Короли анархии

Я чувствовала, что настроение Блейка сегодня было подавленным, когда я сидела рядом с ним на занятиях, и он едва сказал мне хоть слово, даже когда занял место рядом со мной. Его темная аура просачивалась и в меня, и я впитывала ее, как Дементор высасывает душу. Но вместо того, чтобы наслаждаться его болью, я просто хотела унять ее и успокоить ту непреходящую боль внутри него из-за потери родителя. Боль, которую я слишком хорошо знала сама в эти дни.

— Если мы не поймаем Ниндзя Правосудия в ближайшее время, я сойду с ума, — пробормотал Блейк Сэйнту с другой стороны, крепко сжимая край своего iPad. Мисс Понтус задала нам всем задание написать смысл какого-то занудного стихотворения о пшенице, которое в основном означало, что весь класс громко разговаривал друг с другом, уделяя мало внимания своей работе.

— Наберись терпения, — сказал Сэйнт спокойным тоном. Он, конечно, уже выполнил свое задание, и я увидела в нем больше синонимов пшеницы, чем я даже знала о существовании. Клянусь, он даже не пользовался словарем. Может быть, он действительно был роботом.

— Я и так терпеливый, — проворчал Блейк, и Киан кивнул в знак согласия с дальнего конца ряда столов. Мила сидела по другую сторону от меня и слушала. Я снова и снова извинялась за то, что Ночные Стражи сделали с ней, но она продолжала настаивать, что это того стоило, ради лучшего секса в ее жизни, и была рада, что, по крайней мере, теперь они знают, что она невиновна. Я предположила, что она привыкла к манерам моих мужчин в этой школе; она провела годы, наблюдая, как они правят, подстраиваясь под остальных учеников. Она спокойно восприняла то, что они сделали, и я не знала, беспокоиться ли мне обо всем том дерьме, свидетелем которого она, должно быть, стала, раз ей наплевать на то, что ее чуть не обоссали, или впечатлиться тому, что она откинула волосы назад и стала жить дальше. Тем не менее, я ясно дала понять каждому из них, что если они когда-нибудь снова поступят с ней подобным образом, то я порежу их в одном месте, и этим местом будут их яйца. Можно сказать, что они поняли, намек.

— Я по прежнему поддерживаю идею о том, чтобы день за днем вызывать группы учеников на бойцовский ринг, и в конце концов я выбью признание вины из одного из них, — пробормотал Киан.

— Проблема в том, что половина учеников в этой школе признали бы вину, чтобы избежать побоев, — задумчиво сказал Сэйнт.

— Я все еще думаю, что мы должны снова присмотреться к Невыразимым, — сказал Блейк.

— Ты действительно думаешь, что кто-то из них может быть ответственным? — Спросила я, нахмурившись от этой идеи. — Если бы это сделал кто-то из них, вы бы вытянули это из них еще при последнем допросе.

— Татум права, — согласился Сэйнт. — Их костяк был полностью подавлен, но они все равно в скором времени получат еще одно напоминание.

— Но мотив есть только у них, — задумчиво произнес Блейк.

— Пфф, а как насчет каждой девушки, которую ты трахнул, а потом выбросил быстрее, чем старый, обоссанный ботинок? — Предложил Киан, и мои губы скривились в ответ при напоминании об этом волнующем факте.

— Ну, да, — Блейк пожал плечами. — Хотя вряд ли они приняли это так близко к сердцу.

— Ты действительно оставил Тиффани Форсайт в лесной хижине, чтобы ее пришлось спасать от медведя? — Я нахмурилась, в то время как Сэйнт и Киан рассмеялись, а Мила наклонилась ближе, чтобы услышать ответ.

Блейк посмотрел на меня с мрачной улыбкой, от которой у меня по коже побежали мурашки.

— Ага. Я имею в виду, что появление медведя не было запланировано, но это было счастливое совпадение.

— Это ужасно, — прорычала я, сверля Блейка взглядом.

— Эта сука обокрала меня, — сердито сказал Блейк.

— Мы нашли бумажник Блейка в ее шкафчике незадолго до окончания семестра в прошлом году, — объяснил Сэйнт, разглядывая свои ногти в поисках грязи.

— Я не знаю, было ли это местью за то, что я трахал ее и потом увиливал от нее, но в любом случае это дерьмо было сомнительным. Кстати, я сказал ей, что это будет на одну ночь. И, может быть, если бы она хотела большего, ей не следовало просто лежать там, как дохлая лягушка на спине. Все, что я помню из того траха, это то, что мой рот склеился от ее отвратительного блеска для губ и ощущение, будто я опускаю свой член в аквариум, а стая рыб обкусывает его кончик. Отчасти интересно, но в то же время немного вызывает тревогу.

Я уставилась на него, пока остальные смеялись, но из-за ледяного настроения Блейка сегодня он даже не улыбнулся. Он так невозмутимо рассказал всю эту чертову историю, от которой я была в ужасе.

— После того, как я узнал, что она украла мой бумажник, я пригласил ее в горный домик моего отца во время летних каникул, и, конечно, она согласилась. Я отвез ее в такую глушь, черт возьми, и бросил ее задницу в хижине, полагая, что ей придется звать на помощь, как только она поймет, что я не вернусь. Не совсем предусмотрительно с моей стороны, что у нее не было сотовой связи, но, по крайней мере, сообщение дошло до дома. Наверное, мне стоит написать медведю благодарственное письмо.

