Любовь после никогда

ДВЕНАДЦАТЬ

Лейла

Вонь старых, пропитанных потом ковриков сложными слоями сочетается с одеколоном, оружейным маслом и несвежим кофе. Это дом. Это спортзал 9-го участка, где я проложила себе карьеру, несмотря на то, что многочисленные чиновники в полицейской академии говорили мне, что я никогда этого не сделаю. Не с моим отношением.

Удар. Удар. Удар.

Сегодня моим противником будет боксерская груша, потому что остальные парни, посещающие спортзал, слишком трусливы, чтобы идти против меня, когда я в таком настроении. Некоторые из них знают меня достаточно хорошо, чтобы осознать отчаянную необходимость справиться с моим разочарованием, в то время как другие утверждают, что у них есть свой собственный распорядок дня, которому нужно следовать. Трусы.

Я атакую боксерскую грушу, один удар за другим, мои мышцы расслабляются и становятся гибкими, а постоянный шум спортзала заглушает мои мысли.

Я определенно не представляю себе лицо Габриэля на боксерской груше.

Не помня, как он уговорил меня дать ему… Я делаю паузу, хватая грушу.

Дать ему то, чего мы оба хотели.

Вот только он удержал меня и оставил меня так близко к тому, чтобы кончить, что мне хотелось плакать. Или кричать. Или оба.

И то, как он напал на меня…

Я никогда не была поклонницей орального секса по той простой причине, что ни один из моих партнеров не прикасался ко мне так, как мне было приятно. В основном я держала вещи выше пояса. Я не только позволила Габриэлю доминировать, но он проделал такую чертовски фантастическую работу со своим языком, что мне хотелось большего. И многое другое.

Я отбрасываю эти мысли и снова атакую грушу.

Габриэлю здесь не место, разве что за решеткой.

Я стиснула зубы и ударила локтем по груше с такой силой, что от реверберации у меня застучали зубы.

В участке, который, как и мы, жаждет денег (по моему личному мнению, Эшкрофт не будет принимать никаких подачек от вышестоящего руководства, как некоторые другие капитаны, и поэтому наш отдел подвергается наказанию), есть место для тренировок сотрудников, грязный первый этаж старого переоборудованного склада.

Нет. Это не начальник следит за тем, чтобы у нас не было денег и нам приходилось разбирать дела.

Это из-за таких людей, как Габриэль. Такие люди, как он и его босс, управляют городом. Финансирование полиции не является приоритетом для таких людей с их скользкими ладонями. По понятным причинам.

Джерри и его панк-партнер Клинт подкрадываются ко мне боком под видом разминки, Клинт доходит до того, что схватывает его за лодыжки для глубокой растяжки квадрицепсов.

— Похоже, кто-то пытается справиться с серьезным сексуальным расстройством, — поддразнивает Джерри.

Я игнорирую удары и продолжаю тренироваться, переходя от боксерской груши на открытое пространство на вонючем коврике и делая скручивания.

Джерри, не умеющий понять намека, нависает надо мной и улыбается. — В чем дело, Лейла? — спрашивает он. — Я прав, не так ли?

— Если да, то этот взгляд тебе слишком хорошо знаком, — ворчу я. Выдохнула и сосредоточилась на втягивании нижних ребер. — Поскольку этот взгляд ты, несомненно, видишь всякий раз, когда занимаешься сексом.

Когда мне надоело, что они вдвоем смотрят на меня сверху вниз, словно стервятники, убивающие только что убитую на дороге, я поднимаюсь на ноги и возвращаюсь к груше, готовая представить их лица вместо лица Габриэля. Клинт берет грушу и прислоняется к ней, чтобы ею не воспользовались.

— Очевидно, у любимца шефа есть одно горячее дело, — говорит Джерри.

Клинт хихикает, как гребаный клоун.

— Отпусти грушу, или я продолжу тебе прямо в лицо, — говорю я ему.

Клинт широко раскрыл глаза, и, клянусь, его светло-русые волосы встают дыбом от угрозы.

— У тебя есть три секунды, чтобы уйти.

Джерри не может удержаться от подстрекательства. — Да ладно, он всего лишь ребенок.

— Один.

Никакого движения.

— Два.

Клинт улыбается, но это совсем не похоже на улыбку Джерри; может быть, этот симпатичный мальчик выключится, если я подтолкну его достаточно далеко. Потому что выражение его лица выражает не столько страх, сколько насмешку, подстрекающую меня сделать это, поставить ему синяк под глазом и посмотреть, что произойдет. Я узнаю холод.

