Короли анархии

Мне, возможно, один или два раза в моей жизни говорили, что я склонен брать на себя слишком много. Но я всегда чувствовал, что это вопрос перспективы. Насколько это «слишком много»? Если я был в состоянии выполнить задачи, которые ставил перед собой, то было ли вообще справедливо говорить, что предстоит выполнить «слишком много работы»? В любом случае, я мало спал, и всегда был готов довести свой разум и тело до предела в стремлении к совершенству.

Итак, несмотря на мою значительную загруженность, мне не на что было жаловаться. Помимо того факта, что я занимался таким количеством проектов одновременно, это означало, что мой прогресс в некоторых из них несколько замедлился. Но я наконец-то наткнулся на кое-что в своей охоте за именами организаторов «Ройом Д'Элит», что, как я был уверен, поможет нам направить нас в правильном направлении, чтобы выследить их. Но самым удивительным во всем этом было то, что я еще кое-что обнаружил.

Киан:

Если кто-нибудь из вас увидит мою жену, не могли бы вы сообщить ей, что у меня для нее посылка…

Я стиснул зубы, читая сообщение в групповом чате, и забарабанил пальцами по столу. Был субботний день, и я работал, в то время как остальные пошли на озеро порезвиться. Когда они отправились туда, они не называли это «резвиться», но я и так хорошо знал, что там будет происходить. Киан и Блейк плавают, Монро и Татум некоторое время наблюдают, пока Монро не заставят присоединиться к остальным в воде, а затем они вылезут, и Татум с криками умчится от них, пока они гонятся за ней, угрожая окунуть и ее в ледяную воду.

Точно по сигналу входная дверь с грохотом распахнулась, и Татум ворвалась внутрь с визгом смеха, пронеслась мимо меня и, широко улыбнувшись в мою сторону, помчалась вверх по лестнице в мою комнату.

Улыбка тронула уголки моих губ, прежде чем я смог ее остановить, и я даже не стал отчитывать ее за использование моего личного пространства в качестве зоны безопасности.

Блейк:

Если посылка — это снова твой член, то нам не нужны постоянные сообщения об этом.

Киан:

Так и есть, и мне нужно, чтобы она развернула его зубами.

Я знал, что эти послания предназначены для меня и что в настоящее время они спешно обсыхают у озера, за дверями Храма. Никто из них не упустил бы нашу девушку из виду теперь, когда нам пришлось разбираться с этим дерьмом Ниндзя Правосудия, а это означало, что сообщения были полностью предназначены для того, чтобы проникнуть мне под кожу. Больше всего в этом приводил в бешенство тот факт, что я не мог помешать этому.

Сэйнт:

Я не удивлен, что твоя жена сбежала от твоего члена и твоих сомнительных навыков обращения с ним.

Киан:

В моих навыках владения членом нет ничего сомнительного, не так ли, женушка?

Татум:

* Эмодзи кальмара *

Я глубоко вздохнул, и за этим последовало неизбежное.

Киан:

Черт возьми, да. С * эмодзи с луком * * эмодзи с осьминогом * * эмодзи с выдрой * пожалуйста.

Татум:

Только если ты позволишь мне связать тебя на этот раз, детка;)

Дверь снова с грохотом распахнулась, и вошли три придурка, все без футболок, с мокрых волос капает влага. Это выглядело как декорация для гребаных порносъемок, и когда они бросили свою обувь у двери и свалили футболки в кучу, мне пришлось бороться с желанием напасть на них физически.

Монро, казалось, развеселился, когда откинул с глаз мокрые волосы и сел напротив меня за обеденный стол.

Однако Киан и Блейк явно были на охоте.

— Первый, кто найдет ее, получит поцелуй, — предположил Блейк, оглядываясь вокруг с прищуренными глазами и пытаясь понять, где она могла спрятаться.

— Ты не можешь просто ходить и целовать мою жену без моего разрешения, — проворчал Киан.

— Ты дал мне разрешение на днях, придурок, — ответил Блейк. — Не то чтобы я в нем нуждался.

— Хорошо. Я продлеваю разрешение до сегодняшнего дня. Если ты найдешь ее первым, конечно. В противном случае я разрешаю тебе понаблюдать за мной с ней.

Татум:

Вы никогда не найдете меня.

Они вдвоем пришли в движение, завывая, как дикие звери, прорываясь через здание, борясь за то, чтобы первыми найти ее, в то время как ни один из них не сделал ни малейшего движения в сторону моей комнаты.

Я бросил взгляд в сторону Монро и был уверен, что заметил, как тикает его челюсть, когда он наблюдал за их охотой, его мышцы напряглись, как будто он сдерживал желание присоединиться.

— Похоже, тебе не терпится самому попытаться получить этот приз, Нэш, — заметил я, и он усмехнулся, закатив на меня глаза.

— Она моя ученица.

— И ты не ответил на мой вопрос.

Я понимающе ухмыльнулся ему и отправил собственное сообщение.

Сэйнт:

Неандертальцы ведут поиски за пределами базы. Как долго ты собираешься держать их в напряжении?

Татум:

Меня никто никогда не найдет.

Сэйнт:

Это вызов?

Татум:

* эмодзи кальмара *

Мою руку покалывало от желания отшлепать ее за это, и я зарычал от разочарования, борясь с этой мыслью и пытаясь вспомнить правила, которые я установил для себя относительно нее. Но сопротивляться ей становилось все труднее, и мне становилось ясно, что нам нужно групповое обсуждение для большего, чем просто то, что мне удалось узнать о «Ройом Д'Элит».

Я долго просматривал свои сообщения, пока Киан и Блейк помчались в спортзал на охоту, и Монро бросил на меня взгляд, который говорил, что он на самом деле не верит, что я буду играть.

Сэйнт:

Я подарю тебе * эмодзи кальмар *, которое ты никогда не забудешь, когда я найду тебя, Сирена.

Татум:

Я понятия не имею, что это значит? Я чувствую, что ты пытаешься как-то там угрожать, но * эмодзи кальмар * просто не имеет смысла в этом контексте.

Я швырнул телефон на стол со стоном разочарования. Я был уверен, что в тот раз разгадал гребаного кальмара. Пошли они. Пошли они нахуй со своими гребаными кальмарами. Даже Гугл не дал мне гребаных ответов на этот вопрос, но я не собирался сдаваться, пока не выясню это.

Монро вытащил свой собственный сотовый телефон из кармана и набрал сообщения, громко смеясь надо мной, когда я зашагал прочь от него, и мой гнев немного возрос от этого. Как, черт возьми, учитель мог знать, что это значит, а я все еще не понимал? Это дерьмо приводило в бешенство.

Я направился в свою комнату и замер на верхней площадке лестницы, окидывая взглядом все вокруг, пока не заметил кое-что неуместное, что позволило мне понять, где она прячется.

Мне потребовалось меньше трех секунд, чтобы заметить складку на пододеяльнике, и я целеустремленными шагами подошел к кровати, прежде чем внезапно опуститься и заглянуть под нее.

Татум ахнула, когда ее глаза встретились с моими, и я мрачно улыбнулся, прежде чем схватить ее за лодыжку и потащить прочь, а она кричала, как будто я серийный убийца, пришедший убить ее. Это действительно не должно было меня заводить, но что я мог сказать? Я был ебанутым существом.

Я прижал ее к ковру и наклонился ближе, пока она извивалась подо мной.

— Скажи мне, что означает эмодзи с кальмаром, — прорычал я, когда она извивалась и смеялась, и я начал всерьез сомневаться в правильности того, чтобы вот так прижимать ее к себе, потому что мне казалось, что я каким-то образом дал ей преимущество.

— Никогда, — поклялась она шепотом, от которого у меня волосы встали дыбом, но прежде чем я успел подумать о том, чтобы наказать ее за это, она наклонилась и поцеловала меня в уголок рта.

Моя хватка на ней ослабла, и я отпрянул, когда она отстранилась, хотя моя кожа горела там, где ее губы коснулись ее губ.

— За что это было? — Спросил я.

— Ты выиграл игру. Блейк сказал, что призом был поцелуй.

Я усмехнулся, выпрямляясь, и предложил ей руку, чтобы подтянуть ее вместе со мной.

— Нам нужно поговорить, — сказал я, оказавшись в нескольких дюймах от ее тела, ее кожа раскраснелась от возбуждения этой игрой, а голубые глаза сияли.

— Правда? — спросила она, прикусив губу и глядя на меня так, словно ждала этого. Что было хорошо, потому что с этим уже давно пора разобраться.

— Да. Я составил план. Так что давай разберемся с этим прямо сейчас. — Я отвернулся от нее и направился к лестнице как раз в тот момент, когда Блейк и Киан взбежали по ней.

— Убирайтесь из моей комнаты, пока я не выбросил вас с балкона, — предупредил я их. Я ненавидел, когда люди вторгались в мое личное пространство, и они чертовски хорошо это знали.

— Почему ты не злишься на Татум за то, что он пришла сюда? — Пожаловался Блейк, раздраженно повернулся и послушно побежал вниз по лестнице.

— Она особенная, — сказал я, прежде чем смог остановить себя, и Киан издал заискивающий звук, как маленькая девочка на пижамной вечеринке.

Ради всего святого.

— Пора устроить собрание, — объявил я, возвращаясь к своему ноутбуку за обеденным столом. Рядом с ним у меня были наготове блокнот и ручка, и мне не терпелось приступить к работе.

— Сегодня вечер пиццы, — напомнила мне Татум, обходя стол, чтобы поставить в духовку первую порцию пиццы.

Как будто мало того, что нам всем приходилось есть хлеб с сыром и томатной пастой руками, так еще и терпеть тот факт, что они не могли поместиться в духовке все сразу, так что блюда даже подавались не все одновременно. Это было чертовски травмирующе каждую чертову неделю. Но, в отличие от любого другого ублюдка в этой группе, я действительно придерживался правил, поэтому мне приходилось преодолевать дискомфорт от этого.

Я изо всех сил старался сохранять терпение, когда Монро отошел, чтобы помочь Татум расставить тарелки, а Киан схватил коробку пива и свалил все это на край стола. Я пытался не обращать на это внимания. Пытался притвориться, что не заметил того факта, что картон был порван.

Я продержался шесть секунд. А потом я встал, схватил все это и направился к входной двери с твердым намерением выбросить это к чертям собачьим.

Киан перехватил меня с мрачным смехом и выхватил коробку обратно у меня, прежде чем отнести пиво в холодильник и сложить его внутрь. Он даже расплющил картон и бросил его в корзину для мусора. Ублюдок.

Со вздохом разочарования я вернулся к столу, чтобы дождаться своей еды. Как только все было готово, все остальные присоединились ко мне, и я открыл свой блокнот на первой странице, просматривая свой план и не обращая внимания на то, что они хихикали, как кучка придурков. Если они были неспособны организовать себя или эту группу, то я был более чем счастлив взять на себя командование за них, и мне было насрать, если они насмехались надо мной за мои методы. Вот как мы добьемся успеха.

— Хочешь выпить? — Спросил Киан, когда я уже собирался начать, и я поднял глаза и увидел, что он протягивает мне пиво левой рукой, вывернув запястье именно так, чтобы эта гребаная татуировка в виде кальмара смотрела мне в глаза. Клянусь, эта тварь ухмылялась, как тот придурок, который нарисовал ее на своей плоти.

Я с некоторым трудом подавил свой гнев по поводу всего, что касалось его предложения, и резко выдохнул.

— Нет, спасибо. На самом деле у меня не возникло внезапного пристрастия к пойлу из мочи и я не стал деревенщиной только потому, что провожу слишком много времени в твоем обществе.

Киан громко рассмеялся, плюхнувшись на свое место и потягивая пиво, в то время как Монро и Блейк присоединились к нему. Я закатил глаза, но пропустил это мимо ушей, потому что улыбка на лице Блейка выглядела искренней впервые с тех пор, как Киан притащил сюда его брыкающуюся задницу и проклинающего день рождения своей мамы, после чего мы заперли его в склепе, чтобы помешать ему полетать на параплане в темноте.

После этого он злился на нас в течение трех дней, но не стал спорить, вероятно, потому, что прекрасно понимал, что мы поступили правильно. К счастью, казалось, что сегодня он снова пришел в себя, и я мог вытерпеть немного их дерьма, ради того чтобы заставить его улыбнуться. Не то чтобы я когда-нибудь признался бы в этом.