— Полагаю, перед тем, как ты ушел от нее, ты снова окунул свой член в аквариум? — Вмешалась Мила, еще больше наклонившись вперед и выгнув бровь.

— Пффф. — Блейк махнул рукой. — Я ничего подобного не делал. Это именно то, что она всем сказала, чтобы ей не пришлось признаваться, почему я на самом деле привел ее туда.

— Срань господня, — выдохнула Мила. — Она выставила тебя таким монстром.

Блейк пожал плечами.

— Я не отрицаю этого, Мила. Я хотел напугать эту сучку. Держу пари, с тех пор она ни у кого ничего не украла, не так ли?

Киан хрустнул костяшками пальцев, ухмыляясь, и в глазах Сэйнта появился блеск, когда он упивался мыслью о боли девушки.

— Почему ты не сделал ее Невыразимой? — Спросила Мила, и ребята переглянулись.

— Потому что не все заслуживают такого дерьма. Ее наказали, было ясно, что она поняла намек.

— Как же тогда Ударник оказался в Невыразимых, если все, что он сделал, это ударил тебя? Он просто задел твою гордость? — Спросила я Блейка, прищурившись, задаваясь вопросом, насколько они на самом деле были строги в соблюдении своих правил или это просто зависело от того, в каком настроении они были в тот момент.

Блейк провел языком по щеке.

— Я думал, Киан рассказал тебе о том, что они все сделали.

— Ну, я уже знала, что сделал Ударник, так что… — Я пожала плечами, и глаза Блейка сузились, когда он посмотрел на затылок Тоби.

— У парня проблемы с гневом. Он ходил вокруг да около и избивал любого в школе, кто хотя бы смотрел на него не так. Однажды он сломал парню челюсть. Мы пытались наказать его, что должно было быть достаточным предупреждением, но когда он ударил меня, на этом все закончилось. Мы дали ему тайм-аут в Невыразимых. Я никогда не думал, что он настоящий монстр, пока он не сделал с тобой то, что он сделал. — Его кулаки сжались на столе, и я заметила, что все трое уставились на Тоби, он же Сталкер, словно придумывая, что бы такого ужасного с ним сделать.

Наживка оглянулся через плечо со своего места рядом со Сталкером, рассматривая нас сквозь полумаску на своем лице, на котором теперь красовался большой член с нарисованными под ним яйцами на щеке. Его взгляд на мгновение остановился на мне, и в нем был сильный гнев, который разъедал мою плоть, как кислота. Я действительно не могла винить его за ненависть ко мне. Теперь я была просто еще одним его врагов. Но теперь, когда я поняла, что он натворил, я возненавидела его в ответ.

Прозвенел звонок, и ребята встали как один, соприкоснувшись плечами, и вокруг них повеяло опасностью, которая подсказала мне, что они были на охоте. Это был конец школьного дня, и редко проходил день без того, чтобы они не наказали кого-нибудь из Невыразимых.

— Наживка, Глубокая глотка, Сталкер, Халявщица, Спринцовка и Свинья! — Заорал Блейк. — Сегодня выпал ваш жребий. Следуйте за нами. — Он зашагал через комнату, и Сэйнт последовал за ним, в то время как Киан схватил меня за руку и потащил за собой. Я повернулась, чтобы помахать Миле на прощание, и она тоже помахала, слегка побледнев, наблюдая, как Ночные Стражи собрали шестерых Невыразимых и направили их за дверь впереди себя.

Киан шел быстрым шагом, и мне приходилось практически бежать трусцой, чтобы не отставать от него. Он выглядел так, словно в любую секунду был готов перекинуть меня через плечо, но я предостерегла его взглядом.

Я почувствовала, что за нами следует толпа, возможно, гадающая, какой новый ад собираются устроить Ночные Стражи, и мне тоже стало любопытно.

— Твои маленькие ножки замедляют тебя, детка? — Киан усмехнулся.

— То, что у меня нет гигантских стволов деревьев вместо бедер, еще не значит, что мои ноги маленькие. Ты просто нестандартно высокий, — сказала я, улыбаясь ему.

— И ты чертовски сексуальна, так что…

— Что? — Я ухмыльнулась.

— Я забыл, что хотел сказать. — Он притянул меня ближе с животным рычанием, и я рассмеялась.

Мы последовали за Блейком и Сэйнтом, когда они загнали Невыразимых во внутренний двор перед Аспен-Холлс. Там собралась толпа, как будто они знали, что это произойдет, и мои губы приоткрылись при виде скамеек, сдвинутых к краям двора. В центре лежала свернутая цепь, клюшка для лакросса, помпоны для болельщиц, фрисби, рулон туалетной бумаги, бейсбольная бита, пара футбольных наплечников, кучка сосновых шишек и деревянная палка.

Монро стоял позади них у столика для пикника с самодовольным выражением лица, которое наводило на мысль, что именно он разложил эти предметы там.

— Что это, черт возьми, такое? — Пробормотала я Киану, но он только ухмыльнулся в ответ.

Блейк шагнул вперед группы, подталкивая Невыразимых ко всем предметам. Он прошел через середину их, поднял палку, которая выглядела так, словно была выточена из сосны, и запрыгнул на скамейку рядом с предметами.

