Крепостная

Глава 33

В мастерской было столько деревянных болванок, что у меня разбежались глаза. Были здесь и миски, и тарелки, и подносы, не говоря уже о кружках, вазах и деревянных ложках.

Я вспомнила, что всю продукцию мастерской барин сбывал вот в таком виде на ярмарке. Хорошо покупали китайцы, а потом уже раскрашенные изделия привозили на большие осенние ярмарки и продавали втридорога.

Я видела своими глазами, что покрыты они были лаком. Краски на китайских подносах и мисках имели массу оттенков. И даже без подарочной упаковки были нарасхват.

— Барин, а коли самим их расписывать, то и продать можно подороже, - вернувшись к столу, где барин вручную шкурил поднос, я присела на предложенный тем самым мужиком в малиновой безрукавке стул.

— Да хто их расписывать станет, барышня? – мужик явно льстил мне и проявлял интерес.

— Коли ты, Николаша, научился бы, то и сам бы мог, - радостный, что мы ушли от темы семьи, барин обратился к мужику, и я узнала его имя.

— И так я тут, посчитай, один на станке-т. Иван ленится, хоть и могёт. Вижу я, что могёт. А у меня, Надя, руки не из того места, как у китайсаф. Пробывал, да понял, что не смочь такое.

— А художника привлечь? – предложила я, вспоминая, как сама раскрашивала дома разделочные доски, деревянную хлебницу и банки красными, черными и зелеными тонами по золотистому фону, имитируя хохлому.

— Айда. Поищи тут в нашей глухомани художникаф-та, - хмыкнув, засмеялся Николай. - Поди, не Москва у нас и не Оренбурх.

— Повторять роспись можно, Николай, - я расстегнула полушубок и стянула шаль, почувствовав, что не просто согрелась, а мне даже уже сделалось жарко.

— Краски да лак – не проблема, а вот художника найти сложно, Надюша, - барин, видимо, находил успокоение в этом ручном труде.

— Позволь мне купить пару подносов на китайском рынке, барин. И я их тебе повторю, - предложила, не зная, зачем, я.

— Ох! Где йто ты научилася, барышня? – опять хохотнув, спросил Николай.

— Спробовать – не велика проблема. Так люди и учатся, Николаша, - я крутила в руках отставленный Осипом поднос с высокими краями. В таком можно подавать кофе или поставить на комоде, приспособив под украшения.

— А пусть испробывает, барин, - подхалимским голоском предложил вдруг Николай. - Чем черт не шутит. А вдрух окажитси, что руки у ей, как у китайсаф, прилеплены к тулову! – продолжал потешаться мастер, но меня это совершенно не расстраивало. Хорошо смеется тот, кто смеется последним!

Я прекрасно понимала Осипа, проводящего здесь много времени. Только вот ему бы сидеть поменьше, делать перерывы и прогуливаться, разминаться. Тогда и спине полегче будет. С трудом сдержалась, чтобы не дать хозяину очередной совет, да еще и при Николашке. Успею еще.

— Красок с лаком надо купить, - барин вдруг посмотрел на меня как-то очень серьезно, словно увидел впервые. - Она опосля смерти барыни больно переменилась у нас, Николаша. Будто подменили девку. Может, Домна ее окорачивала, а может, как самостоятельной стала, сама переменилась. Но бывает такое, что говорит девка дело. Купи красок, каких ей надо, только помаленьку, не траться сразу. Лаку купи, кистей каких. Да и передник надо новый.

— Лады, барин. Послезавтрева в Троицк поеду как раз. Часть кружек отвезу: просили тама. И за красками заеду, - согласился Николашка.

Я удивилась, что Осип так быстро согласился. Может, понимал, что и мне тяжело в доме находиться? Или еще что там в его голове творилось?

Домой мы с Осипом вернулись затемно. Стол накрывать принялись сразу, как барин вошел в дом. Фирс в первую очередь помогал ему раздеваться, а только после этого шел в конюшню.

Я быстро причесалась в комнате, надела передник и пошла помогать Нюре и Глаше с ужином. Девки странно косились друг на друга, будто соображали: надо ли мне рассказывать о чем-то.