Конечно, теперь я добавил больше планов по решению проблем Блейка в свой список домашних дел, но, хотя его настроение улучшилось, это, казалось, не было самой насущной из наших проблем, поэтому я был готов оставить это пока. Но рано или поздно Блейку Боумену придется смириться со своим горем.

Я огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что все во внимание, а затем начал собрание.

— Во-первых, я думаю, что разобрался с сетью «Ройом Д'Элит». Я отслеживал финансовые движения О'Брайенов, чтобы попытаться найти организатора клуба по членским взносам, и хотя они используют различные подставные организации для их сбора каждый месяц, суммы не меняются.

— Как, черт возьми, ты отслеживаешь их финансы? — Монро спросил меня так, словно никогда даже не слышал о концепции коррумпированных сотрудников правоохранительных органов.

— У меня есть люди, которым я могу заплатить, чтобы они предоставили мне любую информацию, если я захочу, — сказал я ему скучающим тоном. — Деньги решают все, в том числе и раскрытие секретов. Это довольно простая концепция для понимания.

Он нахмурился, глядя на меня, как на титулованного сопляка, и я ухмыльнулся, потому что знал это. Но я был намного больше, чем титулованный сопляк. Я точно знал, как распорядиться всеми преимуществами, с которыми я был рожден, и как использовать их, чтобы получить еще больше преимуществ в любой ситуации, с которой я сталкивался.

Монро выглядел так, будто хотел еще что-то сказать на это, но запищал таймер духовки, и Татум вскочила, чтобы достать из нее первую порцию пиццы, привлекая его внимание, чтобы я мог продолжать, не выслушивая его. Я искренне верил, что он идеально подходит на должность нашего последнего Ночного Стража, но иногда его крестьянство раздражало меня до отчаяния. Я бы выписал ему чек, чтобы он почувствовал себя лучше, если бы не знал, что он слишком горд, чтобы принять его. В любом случае, это не имело значения. Я твердо верил в концепцию созданного нами племени, что означало, что мои деньги в любом случае были его деньгами. Он просто еще не понял этого.

— Независимо от моих методов, можно с уверенностью сказать, что я, по крайней мере, приближаюсь к тому, как обрабатываются деньги, так что мне не потребуется много времени, чтобы выяснить, кто в конечном итоге является благотворителем. Найл связывался с тобой, чтобы сообщить информацию о ком-нибудь из других участников?

— Ему удалось выследить одного, но теперь это тупик, — ответил Киан с немного виноватым видом.

— Как же так? — Спросил я, раздраженный тем, что узнал об этом только сейчас.

— Потому что он был одним из мужчин, наиболее вовлеченных в сексуальную торговлю людьми, и Найл последовал за ним домой и отрезал ему член, прежде чем заставить смотреть, как он горит в его собственном камине, пока истекает кровью, — сказал Киан, пряча ухмылку большим пальцем.

— Что? — Татум ахнула, но ее глаза горели, как будто ее шок был скорее от счастья, чем от ужаса.

— Ну, я бы хотел, чтобы он сначала допросил его, — огрызнулся я, раздраженный тем, что мы упустили такую возможность.

— Я передам ему сообщение, чтобы он сделал это в следующий раз, — предложил Киан. — Но тебя заранее предупреждали, что насильники были для него больной темой, так что тебе действительно не стоит удивляться.

Монро покачал головой, как будто не знал, смеяться ему или нет, и Блейк весело ухмыльнулся.

— Как бы не заслуживали они смерть, я настаиваю на том, чтобы следующая жертва гнева твоего дяди была полностью допрошена перед казнью, — твердо сказал я.

Киан поморщился при мысли об этом, но вслух не отказался, поэтому я воспользовался возможностью вычеркнуть этот вопрос из своего списка.

— Не думай о Найле как о собаке, которую держишь на поводке, — предупредил Киан. — Потому что он в мгновение ока оторвет тебе голову, чтобы доказать, что ты неправ. Все, что он делает для нас в этом, потому что он сам так решил. Так что прояви к нему уважение, которого он требует, потому что мы не хотим, чтобы он обратил свой гнев в нашу сторону.

— Не беспокойся об этом, — пренебрежительно ответил я. — У меня много практики в том, как приручать диких собак.

Киан рассмеялся, как будто это был комплимент, и я открыл рот, чтобы продолжить, но вместо этого Татум сунула кусок гребаной пиццы мне в рот.

Ее глаза заискрились весельем, когда моя обязанность следовать правилам заставила меня откусывать и пережевывать, и я бросил на нее убийственный взгляд поверх сыра, на что она закатила глаза.

— То есть, по сути, ты хочешь сказать, что еще не накопал достаточно информации о том, кто управляет приютом для психов, и нам нужно продолжать ждать, прежде чем мы сможем предпринять какие-либо дальнейшие шаги? — Блейк вмешался, пока я не мог говорить, и мое настроение еще больше омрачилось.

— Я бы хотел посмотреть, как ты сделаешь хотя бы половину того, что я должен, чтобы выследить членов элитной секретной организации, в то время как вся страна находится в карантине, — зарычал я на него.

— Спасибо тебе, Сэйнт, — прервала Татум, как будто могла видеть, что ситуация быстро ухудшается, и я снова отвлекся от своего гнева, когда ее рука опустилась на мое бедро, и она протянула мне еще один кусок пиццы, чтобы я его съел. — Мы действительно ценим твои криминальные замашки, — добавила она, и я фыркнул от смеха. Не то чтобы это было неточно, но я не совсем официально присвоил себе этот титул. Хотя я не мог сказать, что мне это нравилось.

— Хорошо, — выдавил я. — Я буду держать вас в курсе, когда узнаю больше. Также стоит сообщить вам, что некоторые места, где были произведены платежи, вызвали у меня подозрения, чего я не ожидал, но, вероятно, должен был.

— Что ты имеешь в виду? — Спросил Блейк.

— То, что некоторые организации связаны с моим отцом. Не настолько что бы я смог с легкостью доказать это, но я более чем достаточно знаком с его финансами, чтобы заметить эти связи. Возможно, это просто тот случай, когда богатые старые ублюдки случайно пользуются услугами одних и тех же отмывателей денег, но после обнаружения его связей с «Серенити Фармасьютикалс»…

— Что? — Монро надавил, оживившись достаточно, чтобы моя интуиция обратила на это внимание. Он был таким, когда я рассказал ему о том, как мой отец жестоко обошелся со мной, и это не осталось незамеченным. По какой-то причине Нэш Монро был заинтересован в моем отце. Я просто не мог понять, что именно это значило. Может быть, мне пора выделить несколько часов, чтобы разобраться в этом.

— Его паучьи чувства обострились, — подсказал мне Киан, и хотя я ненавидел, когда он называл меня персонажем комиксов, я кивнул один раз, чтобы показать свое согласие.

— У меня есть подозрение, что здесь есть какая-то связь, — признался я. — И я не часто ошибаюсь, когда испытываю подобные чувства. Но я изучу это подробнее, прежде чем делать какие-либо окончательные оценки.

— То есть ты хочешь сказать, что твой отец член клуба богатых психов? — Монро надавил. — Почему я не удивлен?

— Я ничего подобного не предполагаю. И не подразумеваю. Я просто излагаю факты по мере того, как я их нахожу. Остальное будет зависеть от дальнейшего расследования, и мы разберемся с этим дальше. Я буду держать вас в курсе.

Монро бросил многозначительный взгляд в сторону Татум, и я не потрудился скрыть тот факт, что заметил это. Если бы я был склонен принять предложения Киана о «Паучьих чувствах», тогда я должен был бы признать, что они снова покалывали. Все же у нашей девушки и нашего тренера был секрет. И я собирался докопаться до сути.

Я вернулся к своему списку, который оставил мне еще одну проблему, с которой нужно было разобраться.

— Ты составил план на две темы? — Спросил меня Блейк с усмешкой, заглядывая в мой блокнот, и я подавил желание рассердиться на него и просто пожал плечами.

— Никогда не нельзя быть слишком организованным. Не то чтобы это была концепция, с которой ты, похоже, когда-либо был знаком. Но я могу только надеяться, что, если я буду подавать пример достаточно долго, в конце концов это дойдет до тебя.

Он усмехнулся, но я проигнорировал его, сменив тему.

— Нам нужно обсудить проблемы в нашей группе. Киан нарушил баланс сил, женившись на нашей девушке. Правила почти ежедневно нарушаются определенными членами группы, и наказания за такие нарушения в лучшем случае являются наполовину шутками и никоим образом не являются сдерживающим фактором для повторных правонарушений, — сказал я.

— Ну, она моя жена, и такой и останется, — вставил Киан. — И просто, чтобы вы все знали, я принял во внимание ваши соображения о том, что ее имя должно вернуться обратно на Татум Риверс в школьном реестре, и решил отказаться от этого. У Татум Роско просто слишком хорошее кольцо, чтобы менять его на прежнее.

Мой кулак ударил по столу как раз в тот момент, когда Блейк запустил пустой пивной бутылкой ему в голову, и Монро обругал его. Татум, казалось, тоже была раздосадована этим, но, на мой взгляд, она недостаточно протестовала.

— Это неприемлемо, — прорычал я.

— Ну, это единственный способ уберечь ее от моей семьи, — самоуверенно заявил Киан, как будто то, что кровожадный сукин сын угрожает жизни единственной девушки, на которую ему когда-либо было не наплевать, было своего рода победой в его расчетах. — Кроме того, мне чертовски нравится иметь жену. Никогда по-настоящему не думал, что я из таких, но оказалось, что меня это до чертиков удовлетворяет. Ты не можешь просить меня бросить ее. Я не буду. Я не могу.

Наступила тишина, и я зарычал себе под нос, но, как бы это ни приводило в бешенство, я уже пришел к выводу, что он был прав, по крайней мере, в одном. На данный момент это был единственный способ обезопасить ее от Лиама О'Брайена, и поэтому я не стал бы настаивать на разводе, пока он все еще был проблемой.

— Я думаю, мы все можем согласиться, пусть и неохотно, что безопасность Татум является нашим приоритетом, и поэтому мы позволим ей оставаться твоей женой, — сказал я, стиснув зубы.

— Вы знаете, меня уже тошнит от вас, ребята, предполагающих, что вы все время что-то там мне позволяете, — проворчала Татум.

— Тогда тебе не следовало клясться, что ты будешь нашей навсегда, — пренебрежительно сказал я. — В любом случае, это не обсуждается. Дело в том, что мы все должны согласиться с тем, что означает этот брак.

— Ты такой засранец, — пробормотала она, но я проигнорировал ее и продолжил.

— Насколько я понимаю, брачный союз — это контракт, который обеспечивает безопасность Татум от семьи О'Брайенов. Кроме этого, это ничего не значит…

— Неправильно, — прервал меня Киан со своей самой дерзкой гребаной улыбкой. — Это значит, что она надела чертовски горячее белое платье, прошла по проходу в большой церкви, посмотрела мне в глаза и поклялась принадлежать мне вечно, в то время как я клялся ей в том же, черт возьми. На самом деле, Найл был настолько любезен, что переслал мне фотографии сегодня утром. Сейчас покажу. — Он вытащил свой мобильный телефон из кармана и открыл оскорбительные фотографии, прежде чем увеличить ту, на которой они целовались перед священником с такой страстью, что казалось, что они были всего в нескольких секундах от того, чтобы выебать друг друга прямо здесь и сейчас.

Ярость скопилась у меня внутри, и я выругался себе под нос, прежде чем покачать головой и смахнуть его телефон со стола взмахом руки.

— Это не имеет значения, — рявкнул я. — Когда мы вчетвером поклялись стать Ночными Стражами, мы поклялись быть вместе во всем. Когда Татум поклялась быть Связанной Ночью, она поклялась принадлежать всем нам в равной степени. Нет никакого способа изменить это соглашение, и я не верю, что кто-либо из нас хочет этого, кроме тебя, и это только потому, что ты ослеплен ею и хочешь эксклюзивного доступа для своего члена.

— Эй, — пожаловалась Татум, как будто это было чем-то оскорбительным, и я повернулся к ней с мрачным взглядом, наклонившись ближе, так что мои слова были произнесены, когда наши губы почти соприкасались.

— Это не оскорбление, Татум, — прорычал я. — Я думаю, совершенно ясно, что все мы четверо хотели бы получить эксклюзивный доступ к твоей киске и любой другой части тебя, если бы могли. Это вполне естественно для мужчины заявить права на свою женщину и отпечатать на ней свое имя, чтобы держать подальше всех остальных ублюдков. Но это не та ситуация, в которой мы все вчетвером находимся.