Это как на короткую секунду посмотреться в зеркало.

— Три.

Я отступаю назад, чтобы наорать на него, как раз в тот момент, когда Деван кричит: — Синклер!

Его голос эхом разносится по пустому складу достаточно громко, чтобы все могли прекратить свои дела и уставиться на него.

Я гримасничаю, наклоняя голову так, что распущенная прядь волос скрывает мое лицо. К чёрту это.

— Как насчет того, чтобы побежать к своему хозяину сейчас, как хорошая маленькая сучка, — насмехается Джерри.

Мой кулак приближается к его лицу, его слабый подбородок практически умоляет меня оказать ему услугу и добавить немного характера. Внезапно появляется Деван, хватает меня за предплечье, чтобы остановить движение.

— Пусть кто-нибудь другой здесь разбирается с мусором, — бормочет он. — Это ниже твоего достоинства.

Джерри вспыхивает и краснеет от этого комментария. Прежде чем у меня появляется возможность дать столь необходимый ответ и оставить за собой последнее слово, Деван выводит меня и поднимает на лифте в сторону нашего офиса.

— Здесь драка действительно могла бы принести пользу, — говорю я ему, вырываясь из его захвата. — Повысить боевой дух или что-то в этом роде.

— Это не пойдет тебе на пользу, и это меня беспокоит, — шаги Девана намного длиннее моих. Сегодня он одет так, будто собирается появиться на подиуме недели мужской моды, надев сшитый на заказ пиджак светло-коричневого цвета, который оттеняет его темную кожу. Узкие синие джинсы сужаются к полированным черным ботинкам, а макушку украшают очки.

Он демонстративно не смотрит на меня.

Что никогда не бывает хорошо.

Я начинаю разматывать скотч с рук, и мне не нужно смотреть вниз, чтобы понять, что у меня синяки. — Когда мне понадобится твоя помощь, Дев, я попрошу о ней. Я знаю, как справиться с этими двумя слабаками. Они все лают и не кусаются.

Вот только их комментарий сука заставил меня снова подумать о Габриэле, и мои мысли снова кружатся по кругу.

Человеку, который держит поводок.

К тому, как он раздвигает мои границы.

И ощущение его языка, скользящего внутри меня.

— Я не согласен, — отвечает Деван с натянутым спокойствием.

Я нахожусь на полшага позади Девана на лестнице и стараюсь, чтобы каждый шаг был громким стуком, просто чтобы разозлить его.

Хотя, возможно, он прав. Если я позволю такому бандиту, как Габриэль Блэквелл, поставить меня в уязвимое положение, что еще я позволю? До сих пор мне удавалось испытывать секс и все, что с ним связано, только на своих условиях. Вот почему я Дом.

Блэквелл — убийца. Он также может быть главным подозреваемым в моем деле, что делает его моей целью. И все же я позволила ему раздвинуть мои ноги и пойти прямо в город, чтобы доминировать надо мной , а не наоборот.

На заметку: позвоните терапевту и попросите дополнительные дни. Мне это явно нужно.

— Ты даже не обращаешь внимания, — говорит Деван, когда я снова подключаюсь.

— Конечно, — автоматически отвечаю я.

Он смотрит на меня через плечо. — Тогда что я сказал?

Мы достигаем вершины лестницы, и я сворачиваю налево, проталкиваясь мимо него. — Это глупый вопрос, и ты это знаешь.

— Л, твой характер возьмет верх, когда ты окажешься в настоящей беде, а меня там не будет.

— Надеюсь, — отвечаю я.

Сразу пожалев о дешевом выстреле, я смягчаюсь. Я не хотела этого говорить, но я слишком зла, чтобы взять это обратно. Я такая же, как он — мой отец. То, как он на меня набрасывался. То, что я знала, когда он слишком много выпил, потому что начал разглагольствовать и обвинять меня в самоубийстве моей мамы.

Деван провожает меня в офис, который раньше принадлежал одному из секретарей компании, владевшей складом. Полиция Империя-Бэй купила его на аукционе по дешевке, учитывая, что над ним требовалось много работы, и, за исключением спортзала внизу, детективы, которые решили это сделать, могли заявить права на офисы наверху.

Это дерьмовое место для работы, но оно наше.

Когда мне и моему партнеру нужно разобраться с делами и уйти от шума и ощутимого разочарования в КПЗ, мы приходим сюда.