— Ну, давай, говори, чего тут у вас, - спросила я, как только мы разминулись с Нюрой, а Глафирой вместе пошли на кухню за самоваром и сладкими пирогами.

— Чаво? Ничаво не стряслося, Надя, - вылупив на меня глаза и остановившись, шепотом ответила подруга.

— Я думала, мы с тобой подруги, стеной друг за дружку встанем, а ты… Вижу ведь, что Нюра чегой-то скрывает, а ты ей помогаешь, - тяжело вздохнув, дрожащим голосом проблеяла я. Уверена была, что Глафира на эти слова купится.

— Айда в тепло, самовар надо забрать. Опосля ужина все и расскажу, - Глафира сдалась сразу, безо всяких уговоров. Таких вот брать в разведку точно нельзя, а для дома – самая полезная девка.

— Знаю я… коли сразу не сказали, то потом и подавно. Да ишо Нюра тебе не позволит, а ты ее послушаешься, — продолжила я ныть, и войдя в кухню, и когда шли с пирогами и самоваром обратно. Я строила из себя очень оскорбленную натуру.

— Ладно, чичас на стол подадим и айда в твою комнату, - шепнула Глафира прямо перед тем, как мы внесли все в гостиную.

Осип, разгоряченный ужином и наливкой, которую щедро подливала Нюрка ему и Петру, строил планы на ближайший год, объясняя сыну, что если он не видит в Верхнеуральске перспектив, то не прав. Сын слушал его вполуха, часто обращая внимание на комментарии Клеренс. А потом она и вовсе заявила, что голова у нее раскалывается от этих разговоров, которые почти не понимает. И они ушли в свое крыло.

Но оба перед уходом глянули на меня как-то странно, словно всю мою задумку раскусили. Или барин поделился? Мысли мои заметались еще быстрее. И чего я вечно все важное пропускаю?

— Ну ничего. Опосля венчания уладится и быт, и голова настроится, - выдохнув, барин опустошил очередной лафитник.

Я сгорала в нетерпении от предстоящего разговора с подругами и, боясь, что говорливую Глашу заставит замолчать Нюра, торопилась уйти из гостиной.

— Вот видишь, все налаживается. Петр образумился и дома остается. Так что, Надюша, коли хочешь, могу посодействовать твоему будущему, - остановил меня барин совершенно неожиданными речами.

— Что значит «посодействовать»? - уточнила я, остановившись в дверном проходе.

— Николашке ты больно люба, Надюша. И раньше была, а сегодня он, вишь чего… Встал за тебя горою, лишь бы рядом была. Рукастый он, трудолюбивый, да и такое вот, - он поднял пустой лафитник, - питие презирает. В церкву ходит, матери помогает, а братьев всех в подмастерья пристроил.

— Дак чего же он тогда все еще пару себе не нашел? – я остолбенела от такого предложения.

— Разборчив он. Двадцать три года скоро, а ума больше, чем у некоторых, - парировал барин.

— Ладно, обсуждать не стану, барин, но не мил он мне. Да и не тороплюсь я в замуж, как и говорила…

— А меня опекаешь, будто ребятенка, - хмыкнув, словно посмеявшись над моим предложением, ответил барин.

— Как хотите. Я может и не права, да только приютили вы у себя под крышей змею, - ответила я, сильно обидевшись на барина и развернувшись к коридору, зашагала к своей комнате.

Даже слушать его дальше не стала.

— И где ты там мотаешься? – Глаша накинулась на меня прямо со входа, притянула к себе и усадила рядом на кровать. - Чичас Нюра придет и расскажем все. Сама она мне объявила, что раз дело тебя касаемо, надо признаться, - выпалила Глаша.

Я почти не слушала ее, раздумывая все еще о расслабившемся не ко времени барине. Неужто его не напугало то, что его задушить хотели? Да будь хоть трижды эта тварюга беременной, это ее не оправдывает.

«А может, и правда выйти за Николашку, пилить с ним да красить кружки и свистульки. Забыть об этом сумасшедшем доме, о бесхитростном Осипе?» - подумалось мне, но развить эту мысль я не успела, поскольку в мою тесную комнатушку забежала Нюра.

