Короли анархии

Крики людей, находившихся ближе всего к пожару, преследовали нас, когда я выволок Татум в коридор, вопя «Пожар!» во всю силу своих легких, чтобы посеять еще больше паники.

Однако трое рабочих в черных масках пробежали мимо нас в противоположном направлении с огнетушителями в руках, так что я предположил, что наш маленький праздничный трюк не надолго выйдет из-под контроля. Тем не менее, было приятно нанести ответный удар этим извращенным ублюдкам хоть каким-то маленьким способом.

— Вы повеселились, а теперь убирайтесь к чертовой матери оттуда, — потребовал Сэйнт в наушнике, и я усмехнулся.

— Всему свое время, — пробормотал я.

Я слишком долго страдал в этом чудовищном месте, чтобы позволить им легко отделаться теперь, когда я вернулся. Я хотел нанести им удар, мне это было необходимо. Просто немного, чтобы показать, что они не сломили меня, и доказать себе и своей девушке, что я был предан делу того, чтобы весь этот гребаный клуб и каждый его член горел, чего бы это ни стоило.

Найл схватил меня за локоть и потянул из коридора, по которому мы двигались, через еще один завешенный дверной проем на приподнятый мезонин, откуда открывался вид на смертельную игру, происходящую на нижнем этаже.

Я притянул Татум ближе, когда мы замедлили шаг, крики людей, бегущих от огня, быстро утонули в пронизанных агонией воплях человека в лабиринте смерти под нами.

Я не хотел смотреть, не хотел, чтобы меня заставляли думать о том, каково было участвовать в кровавой бойне той извращенной игры, но я не собирался позволять чему-то столь незначительному, как страх, каким-либо образом удерживать меня. Это была просто эмоция, созданная для того, чтобы калечить. И я отказывался позволить чему-либо подобному укорениться во мне.

Моя рука вцепилась в перила, когда я посмотрел на игру, происходящую внизу, наблюдая, как кричащий мужчина ведет проигранную битву за свою жизнь против девушки, которая наносила ему удары со всей яростью и несправедливостью, которые я чувствовал, когда меня посадили в ту клетку.

Татум держалась поближе ко мне, пристроившись у меня под мышкой и тоже глядя на бойню, с молчаливым отвращением воспринимая то, что я пережил. Найл скрылся из виду, но я знал, что далеко он не уйдет, поэтому не обращал на это особого внимания. Без сомнения, он что-то замышлял, сеял небольшой хаос по своему усмотрению, и я, конечно же, не собирался его останавливать.

Здесь, наверху, было темно, зрители были не более чем тенями там, где мы стояли над игрой. Я вспомнил, как смотрел вверх из того лабиринта и видел блеск черных и золотых масок, смотрящих на меня сверху вниз, зная, что ни одному из людей, спрятавшихся за ними, нет дела до того, жив я или умер, и желая затащить их туда с собой, чтобы они сами почувствовали поцелуй моего клинка.

— Я ставлю на девушку, — сказал мужчина, подходя и занимая позицию слева от меня, и мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что он обращается ко мне.

— Ах, да? — Я хмыкнул, наблюдая, как девушка, о которой шла речь, встала, вся в крови парня, которого она только что убила, и повернулась, чтобы бежать дальше в лабиринт с окровавленным ножом в руке.

Она была, вероятно, на год или два старше меня, ее длинные черные волосы прилипли к загорелым плечам, так как жара этого места заставила ее вспотеть. Она нырнула в темный угол как раз перед тем, как другой парень завернул за другой конец туннеля, в котором она находилась, и я наблюдал за ней с усмешкой на лице, которая, к счастью, была скрыта под маской.