— Добро пожаловать на «Игры для Пикника»! — Крикнул Блейк, и собравшиеся студенты взволнованно зааплодировали. Как вообще распространился слух об этом дерьме? И почему я об этом не знала?

Я посмотрела на Монро с вопросом в глазах, но он просто пожал плечами, на его губах заиграла усмешка. Он был таким же сумасшедшим, как и все остальные. И мне это очень понравилось.

Киан повел меня через двор, чтобы усадить на скамейку, на которой стоял Блейк, а Сэйнт сел по другую сторону от меня со злобной улыбкой, когда мы наблюдали за Невыразимыми. Монро встал позади нас, от него исходило предвкушение, и я повернула голову, одними губами говоря ему «привет», на что он ответил мне одними губами, заставив мой животик закружиться и затрепетать. Будь проклято его красивое лицо.

— У вас у всех будет пятнадцать минут, чтобы заполучить в свои руки этот жезл иммунитета, — объяснил Блейк, когда я повернулась к нему лицом и увидела, что он размахивает жезлом в руках. — Тот, кто удержит его, когда истечет срок, будет освобожден от всех дальнейших наказаний на целых две недели! — воскликнул он под очередную волну аплодисментов.

У меня отвисла челюсть, когда я увидела испуганные лица Невыразимых, но когда они посмотрели друг на друга, этот страх быстро сменился решимостью.

— Сэйнт, установи таймер, — позвал Блейк, и Сэйнт достал свой iPad, установив его вертикально на подставке так, чтобы он был направлен на Невыразимых с пятнадцатиминутным таймером, готовым к запуску. — Пусть удача никогда не будет на вашей стороне, — издевательски произнес Блейк под взрыв смеха, затем поднял три пальца, опустил их, когда считал, и вся толпа присоединилась к нему. — Три — два — один — вперед!

Блейк бросил им жезл иммунитета как раз в тот момент, когда Сэйнт нажал кнопку «Пуск» на таймере, и мое сердце сбилось с ритма, когда они все кинулись на него. Все, кроме Спринцовки, который помчался за бейсбольной битой и футбольными наплечниками, натянув их, прежде чем броситься на пятерых, которые боролись на земле. Он издал рев, занеся биту над головой, и мое сердце забилось сильнее, когда маленький парень на удивление обезумел.

Сталкер схватил дубинку иммунитета, отбросив от себя остальных своей превосходящей силой, но Спринцовка замахнулся битой и ударил его ею по спине. Сталкер вскрикнул, в ярости разворачиваясь и выхватывая биту из рук Спринцовки.

Пока он не видел, Свинья выхватил жезл иммунитета из рук Сталкера и побежал к краю ринга. Он завизжал, как настоящая свинья, когда Глубокая глотка набросилась на него с клюшкой для лакросса, вопя от ярости, когда она била его ею снова и снова. Он упал под ней, и она продолжала бить его, в то время как все остальные бросились вперед, чтобы попытаться ухватиться за жезл иммунитета.

Свинья схватил единственное, что было в пределах досягаемости, — туалетную бумагу, и с визгом страха швырнул ее в Глубокую глотку. Глубокая глотка схватила жезл иммунитета и тоже подобрала туалетную бумагу, прижимая ее к груди и испуганно озираясь. Она рванулась прочь, когда Халявщица и Спринцовка упали на Свинью, а Наживка и Сталкер последовали за ней с одним лишь отчаянием в глазах.

Мой взгляд был прикован к заварушке, когда Наживка поднял цепь, давая Сталкеру время добраться до Глубокой глотки и попытаться вырвать жезл у нее из рук. Она завизжала, как ведьма, горящая на костре, ударив его клюшкой для лакросса, пытаясь удержать туалетную бумагу так же, как и жезл иммунитета. Сталкер сильным толчком повалил ее на землю, вырывая жезл иммунитета из ее рук и пытаясь вырвать клюшку для лакросса из ее хватки. Она отпустила ее в тот же момент, когда бросилась к его ногам, вонзая зубы в икры. Твою мать.

Киан громко рассмеялся рядом со мной, а глаза Сэйнта были немигающими, когда он наблюдал за происходящим перед нами насилием. Блейк выл как волк, и большая часть футбольной команды вторила этому звуку. Я поняла, что Монро тоже воет, поэтому решила, что к черту все, откинула голову назад и издала свой собственный протяжный вой. Киан зарычал, как будто ему это понравилось, его рука опустилась на мое бедро, и я показала ему язык, прежде чем снова повернуться лицом к игре.

Наживка внезапно бросился на Сталкера сзади, обматывая цепь вокруг его горла, рев сорвался с его губ, когда он потянул за нее всем своим весом, и Сталкер отшатнулся назад. Глубокая глотка вскочила, пихая Сталкера в грудь, чтобы повалить его на землю, а Халявщица, Свинья и Спринцовка бросились на помощь, опутывая его цепью, уничтожая своего сильнейшего противника как единое целое. В ту секунду, когда он был обездвижен, они все снова набросились друг на друга, царапаясь, кусая и пиная, пытаясь вырвать жезл иммунитета из рук Сталкера.

Халявщица локтем ударила по маске Наживки и та слетела с его лица, и Блейк резко присвистнул.