Монро пробормотал какой-то идиотский комментарий о том, что она его ученица, и Киан рассмеялся, как будто знал что-то, чего не знали остальные из нас, но я проигнорировал их.

— Я…это… — Татум на самом деле покраснела, и это было так чертовски очаровательно, что я почти хотел отпустить ее с крючка, но с этим нужно было разобраться.

— Я думаю, нам нужно прояснить, что статус Киана как мужа не дает ему права голоса в отношении того, что кто-либо из нас делает с нашей девочкой, — сказал я. — Ты согласна с этим, Татум?

Я откинулся назад, чтобы дать ей возможность дышать, и она облизнула губы, переводя взгляд с одного на другого, прежде чем, наконец, кивнуть в знак согласия.

— Это было то, в чем я поклялась в первую очередь — принадлежать всем вам. Я думаю, имеет смысл, что эта клятва имеет приоритет над той, которую дали мы с Кианом, — призналась она.

— Я согласен, — мгновенно сказал Блейк, и Монро тоже кивнул.

— Это четверо против одного, — сказал я, пригвоздив Киана к месту своим взглядом. — Ты собираешься продолжать спорить с нами по этому поводу или готов согласиться прекратить нести свою пещерную чушь?

Киан выглядел так, словно хотел поспорить дальше, и я даже не мог винить его за это. Если бы я мог придумать способ сделать ее своей, я бы сделал все возможное, чтобы это произошло. Ну, что угодно, кроме как настроиться против мужчин в этой комнате. Наша связь была для меня самой важной вещью в мире, и если остальные чувствовали то же самое, то было очевидно, что это был единственный выбор, который мы могли сделать. Независимо от того, какую ревность это вызвало или как это могло подтолкнуть нас к соперничеству за ее внимание и привязанность, мы должны были найти способ сделать это так, чтобы не разлучать нас, а это значит, что мы должны были научиться делиться, не убивая друг друга.

— Хорошо, — согласился Киан. — Но если вы все трахаетесь с ней, то я хочу участвовать в этом. По крайней мере, некоторое время.

Татум рассмеялась, как будто этот разговор был безумием, но после того, как я сразу увидел ее с Блейком и Кианом, я не мог сказать, что был полностью против этой идеи. Главное заключалось в том, что ничто не было исключено, когда дело касалось нас пятерых. Даже Монро не утруждал себя протестами сегодня вечером, хотя я был уверен, что он все еще пытался отрицать сам себя, что хотел нашу девочку так же сильно, как и все мы.

— Если предполагается, что я должна принадлежать всем вам и позволять вам… делить меня, — сказала Татум, казалось, что она была смущена этой мыслью, хотя и не опровергла ее. — Тогда я хочу, чтобы вы все поклялись, что вы тоже принадлежите только мне. Я не собираюсь быть игрушкой для вас четверых только для того, чтобы смотреть, как вы трахаетесь с другими девушками.

— Договорились, — согласился я, не раздумывая, потому что мне все равно не нужна была никакая другая девушка. Я был достаточно счастлив признать, что моя одержимость ею зашла так далеко, потому что я был совершенно уверен, что это было очевидно в любом случае.

Киан и Блейк тоже быстро согласились, и мы все посмотрели на Монро, когда он неловко заерзал на своем стуле.

— Просто согласись, придурок, ты все равно не гоняешься ни за какой другой киской, а мы застряли здесь под замком черт знает на сколько, так что какая разница? — Киан толкнул его, и Монро закатил глаза, но все равно кивнул. Я не упустил ни румянца, который покрыл щеки Татум, когда мы все согласились с этим, ни самодовольного выражения ее лица. Но я должен был задаться вопросом, действительно ли она думала о том, что получит, взяв на себя четыре измученные души вроде нас. В любом случае, это было согласовано, поэтому я пометил это.

Я вздохнул и достал ламинированный свод правил, который мы разработали несколько месяцев назад, положив его на стол, чтобы все могли его видеть. Первое было вычеркнуто, но, по крайней мере, мне удалось сохранить остальное до сих пор.

1. Никаких поцелуев.

2. Никаких предварительных ласк.

3. Никакого секса.

4. Никаких прикосновений, пока мы в одной постели.

5. Не входить в ванную, пока я голая или на унитазе.

6. Мне разрешено два часа заниматься в библиотеке без помех каждый будний день.

7. У меня есть один друг, с которым ты не можешь быть мудаком.

8. Раз в неделю мы ВСЕ будем есть пиццу на ужин без столовых приборов.

9. На занятиях мне разрешается сидеть там, где я хочу.

Правила, которые я изложил, тоже были ниже их:

1. Ты будешь спать в постели Ночного Стража каждую ночь по очереди, и он будет иметь приоритет над тобой в течение 24 часов (с 18:00 до 18:00 следующего дня).

2. Ты должна готовить нам завтрак каждый день.

3. Ты будешь носить то, что мы решим, в тот день, когда окажешься в нашем распоряжении.

4. Ты будешь делать то, что мы говорим, без жалоб, если это не противоречит твоим правилам.

— Что касается остальных правил, я думаю, нам нужно по-новому взглянуть на правила «никакого секса», «предварительных ласк» и «прикосновений в постели», поскольку некоторые участники группы неоднократно нарушали их, и лично мне надоело быть здесь единственным гребаным человеком, которому, кажется, на них не насрать, — серьезно сказал я, пока Блейк и Киан давали друг другу пять, как придурки.

— Вычеркни их, — без колебаний сказала Татум. — Я не соглашусь с тем, чтобы кто-либо из вас приказывал мне заниматься с вами сексом или что-то в этом роде. Но давайте обсудим.

Я боролся, чтобы сохранить самообладание, когда она предложила это, нахмурив брови, пока я задавался вопросом, действительно ли это могло иметь какое-то отношение ко мне, или ее просто тошнило от ощущения, что она нарушает правила всякий раз, когда она была с Кианом или Блейком. В любом случае, удаление этих правил было бы полезно для меня. Мне не пришлось бы иметь дело с постоянными нарушениями правил, и я мог бы просто сосредоточиться на всех проектах, над которыми я работал в свободное время, не беспокоясь об этом.

Все остальные согласились без моих слов, и моя челюсть сжалась, когда я просмотрел первоначальный список правил.

— Существуют ли какие-либо новые правила, которые кто-либо, возможно, хотел бы ввести, или какие-либо другие правила, которые необходимо изменить? — Спросил я ровным тоном, не отрывая взгляда от страницы.

— Избавься от того, что касается входа в ванную, когда она голая, — сказал Блейк, одарив Татум грязной ухмылкой через стол, и я крепче сжал ручку, когда понял, что это оставило нам только четыре из ее девяти первоначальных правил.

Киан и Татум согласились с этим, и я подавил желание взбеситься из-за этого легкого отказа от рутинного образа жизни. Я хотел оспорить правило «вечера пиццы», но если бы мы ограничились только тремя правилами из ее первоначального списка, я был совершенно уверен, что у меня случился бы сердечный приступ.

— Меня не устраивают правила, согласно которым я готовлю все завтраки и не имею права выбора в том что мне надеть, — начала Татум, но она сделала паузу, посмотрев в мою сторону, и я заставил себя выдержать ее взгляд, изо всех сил стараясь не хрустнуть зубами. — Но… Может быть, мы можем просто договориться, что мне немного будут помогать с уборкой после завтрака и что я могу выражать свое мнение по поводу одежды… в некоторые дни.

Я знал, что на самом деле она говорит о том, что намерена сама выбирать себе одежду в те дни, когда ее контролируют остальные, и я знал, что должен был возразить, но в этот момент мне казалось, что мир рушится, и я знал, что остальным на самом деле плевать на эти вещи. Киан и Блейк были настолько ослеплены ею, что могли бы проголосовать вместе с ней против меня, и тогда я даже не смог бы одевать ее в свои дни.

Это было совершенно немыслимо, поэтому я просто коротко кивнул, что было настолько близко к согласию с идеей играть с правилами, насколько это было возможно.

Больше ни у кого не было поводов для возражений, поэтому я перевернул страницу в своем блокноте и аккуратно выписал измененные правила.

Мы все принадлежим исключительно друг другу.

Татум предоставляется два часа свободного времени для занятий в библиотеке каждый будний день.

У Татум есть только один друг, по отношению к которому мы не можем быть мудаками.

Раз в неделю мы все едим пиццу на ужин без столовых приборов.

Татум может сама выбрать себе место в классе.

Татум будет спать в постели Ночного Стража каждую ночь по очереди, и они будут иметь приоритет над ней в течение 24 часов (с 18:00 до 18:00 утра).

Татум будет готовить нам завтрак по утрам.

Татум наденет одежду, выбранную для нее Ночным Стражем, который распоряжается ею в этот день.

Татум будет делать то, что мы говорим, без жалоб, если это не противоречит ни одному из вышеперечисленных правил.

— Правила действительно нужны вообще? — Спросил Блейк, когда я подтолкнул их к нему для подписи.

— Просто подпиши их, и давай закончим эту гребаную встречу, — рявкнул я, поднимаясь на ноги.

Киан пошутил насчет того, что я не снимаю трусики, и я зарычав на него, повернулся и зашагал прочь. Я чувствовал на себе их взгляды, когда уходил, но мне было все равно. Мы обговорили все, что нам нужно было обсудить.

— Просто оставьте правила для меня на столе, как только вы все их подпишете, — скомандовал я, направляясь к двери и засовывая ноги в кроссовки. — Я заламинирую их, как только вернусь домой.

Я вышел на холод, когда Киан начал смеяться, гнев в моих венах накалился до такой степени, что мне либо нужно было найти ему выход, либо я затею чертову драку со всеми ними, а мне это дерьмо прямо сейчас было не нужно. Мне нужно было успокоиться. Мне нужно было проветрить голову и найти способ остановить бешеное биение своего сердца.

Я также точно знал, для чего все это было задумано. Не то чтобы я хотел думать об этом слишком много. Но правила, которые держали меня подальше от Татум, только что были окончательно изменены, и я не мог игнорировать это. Вопрос был в том, воспользуюсь ли я этим преимуществом?

Очевидно, я хотел. Нет, к черту это, я не хотел этого. Я жаждал этого, мне было это чертовски необходимо. Моя одержимость ею становилась только сильнее, и я чувствовал, что уже слишком долго отказывал себе в ней. Но я также знал, что я был ядом. Чем ближе она становилась ко мне, тем глубже я проникал в ее тело и заражал ее душу. И даже я знал, что это было бы самым эгоистичным поступком, который я когда-либо совершал.

Я зашагал по дорожке к Эш-Чемберс и с рычанием разочарования вошел внутрь, направляясь к роялю. Мне нужно было раствориться в движении пальцев по клавишам и утопить это разочарование в музыке.

Я включил приглушенный свет, войдя в холодную комнату, где рояль ждал меня в тени, как постоянный и стойкий старый друг, с нетерпением ожидающий моего возвращения.

Было что-то бесспорно комфортное в этом огромном инструменте, в осознании того, что практически не было шансов, что кто-то сдвинет его с этого точного места, пока меня не будет. Мне следовало бы быть выше таких маленьких удобств, но я не мог отрицать, что стал слишком полагаться на предсказуемость подобных вещей. Пребывание здесь, в этой школе, было подобно бальзаму для моей блуждающей души. Мне не хотелось признаваться, что мне нравятся такие понятия, как ощущение себя где-то как дома, но я смирилась с тем, что именно это я чувствовал в «Еверлейк Преп». Выпускной для меня будет ужасным. Хотя, я предполагаю, для начала нужно еще продержаться так долго, прежде чем беспокоиться об этом. У меня уже было тринадцать различных планов относительно того, чем мы будем заниматься впятером, когда покинем эту школу, я просто еще не был готов выбрать один.

Я глубоко вздохнул, положив пальцы на клавиши, закрыл глаза, пытаясь отогнать часть кружащихся в голове мыслей, и начал играть.

Я начал с «Nocturne in A Minor by Chad Lawson», музыка лилась из моей души, а концентрация, необходимая для ее создания, заставляла мои кости гудеть от всего того, что я изо всех сил пытался выразить словами или справиться с тем, что другим людям, казалось, было чертовски легко.

Одна песня перетекала в другую и еще в одну, пока мои пальцы танцевали по клавишам все быстрее и быстрее, и я постепенно начал расслабляться.