Парень рядом со мной не ответил, и мы все смотрели, как здоровяк приближается к укрытию девушки. Он явно не видел ее, и по какой-то причине я поймал себя на том, что болею за нее, хотя и сомневался, что ее соперник больше заслуживал смерти. Девяносто процентов участников игр были доверенными лицами, подобранными на улице и получающие деньги за участие в конкурсе, даже не будучи посвященными во все подробности, пока у них не осталось другого выбора, кроме как бороться за свою жизнь. И даже у победителей не было особых перспектив на лучшую жизнь за пределами этой клетки.

Я был одним из немногих присутствующих здесь участников, кто отказался от предложения принять доверенное лицо и решил вести собственную битву за свое членство в этом гребаном клубе. Если бы у меня был хоть какой-то реальный выбор, я бы сказал им засунуть членство в свои покрытые золотом задницы и для пущей убедительности отрезать им сморщенные мешочки для мячей. Но, конечно, мне не предлагали такой роскоши. Раз уж я оказался здесь, кто-то должен был так или иначе вступить в эту игру, поэтому я предпочел играть своей жизнью, а не жизнью незнакомца. И, как большинство людей в этом печальном мире, оказавшись перед выбором сражаться или умереть, я предпочел окровавить руки и запятнать душу ради собственного выживания.

Парень прошел прямо мимо укрытия девушки, и она подкралась к нему сзади, вскочила ему на спину и полоснула клинком по горлу, прежде чем он успел отбиться от нее.

Татум резко втянула воздух рядом со мной, когда брызнула его кровь, и я стиснул зубы, притягивая ее ближе к себе, крепко обнимая за талию.

— О да. Я только что поставил на нее пятьдесят тысяч, и хочешь знать, что лучше всего? — спросил мужчина рядом со мной, наклоняясь так, что до моего носа донесся едкий запах застарелого пота и бренди.

— Что? — Спросил я, мои мышцы напряглись от желания оттолкнуть его на гребаный шаг назад.

— Я сказал им, что мне даже не нужны деньги на приз. Если она выиграет, я получу ее, на всю ночь, — он гортанно рассмеялся, и моя спина выпрямилась, когда я почувствовал дрожь, пробежавшую по Татум рядом со мной.

— Что значит «ты получишь ее»? — Спросила Татум твердым, но лишенным эмоций голосом, так что было не совсем понятно, насколько ей было противно это, кому-то, кто ее не знал.

— Я имею в виду, что я приведу ее к себе в одну из отдельных комнат, чтобы делать все, что мне заблагорассудится, до рассвета, — усмехнулся парень. — И поскольку в игре осталось всего два участника, я почти уверен, что меня ждет хорошая ночь.

— Я думала, победители получают членство? — Спросила Татум, наклоняясь вперед, чтобы лучше видеть его.

Взгляд парня был прикован к сражению под нами, поэтому он не ответил на ее взгляд, но громко рассмеялся над ее словами.

— Сразу видно, что ты новенькая, — сказал он, хлопнув меня по спине, как будто мы обменивались шуткой, и от этого прикосновения у меня по спине пробежала волна яростного гнева. — Может быть, в следующий раз оставишь свою жену дома, а? Тогда ты тоже мог бы поучаствовать в этом действе? Или тебе нравится играть с ними вместе?

— Нет, я не такой монстр, — сказал я низким тоном, который был бы достаточным предупреждением для большинства людей, но не для этого пьяного сукина сына с титулом.

— Что ж, тогда я с радостью просветлю тебя, моя дорогая, — усмехнулся он, казалось, не обращая внимания на опасность, подстерегающую прямо рядом с ним. — Каждый человек в этом прекрасном заведении, который не носит одну из этих масок, выставлен на продажу. Это означает, что за разумную цену ты можешь сделать с ним все, что захочешь. Думай о них как о секс-игрушках или кусках мяса, мышах в мышеловке, о чем угодно. Суть в том, что они ничто. Нет, пока мы сами не решим, что это так. Эта девушка просто сражается как доверенное лицо, и человек, за чью команду она играет, с радостью согласился с моими условиями пари, потому что, как только она выиграет для него, она послужит его цели.