— Верни ее сию же секунду, Наживка, или ты выбываешь из игры! — рявкнул он, и Наживка нырнул вперед, чтобы поднять ее, надев обратно на место и, отвлекшись, потерял шанс заполучить в свои руки жезл иммунитета.

Теперь у Халявщицы в руках был жезл, и она носилась по краю ринга, пытаясь уворачиваться, когда Свинья запускал в нее сосновыми шишками, а Спринцовка с пугающей точностью метнул фрисби, попав ей в лицо, из-за чего у нее пошла кровь из носа.

— Пять минут! — Предупреждающе крикнул Блейк, и если они и были в отчаянии раньше, то это было ничто по сравнению с тем, во что они превратились. Невыразимые внезапно начали кричать и драться со свирепостью диких животных.

Глубокая глотка ударила Халявщицу клюшкой для лакросса по ногам, повалив ее на пол с такой силой, что из толпы донеслось коллективное оханье, когда она повалилась на колени и руки. Мое сердце бешено заколотилось, когда я увидела эту бойню. Халявщица повалилась, сдаваясь, когда Глубокая глотка выхватила у нее из рук жезл для иммунитета и повернулась лицом к любому, кто посмеет попытаться отобрать ее у нее снова, все еще держа туалетную бумагу подмышкой, когда она вращала клюшку для лакросса влево и вправо.

Свинья прихрамывал, а Спринцовка трясся рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу и раздумывая, что делать. Наживка схватил бейсбольную биту и бросился на Глубокую глотку, очевидно, единственный кто был достаточно храбр, чтобы сразиться с ней. Он издал боевой клич, приближаясь к ней, сильно размахивая битой, и она столкнулась с клюшкой для лакросса, когда она взмахнула ею, защищаясь. Раздался треск дерева, и клюшка для лакросса переломилась пополам, оставив ее с заостренным оружием в руке. Она тут же метнула его в Наживку, и он ахнув отскочил назад едва не угодив под удар. Его нога зацепилась за лежащего на земле Сталкера, и он опрокинулся назад с криком поражения как раз в тот момент, когда таймер дошел до последних десяти секунд.

Толпа начала обратный отсчет, когда Глубокая глотка шагнула вперед и приставила сломанную палку к горлу Наживки, ее зубы были оскалены, а глаза дикими, когда она провоцировала его сделать еще одно движение. Таймер отсчитал до нуля, и Глубокая глотка завизжала от восторга, подбежав к помпонам и запрокидывая ногу в воздух, она радостно кричала и прыгала, размахивая жезлом в другой руке. Толпа захлопала, и она упивалась этим звуком, лучезарно улыбаясь им, ее глаза сияли победой.

Я посмотрела на Киана, нахмурившись, мой желудок сжался при виде ее победы. Из всех них я больше всего хотела увидеть, как она проиграет.

Однако Сэйнт улыбался, и это была чертовски кривая улыбка, которая велела мне остерегаться. Он поднялся на ноги, забрался на стол рядом с Блейком и хлопнул его по плечу.

— Это был тест! — Крикнул Сэйнт, его голос был резким и ясным, заставив всех мгновенно погрузиться в гробовую тишину. — И все вы провалили этот тест.

— Что?! — взвизгнула Глубокая глотка, помпон выпал у нее из рук, а челюсть отвисла.

— Мы надеялись увидеть некоторое улучшение в каждом из вас, но, похоже, все вы те же эгоистичные куски дерьма, какими мы вас и считали все это время, — задумчиво произнес Сэйнт, и я удивленно уставилась на Ночных Стражей.

— Ты знал об этом? — Прошептала я Киану, и он кивнул, ухмыляясь мне.

Сэйнт продолжил:

— Мы ни разу не говорили вам использовать предметы в этой игре в качестве оружия. Мы ни разу не говорили вам наброситься друг на друга и пустить кровь.

— Но ты сказал… — закричала Глубокая глотка, но Блейк оборвал ее.

— Все, что я сказал, это то, что тому, у кого в руках будет жезл иммунитета после истечения таймера, предоставят две недели без наказаний. Вы могли бы обсудить это между собой и решить, кто больше всего достоин этого приза. Вместо этого вы решили наброситься друг на друга, показать, как мало вы на самом деле заботитесь друг о друге, и без тени сомнения доказать, что заслужили свое место в Невыразимых. — Блейк уставился на них сверху вниз, и все они переглянулись, в ужасе от того, что их обвели вокруг пальца. Но он был прав. Им никогда не говорили сражаться за жезл. И от выражения его лица у меня по телу пробежала восхитительная дрожь. Черт, он выглядел сексуально, когда устанавливал законы.

Толпа начала смеяться и глумиться над Невыразимыми, а Блейк спрыгнул вниз, выхватил у Глубокой глотки жезл иммунитета и разломил его надвое. Он бросил трофей на землю.

— Мораль игры: не будь мудаком. — Блейк ткнул ее между глаз и направился со двора.

Сэйнт пошел за ним, а я встала с Кианом, следуя за ними, когда Монро перешел на другую сторону от меня, оставив Невыразимых зализывать свои раны и обмениваться виноватыми взглядами.

— Это остановит любые небольшие восстания, о которых они могли бы фантазировать, — пробормотал мне Киан, и я кивнула, все еще шокированная тем, что я только что наблюдала.

