:

— Клянусь чтить и уважать тебя, следовать за тобой и повиноваться во всём, как только жена может повиноваться мужу…

Жена…

Вейлинн? Вейлинн! Она здесь!

Вейлинн здесь. С ним. А гул — всего лишь вой метели за окном. Ведь там, за толстыми стенами святой обители, беснуются Лютые ветра. И нет от них спасенья…

— Пред лицом Господа соединяю этот союз, и ничья сила и воля, кроме Божьей не сумеет отныне расторгнуть его!

Да, да, их союз никто не расторгнет. Никто. Никогда. Они будут вместе всегда, до самой смерти. Уедут в лесную хижину, где их никто никогда не отыщет, и нарожают детей. Двух пацанов и девчонку…

— Можете поцеловать супругу…

Кайден неуклюже подался вперёд, а Вейлинн приподнялась на цыпочки. Но…

Что-то было не так. Не так, как должно. Невеста еле-еле коснулась его губ холодными губами и отстранилась, кривясь, будто поцеловала жабу.

Кайден потянулся к девушке, но она оттолкнула его руку.

Вейлинн… Что случилось? Ты разлюбила меня?

Чертог взорвался голосами. Здравницы, громкие "Ура", восторженные крики, бурные рукоплескания…

И лица, лица, лица…

Музыканты взялись за инструменты. Подавальщицы наполняли кубки вином.

Откуда они здесь, в тихой обители? И зачем зажгли столько свечей? И где Отец-настоятель?

Голова закружилась пуще прежнего, и Кай попытался ухватиться за жену, но она шарахнулась от него, как от прокажённого.

— Не трогай меня, скотина! — выцедила любимая, и Кай вдруг прозрел…

Прозрел и чуть не рухнул.

Платье из белого атласа, сплошь расшитое мелким речным жемчугом, газовая вуаль на платиновых локонах, и синий лёд в глазах…

Нет, это не Вейлинн. Совсем не Вейлинн. Вейлинн умерла. Погибла в Харивме. Навсегда. И уже никогда не вернётся.

А его, простодушного дурака, только что женили на Айли…

Загрузка...