Я почувствовал слабый порыв ветра у себя на затылке, когда открылась дверь, но не обернулся. Было всего несколько человек, которые были достаточно глупы, чтобы прервать меня здесь, и только один, кто, как я мог себе представить, мог захотеть этого. Хотя я так и не понял, почему она прилагала для меня столько усилий.

Я не останавливался, продолжая играть «Nuvole bianche by Ludovico Einaudi», хотя чувствовал на себе ее взгляд, подобный пламени, оставляющему следы на моей коже, клеймя меня необратимым, необъяснимым и вызывающим сильное привыкание способом.

Дверь снова закрылась, но я знал, что ушла не она. Я чувствовал ее присутствие в комнате так же остро, как если бы ее руки касались моей кожи.

Я никак не отреагировал на ее появление, пока не доиграл пьесу, и потянулся, чтобы перелистать свои ноты, хотя это было больше для того, чтобы чем-то заняться, чем для того, чтобы увидеть ноты, разложенные на бумаге. После того, как я доводил произведение до совершенства, мне редко приходилось обращаться к листам, чтобы исполнить его. Я просто знал это лучше, чем сам себя. Я чувствовал, как оно живет во мне, ожидая своего шанса вырваться на свободу и наполнить комнату своей красотой.

— Я так понимаю, Киан был тем, кто уговорил тебя прийти сюда? — Спросил я ее, играя с несколькими нотами, в основном для того, чтобы тишина не повисла в комнате.

— Как ты догадался? — Спросила Татум.

— Потому что для того из нас, кто наиболее непреклонен в том, что у него нет сердца, он единственный, кто знает, как лучше всего показать, что ему не все равно без слов, — пробормотал я, все еще не глядя на нее, хотя чувствовал, как она придвигается ближе ко мне.

— Как так? — спросила она, как будто сама этого не замечала, но я знал, что она все понимает. Именно поэтому она проводила с ним время так, как проводила, почему прикасалась к нему так, как прикасалась, почему смотрела на него так, как я притворялся, что не ревную, хотя иногда мне казалось, что это сжигает меня изнутри.

— Он просто знает, как сделать самый незначительный жест или уступку так, чтобы это имело наибольшее значение, и он также не требует какого-либо признания этого. Он также знает, как сильно на меня давить и как часто я могу терпеть это на нужном уровне, чтобы убедиться, что я никогда не буду слишком зависеть от своей глупой веры в то, что могу контролировать весь мир вокруг меня.

Это было похоже на жалость к самому себе, но, возможно, сегодня вечером я действительно жалел себя. Все правила изменились, и я не знал, было ли это одной из лучших или худших вещей, которые могли случиться со мной. Это открыло мне возможность потребовать все, о чем я мечтал, от девушки, которая стояла в тени позади меня, но это также лишило меня оправдания, почему я не должен иметь этого.

— Он хороший человек, — согласилась Татум, и я почти улыбнулся этим словам.

Было забавно, как мы оба могли прийти к такому выводу из-за человека, который, как мы точно знали, получал удовольствие от насилия и убивал не один раз. И все же я был уверен, что это правда, до глубины души.

— Если ты останешься здесь, я не уверен, что смогу сохранять над тобой контроль, Татум, — предупредил я ее. — Если ты останешься, ты примешь это решение за нас.

— Я не боюсь тебя, Сэйнт.

— Это действительно только усугубляет ситуацию, — сказал я ей. — Потому что, если ты не боишься, то, должно быть, серьезно недооцениваешь меня.

— Или, может быть, это ты недооцениваешь меня, — ответила она, и я не смог сдержать легкое подергивание губ в ответ на ее слова. Никогда еще не было сказано более правдивых слов; я недооценивал ее с того дня, как мы впервые встретились.

— Тогда подойди сюда, давай посмотрим, что у тебя есть. — Я склонил голову к скамейке рядом со мной, и мою кожу покалывало, когда осознание ее присутствия обострялось до тех пор, пока мне не показалось, что я тону в ней.

Когда она опустилась на скамейку в нескольких дюймах от меня, я глубоко вдохнул, наслаждаясь ее ароматом, при этом ни разу не задерживая движения пальцев над клавишами.

— Ты умеешь играть? — Спросил я ее и краем глаза увидел, как она покачала головой.

— За эти годы у меня было так много увлечений, что я даже не смогла бы их сосчитать, если бы попыталась, но у меня ни разу не возникло предположений, что у меня есть способности играть на музыкальном инструменте, — объяснила она.

— Это проще, чем кажется, — пробормотал я, замедляя движения пальцев и медленно проигрывая для нее вступление к Beethoven’s Moonlight Sonata, чтобы ей было легче следить за тем, как мои пальцы скользят по клавишам. — Ты попробуй.

Я отдернул руку, и музыка стихла в комнате, когда она повернулась, чтобы посмотреть на меня, прикусив губу и привлекая мое внимание к ее рту, пока она колебалась.

— В этом нет ничего легкого, Сэйнт, — запротестовала она, и я вздохнул, протягивая руку, чтобы взять ее и положить на клавиши.

Я побуждал ее нажимать на них по порядку, но ее пальцы сопротивлялись моим движениям, и она нахмурилась, пытаясь сосредоточиться на том, что я ей показывал, и попадая не в те ноты.

— Это не так должно на тебя воздействовать, — сказал я тихим голосом, протягивая руку, чтобы разгладить складки у нее на лбу, и слегка улыбаясь ей, когда она удивленно посмотрела на меня, как будто думала, что я разозлюсь из-за того, что она сделала это неправильно. Но пианино было тем местом, куда я приходил, чтобы выплеснуть свои эмоции, я не собирался сердиться на нее за попытку понять это. — Ты должна чувствовать музыку. Позволь ей использовать тебя как сосуд для путешествия по миру. Не переусердствуй.

— Я не понимаю…

Я раздраженно фыркнул, пытаясь придумать, как еще показать ей, что я чувствую, тишина в комнате оскорбляла меня теперь, когда пианино перед нами не использовалось, и я обнял ее, прежде чем посадить к себе на колени.

Татум ахнула, когда я усадил ее на себя, обнял и снова положил пальцы на клавиши.

— Положи свои руки поверх моих, — проинструктировал я, мой подбородок почти касался ее плеча. — Положи свои пальцы на каждый из моих, и расслабься, позволь своим рукам двигаться вместе с моими. Хорошо?

Она молча кивнула, и я начал играть «Unchained Melody by The O’Neill Brothers». Это было навязчиво красивое произведение, которое я всегда любил из-за того, что оно почти заставляло меня испытывать настоящую душевную боль, когда я воплощал его в жизнь. Но когда я играл это с ней, ее руки ласкали мои, ноты оживали, как будто мы действительно играли вдвоем, клянусь, я почувствовал в музыке что-то такое, чего никогда раньше не замечал. Что-то сладкое, чистое и почти обнадеживающее, от чего мое сердце гулко забилось в груди.

Я продолжал играть, а Татум медленно поворачивалась, пока не посмотрела на меня через плечо, наши руки все еще двигались совершенно синхронно, когда музыка ожила вокруг нас.

Что-то в том, как она смотрела на меня, отвлекало меня от пьесы, и когда она подходила к концу, моя рука соскользнула, и я взял не ту ноту, проклятие слетело с моих губ за мгновение до того, как ее губы встретились с моими.

Мои руки совершенно неподвижно упали на пианино, и последние отзвуки музыки стихли прежде, чем я достаточно пришел в себя, чтобы поцеловать ее в ответ.

Губы Татум были мягкими и неуверенными на моих губах, но когда я подался вперед, они раздвинулись для меня, чтобы наши языки могли встретиться, и она отвернулась от пианино, чтобы запустить руки мне под рубашку.

Наш поцелуй стал глубже, и, клянусь, я почувствовал, как невоспроизведенные ноты этой музыки пробежали по моим венам, когда я убрал пальцы с пианино и запустил их в ее волосы.

Это не было похоже на те поцелуи, которые мы разделяли раньше, которые были горячими, нуждающимися и отчаянными. Этот поцелуй был подобен соединению наших разбитых душ, вкусу сладчайшего избавления и обещанию чего-то гораздо лучшего, чем я заслуживал.

Когда наши языки соприкоснулись, и тихий стон сорвался с ее губ, я почувствовал, как что-то глубоко внутри меня сжалось. Как будто рядом с ней я мог бы захватить весь гребаный мир и заставить его гореть, просто чтобы заставить ее улыбнуться.

Руки Татум скользнули вниз по моему животу, и она запустила пальцы под подол моей рубашки, но я отстранился.

— Как ты думаешь, ястребу когда-нибудь бывает плохо за мгновение до того, как он нападет? — Спросил я ее грубым голосом, притягивая ближе и прижимая к себе.

— Что? — пробормотала она, ее глаза были полны похоти, но в то же время и уязвимости. Она хотела от меня чего-то, на что я даже не был уверен, что способен. И я знал, что определенно не смогу предложить ей ничего, хотя бы подобие этого, пока ее ненависть ко мне все еще кипела на поверхности, а ее недоверие ко мне было таким глубоким.

Мой пристальный взгляд медленно пробежался по ней, впитывая все то, как она смотрела на меня, и это явное предложение в ее глазах. Я мог взять ее сейчас. Она тоже этого хотела. Она хотела нырнуть в этот огонь, который полыхал между нами, и позволить ему глубоко обжечь ее кожу, но это было все. И как бы меня ни убивало признаваться в этом самому себе, мне этого было недостаточно.

Эта девушка стала моей самой настоящей и отчаянной навязчивой идеей. Когда я возьму ее, я хочу обладать ею всей. Каждой глубокой, поврежденной, причиняющей боль частичкой. Я хотел, чтобы она отдалась мне полностью, не только своей плотью. И я хотел этого настолько, что знал, что не могу просто взять это у нее сейчас.

— Я провожу тебя обратно в Храм, — сказал я, моя хватка на ней усилилась, когда я встал и поставил ее на ноги.

— Хорошо, — согласилась она, ее рука скользнула в мою, как будто это было самой естественной вещью в мире.

Я посмотрел на наши сплетенные пальцы, слегка нахмурившись, прежде чем оставить их переплетенными и вывести ее обратно из Эш-Чемберс по темным дорожкам к Храму.

Мы шли в тишине, наше дыхание затуманивалось, и напряжение наполнило воздух, поскольку точка, где встретились наши руки, привлекла слишком много моего внимания. Это было… мило. И я не знал, как это быть милым. Во мне не было ничего милого. Я был озлоблен, сломлен и ядовит, но все равно не отпустил ее руку.

Когда мы вернулись к дверям Храма, я повернул ее лицом к себе, моя рука соскользнула с ее руки, пока я больше не перестал ее касаться и вместо этого стоял и смотрел на нее.

Я прижал руку к двери над ее головой и наклонился, пока мои губы почти не коснулись ее губ, и оставался там, пока мы оба просто смотрели друг на друга, как будто спрашивая, изменилось ли что-то между нами или нет. Напряжение и жажда в наших телах росли, пока не заполнили тот дюйм пространства, который разделял нас, требуя, чтобы мы сократили разрыв и взяли то, к чему стремились. Сдерживаться было все равно что наносить себе физическую рану, особенно когда хриплый стон снова сорвался с ее полных губ, на этот раз нетерпеливый и вызвавший улыбку на моих собственных губах.

— Спокойной ночи, Татум, — пробормотал я, и от моих слов наши губы едва соприкоснулись, когда я другой рукой взялся за дверную ручку и повернул ее.

Взгляд, который она бросила на меня в лунном свете, был полон похоти и обещаний всех порочных поступков, которые как я представляю мог бы сделать с ней. Но когда я приоткрыл дверь у нее за спиной и отстранился, она нахмурилась, когда до нее дошло.

— Куда ты идешь? — спросила она, когда я отступил еще на шаг.

— Если я пойду туда с тобой, то проиграю битву, которую веду с этой тонкой линией контроля, которая у меня есть прямо сейчас, Татум, и я не собираюсь делать это с тобой сегодня вечером.

— Но правила теперь другие. Я думала…

— Ты думала, что весь мой самоконтроль зависит от чего-то написанного на листе бумаги? — Поддразнил я, снова отступая. — Нет. К несчастью для тебя, меня не так-то просто разгадать.