Сегодня он осторожно закрывает за нами дверь, и я стою посреди комнаты между двумя столами. Огромная передвижная доска занимает большую часть левой стены, а на противоположной стене у нас есть пробковая доска с фотографиями из наших дел и мест преступлений. Пока я преследовала Блэквелла в клубе, Деван был занят. Он снял с доски информацию, принадлежавшую нашему последнему делу, и заменил ее всем, что у нас есть о мертвых проститутках, включая распечатанные листы с их информацией.

— Ты был занят.

Я должна была быть здесь.

— У меня тоже есть зацепка, — говорит он мне. Он садится на стол и складывает руки на груди. — На кадрах с камер наблюдения из близлежащего греческого ресторана видно, как наша последняя жертва покидает это место с кем-то, я думаю, последним человеком, который видел ее живой.

Я загоняю свою вину так глубоко, что она едва ощущается, когда я поворачиваюсь к нему лицом. — Ты уже ходил с ним поговорить? — спрашиваю я. Я уже знаю ответ.

— Еще нет. Я ждал своего отсутствующего партнера. Хорошо, что я нашел ее прямо перед тем, как она взорвалась.

— Я не позволю тебе заставлять меня чувствовать себя плохо, когда я делаю грязную работу на улице, — комментирую я. — Это тебе придется сидеть в его милой, уютной квартире и просматривать записи с камер наблюдения.

— Это неблагодарная работа.

Я издеваюсь. — Тогда не жди от меня благодарности.

С точки зрения сегодняшнего спора мы зашли в своего рода тупик, но через несколько часов все закончится. Особенно, когда Деван хватает ключи от машины и кивает мне головой, чтобы я последовала за ним к дому главного героя.

— Я отправил клип тебе на электронную почту, — говорит Деван по дороге к машине. — Посмотри и выясни, что ты думаешь.

Я все еще в спортивной одежде, но надеваю слишком большую рубашку на пуговицах, чтобы прикрыть запятнанную потом майку. Прежде чем сесть на пассажирское сиденье, быстро поправляю хвост и проверяю, есть ли у меня все необходимое для пистолета.

— Отметка времени всего за несколько минут до предполагаемого времени смерти коронера, — комментирую я, проигрывая видео со своего телефона. — Поэтому ты думаешь, что это последний человек, который видел нашу жертву живой? — он крупный, но даже по видео я могу сказать, что это не Габриэль. Я не уверена, чувствовать ли мне облегчение или нет.

— Это и еще кое-что, — говорит Деван неестественно уклончиво.

Кадры смещаются так, что четко видно лицо мужчины: засаленного на вид итальянского бандита-мафиози, который шлепает нашу жертву по заднице и слишком долго задерживается возле тату-салона. Такие мужчины, которые думают, что доставлять женщинам дискомфорт на публике — это круто… меня тошнит.

Деван едет к дому нашего главного героя в удивительно красивом районе. Здесь есть милые маленькие витрины, за которыми с любовью ухаживают. Здесь есть рестораны, церкви и, Господи, даже танцевальная студия. Мы останавливаемся перед белым зданием колониального типа с единственной белой мраморной статуей на дорожке.

— Сохраняй хладнокровие, — напоминает мне Деван.

И поскольку я была с ним немного резка, немного жестока, я позволила этому ускользнуть.

— Я… извини за то, что было раньше, — говорю я.

Деван не отвечает, пока мы оба не выходим из машины и не идем по дорожке к дому. Затем он хватает меня за плечо и отвечает: — Я помогу.

Но он не должен помогать, чтобы взять это.

Я большая девочка и должна быть в состоянии справиться с собой и своими психическими проблемами. На нашем следующем вздохе появляются игровые лица, поток и танец, которые мы исполняли много раз раньше, и Деван протягивает руку, чтобы нанести темный кулак на дверь.

Наш ведущий, двадцатишестилетний Марио Мартинелло, отвечает, но дверь открывается только до цепи на замке.

— Да? — он щелкает.

— Если ты не откроешь дверь, мне придется ее выломать. — только Девану удается выразить свою угрозу разговорным языком, поскольку мы оба вместе держим наши значки.

Жирный шарик, похоже, готов сказать Девану что-нибудь гадкое, о чем он рано или поздно пожалеет, когда я сломаю ему руку, прежде чем его взгляд упадет на меня. Он пристально смотрит на меня с ног до головы, прежде чем жирный шарик облизывает губы и закрывает дверь, чтобы отпереть ее.