— Они будут сомневаться в друзьях, которыми, как им казалось, они окружили себя, — сказал Монро с ухмылкой.

— Умно, — заметила я. — И чертовски сумасшедше.

— Это в значительной степени подводит итог, кому из нас пришла в голову эта идея, детка, — сказал Киан, посмеиваясь.

— Сэйнту, — сказала я просто, не задавая вопроса.

— Очевидно, — прорычал Монро, его рука коснулась моей, и по моей коже пробежал электрический ток.

Киан рассмеялся громче.

— Я люблю этого неуравновешенного ублюдка.

Блейк остановился, когда мы достигли тропинки, огибавшей озеро, и я поняла, что он смотрит на него, напрягая мышцы.

— Разве это не развеселило тебя, брат? — Позвал Киан, подводя меня к нему. Я посмотрела на Киана с вопросом в глазах.

— Что случилось? Что я упускаю? — Спросила я, подходя к Блейку.

— Сегодня день рождения его матери, — объяснил Сэйнт без эмоций в голосе. Но я догадалась, что он показал, что ему не все равно, устроив тщательно продуманный смертельный поединок для своего друга.

— О, — выдохнула я, мое сердце сильно сжалось в груди. Я взяла Блейка за руку, сжимая. — Я не знала.

— Я не говорил, — возразил он, глядя на меня и пожимая плечами, но боль в его глазах невозможно было не заметить.

— Мне очень жаль, — выдохнула я.

— Это не твоя вина, Золушка, — сказал он, притягивая меня ближе.

— Ты можешь поцеловать мою жену, если хочешь, — серьезно сказал Киан, прижимая руку к спине Блейка.

— Киан, ты не можешь давать на это разрешения, — прорычала я, свирепо глядя на него. Монро бросил на него недовольный взгляд, который заметила только я. Мне действительно нужно было прояснить этот момент раз и навсегда.

— Как твой муж, я позволю себе не согласиться, — просто сказал Киан, и Сэйнт метнул в него кинжалы, не то чтобы он когда-либо проявлял инициативу в этом, так что я не знала, почему это так сильно беспокоило его.

— Может, я и твоя жена, но я решаю, кого я целую, а кого нет, — твердо сказала я, приподнимаясь на цыпочки и подставляя свои губы Блейку. Киан встал между нами, притягивая меня обратно к своей груди, и рычание вырвалось у меня, когда я приготовилась драться с ним.

— Это не смешно, Киан, — прорычал Блейк, протягивая руку и беря меня за руки, пытаясь вырвать из его хватки.

— Послушай, ты можешь поцеловать ее. Просто знай, что я разрешаю это. В качестве подарка, — сказал Киан, ухмыляясь, как придурок, и я ткнула его локтем в живот, когда он отпустил меня, толкая в объятия Блейка.

— Пойдем, Блейк, пойдем прогуляемся. — Я схватила его за руку, оттаскивая от остальных, и была уверена, что услышала, как Киан сказал, не за что, когда я уходила, поэтому я показала ему средний палец через плечо.

Мы шли молча, любуясь тихим плесканием озера у берега. Воздух был немного теплее, в нем чувствовалось обещание весны, а небо было ярко-голубым, которое медленно начинало бледнеть с наступлением сумерек.

Каждый из нас понимал боль другого на глубоком уровне. Я знала, что он не хотел зацикливаться на смерти своей мамы, но мне стало интересно, не захочет ли он вместо этого поговорить о хороших временах.

— Какой она была? — Я спросила его. — Твоя мама?

Он глубоко и медленно вздохнул.

— Она была… полна жизни. В ней всегда было столько энергии. Мой папа иногда бывает капризным ублюдком, но как только она входила в комнату, она поднимала настроение всем. Особенно ему. Просто у нее была одна из тех ярких личностей.

— Как и ты, — прокомментировала я, и он нахмурился, глядя на меня.

— Я не думаю, что я такой, — пробормотал он.

— Тогда ты неправильно видишь себя. Ты заставляешь меня смеяться по пятьдесят раз на дню, Блейк. Твоя улыбка подобна… подобна лучу света. Ты всегда знаешь, как подбодрить меня или просто сделать день ярче, просто будучи собой.

— Ты так думаешь? — с надеждой спросил он.

— Я знаю, — твердо сказала я, сжимая его пальцы. — Ты только недавно прошел через кучу дерьма, ты все еще не оправился.

— Наверное, — вздохнул он. — Иногда мне кажется, что я вернулся к себе прежнему, но в половине случаев это все еще похоже на притворство.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — мягко сказала я, и мое сердце упало. — Иногда я беспокоюсь, что люди подумают обо мне, если я позволю себе быть счастливой. Как будто это означает, что я не думаю о нем, если продолжу двигаться дальше. Но это не так, я не думаю, что когда-нибудь смогу оправится от чего то подобного. Это оставило во мне рану, которая всегда будет открыта… просто реже, чем это было вначале.

— Да, это… именно так и есть. Такое ощущение, что быть счастливым — это предательство по отношению к ее памяти, — прорычал он.

— Она бы хотела, чтобы ты был счастлив, — пообещала я, чувствуя его боль так же сильно, как и свою.

— Наверное, — пробормотал он. — В основном мне просто нравится отвлекаться от этого. — Он полез в карман куртки, достал две миниатюрные бутылочки рома и протянул одну мне. — Хочешь? — Он открутил крышку с одной и осушил ее двумя глотками.