— Значит, ее приз за победу послужит твоей цели? — Спросила Татум, и на этот раз отвращение в ее голосе было более чем явным, но нашего отвратительного спутника, казалось, это только раззадорило.

— Да. И она похожа на девушку, которая хочет, чтобы ее трахнули в задницу, тебе так не кажется?

У этого засранца даже не было возможности сопротивляться, когда я схватил его сзади за плащ и перекинул через перила. Но его крик, когда он падал, привлек внимание каждого облажавшегося ублюдка в округе.

Он упал на крышу клетки, где проходил смертельный поединок, с тошнотворным треском, который говорил о том, что он определенно что-то сломал, и на дорожках воцарился хаос, пока он визжал и звал на помощь.

— Черт возьми, Киан, — выдохнула Татум, но когда она посмотрела на меня, я увидел, что ее голубые глаза светятся возбуждением, и я ухмыльнулся, хотя она не могла видеть этого под маской. — Нам нужно бежать?

— Нет, детка, здесь у всего есть цена. Я уверен, что мой трастовый фонд выдержит удар из-за этого маленького недоразумения, — заверил я ее.

— Что, черт возьми, происходит? — Сэйнт сердито спросил меня в ухе, но ему не нужно было знать это прямо сейчас, поэтому я проигнорировал его. Однако Татум сжалилась над ним и пробормотала объяснение.

— Киан только что выбросил этот кусок дерьма с балкона и теперь он плачет, как маленькая сучка, которой он и является, — гордо сказала она.

— Ради всего святого, просто убирайтесь оттуда к чертовой матери, пока не вляпались в неприятности, из которых вам не выпутаться, — потребовал Сэйнт, и я почти услышал, как Монро тоже что-то говорит, но я не мог разобрать что из-за криков в зале.

Хриплый смех Найла привлек мое внимание, и он хлопнул меня по спине, когда снова появился, перегнувшись через перила, чтобы посмотреть, как мудак пытается сползти с крыши клетки.

— Это чертовски идеально, парень, — взвыл он, наклоняясь вперед, чтобы получше рассмотреть.

Парень продолжал пытаться ползти, держась за руку и скуля, и я тоже не мог удержаться от смеха.

Движение в клетке под нами привлекло мое внимание, и Татум схватил меня за руку, сжимая пальцы, пока мы смотрели, как девушка, участвовавшая в драках внизу, бежит к человеку в маске через лабиринт.

Мои глаза были прикованы к ней, когда она побежала решительными шагами, вскочила, схватилась за проволоку наверху клетки и вонзила свой нож в щели в металле, глубоко погрузив его в живот ублюдка.

Он закричал от боли, когда организаторы игры забегали по краю клетки, крича девушке, чтобы она отступила, но она просто продолжала колоть и колоть, кровь человека в маске пролилась на нее, когда он рухнул на нее, и его крики оборвались.

— Черт возьми, кажется, я влюбился, — объявил Найл, хихикая, как гиена, когда охранники, наконец, добрались до клетки, где содержалась девушка, и выстрелили в нее из электрошокеров.

Она упала на землю, дергаясь в конвульсиях под разрядами электричества, и я выругался себе под нос, когда последний участник игры завернул за угол, и увидел ее лежащей на земле без сознания.

Парень подбежал к ней, когда она поднялась на колени, ее руки шарили по земле вокруг нее, пока она искала нож, который выронила.

— Нет, — выдохнула Татум, когда парень замахнулся на нее куском ржавого металла, целясь ей в голову, но девушка каким-то образом сумела увернуться от удара, схватила свой нож и замахнулась им на него, нанося удар в пах.

Он упал на спину с криком агонии, выронив ржавый шест, который использовал как оружие, и она быстро схватила его, прикончив его жестоким ударом по голове.