— Хорошо, конечно, — легко отвечает он. — Все, что я могу сделать для лучших представителей Империя-Бэй.

Он отступает назад, пропуская нас внутрь, и проводит рукой по волосам, отталкивая их от лица. Это движение не делает его лучше. Во всяком случае, он обнажает большую часть его рябой кожи, а его улыбка не показывает мне ничего, кроме потрескавшихся и желтых клыков.

Деван останавливается в коридоре, не желая идти дальше, и Марио жестом предлагает нам следовать за ним в гостиную. К одной из стен придвинут диван в черно-красную клетку, а большую часть противоположной стены занимает гигантский телевизор с плоским экраном.

— Чем я могу вам помочь? — спрашивает Марио.

Деван убирает значок обратно в карман куртки. — У нас есть к вам несколько вопросов, мистер Мартинелло.

Мы отвечаем на стандартные вопросы: где, когда, почему, как. Делаем все возможное, чтобы Марио раскрылся, но при этом мы не выдали слишком много. В конце концов мы добрались до золота и истины.

— Да, Кенди была моей сабвуфером, — Марио смотрит на меня, пока говорит. — Одна из многих. Вы, дамы, обычно не любите останавливаться, когда у вас есть такой дом, как я.

Я почти поставила его на место, внутри меня нарастала жажда крови, а руки чесались от ужасных расколов костяшек пальцев, пока Марио выглядел еще хуже, но вмешался Деван.

— Вы были последним, кто видел ее живой, — продолжает он.

Я хочу выпотрошить Марио, когда он смеется. — Так вот почему она не отвечает ни на один мой звонок. Давно ее не видел, думал, что она сбежала. Она была чем-то напугана, — он изучает свои ногти. — Не хотелось возвращаться на наше место, понимаешь? Думал, что ей просто нужны отношения, и когда она не смогла меня связать, она ушла.

Я усмехнулась, не в силах сдержать звук. — Это ваша непосредственная мысль? Вы, должно быть, меня обосрали, Марио.

Габриэль проявляет гораздо больше изящества во время допроса.

Я сжимаю челюсти. Никакие мысли о Блэквелле здесь не приветствуются.

Он проводит языком по зубам. — Хочешь, я тебе покажу? Я не против дать тебе немного вкуса. Первый бесплатный, — отвечает он.

Я слышала и хуже. Опять же, я тоже слышала лучше.

Деван раздражен. Его лицо ничего не выдает, но я узнаю небольшие намеки на то, что он ничем не может помочь. Кожа под его мочкой левого уха всегда странно подергивается, и он склонен раздувать ноздри, когда ему не удается дойти до предмета так далеко, как хотелось бы. — Расскажите мне подробнее о вашем месте. Где это конкретно?

Его ручка замирает над блокнотом. Он хранитель этих вещей. Его почерк намного лучше моего.

— Это маленькое местечко, известное как Кнут, — он продолжает смотреть на свои ногти так, словно действительно обеспокоен своей внешностью, хотя это определенно не так. — Мне нравится встречаться там со своими сабами. Высший класс, если вы понимаете, о чем я.

Это указывает на то, что он скоблит дно бочки.

— Значит, Кенди чего-то там боялась? Поэтому вы встретили ее возле греческого ресторана? — Деван продолжает.

— Если она испугалась, значит, что бы это ни было, оно находится глубоко внутри нее, — говорит Марио. — И вы не получите информации от самых развратных людей там, если вы не один из них, если вы понимаете, о чем я говорю, — он смеется и показывает еще больше зубов. — Кнут — не место для полицейских, особенно если вы входите в священное место, не заплатив.

Он прав, и я это знаю. Марио наконец-то говорит правду, и мы не собираемся получить от него большего, чем уже получили. Толкнув его, он замкнется сильнее. — Не покидайте город, — говорю я ему, когда мы уходим.

Мы уже в машине, прежде чем Деван заговорит. — Я знаю, что ты собираешься идти. Будь осторожна.

Я смотрю прямо перед собой, а он отстраняется, чтобы вернуться в участок. — Я всегда такая, — отвечаю я.

Зная, что если я собираюсь чему-то научиться, мне понадобится инсайдер, которому можно будет доверять больше, чем мне.

Габриэль может получить для меня информацию.

А это значит… Я действительно приму его сделку. Однажды ночью в качестве платы за то, что я попала в «Кнут».