— Сэйнт, — крикнула она мне вслед, как будто я был сумасшедшим, продолжая пятиться от нее, и я только улыбнулся, когда Блейк появился в дверном проеме позади нее. Он вопросительно посмотрел на меня, и я кивнул, заставляя его втащить ее обратно в дом.

Я подождал, пока он закроет дверь и тепло света из Храма исчезнет, снова оставив меня одного в темноте. А потом я повернулся и ушел обратно в тень, где мне самое место.

У меня так долго не было времени побыть с Монро наедине, что я впала в отчаяние. Сегодня вечером я останусь с ним, и мне не терпелось оказаться в нашем личном пространстве вдвоем, где я могла бы сорвать с него одежду и целовать его столько, сколько захочу. И более того, нам так и не удалось по-настоящему поговорить без лишних глаз. Мы были постоянно заняты попытками притворяться, что ничего не значим друг для друга, кроме его обязанностей Ночного Стража, и я устала держаться от него подальше.

Я часто встречалась взглядом с Монро, и моя грудь наполнялась тоской, прежде чем Киан бросал нам ухмылку или делал многозначительное лицо. Всякий раз, когда он заставал нас на улице, мы решительно переставали смотреть друг на друга, и это причиняло мне боль. Это также приводило в бешенство. Поэтому я хотела извлечь максимум пользы из сегодняшнего вечера. Я была взволнована, направляясь к нему домой, и мне пришлось постараться скрыть свою ухмылку, когда Блейк, Киан и Сэйнт провожали меня туда вечером.

— Будь хорошей девочкой, Татум, — наставлял Сэйнт, пока Киан и Блейк требовали от меня поцелуев, а Монро терпеливо наблюдал за происходящим из-за двери.

После поцелуя, которым мы с Сэйнтом обменялись прошлой ночью, я задалась вопросом, может ли он сделать шаг, чтобы забрать его у меня сейчас. Но сегодня стена снова стояла в его глазах, и у меня возникло ощущение, что если я шагну к нему в надежде на это, он только отодвинется. И мне надоело быть отвергнутой Сэйнтом Мемфисом. Это было особенно унизительно, когда я думала обо всей боли, через которую он заставил меня пройти, а теперь каким-то образом он заставил меня задыхаться, как сучку в течке. Черт побери. Мне действительно нужно было взять себя в руки. Разве трех парней недостаточно для моего либидо?

Когда мышцы Сэйнта напряглись под его рубашкой, мои метафорические трусики упали прямо до лодыжек, и я мысленно проклинала себя. Нет, очевидно, трое парней просто не справляются. Но я была готова поспорить, что четыре — магическое число. Я хотела полный комплект Ночных Стражей, даже если идея об этом должна была быть сумасшедшей. Господи, кто я такая? Четверо парней?? Что бы подумала Джесс? На самом деле, она, вероятно, кричала бы и подбадривала меня, пока я смеялась бы над ней. Кроме того, я явно была везучей стервой, так что я, конечно же, не собиралась портить эту ситуацию, сомневаясь в себе.

Я снова взглянула на Монро, который, казалось, даже не был раздражен проявлениями привязанности Киана и Блейка, просто хотел, чтобы они ушли, чтобы он мог побыть со мной наедине.

Я вошла в дверь, помахав на прощание остальным, прежде чем захлопнуть ее и лучезарно улыбнуться Монро. Он потянулся мимо меня, чтобы запереть дверь, и его свежий сосновый аромат окутал меня, заставляя мое сердце биться еще быстрее. Черт, я скучала по нему. Это не было даже близко к удовлетворению, когда я видела его за пределами этого дома, потому что я не могла прикоснуться к нему так, как хотела, поцеловать его, когда мной овладевало желание. Мы были чрезмерно осторожны, на грани безумия, но мы должны были быть такими. Теперь, наконец, он снова был в моем распоряжении.

— Я схожу с ума, — прорычал он, хватая меня за бедра и притягивая вплотную к себе. — Ты знаешь, как неприятно наблюдать за тобой с ними и не иметь возможности самому предъявить на тебя реальные права? Быть так близко к тебе, не имея возможности прикоснуться к тебе. Действительно, блядь, касаться тебя. — Он провел большим пальцем по моему позвоночнику, и я сильно задрожала. Он смотрел на мой рот, наклоняясь ближе и касаясь своими губами моих, как будто наслаждался моим вкусом. Я поймала себя на том, что делаю то же самое, протягиваю руку, чтобы провести пальцами по его жесткой щетине, и вздыхаю, когда его рот мягкими и исследующими движениями касается моего. Мое желание росло, и когда я попыталась ускорить процесс, он тихо рассмеялся.

— Сегодня вечером я собираюсь медленно наслаждаться тобой, — пробормотал он. — Я собираюсь убедиться, что каждая частичка твоей плоти запомнит меня.

— Я бы не забыла, — настаивала я, когда он взял меня за руку. — Я бы не смогла.

— Я просто хочу быть уверен, — поддразнил он, затем посмотрел на часы на стене. — У меня есть план из трех пунктов на наше ночное свидание. Ты готова к первой части?

У меня вырвался смешок. — Это очень по-Сэйнтовски с твоей стороны.

— Пффф, — он отмахнулся от меня. — Я совсем не похож на того парня, но у меня есть несколько часов веселых развлечений, прежде чем мы приступим к плану.

— Что за план? — Настаивала я, все еще ухмыляясь, когда он подтащил меня к дивану и опустил на него. Я попыталась потянуть его за собой, жадно прикусив губу, но он высвободил руку и на мгновение пристально посмотрел на меня.

— Я действительно хочу сорвать с тебя одежду прямо сейчас, — пробормотал он себе под нос, как будто что-то обсуждая, и я показала ему язык, откидываясь на спинку своего сиденья.

— Тогда почему ты этого не делаешь? — С надеждой спросила я.

— Потому что ты приходишь ко мне только на одну ночь каждые четыре дня, а это значит, что я упускаю чертовски много времени, когда у меня нет возможности заниматься всякими делами что присуще парам. И, возможно, ты этого не осознавала, но я на самом деле потрясающий парень. — Он ухмыльнулся, и я хихикнула.

— Парень? — Я поддразнила.

— Да, — собственнически прорычал он, и я не так уж сильно возражала против этого. — Мне похуй, кто ты для других Ночных Стражей, я знаю, что должен это принять. Но ты и я? Мы встречаемся, принцесса. Привыкай к этому. — Он повернулся, прошел на кухню и достал из холодильника несколько бургеров с фасолью, которые выглядели свежеприготовленными.

После его слов на моем лице появилась дерьмовая ухмылка, и я поджала под себя ноги, наблюдая, как он выкладывает бургеры на сковороду и начинает их жарить. Когда я больше не могла выносить разлуку с ним, я встала, подошла к нему сзади и вставила свой телефон в динамик Bluetooth на стойке, нажав — Воспроизвести — «The 1 by Taylor Swift», прежде чем обнять его сзади за талию. Он поймал мои руки, убирая их со своего живота, и развернул меня так, чтобы я оказалась перед ним, прежде чем положить мою руку на ручку сковороды. Он припал губами к моему плечу, потянув бретельку вниз, когда поцеловал линию вдоль нее, и по моей коже побежали мурашки.

— Я готовлю самые лучшие бургеры, Татум. Это гребаная шутка, что я не готовил тебе их раньше, но теперь могу заказать все, что захочу, через школу, и решил, что могу воспользоваться этим преимуществом.

Он проложил поцелуями обратный путь к моей шее, и я чуть не скинула сковороду с огня, когда его губы коснулись моего уха. Он усмехнулся, схватив меня за запястье и направляя сковороду вперед.

— Осторожнее, принцесса.

— Трудно быть осторожной, когда ты сводишь меня с ума, — сказала я с придыханием, поворачиваясь, чтобы попытаться поймать его губы, но он покачал головой, отпуская меня и отступая.

— Иди сядь, — приказал он. — Я не поддамся на твой сексуальный фокус-покус, пока у тебя не будет полноценного свидания сегодня вечером.

Я рассмеялась, качая головой.

— Мой сексуальный фокус-покус? — Я приподняла бровь, глядя на него, притворяясь суровой.

— Да, ты околдовала меня с того самого момента, как вошла в эту школу. У моего сердца было бы больше шансов выстоять против пули, чем от тебя.

Жар залил мои щеки, и он провел рукой по лицу, когда я ничего не ответила.

— Это была ужасная аналогия, — простонал он. — Я так давно не практиковался в этом. И если честно, я никогда по-настоящему не хотел ни с кем встречаться так, как хочу с тобой, Татум. Я хочу встречаться с тобой так чертовски сильно, что к тому времени, как я закончу у тебя из ушей будут вылетать плюшевые мишки и чертовы сердечки влюбленных.

— Ты подаришь мне плюшевого мишку? — Спросила я, лишь слегка — ладно, сильно — взволнованная этим.

Он смущенно пожал плечом, и это было так чертовски мило, что мне захотелось сделать фото и вечно носить его в кармане.

— Может быть, — сказал он, отводя взгляд к бургерам.

— Где он? — Спросила я, с надеждой оглядев дом.

— Ты получишь это позже, — сказал он, все еще стоя ко мне спиной, так что я рванулась прочь, направляясь к его комнате и распахивая дверь. — Татум! — наполовину выкрикнул он, наполовину рассмеявшись.

Мягкая игрушка лежала у него на кровати, но это был даже не плюшевый мишка. Это был единорог того же золотистого цвета, что и мои волосы, с маленькой короной на голове, разместившейся между двумя новенькими боксерскими перчатками цвета мерцающего розового золота с белыми скелетообразными липучками на запястьях, обхватывающими их тыльную сторону.

— Ты не должна была еще это видеть, — пожаловался Монро у меня за спиной, и я отпрыгнула от него, нырнув на кровать и сгребая все в охапку, когда повернулась к нему.

— Я уже люблю его! — Воскликнула я, и он ухмыльнулся, как школьник, проведя рукой по затылку.

— Хорошо, а теперь тащи свою задницу обратно сюда ужинать. — Он ушел, а я воспользовалась моментом, чтобы примерить свои новые перчатки, любуясь ими, пока пристегивала их, прежде чем подойти к боксерской груше, которая висела в углу комнаты, и нанести несколько ударов. Затем я положила их обратно на кровать, но взяла единорога с собой, когда возвращалась в гостиную, проводя руками по его шелковистой поверхности.

Я плюхнулась на диван как раз в тот момент, когда Монро поставил мне на колени тарелку с самым красивым бургером, который я когда-либо видела. Он опустился рядом со мной, включая телевизор.

— Что ты хочешь посмотреть? — спросил он.

— Супер Дальнобойщиков, — тут же сказала я, и он нахмурился.

— Тебе не надоели мои шоу про дальнобойщиков?

— Нет, они напоминают мне о тебе. О том, что я в безопасности и… дома.

Его брови сошлись на переносице.

— У меня нет никого дома. Даже своего собственного.

Мои губы приоткрылись, сердце сжалось от этих слов.

— Это неправда. Ты для меня дом. Каждый раз, когда я с тобой, это как… как будто я принадлежу тебе.

Я снова подумала о выпускном, и в моей груди образовался узел. На мой банковский счет поступило наследство от отца, и я не могла даже смотреть на пенни из него. Но я предполагала, что после того, как я уеду из Еверлейка, мне придется подумать о том, чтобы найти где-нибудь жилье. Но будет ли в этом месте и Монро?

Секунду он обдумывал мои слова, затем его рот изогнулся в сторону.

— Я чувствую то же самое к тебе, принцесса.

— Так налей мне пива и включай Супер Дальнобойщиков. — Я ухмыльнулась, и он одарил меня той же улыбкой, прежде чем достать из холодильника два пива и устроиться рядом со мной, передавая мне мое.

Мы съели наши бургеры — которые были чертовски вкусными, — затем выпили три банки пива, съели огромный кусок шоколадного торта и спустя два часа шоу про дальнобойщиков я почувствовала себя очень расслабленной. Я имела в виду то, что сказала Нэшу. В его компании было так легко, так знакомо. Он действительно был для меня домом. И дополнительный бонус в виде того, что мне хотелось сорвать с него одежду в любой момент, означал, что мне каким-то образом невероятно повезло, встречаясь со своим невероятно горячим лучшим другом.

В четверть одиннадцатого Монро встал и загадочно посмотрел на меня.

— Пора идти.

— Куда… идти? — Я нахмурилась. — На каком этапе твоего плана мы находимся? Я подумала, что следующим будет секс. — Я прикусила губу, позволяя своему взгляду скользнуть по нему, и он зарычал, схватив меня за руки и подняв на ноги.