— У нас есть победитель! — крикнул кто-то на дальней стороне смотровой площадки, и я увидел, как девушка встала, вся в крови, тяжело дыша, отбросила кусок металла в сторону и огляделась с видом безнадежной победы. Да, она выжила, но она знала, что даже близко не подошла к тому, чтобы вырваться из этого ада. По крайней мере, когда я выиграл свой раунд, я знал, что могу покинуть этот кусочек ада и никогда не возвращаться.

— Ну, парень, это моя реплика, — радостно сказал Найл, хлопнув меня по плечу и привлекая мое внимание к группе мужчин в мантиях, приближающихся с другого конца дорожки. Их внимание было явно приковано к нам троим, и я не сомневался, что они собираются смириться с тем фактом, что член клуба только что был убит прямо у них на глазах.

— Черт, — пробормотал я, крепче сжимая пальцы Татум.

— Что нам теперь делать? — спросила она.

— Что, черт возьми, происходит? — Спросил Сэйнт в наушнике.

— Просто предоставь это мне, — твердо сказал Найл, не оставляя места для споров. — В последнее время я почти не тратил папиных денег, и я думаю, что этот прекрасный маленький экземпляр там, внизу, стоит золота.

— Что это должно означать? — Спросила Татум.

— Просто убирайся отсюда, парень, и забирай с собой свою милую девушку. Будем надеяться, что никому из вас никогда не придется возвращаться, — авторитетно заявил Найл.

Я открыл рот, чтобы возразить, но он зашагал прочь от нас, широко раскинув руки, словно предлагая обнять мужчин, которые явно хотели заставить кого-нибудь заплатить за этот беспорядок, когда он окликнул их.

— Извините, ребята! Но этот засранец сам напросился, он отказывался платить по долгу, который задолжал мне. И я не мог знать, что девчонка к тому же проделает в нем такие дырки, не так ли? Как насчет того, чтобы мы встретились за виски и обсудили, какие компенсации я должен заплатить, чтобы все снова стало на свои места. И пока мы обсуждаем это, я хочу узнать цену за право владения этой девушкой там, внизу.

Я не мог расслышать, что сказали мужчины в ответ на это, но часть напряжения, казалось, вытекла из их позы, когда они приняли Найла в свою группу, и все они отвернулись.

— Что он имеет в виду, говоря, что хочет купить эту девушку? — Требовательно спросила Татум, как будто подумала, что я, возможно, ошибался насчет того, что Найл был одним из хороших — по крайней мере, с моей хреновой логикой.

— Именно то, что он сказал, детка. Она нашла себе сумасшедшую, ублюдочную фею-крестную, — объяснил я, разворачивая ее и доставая из кармана серебряную кнопку вызова машины.

— Ты хочешь сказать, что он просто собирается купить ей свободу? — с надеждой спросила она, и я фыркнул от смеха.

— Я серьезно сомневаюсь в этом, детка. Ничего в этой жизни не дается бесплатно. Если Найл считает, что ее стоит купить, значит, у него на нее свои планы. Все, что я могу сказать, это то, что это будет лучше, чем быть оттраханной в задницу этим отвратительным подобием мужчины. — Я бросил последний взгляд на труп парня, к убийству которого приложил руку, и ухмыльнулся про себя, ведя Татум обратно через завесу, прочь от смертельных игр.

— Пожалуйста, скажите мне, что вы сейчас уезжаете? — Потребовал Сэйнт, и раздраженный тон его голоса дал мне понять, что он был не очень доволен тем фактом, что мы так долго его игнорировали.

— Ваше желание для меня закон, милорд, — поддразнил я и, клянусь, что услышал, как он скрипнул зубами, но он решил не отвечать.

— Хорошо. Тогда пришло время активировать устройство слежения, — прорычал Сэйнт, и мое сердце подпрыгнуло от этого предложения, зная, что это была наиболее вероятная часть из нашего плана где нас поймают. — Мне нужно, чтобы вы включили его и позволили ему определить ваше местоположение. Как только оно у меня появится, уничтожьте его, прежде чем кто-либо успеет уловить сигнал, — объяснил он, как будто не рассказывал нам, как это сделать, пятьдесят тысяч раз за сегодняшний день.