Я рассмеялась.

— Где, черт возьми, ты это взял?

— В чулане уборщика. У маленького ублюдка была заначка. Хотя у него ее больше нет. — Он ухмыльнулся, тряхнув своим карманом, чтобы показать мне, что там спрятано еще больше. — Я предполагаю что он будет искать виновника, этот засранец похож на разъяренного Питбуля, когда он зол.

Я со смехом открутила крышку с рома, решив, а к черту все, и опрокинула содержимое в горло. Оно обожгло меня до самого живота, но тепло разлилось и по моим венам, и это было приятно.

— Давай поднимемся на гору Тахома, я знаю, что мы можем сделать. — Блейк побежал трусцой, и я последовала с ним, еще больше смеясь, когда он повел меня по тропинке к самому краю пляжа Сикамор.

Затем он свернул на тропу, которая вилась вверх по горе, и мы начали неуклонно подниматься. Вид на озеро был невероятным, и я не могла поверить, что никогда не была здесь раньше, пока мы поднимались все выше и выше. Кампус Еверлейк действительно был чем-то особенным, и я знала, что, уезжая отсюда, он навсегда останется в частичке моей души. Слишком много всего произошло в этом месте. Так много плохого и в то же время так много хорошего. Это было не то, чего бы я хотела, когда приехала сюда, но теперь у меня были Ночные Стражи, и было трудно представить жизнь без них. И я бы ни за что не отказалась от них. Даже несмотря на все то дерьмо, которое они сделали со мной, а я сделала с ними в ответ. Это было грязно, несовершенно и извращенно. Но это также была моя история. Наша история. И мне это по-своему безумно понравилось.

Мы добрались до домика, расположенного недалеко от крутого утеса, который был окружен деревьями. Блейк обошел его с обратной стороны, открыл окно и забрался внутрь. Он протянул мне руку, когда я подошла к нему, и с любопытством нахмурилась.

— Что это за место? — Спросила я.

— Летом мистер Колби проводит здесь занятия по полетам на параплане, — объяснил он. — Я подкупил его, чтобы он оставил окно открытым для меня, чтобы я мог залезать сюда в любое удобное для меня время. Это классное место. И сегодня, кажется, идеальная погода для полетов на параплане. — Он ухмыльнулся.

— Ты серьезно? — У меня перехватило дыхание, когда я забралась внутрь, пространство было заполнено оборудованием для полётов на параплане и кучей стульев, сложенных в углу рядом с белой доской.

— Да. Если ты хочешь? — взволнованно спросил он, и я энергично кивнула. — Ты когда-нибудь делала это раньше?

— Да, моему отцу это нравилось. Мы брали напрокат парапланы и поднимались на вершину Хорс-Каньона в Сан-Диего, а затем спускались по нему вр время заката. Хотя я всегда делала это в паре с ним, я никогда раньше не делала этого в одиночку.

— Не волнуйся, милая, ты будешь со мной. Я все равно не хотел бы, чтобы было по-другому.

Он снова схватил меня за руку, потянул ко всему снаряжению и начал натягивать на меня темно-зеленый комбинезон с гербом Еверлейк на спине. Он полюбовался мной в облегающем костюме, прежде чем натянуть свой, и мое сердце бешено забилось при виде парапланов, сложенных в красочные пакеты, висящие на крючках на стене. Он снял один из них, вынес на улицу и установил, пока подготавливал ремни безопасности, параплан соответствовал цвету наших костюмов. Я последовала за ним на улицу, мое возбуждение тоже переросло в волнение, когда он поманил меня к себе.

— Готова, Золушка? — спросил он, и я кивнула, закусив губу, когда подошла к нему, и он влез в ремни безопасности, прежде чем пристегнуть меня к себе моими собственными. Утес возвышался перед нами, готовый к тому, что мы разбежимся и спрыгнем с него, и мое сердце бешено колотилось, пока я ждала его сигнала.

— Ты действительно доверяешь мне, да? — пробормотал он мне на ухо, прежде чем прикусить его. Я вздрогнула, прижимаясь к нему, кивая и протягивая руку назад, чтобы схватить его за волосы и притянуть ближе на секунду.

— Если сегодня мой последний день, то это не самый худший способ умереть, — выдохнула я, и он зарычал мне на ухо, предлагая еще одну маленькую бутылочку рома. Я позволила ему опрокинуть его мне в горло, и его аромат окутал меня, когда он выпил свой и повернул мою голову, чтобы поцеловать. Его язык погладил мой, и я почти почувствовала вкус его адреналина. К тому времени, как мы оторвались друг от друга, я уже смеялась, возбужденные бабочки порхали у меня в животе.

— Вперед! — он крикнул, и мы побежали к утесу.

Мое сердце бешено забилось, сбившись с ритма, страх и возбуждение переплелись во мне, как живое существо, когда мы достигли края и воздух коснулся нашего параплана. У меня вырвался крик, когда мы шагнули со скалы, и планер поднял нас выше, пока мы плыли над озером далеко-далеко внизу. Я смеялась и вскрикивала, когда нас подхватил ветер, а Блейк использовал веревки от планера, чтобы направлять нас по потоку воздуха, кружа над всем кампусом. Это было потрясающе красиво. Вода блестела, как будто была сделана из чистого хрусталя, такая ослепительно голубая, что соперничала с небом.