— Что я говорил насчет свидания с тобой сегодня вечером? — спросил он своим учительским тоном, от которого у меня внутри все сжалось.

— Ммм, что ты до чертиков хочешь встречаться со мной? — Дразняще спросила я, и он усмехнулся, отходя и хватая мои ботинки и куртку.

— Теперь ты понимаешь. Надень это. — Он протянул их мне, и я засмеялась, надевая их, наблюдая, как он натянул толстовку, затем накинул поверх нее куртку letterman и натянул капюшон.

— Ты выглядишь как студент, — поддразнила я.

— В том-то и дело. — Он ухмыльнулся, затем поманил меня за собой и направился к задней двери. — К этому времени весь персонал вернется в Мейпл-Лодж, и девяносто девять процентов студентов будут в своих общежитиях, поскольку это будний вечер, — объяснил он.

— Так куда мы идем? — Спросила я, выйдя за ним на улицу и обнаружив, что он снимает ткань с чего-то большого, стоящего у стены дома. Открывая вид на гольф-кар с пледом на сиденье и бутылкой шампанского в пространстве для ног. Он наклонился внутрь, нажал на что-то, и волшебные огоньки осветили всю крышу, заставив мои губы приоткрыться.

— Боже мой, Нэш! Это так — так… — я поспешила вперед, не в силах подобрать слова, поэтому вместо этого поцеловала его.

Он прервал разговор прежде, чем кто-либо из нас успел увлечься, мрачно ухмыльнувшись мне. Он протянул мне руку, чтобы помочь залезть, и я фыркнула, когда он размашисто поклонился мне.

— Ты чертовски милый, Нэш Монро.

— Только для тебя, принцесса, — сказал он тихим голосом, который напомнил мне, что у него такое же темное сердце, как и у других Ночных Стражей, просто иногда он лучше скрывал это.

Я стянула плед с сиденья, прежде чем сесть, и Монро сел рядом со мной, взяв его и положив нам на колени. Он сорвал пробку с шампанского и отхлебнул из бутылки, прежде чем передать ее мне.

— Я подумал, что с бокалами будет рискованно. Надеюсь, это не слишком неформально для ее высочества, — насмешливо заметил он, когда я взяла ее.

Я сделала большой глоток, и пузырьки зашипели у меня в горле.

— Я никогда не утверждала, что я принцесса, Нэш. Это предполагал лишь ты.

Он завел двигатель и помчался по тропинке к деревьям.

— Нет, ты принцесса, просто не того типа, к которому я изначально тебя относил.

— Так к какому же типу я отношусь? — Спросила я, прищурившись, глядя на него, пока мы все глубже погружались в темноту.

— Ты типичный воин. Как принцесса Зельда. — Он одарил меня ухмылкой. — И если ты когда-нибудь захочешь нарядиться ею и взять в осаду мою империю, просто знай, что с моей стороны не будет никаких жалоб.

— Принято к сведению, — рассмеялась я, отпивая еще шампанского.

Монро довез нас до самого дальнего конца кампуса, прежде чем свернуть на главную дорожку. Он немного поглубже натянул капюшон, и я нахмурилась, ненавидя то, что нам приходилось скрывать, кем мы были друг для друга. Я хотела прокричать это с крыши каждого здания в кампусе и объявить его своим. Но пока я не закончила школу, это дерьмо было совершенно исключено.

Он повез нас по восточной стороне озера, сбавив скорость перед общежитиями и припарковав тележку на обочине дорожки. Он вышел, забирая шампанское у меня из рук и отпивая большой глоток, прежде чем поставить его на место между сидений и взять меня за руку, чтобы помочь выйти.

— Что мы здесь делаем? — Мой голос прозвучал приглушенно, когда адреналин хлынул через меня при мысли о том, что нас поймают вместе. Хотя это тоже было довольно волнующе.

Монро притянул меня в свои объятия, заправляя прядь волос мне за ухо и изучая мое лицо.

— Здесь мы и встретились, принцесса.

Я огляделась и улыбнулась, поняв, что он был прав.

— Вот где ты разместила свой чемодан-ловушку. — Он указал. — Вот где я упал и чуть не выбил зуб. И вот где разбились мои наушники. — Я рассмеялась, когда он развернул меня, указывая на место на другой стороне тропинки. — Это было то место, где я встал и набросился на тебя, и где поставил на место.

— Э-э, я думаю, что это я поставила тебя на место, Нэш, — бросила я в ответ, хотя, ладно, возможно, в тот день я была не в восторге от Монро.

— Пффф. — Он ухмыльнулся мне, взяв за подбородок и приподняв мою голову. — Ты подумала, что я ученик.

— И ты позволил мне в это поверить, — строго сказала я, и его ухмылка стала шире.

— Да, это так, — прорычал он. — И, о, как это было бы чертовски просто, если бы я действительно был учеником этой школы.

Я облизала губы, наблюдая, как тени танцуют на его лице, когда облака надвинулись, скрывая луну.

— А что бы ты сделал, если бы это было так?

— Думаю, то же самое, что я делаю сейчас, только не скрывая этого, — пробормотал он, его взгляд опустился на мои губы. — Полагаю, ты всегда была для меня моим концом.

— Я бы хотела, чтобы ты только так не рисковал, — серьезно прошептала я. — Я бы порвала с этим, если бы знала, что это верное решение, но я чувствую, что это не так. Ты чувствуешься правильно.

— Ты тоже, принцесса. — Он наклонился, его пальцы прочертили огненные линии вдоль моей челюсти, прежде чем он запустил их в мои волосы. — Когда я впервые увидел тебя здесь, я подумал, что ты очередная привилегированная красотка, такая же как и остальные слабые девчонки в этой школе. Но, черт возьми, Татум, ты ни то, ни другое. Ты красива даже не в том смысле, в каком я увидел тебя в тот день, а сейчас, когда я увидел твое сердце, твою силу, твою боль. А ты чертовски сияешь. Ты — миля света в бесконечной темноте.

Он наклонился, целуя меня, его язык скользнул между моих губ и воспламенил мое естество. Я обхватила его руками, сжимая за плечи, когда его мышцы задрожали под моими прикосновениями, как будто я вызывала в нем землетрясение. Он прикусил зубами мою нижнюю губу, и я ахнула, выгибаясь ему навстречу, пытаясь придвинуться еще ближе.

Мы наконец оторвались друг от друга, и я облизала свои распухшие губы, пока он вел меня обратно к гольф-кару. Мое сердце билось так, словно это был реактивный самолет, готовый вот-вот взмыть в небо, а двигатели горели.

Я потягивала шампанское, пока он разворачивал тележку, и мы ехали обратно в направлении Аспен-Холлс. Мы миновали огромное здание, но затем он свернул на тропинку, ведущую вверх между деревьями, следуя вдоль линии берега озера, скрываясь из виду. Мы миновали Храм, и я заметила свет в окнах между толстыми стволами и поймала себя на том, что задаюсь вопросом, чем занимались парни сегодня вечером. Я представила Сэйнта, спокойно сидящего на своем троне откинувшись на спинку, пока Киан и Блейк играют в видеоигры. Или, может быть, они были заняты тем, что смывали кровь со своих рук после последнего сеанса пыток в ходе своей охоты на Ниндзя Правосудия.

Монро проехал весь путь до спортзала, а затем припарковался сбоку от здания. Он вышел и потянул меня за собой с дьявольским блеском в глазах, когда я последовала за ним с полупустой бутылкой шампанского, свободно болтающейся в моих руках.

Нэш подошел к окну в нашем обычном зале для тренировок и поднял его, одарив меня ухмылкой. Он взял бутылку у меня из рук, поставил ее на землю, затем поднял меня, чтобы помочь забраться внутрь. Я подавила смешок, когда забралась в комнату, где пахло новой кожей и чистящим средством, прежде чем повернуться, чтобы взять бутылку, которую Монро протягивал мне.

Он забрался внутрь и осторожно закрыл окно, затем снова схватил меня за руку, практически прыгая по комнате, как возбужденный щенок. Он вывел меня из тренировочного зала к бассейну, где нас окутал теплый воздух. Было темно, но Монро нашел выключатель, чтобы включить голубую подсветку у основания бассейна, и вода, казалось, засветилась, отбрасывая узоры на потолок и стены.

— Ты хоть представляешь, как сильно я хотел тебя, когда нам пришлось изолироваться здесь вдвоем? — Монро зарычал у меня за спиной, и дрожь пробежала по мне.

— Расскажи мне. — Я сделала большой глоток из бутылки шампанского, затем поставила ее у ног, когда сладкое жжение наполнило мой живот. Я сняла куртку, скинула ботинки и затем стянула с себя майку. Трепет пробежал по мне, когда я почувствовала, что Монро наблюдает за мной.

— Ты вызываешь привыкание. Я хотел съесть каждую частичку тебя, — мрачно сказал он.

Я сбросила джинсы, наклоняясь вперед, когда стаскивала их, чтобы он увидел мою задницу и бледно-розовые трусики, прежде чем снова встать и посмотреть на него через плечо.

— Так почему же ты этого не сделал? — Поддразнила я. — Здесь никого не было, чтобы увидеть.

Я расстегнула лифчик, сбрасывая его, и его глаза загорелись жаром тысячи солнц. Я засунула пальцы за края трусиков, приподняв бровь.

— Почему же, Нэш?

Он тяжело сглотнул.

— Понятия не имею черт возьми. — Он шагнул вперед, как будто хотел схватить меня, и я нырнула в бассейн, описав дугу под водой, прежде чем вынырнуть и повернуться к нему лицом. Я стянула трусики, прикусив губу, когда держала их над водой на одном пальце. — Ты не присоединишься ко мне?

Он сбросил куртку и толстовку, а затем практически сорвал с себя футболку, обнажив каждый сверкающий дюйм своего точеного тела. Мои глаза скользнули по его татуировкам, затем проследовали по дорожке волос от его пупка до пояса. Я поплыла задом наперед по воде, ожидая, что он последует за мной, изголодавшись по нему.

Он расстегнул свои джинсы, стаскивая их, его глаза были прикованы ко мне, когда он сбрасывал их, затем последовали его боксеры, показывая, насколько твердым он был для меня.

Он нырнул в бассейн и поплыл ко мне под водой, схватив меня за бедра, когда вынырнул на поверхность, и обвил мои ноги вокруг своей талии. Я ахнула, когда головка его члена прижалась к моему входу, и его дыхание стало тяжелым, когда он подвел меня к краю бассейна и прижал спиной к стене.

— Ты помнишь, как я обнимал тебя вот так раньше? — прорычал он, и я кивнула, издав стон, когда его длина уперлась мне между бедер.

— Нэш, — вздохнула я в отчаянии.

Он поравнялся с моей сердцевиной, его глаза были прикованы к моим, когда он протолкнул головку своего члена внутрь меня, и я почувствовала, как он пульсирует от желания.

— Ты чувствуешь, как сильно я хочу тебя? — прорычал он, и я кивнула, сжимая бедра, пытаясь украсть у него больше, и он, дразня, вошел глубже только для того, чтобы снова выйти. Это было медленно и мучительно, и я захныкала, когда он проделал это снова.

— Вот что ты заставляла меня чувствовать каждый раз, когда я не мог быть с тобой, — тяжело произнес он, его челюсть сжалась от разочарования.

— Но теперь ты можешь заполучить меня, — выдохнула я.

— Я говорил тебе, что собираюсь наслаждаться тобой медленно сегодня вечером, — сказал он, когда я вцепилась в его мускулистые руки, пытаясь не сойти с ума, пока он продолжал входить немного глубже только для того, чтобы снова выйти.

Я со стоном откинула голову назад.

— Нэш, — потребовала я, и у него хватило наглости рассмеяться.

Он наклонился, схватил меня за бедра и приподнял, чтобы я села на край бассейна, закинув мои ноги себе на плечи. Он посмотрел на меня снизу вверх, наблюдая, как я дрожу, его горячее дыхание на моей киске сводило меня с ума.

Я запустила руку в его волосы, притягивая ближе, и он засмеялся в мой пылающий центр, прежде чем провести языком по моей влажности и попробовать, как сильно я его хочу. Он лизнул мой клитор, прежде чем подразнить его зубами и заставить меня задохнуться от смешанного удовольствия и боли. Я начала раскачивать бедрами, пока он скользил языком по мне, посасывая и облизывая, прежде чем поднять руку и ввести два пальца в мою пылающую сердцевину. Он вводил и выводил их на мучительно медленной скорости, лаская меня дразнящими поглаживаниями.