— Да, да, — пробормотал я, хватая Татум за талию и толкая ее обратно в темную нишу.

— Я справлюсь, — пробормотала она, взглянув на меня, когда я медленно расстегнул ее молнию с танцующей на губах ухмылкой.

— Нет, детка, все в порядке, я могу сделать это для тебя, — заверил я ее, подмигнув, когда скользнул рукой под ее одежду, и она прикусила губу, сдерживая смех, когда обвила руками мою шею.

— Вы готовы? — Сэйнт зарычал, явно не одобряя то, как я тратил время на то, чтобы пощупать ее, пока искал маленькое устройство, которое она хранила в своем лифчике.

— Почти, — ответил я, просовывая руку под ее грудь и вытаскивая маленькое черное устройство. Ее розовый сосок дразнил меня, когда я опустил на него взгляд, и я опустил голову, приподнимая маску на несколько дюймов, чтобы я мог втянуть его в рот, прикусывая достаточно сильно, чтобы вызвать удивленный вздох с ее сладких губ, прежде чем послушно отпустить ее снова.

— Он сейчас его включает, — тихо сказала Татум, когда Сэйнт начал проклинать меня.

Я непристойно усмехнулся, выполняя ее команду, и на трекере загорелся маленький зеленый огонек.

Секунды, казалось, тянулись медленно, пока мы ждали, когда Сэйнт получит сигнал, и Татум затаила дыхание, когда мои мышцы напряглись, и я наполовину ожидал, что сработает какой-нибудь детектор.

— Готово, — торжествующе прокричал Сэйнт, а Блейк и Монро завопили на заднем плане. — А теперь уничтожьте эту штуку, пока кто-нибудь еще не поймал сигнал.

Мне не нужно было повторять дважды, и я снова выключил трекер, прежде чем разломить его пополам, а затем засунул обратно в лифчик Татум с голодным рычанием, которое заставило ее хихикнуть, как краснеющую девственницу. Но моя девушка не была девственницей, я был в этом чертовски уверен.

Я помог ей привести в порядок одежду и снял с нее маску, чтобы запечатлеть поцелуй, потому что страстно желал ее.

— Так где же это место? — Татум прошептала Сэйнту.

— Минутку, — сказал Сэйнт, в его тоне сквозило предвкушение. — Вы находитесь в чертовой глуши, в часе езды к северу от города Хемлок.

— Не совсем откровение, — пробормотал я.

— Это произойдет, когда я пойму, как заполучить в свои руки военный беспилотник и сбросить бомбу им на головы, — маниакально заявил Сэйнт, как будто действительно надеялся, что ему это удастся. И если быть справедливым к этому ублюдку, он, вероятно, мог бы.

Когда стало ясно, что никто не собирается бросаться вниз и утаскивать нас за активацию маячка, я широко улыбнулся, надел наши маски и двинулся из нашего укрытия в поисках выхода.

Я крепко держал Татум под мышкой, когда мы возвращались из дома ужасов, которым был «Ройом Д'Элит», и когда мы вышли на прохладный воздух, то обнаружили, что наш водитель уже ждет нас, чтобы отвезти обратно к моему байку.

Он открыл заднюю дверь, и мы молча скользнули внутрь, вздох облегчения сорвался с моих губ, когда он снова закрыл за нами дверь, и мы оказались одни в затемненной задней части машины.

Татум сняла маску, когда двигатель завелся, бросив ее на место для ног, как будто была более чем рада избавиться от этой чертовой штуковины, прежде чем откинуть капюшон, обнажив свои светлые волосы.

Когда я не пошевелился, чтобы сделать то же самое, она забралась ко мне на колени и медленно стянула маску с моего лица, бросив ее на сиденье рядом с нами и откинув мой капюшон тоже.

— Мы собираемся уничтожить их всех, — выдохнула она так тихо, что я едва расслышал слова, когда она провела кончиками пальцев по линиям моего лица.