— Не хотели мы говорить тебе, расстраивать не хотели, только вот… нельзя такое скрывать, Надюша. Ты говорила, что опосля того раза, как утопла, не помнишь ничего, - путанно, но очень эмоционально начала Нюра.

— Да говорите уже. И так всю душу вымотали, - огрызнулась я. Но девки, сидевшие по обе стороны от меня, только переглянулись.

— Этот… твой… дружочек приходил. С которым тогда Петр Осипыч закусился, помнишь? – аккуратно начала Нюра.

— Евгений? – предположила я и почувствовала, как у меня загорели уши. Точно не с мороза, а будто предчувствуя что-то.

— Да, тот с лицом обгорелым, - подтвердила Глафира, но я не стала снова объяснять, что это родимое пятно.

— Так вот… - Нюра глубоко вздохнула и встала передо мной, - пришел значит этот Евгений. Мужики на улице меня позвали, мол, вот человек пришел, Надюшу нашу ищет. Я вышла, рассказала, что ты к барину в мастерскую ушла. Да уж давненько, не нагнать. Ежели срочно надо, то можно прямо в мастерскую отправиться. А он, значит, спросил, где мастерская. Да только в тот самый момент барин наш молодой вышел. Нараспашку, видать, специально. Торопился его застать. Видать, через окно увидал, - очень детально, вместе со своими измышлениями, рассказывала Нюра. И я забыла и о сегодняшнем Николашке, и о словах барина, и о косом взгляде на меня Петра и Клеренс.

— Нюра, давай быстрее, не тяни. Чего случилось-то? – поторопила я и почувствовала, как меня обняла за талию Глафира. Будто боялась, что я сейчас подскочу и куда-то побегу.

— Петр спросил, чего он сюда ходить и ходить. Тот ответил, мол, не к ему, а к Наде. И барин наш, значица, говорит… - Нюра схватилась за свою косу и принялась ее перебирать, глядя то на меня, то на Глашу.

Я почувствовала, что Глашины объятия стали куда крепче, а Нюра как будто встала поближе: да так, что я своими коленями почувствовала ее ноги.

— Петр Осипыч… сказал, что ты с ним уже кувыркалася. И теперь он, Евгений этот, значица, снова опосля его, Петра Осипыча, значит… остатки собирает… - Нюра замолчала, замерла и боялась продолжить, но увидев, что я остолбенела, а не как они считали, примусь биться в истерике, продолжила: - Мол, собирает за ним остатки, как падальщик… - Нюра замолчала и замерла. Глаша прижала меня к себе и завыла.

А я поняла, наконец, что все мои мысли о прошлом Нади имели свое основание. И бросилась она в воду сама, а не упала с мостков. И оттого Петр смело так на нее смотрит. Да не то что смотрит, а и решает, что имеет право на большее.

«Не сама Надя с ним «кувыркалась», раз топиться пошла.», - утвердилась я в своих мыслях и, выдохнув, посмотрела на подруг.

— Значит, Петр таки добился своего. А память моя после того, как воды нахлебалась, стерлась, - совершенно спокойно сказала я.

— Надюша, - Нюра, поняв, что бежать к проруби я не собираюсь, села обратно, прижав меня к завывающей Глафире еще теснее, - только Бога побойси. Не глупи. Ежели Евгений энтот больше не станет ходить, Петр Осипыч и орать на всю округу об энтом не станет. Ты невеста видная, тебя с руками и ногами возьмут. А коли кто разговоры начнет, Фирс их мигом окоротит, - прошептала, обхватив меня руками.

— И Фирс знает? – спросила я, глядя в точку на стене.

— А как жеж. Он их ить и разнимал, когда энтот твой дружок на ево накинулси. В снегу кувыркались, как два волкодава. Фирс чуть за вилы не схватился. А тут мужики подоспели, да гостя вытолкали за ворота.

— А мужики… - начала было я.

— Нет, опосля они уже ничего не говорили, только блажили друг на друга, обзывалися какими-то больно умными словами, - быстро добавила Глаша. – Я как раз в это время и выбежала, услышав крики-т.