Моя рука сжалась в его волосах, когда я простонала его имя, а его язык задвигался быстрее, сильнее вонзаясь в меня. Его пальцы соответствовали более быстрому темпу, и я закинула свободную руку за спину для поддержки, покачивая бедрами навстречу его языку. Мой желудок сжался, когда я приближалась все ближе и ближе к освобождению, а его язык не смягчался, его губы прижимались к моей чувствительной плоти, заставляя меня вскрикнуть. Я знала, что должна вести себя тихо, но я не могла остановиться, и Монро, похоже, тоже этого не хотел, потому что мой голос эхом отражался от потолка.

Я уперлась пятками ему в спину, мои пальцы согнулись, когда он пососал мой клитор вонзаясь в меня пальцами.

— Да, — выдохнула я, и он задвигал рукой быстрее, облизывая и посасывая, и… — Блядь. — Я жестко кончила вокруг его пальцев, и он продолжал двигать ими, продлевая удовольствие. Я бесстыдно скакала на них, откинув голову назад, и тепло разлилось по моему телу.

Где-то за комнатой с бассейном хлопнула дверь, и я ахнула, когда Монро убрал руку с моих бедер.

— Вы, маленькие засранцы, если я еще раз поймаю вас здесь за курением травки, вы покойники! — раздался грубый голос откуда-то из-за двери, и я вскочила на ноги.

— Черт. Пит — уборщик, — прошипел Монро, выбираясь из воды, и мы бросились к нашей одежде и сгребли ее в охапки. Я бросилась к главной двери, но Монро схватил меня за руку и потащил обратно через комнату мимо бассейна и через дверь с надписью «только для персонала». Он прижал меня к стене внутри, прижимая руку к моему рту, а я в ответ прижала его руку к своей, и мы расхохотались, стараясь сдержать звук.

— Вы, маленькие засранцы, — прорычал уборщик, и его голос эхом разнесся по комнате с бассейном. — Да пошла в жопу моя гребаная жизнь. Какой псих мог оставить свои трусики в бассейне? Я должен написать об этом в школьный совет.

Монро убрал руку от моего рта, натягивая боксеры и брюки, зажимая толстовку в зубах, пока надевал ботинки. Я последовала его примеру, натянув джинсы без трусиков и топ, прежде чем засунуть лифчик в задний карман. Мои ботинки были расшнурованы и наполовину спадали, когда Монро подтащил меня к окну, натягивая толстовку одной рукой, и я услышала приближающиеся шаги из комнаты с бассейном. Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Монро рывком распахнул окно, схватил меня за бедра и приподнял, чтобы помочь выбраться. Мои ноги коснулись пола, и я споткнулась, понимая, что, возможно, немного пьяна, когда проглотила очередной смешок.

— Эй! — Пит крикнул изнутри, и Монро спрыгнул на землю позади меня, накинув куртку и натянув капюшон толстовки.

Мы выбежали на дорожку, когда Пит высунулся из окна и выкрикнул нам вслед ругательства.

— Вы титулованные засранцы! Вам повезло, что у меня больное колено, иначе я бы выследил вас и размолол в порошок, маленькие засранцы! — взревел он, и мы оставили попытки подавить смех, разразившись истерикой, когда рванули по тропинке в лес.

— А как же гольф-кар? — Спросила я сквозь смех.

— К черту его. Он не может привести к нам. — Монро потянул меня вперед, и мы поднялись на холм, исчезая в темноте, прежде чем выйти на тропу высоко среди деревьев. Мы побежали по ней в направлении дома директора, и когда я заметила огни на крыльце, я ускорила шаг, таща Монро за собой.

Мы добрались до задней двери, запыхавшиеся и все еще смеющиеся, и Монро прижал меня к ней, целуя с силой урагана. Запах хлорки и дурных поступков наполнил воздух, когда я вцепилась в своего ангела-хранителя, впиваясь ногтями ему в спину, пока он возился с дверной ручкой, и мы чуть не упали внутрь, когда он открыл дверь. Я схватила его за шею, когда он поднял меня за талию и повел обратно в ванную, в то время как мы продолжали целоваться и лапать друг друга в темноте.

— Тебе нужен душ, грязная девчонка, — прошептал он мне в губы, и я запустила пальцы в его волосы, кивая в знак согласия.

Он толкнул дверь ванной, оставив ее широко распахнутой, и включил свет, когда снова посмотрел на меня, облизывая губы, от вида чего у меня участился пульс. Мне хотелось вцепиться в него, съесть, но он явно собирался затянуть пытку.

Монро начал стаскивать с меня мокрую одежду, и я позволила ему, на моих губах играла улыбка, когда он рассматривал каждый обнаженный кусочек кожи, пока я не оказалась полностью голой перед ним. Он сбросил куртку и толстовку с капюшоном, так что просто стоял передо мной в черных джинсах с соблазнительной улыбкой на губах. Он подвел меня к душу, и я послушно забралась под него, включив его и запрокинув голову назад, когда горячая вода хлынула на меня.

Монро сбросил джинсы и боксеры, затем нагишом подошел ко мне сзади и поцеловал в плечо. Я вздохнула, когда он взял губку и выдавил на нее немного мыла с ароматом ванили. Он развернул меня за бедра лицом к себе, начиная намыливать все мое тело, его глаза потемнели, выдавая в нем охотника.

— Поцелуй меня, принцесса, — проинструктировал он, и я наклонилась, прикусив его нижнюю губу, пока он смотрел на меня с неоспоримым вожделением в темно-синих глазах.

Когда он скользнул губкой вниз между моих ног, он втянул воздух в тот же момент, что и я. Моя спина выгнулась, а бедра покачивались в такт движениям его руки, когда он водил губкой вверх и вниз, от удовольствия мои пальцы на ногах поджались, а дыхание стало тяжелым.

— Теперь твоя очередь, — твердо сказала я, опуская руку, чтобы обхватить его твердый ствол, и тем же движением отбрасывая его руку от себя.

Кабинка заполнилась паром, и вода стекала по груди Монро, делая его похожим на какого-то бога викингов, и я была более чем счастлива упасть на колени перед этим божеством. Его пальцы сгибались, как будто он пытался оторвать их от меня, пока я гладила его, медленно усиливая хватку. Он застонал от желания, и я опустилась перед ним на колени, сжимая основание его члена и проводя языком по всей его нижней части.

Он ободряюще прошептал мое имя, его пальцы скользнули в мои намокшие волосы, пока я посасывала кончик его члена и ощущала вкус его возбуждения на своем языке. Я посмотрела на него снизу вверх, и наши взгляды встретились, когда я медленно взяла его в рот так глубоко, как только могла, прежде чем снова вытащить, мои зубы слегка задели его ствол. Он был тверд как камень в моей руке, и я снова была такой же влажной для него. Адреналин от побега от уборщика все еще струился по моим венам, заставляя меня чувствовать себя чертовски возбужденной. Я ускорила темп, накачивая основание его члена, посасывая и облизывая его, сводя его с ума, когда он начал входить в мой рот.

— Черт возьми, Татум, — выдохнул он. — Я собираюсь… аргх. — Он с проклятиями кончил, горячая жидкость потекла по моему горлу, когда я сглотнула и одобрительно промычала.

Я встала и поцеловала его, когда он прислонился спиной к стене и притянул меня ближе за бедра.

— Скажи мне, что ты останешься со мной, — прорычал он, и резкость в его тоне подсказала мне, что ему нужно, чтобы я произнесла эти слова.

— Я останусь с тобой, — поклялась я, приподнимаясь на цыпочках, чтобы коснуться его губ своими.

Он лукаво улыбнулся, затем схватил бутылочку с шампунем, выдавил немного на ладонь и втер в мои волосы, прежде чем заняться своими. Когда я смыла его, он нанес кондиционер, массируя мою кожу головы, пока я не превратилась в кашицу. Боже, его прикосновения были такими приятными. Я никогда не хотела, чтобы он останавливался.

Приведя себя в порядок, мы вышли из душа, и я воспользовалась моментом, чтобы немного подсушить волосы полотенцем, чтобы с них не капало на пол.

— Пойдем в мою комнату. Я заставлю тебя забыть свое имя и выкрикивать мое. — Монро обернул полотенце вокруг талии и потащил меня через открытую дверь, прежде чем я успела схватить полотенце, чтобы прикрыться. Я рассмеялась, когда мы вышли в гостиную и…

— Какое именно имя она будет выкрикивать? — Сэйнт сохранял невозмутимость.

Я взвизгнула, увидев Сэйнта, сидящего на диване с прямым видом на чертову ванную, его ноги покоились на кофейном столике, лодыжки были аккуратно скрещены.

— Твою мать! — Рявкнул Монро, толкая меня за спину, чтобы заслонить мое тело от Сэйнта, как будто это было сейчас важнее всего. Мое сердце бешено колотилось о ребра, когда я схватила полотенце из ванной, быстро обернула его вокруг себя и снова подошла к Монро, когда он придумал объяснение, в которое не поверила бы даже полоумная обезьяна. Не говоря уже о Сэйнте Мемфисе.

— Мы только что пришли с пробежки, а горячей воды в душе надолго не хватает, так что нам пришлось…

— Хватит, — резко сказал Сэйнт, и Монро затих, все его тело напряглось.

Сэйнт поднялся на ноги, подошел к холодильнику и, опустившись на пол, открыл морозилку и достал бутылку охлажденной водки.

— Что за черт? — Монро зарычал.

— Я положил ее в морозилку, когда пришел, — объяснил Сэйнт, как будто именно это имел в виду Монро, наливая себе порцию в стакан и медленно потягивая, казалось, глубоко задумавшись. — Что, кстати, было около часа назад. И да, я был здесь, когда вы вернулись. И да, я мог предупредить вас о своем присутствии тогда. И да, я все время мог заглядывать в душ. И да, вам следовало подумать о том, чтобы закрыть дверь ванной. Но вы действительно казались слишком занятыми, чтобы подумать об этом.

— Сэйнт, — твердо сказала я. — Я знаю, как это выглядит, но…

— Да, я знаю, на что это похоже, я стою здесь и вижу это своими собственными глазами, Татум. — Он снова отхлебнул водки, затем отставил бокал в сторону, прислонился спиной к столешнице и посмотрел между нами, позволяя нам ерзать. — Я также знаю, на что это похоже, потому что я не дурак, я наблюдал за всем этим — и могу ли я просто добавить, что вы не пользовались душевой кабиной во время вашего свидания, я ожидал, что вы будете чаще использовать насадку для душа. Но я отклоняюсь от темы. Если вы посмеете скормить мне ложь в следующий раз, когда один из ваших ртов откроется, я лично оскорблюсь. И я совершенно уверен, что вы не хотите обидеть меня прямо сейчас.

Я взглянула на Монро, паника начала охватывать меня после этого шока. Что собирался делать Сэйнт? Он мог уволить Монро, отправить в тюрьму. Сделал бы он это? Был ли он настолько собственником по отношению ко мне, что использовал бы этот секрет против нас?

— Итак, — сказал Сэйнт, который, казалось, был в своей стихии, поскольку держал в руках все карты в комнате. — Я бы хотел, чтобы вы оба пошли и оделись соответствующим образом для этого разговора. Я взял на себя смелость разложить наряды для каждого из вас в спальне Нэша. — Он указал на дверь в другом конце комнаты. — Продолжайте.

Срань господня.

Монро взял меня за руку в знак солидарности, и мы вместе пересекли гостиную и проскользнули в его комнату. Сэйнт оставил мне облегающее черное платье с принтом в виде красных роз, а Монро ждала пара элегантных кремовых брюк-чинос и белая рубашка. Он привез с собой эту долбаную одежду?

Вскоре я была в платье, мое сердце бешено колотилось, когда я посмотрела на Монро, который был погружен в свои мысли, на его лбу проступила напряженная морщинка. Когда я надела черные туфли на каблуках с ремешками, которые предоставил мне Сэйнт, Монро притянул меня к себе, обхватив ладонями мои щеки.

— Что бы ни случилось, мы разберемся с этим.

Мои губы приоткрылись, и я быстро кивнула, прижимая его руки к своему лицу.

— Я твоя, — поклялась я. — Ничто этого не изменит.