Я обвил руками ее талию, заметив лишь легкую дрожь в них, когда почувствовал тепло ее плоти под своими ладонями.

Воспоминания о драке в той гребаной клетке поднимались во мне, пытаясь победить меня и ввергнуть в страх и отчаяние, но вместо этого ненасытная ярость разрывала меня, требуя расплаты кровью за то, что я был вынужден сделать. То, что других все еще заставляли делать.

Губы Татум нашли мои в темноте, и я поцеловал ее с сильной потребностью, которая казалась достаточно сильной, чтобы поглотить нас обоих, а она поцеловала меня со всем желанием навести порядок в мире и сжечь дотла все, что стояло у нас на пути.

Я потянулся к молнии, которая удерживала ее комбинезон на месте, и потянул ее вниз, не желая, чтобы какая-нибудь частичка этого гребаного места касалась ее идеальной плоти.

Она стряхнула его, не прерывая нашего поцелуя, сбросила на пол и, оставшись в нижнем белье, снова оседлала меня.

Я застонал, когда она тоже сдернула с меня рубашку, наслаждаясь ощущением ее мягкой кожи под моими мозолистыми ладонями, когда я исследовал изгибы ее тела в темноте. Нас здесь почти ничто не освещало, и что-то в этом делало еще жарче, когда каждое прикосновение ее плоти к моей поглощало все мое внимание и посылало желание, разливающееся по моей коже.

Ее руки скользнули вниз по моей груди, и дрожь пробежала по моему позвоночнику, когда я попытался побороть желание удержать ее, желая насладиться тем, как она прикасается ко мне, не позволяя моим гребаным демонам взять надо мной верх, как всегда.

Но когда она протянула руку между нами и расстегнула мой ремень, мои мышцы напряглись, и из моего горла вырвалось рычание, в котором были в равной степени потребность и боль.

Все гребаное дерьмо, которое я пережил в своей жизни, казалось, было намерено обрушиться на меня сегодня вечером, и как бы сильно я ни заботился об этой девушке у меня на коленях, мне потребовалось все, что у меня было, чтобы позволить ей вот так завладеть моим телом.

С тех пор, как эта сучка, Глубокая глотка, накачала меня наркотиками и лапала без моего разрешения, я получал удовольствие от девушек на своих условиях, и связывать их было не просто моей причудой. Мне нужно было обладать всей властью в этом обмене, иначе я бы сошел с ума. Но Татум была не просто девушкой. Она была моей девушкой. Моей женой. Я знал, что могу доверять ей, даже если мое тело изнывало от необходимости сдерживать ее каждое прикосновение, которым она одаривала меня, и я боролся с желанием сорвать с себя ремень и использовать его, чтобы связать ее.

Я застонал, когда она отодвинула трусики в сторону и устроилась на мне верхом, головка моего члена прижалась к скользкой влажности между ее бедер, когда она задыхалась от желания.

Мой взгляд встретился с ее голубыми глазами в тусклом свете, когда она медленно опустилась на меня сверху, и я увидел, как расширились ее зрачки, когда она положила руки мне на плечи и застонала, вбирая в себя меня всего дюйм за дюймом.

— Черт, — простонал я, обхватив руками ее бедра, прижимая ее к себе, и у нее вырвался нуждающийся стон, когда мой член наполнил ее.

— Ты же знаешь, что я никогда никому не позволю причинить тебе боль, правда, детка? — Пробормотал я, когда она начала двигать бедрами в мучительно медленном ритме, и я наблюдал, как она оседлала меня, как будто я был околдован.

— Я тоже никогда никому не позволю причинить тебе боль, — поклялась она, и эти слова были словно выпущены из лука, нацеленного прямо в мое темное сердце, когда правда в них пронзила меня насквозь и заставила меня истекать кровью за нее.