После недавнего дождя лес стал пышным и таким зеленым. Я могла разглядеть студентов, прогуливающихся по тропинкам далеко внизу, все это выглядело как какая-то картинка. Я сунула руку под комбинезон и достала телефон из кармана блейзера, зная, что рискую его уронить, но я просто должна запечатлеть этот момент. Сделав кучу снимков этого невероятного вида, я щелкнула фотоаппаратом и сделала несколько наших селфи. Блейк поцеловал меня в щеку и высунул язык, и мы скорчили глупые рожицы, щелкнув еще несколько раз, пока оба не расхохотались.

Это было еще более волнующе, когда мы взмыли к земле, а ветер яростно проносился мимо нас. Мы неслись над водой, подбираясь к ней пугающе близко, пока мне не показалось, что мы вот-вот плюхнемся прямо в нее.

— Блейк! — Я закричала, и он ответил смехом, когда мы плыли все ниже и ниже и добрались до пляжа Сикамор как раз вовремя. Мы упали на песок и, пробежав несколько шагов, замедлили шаг и остановились. Блейк снял с нас ремни безопасности, схватил меня за талию и повалил под себя на песок, отчего у меня разлилось тепло в животе.

Он склонился надо мной, и его губы прижались к моим, наши сердца бешено колотились друг о друга, когда он целовал меня. Его язык скользил по моему страстными движениями, и я застонала в его губы, купаясь в счастливом сиянии этого момента, адреналин все еще струился по моим венам, как будто внутри меня прорвало плотину, и все, что скрывалось за этим, было чистейшим солнечным светом. Это был один из адских способов забыть о тьме, живущей в нас, и у меня закружилась голова, когда я посмотрела на своего прекрасного золотого мальчика.

— Я люблю тебя, — сказал он хрипло, его рот переместился на мою челюсть, на мое горло. — И я не позволю тебе чувствовать то же самое ко мне в ответ. Я не заслуживаю твоей любви, Татум Риверс, но я собираюсь попытаться заслужить ее. Пока я этого не сделаю, я никогда не позволю тебе влюбиться в меня.

Наши рты снова соприкоснулись, прежде чем я успела что-либо сказать в ответ, но мое сердце переполнялось, и эти слова были не просто у меня на языке, они жили во мне. Глубоко. Я знала, что уже влюбилась в Блейка, и хотела убедить его, что он этого заслуживает, но мне было страшно сказать это по большему количеству причин, чем он мог когда-либо понять. Потому что он был не единственным, к кому я питала эти чувства. Я сказала Киану, потому что боялась потерять его, но сказать Блейку тоже означало признать остальные чувства, живущие во мне к другим Ночным Стражам, а я просто не была готова к этому. Не тогда, когда я знала, что настанет день, когда все это развалится. Что этот маленький пузырек, в котором мы жили, лопнет, и реальность обрушится на нас, как волна.

Он прижал меня к песку, и наши тела столкнулись, мои бедра дернулись, когда я застонала в знак поощрения. Я была почти уверена, что в скором времени группа студентов направится сюда, чтобы потусоваться и полюбоваться закатом. Это было чудо, что здесь еще никого не было.

Блейк начал тяжело дышать, его твердый член терся между моих бедер. Я ободряюще застонала, и он провел зубами по моей нижней губе, его руки потянулись к молнии, удерживающей мой комбинезон на месте.

— Блейк, — я гортанно рассмеялась. — Мы не можем. Не здесь. Давай вернемся в Храм.

— К черту это. — Он поднял меня на ноги. — Сегодня ночью ты будешь принадлежать мне. — Он потащил меня за собой, оставив параплан на пляже, а сам затащил меня к деревьям и прислонил спиной к прочному сосновому стволу. Я ахнула, когда его рот коснулся моего, и он принялся лапать мою грудь через одежду, жадно сжимая, заставляя мой пульс учащаться.

— Нам следует вернуться на гору, — прорычал он мне в губы. — Сделать это снова.

Вокруг нас бушевал ветер, и я знала по тем временам, когда мы с отцом летали на параплане, что в такую погоду заниматься этим небезопасно.

— Солнце садится, и ветер усиливается. Давай просто побудем здесь, если ты не хочешь возвращаться в Храм.

— Ну же, Золушка. Я хочу сделать это снова. — Он немного отстранился, огонь в его глазах внезапно заставил меня забеспокоиться. Он серьезно собирался снова подняться на эту гору? К тому времени, как он доберется до утеса, уже стемнеет.

— Это небезопасно, — твердо сказала я.

— Еще лучше, — яростно сказал он, его глаза сверкнули, и мое сердце подпрыгнуло. — Я хочу ощутить опасность того, что ветер может швырнуть меня в скалы.

Он отступил от меня, стиснув зубы, и я схватила его за руку.

— Блейк, не будь дураком, ты можешь умереть.

— Оставайся здесь, пока я не вернусь, — потребовал он, глядя в небо, как будто понял, что брать меня с собой в любом случае было не очень хорошей идеей. Что означало, что для него это определенно тоже не было хорошей идеей. Сейчас на пляж прибывали студенты, их болтовня доносилась до нас, так что он знал, что мне не угрожает никакое нападение от Ниндзя Правосудия, если он оставит меня здесь. Но я не хотела, чтобы он уходил.