— Я буду бороться за тебя всем, что у меня есть, — прорычал он, и я просто купалась в его близости долгое мгновение, мы вдвоем питались силой друг друга.

Мы вместе вышли из комнаты, держась за руки и готовые встретиться лицом к лицу с дьяволом.

Сэйнт пересел в кресло, которое он придвинул к дивану по другую сторону журнального столика, как будто мы собирались на сеанс психотерапии для какой-то долбаной пары.

— Садитесь. — Он указал на диван, прежде чем сделать еще один большой глоток водки, в нем чувствовалось самодовольство, хотя выражение его лица было совершенно нейтральным.

Мы с Монро сидели рядом, наши руки все еще были сжаты. Не было смысла отрицать то, кем мы были сейчас, и я обнаружила, что мне и не хочется. Я вздернула подбородок, признавая свое решение, признавая Нэша Монро.

Сэйнт устремил взгляд на Монро, которым можно было бы резать стекло.

— Я знаю, кто ты, — сказал он, позволив улыбке тронуть его губы. — Я знаю все.

Мой разум закружился, и меня охватил страх от того, что он знал о нас. О том, как долго это продолжалось.

Хватка Монро на моей руке усилилась, но он ничего не сказал. Сэйнт мог блефовать. Мы должны были позволить ему изложить то, что он знал, ничего не выдав самим, на случай, если он будет искать ответы.

— Просвети меня, — сказал Монро грубым голосом, полным ненависти.

Сэйнт поставил бокал с водкой на стол, не торопясь отвечать, поднял ногу и, положив лодыжку на колено, откинулся на спинку кресла, как король гребаного мира.

— Твое настоящее имя Джейс Харрингтон. Ты сын Марии Харрингтон. Брат Майкла Харрингтона.

Ужас наполнил меня изнутри, когда я поняла, что Сэйнт не блефовал, и спина Монро выпрямилась, когда Сэйнт продолжил.

— Твоя мать попала в дорожно-транспортное происшествие с участием моего отца на Лейк-стрит в Элм-Гроув. Ее сын, твой брат Майкл, погиб в аварии, его выбросило из машины из-за того, что он не был пристегнут ремнем безопасности.

— Это было потому, что… — начал Монро, но Сэйнт заговорил громче, заглушая его, говоря все это с холодной отстраненностью, которая заставила меня глубоко испугаться того, что он собирался сделать.

— Впоследствии твою мать отправили в тюрьму, где она позже была убита в драке, что означает, что ты был отправлен в приемную семью и потерял шанс получить частичную стипендию, которую ты выиграл для обучения в средней школе Лейквью. Хотя это официальная версия событий, я случайно узнал, что мой отец — коварный ублюдок, у которого слишком много денег и власти, поэтому я провел дальнейшее расследование и обнаружил выплаты, которые он производил, чтобы скрыть свою вину и обеспечить тюремное заключение твоей матери. Я также нашел денежный след, который привел к Марине Барнс, которая была одной из женщин, подозреваемых в убийстве твоей матери в тюрьме. Я предполагаю, ты знаешь, что он сделал все это, и именно поэтому ты решил сменить свое имя и выйти на него через меня. Ты не отказался бы от своей охоты за правосудием, учитывая, что мой отец скрыл свой собственный проступок и позаботился о том, чтобы твоя мать взяла вину на себя. — Он переплел пальцы вместе и сложил их на груди, ожидая ответа Монро.

— Я… — начал Монро, но Сэйнт тут же снова перебил его.

— Я знаю, что ты копался в моем ноутбуке, я знаю, что Татум помогала тебе, я знаю, что ты пытаешься действовать против меня и моего отца. Я также теперь остро осознаю, что ты тоже трахаешься с нашей Связанной Ночи, — нанес Сэйнт смертельный удар.

— Хорошо, ты знаешь, — прорычал Монро, выпрямляя спину, поскольку он отказывался трусить перед лицом всего, что он сделал, признавая это с огнем ненависти, который так долго управлял им. — Я понимаю. И что ты собираешься с этим делать, Мемфис?

Я крепче сжала его руку, глядя на Сэйнта, готовая сразиться за Монро и использовать любое влияние, которое у меня было на этого язычника, чтобы гарантировать, что Монро не будет наказан за то, что он сделал.

— Послушай, Сэйнт… — начала я, но он не дал мне заговорить, перебив и меня.

— Давайте разберемся с этим нарушением за нарушением, — спокойно сказал Сэйнт, явно отрепетировав в своей голове, как все это будет происходить. — Ложь, — прошипел он. — Это то, что раздражает меня больше всего. Однако, принимая во внимание поведение моего отца и то беспокойство, которое ты испытал бы, если бы сказал мне правду, Нэш, я готов оставить это без внимания. Вполне понятно, что ты представился чужой личностью, устроился на работу в эту школу и неустанно трудился, чтобы сблизиться со мной, чтобы нацелиться на моего отца в наказание за его преступления против твоей семьи.

Я обменялась взглядом с Монро, шокированная его согласием с этим. Но опять же, это был Сэйнт Мемфис, запутанные и продуманные планы были своего рода его коньком, так что, возможно, подход Монро ко всей этой ситуации действительно имел для него смысл.

— Однако, — резко сказал Сэйнт, и мое горло сжалось, когда я снова посмотрела на него. — Чего я не могу принять, так это предательства с твоей стороны, Татум. — Его взгляд метнулся ко мне, и у меня отвисла челюсть.

— Мое предательство? — Я фыркнула. — Ты ведь понимаешь, что я долгое время работала против тебя, Блейка и Киана, верно? Я наказала вас всех за то, что вы сделали со мной. Монро был единственным, кому я могла довериться. Конечно, я помогала ему в ответ.

Сэйнт медленно кивнул, когда мне показалось, что кислота потекла мне в горло.

— Да, в этом есть смысл. — Он согласился, как будто его больше интересовала попытка собрать воедино эту головоломку, чем что-либо еще. — И это подводит меня к моему следующему вопросу. Являются ли эти отношения чисто сексуальными или это нечто большее?

— Татум — это все для меня, — прорычал Монро, и мое сердце сжалось.

— Он мой, — сказала я собственнически. — И я не позволю тебе забрать его у меня. Если он покинет эту школу, то и я тоже.

Брови Сэйнта слегка приподнялись, и я почувствовала на себе взгляд Монро, но не могла отвести взгляд от нашего судьи, присяжного и палача.

— Понятно, — сказал Сэйнт, кивнув один раз. — Ну, тогда это решает дело. — Он посмотрел на Монро. — Мы все сохраним твою тайну, когда дело дойдет до твоей маленькой незаконной интрижки и когда мой отец захочет воспользоваться этим… У меня есть к тебе предложение.

Я уставилась на него в полнейшем шоке и почувствовала, что Монро делает то же самое. Куда подевался этот психопат? Где была лекция о том, что он мой хозяин и это противоречит правилам? Где были крики, битье вещей и принуждение нас к попрошайничеству?

— Какое предложение? — Монро заартачился, и Сэйнт улыбнулся, явно наслаждаясь тем, как он выбивает нас из колеи и сбивает с толку одновременно. Для человека, живущего по жестким правилам и распорядку, он был самым непредсказуемым мудаком, которого я когда-либо знала.

— Вот уже несколько лет я готовлюсь финансово разорить своего отца в том, что, я полагаю, ты мог бы назвать моим собственным стремлением к мести. Хотя я бы сам не стал выражаться так красочно. Однако я хочу уничтожить его так основательно и бесповоротно, как только можно уничтожить человека. Сначала я заберу его богатство. Над которым я работал годами, медленно скупая акции его компаний под множеством вымышленных имен, так что я являюсь основным акционером в каждой из них, узнавая имена тех, кого он подкупает, и тех, от кого он получает взятки, и расплачиваясь с ними сам, чтобы они были лояльны ко мне. Я нахожусь в выгодном положении, чтобы отобрать у него все до единого актива, которыми он владеет, так, чтобы он даже не догадался о моем приходе. И я абсолютно уверен, что любые друзья, которые, по его мнению, могут прийти ему на помощь, окажутся менее чем готовы помочь, когда он начнет умолять. Мой палец на спусковом крючке, и как только я закончу учебу, я нажму на него и приведу в действие его грехопадение.

— Так ты собираешься забрать все его деньги и сбежать в гребаный закат? — Монро пожал плечами. — Мне похуй на его деньги. Я хочу, чтобы ему было больно, я хочу, чтобы он был сломлен, я хочу, чтобы он истекал кровью за то, что сделал с моей семьей.

Страсть в его голосе заставила мои легкие напрячься, и я обнаружила, что тоже хочу этого больше, чем когда-либо. Я хотела, чтобы он отомстил так же, как я отомстила Мортезу. Я хотела, чтобы он освободился от этого тяжелого груза, который он нес на своих плечах изо дня в день.

Сэйнт обдумал это.

— Деньги, конечно, принадлежат не только мне. Ты тоже будешь иметь на них право так же, как я и другие Ночные Стражи, но если этого недостаточно, то, очевидно, как только это будет у него отобрано, я предоставлю властям информацию обо всех коррупционных сделках, которые он имел за время своего пребывания у власти, и добьюсь его ареста. Его репутация будет разбита вдребезги, его имя запятнано грязью. Он сгниет в тюрьме, я найму лучших адвокатов, чтобы обеспечить это. И если этого недостаточно, всегда есть ниточки, за которые можно потянуть после этого дела… Ниточки, за которые он когда-то потянул против твоей матери. Тебя это удовлетворит, Джейс?

Дыхание Монро было тяжелым, и я повернулась к нему, положив руку ему на спину. Его взгляд был прикован к Сэйнту, его челюсть пульсировала, глаза горели болью за его разрушенную семью. О том, что отец Сэйнта сделал с ним. И я чувствовала его боль так же сильно, как если бы она была моей собственной.

— Я не хочу, чтобы меня называли Джейсом, — сказал Монро. — Я больше не он. Он умер вместе с моей семьей, и я не хочу запятнать его имя тем, что собираюсь сделать, чтобы отомстить за них.

— Ладно, Нэш, — сказал Сэйнт, как будто его это ни в коем случае не беспокоило. — Мое предложение удовлетворит тебя?

— Да, — прошипел Монро. — Это меня удовлетворило бы. Но как я должен доверять тебе, из всех людей?

— Доверие — это то, что нужно заслужить. Ничто из того, что я сейчас скажу, не заслужит твоего доверия ко мне… или к Татум. Только мои действия с этого дня приведут к этому. — Он взглянул на меня, и мой желудок скрутило. Он знал правду; я не доверяла ему. Но я продвинулась дальше в этом направлении. Просто было трудно укрепить какую-либо веру в него, когда воспоминания о том, что он сделал со мной, все еще были достаточно свежи, чтобы причинять боль.

— Ты головорез, — сказала я ему. — Я не чувствую, что могу доверять тебе, потому что одно неправильное действие против тебя может означать, что мою голову окунут в купель Храма, или рыбное рагу плеснут мне в лицо, или запрут в долбаном гробу.

Сэйнт поморщился, и я увидела настоящую боль в его глазах, когда произносила эти слова.

— Нет… я больше не буду с тобой так обращатьсяя. Сейчас все изменилось. Правила были пересмотрены. И ты должна знать… ты должна знать, что… — он замолчал, покачав головой и крепко зажмурив глаза, словно был рабом какого-то внутреннего кошмара.

— Знать что? — Выдохнув спросила я, мое сердце бешено колотилось, когда я ждала его ответа, как будто это имело значение больше, чем все остальное, что он сказал сегодня вечером.

— Правда в том что… — Он вздохнул, открывая глаза, и я провалилась в бушующий водоворот внутри них. — Я не сожалею о том, что сделал, потому что я не был тем человеком, которым я являюсь сегодня, сидя перед вами. Я не могу извиниться за этого человека так же, как не могу извиниться за действия другого. Но я скажу вот что, Татум, я никогда больше не буду так поступать с тобой. На самом деле, я не желаю этого, мне очень неприятно даже представлять это сейчас.

Мои щеки вспыхнули от его признания, и я обнаружила, что еще немного отпускаю свою боль из-за этого. Это не было идеально, это даже не было гарантией того, что он снова не станет тем человеком и не потеряет себя во тьме. Но это было что-то. Что-то большое. Что-то, что я могла видеть в Сэйнте почти физически, сияющее в глубине его глаз. Он изменился. И, возможно, я могла доверять этой его новой версии. Но сможет ли Монро найти способ доверять и ему тоже?