Я наклонился вперед и крепко поцеловал ее, начав двигать бедрами, чтобы встретиться с ее, и она застонала, когда ее руки скользнули вниз по моей груди и она исследовала твердые бугорки моего пресса.

С рычанием гнева, направленным исключительно на самого себя, я схватил ее запястья и заломил их ей за спину. Татум ободряюще застонала, когда я был груб с ней, и я проклял себя за то, что у меня было для этого больше причин, чем просто ее удовольствие. Я переместил хватку так, чтобы я мог держать оба ее запястья в левой руке и толкаться в нее сильнее, когда я переместил правую руку между нами, чтобы подразнить ее клитор.

Это было жарко, быстро и потно, эти отчаянные притязания друг на друга в темноте, в которых мы оба нуждались больше, чем в каких-либо словах после той гребаной ночи. Мне просто нужно было владеть ею и позволить ей владеть мной.

Когда ее тело крепко сжалось вокруг меня, и она вскрикнула, выгнув спину, я жестко и глубоко кончил в нее, прикусив сосок через лифчик и еще раз пометив ее тело. Я ничего не мог с этим поделать. Каждый раз, когда я овладевал ею, меня переполняла потребность пометить ее плоть и разрисовать ее тело доказательством моего присутствия, как зверь.

Она упала на меня, тяжело дыша и ругаясь, и я усмехнулся, когда ослабил хватку на ее запястьях и провел руками вверх по ее позвоночнику, наслаждаясь ощущением соединения наших тел слишком сильно, чтобы позволить ей отодвинуться прямо сейчас.

— Я чертовски ненавижу тебя, Киан, — прорычал Сэйнт мне на ухо, и я расхохотался, осознав, что он все это слышал.

— Прекрати подслушивать нас, если тебе это не нравится, придурок, — съязвил я, пока Татум боролась со смехом. — Если я останусь наедине со своей женой, я закончу тем, что трахну ее. Решение предрешено, так что смирись.

Сэйнт проклял нас, но я просто вытащил наушник и сунул его в карман джинсов, которые были сложены на сиденье рядом с нами.

Теперь машина явно двигалась по улицам с уличными фонарями, и их оранжевое свечение пробивалось сквозь затемненные окна ровно настолько, чтобы я мог видеть немного лучше, и я посмотрел на свою девушку с улыбкой на лице.

— Разве я не говорил, что у нас все будет хорошо, детка? — Я поддразнил ее, и она закатила глаза.

— Давай просто подождем, пока мы не закончим это, прежде чем начнем злорадствовать, — предложила она, наклонив голову так чертовски мило, что мне захотелось съесть ее, как большому злому волку.

Я завладел ее губами и крепко поцеловал, пытаясь одним этим поцелуем сказать ей, как много она для меня значила, потому что я знал, что у меня ни за что на свете не было гребаного способа выразить это словами.

Ее руки снова скользнули мне на грудь, и на этот раз вместо того, чтобы убрать их, я позволил себе насладиться тем, как ее пальцы скользят по моей коже, прикосновение кольца, которое я подарил ей, когда женился на ней, заставило меня улыбнуться, когда она продолжала носить его. Каждый день с тех пор, как я произнес ей эти клятвы в той церкви, она носила его на пальце, и каждый раз, когда я видел его, я не мог удержаться от ухмылки, как самодовольный ублюдок, которым я и был, потому что сделал ее своей.

Я понятия не имел, как мы собираемся делать что-либо из того, что нам нужно сделать, чтобы уничтожить людей, которые причинили нам зло. Но когда я был в ее объятиях, я понимал, что мне все равно. Я бы сделал все возможное, чтобы разрушить их, и я бы отдал все, что у меня было, чтобы защитить эту девушку в моих объятиях.

Моя жизнь принадлежала ей, и она могла бы забрать и мою смерть, если бы ей это было нужно. Я все равно поклялся в этом. Пока смерть не разлучит нас. И каждое мгновение, пока мое сердце продолжало биться, я знал, что оно будет принадлежать ей.