— Не подвергай себя риску, — прорычала я, цепляясь за него, но он стряхнул меня.

— Со мной все будет в порядке. Возможно. — Он глухо рассмеялся, расстегивая молнию на комбинезоне и доставая из кармана блейзера еще одну бутылку рома. Я выхватила напиток у него из рук прежде, чем он успел отпить, и он мрачно нахмурился.

— Ты с ума сошел? — Рявкнула я, мое сердце колотилось о грудную клетку от беспокойства. Он уже выпил пару бутылочек, и кто знает, сколько еще он планировал выпить, поднимаясь туда на этот раз?

— Разве это имеет значение? — он огрызнулся. — Увидимся, когда я спущусь. — Он повернулся ко мне спиной и направился на пляж за парапланом, а я в ярости побежала за ним. Несколько человек из футбольной толпы заметили нас, но никто не подошел, когда поняли, что мы в середине ссоры.

— Блейк! — Рявкнула я. — Ты не можешь этого сделать. — Я схватила его за руку, но он отмахнулся от меня и повернулся ко мне со стиснутой челюстью.

— Я не спрашивал разрешения, Золушка. — Он зашагал прочь, а я достала телефон и позвонила Сэйнту, пока мое сердце в панике стучало в груди.

— Да? — он ответил коротко, но в его тоне была резкость, которую почти можно было ошибочно истолковать как озабоченность.

— Блейк ведет себя как идиот. Он собирается полетать на параплане, когда усиливается ветер и к тому же, уже почти стемнело. Он направляется к горной тропе.

— Гребаный идиот, — протянул он. — Я пошлю за ним Киана.

Я вздохнула, немного расслабившись от его слов.

— Просто скажи ему, чтобы поторопился.

— Он придет, — твердо сказал Сэйнт. — Где ты? Я приду и встречу тебя.

— Мне не нужно…

— Я отслежу твой телефон, если ты просто не скажешь мне.

Я вздохнула.

— Я на пляже Сикамор, буду идти обратно по западной тропинке. — Я знала, что не могу снова так рисковать, поскольку Ниндзя Правосудия уже нападал на меня с долбаным луком и стрелами. Это все еще вызывало у меня кошмары, особенно с учетом того, что от пореза на моей руке определенно появится шрам.

Студенты появились на пляже, когда я направлялась к тропинке, и они бросали на меня любопытные взгляды, увидев меня в спортивном костюме. Я шла в направлении Храма, оставив звуки болтовни позади, от холодного ветра меня пробирал озноб, и я ускорила шаг.

Я сдерживалась от того, чтобы не броситься бежать, когда ветер прошелся по деревьям, и я почувствовала себя слишком одиноко на этой тропинке. С наступлением сумерек по лесу метались тени, но я была уверена, что это просто животные и раскачивающиеся деревья. Если бы я позволила себе думать, что это что-то другое, я бы сошла с ума, а я не собиралась этого делать.

У меня в кармане зажужжал телефон, и этот звук заставил мое сердце учащенно забиться, прежде чем я достала его и обнаружила сообщение с анонимного номера, слова в котором заставили страх проникнуть глубоко в мои кости. О боже мой.

Хорошенькая маленькая блондиночка, совсем одна в темноте.

Как легко было бы волку схватить тебя…

Я в страхе огляделась, осматривая взглядом каждое пространство между деревьями, оглядываясь впереди и позади себя. Но я никого не увидела. Действительно ли они знали, что я здесь, или просто издеваются надо мной?

Треск ветки в лесу заставил мое сердце замереть, и я застыла на тропинке, сжимая в руке телефон.

— Кто там?! — Потребовала я ответа, готовая бежать, спасая свою жизнь, если потребуется.

Не было никаких признаков пылающей стрелы или белой маски, но я чувствовала на себе взгляды. Я была уверена в этом.

Когда ответа не последовало, я снова пошла, заставляя себя не бежать и не показывать страх, которого они от меня ожидали.

Вскоре я заметила Сэйнта на тропинке, и облегчение захлестнуло меня, когда я добралась до него.

— Что случилось? — Спросил он, заметив выражение моего лица, и я показала ему сообщение на своем телефоне.

Его глаза сузились, и он обнял меня за плечи, притягивая ближе к себе, словно защищая. Это было то, что обычно делали только Блейк или Киан, но мне было приятно вот так прижиматься к нему, его свежий яблочный аромат притягивал меня.

— Между нами говоря, они истекли бы кровью в луже собственного дерьма и мочи через несколько мгновений, если бы осмелились напасть на тебя сейчас, — пробормотал он.

Я рассмеялась, но это было лишь отчасти искренне, когда я оглянулась через плечо, встревоженная их пристальными взглядами где-то поблизости. Подкрадываются.

— Может быть, нам следует пойти за ними, — прошептала я, ненавидя это дерьмо. Мне хотелось вытащить этих ублюдков на свет божий и выбить из них все, что можно.

— Нет, — просто сказал он. — Они достаточно скоро оступятся.

— У тебя есть план? — Я спросила его, и он тихо рассмеялся.

— О, Татум, я думал, ты уже все поняла. Я Сэйнт Мемфис, у меня всегда есть план.