Мама знает лучше

«Знакомый до мурашек»

Аури; две недели спустя

Я очень хорошо знаю этот подъезд. Хорошо знаю стальные двери темного цвета, подъезд с плиткой под светлый мрамор, высокими сводами и будкой консьержа. Отлично помню, как с утра спускалась и проверяла один из этих почтовых ящиков, которые ровным рядом черно-белых прямоугольников висят на белых стенах. Я даже не забыла, что до лифта от двери двадцать пять шагов, и, конечно же, я отлично помню, где там расположена кнопка нужного мне этажа.

Каково это — нажимать ее и чувствовать под подушечкой пальца выпуклый кружок с пятью отметками на краях, я помню еще лучше.

Вот так.

Я ничего не забыла.

Очень хотелось бы заявить обратное, но, увы и ах, некоторые вещи из своей памяти так просто не вычеркнешь.

Ухмыляюсь. Бросаю взгляд на свое отражение, поправляю волосы, потом поднимаю полупустую бутылку вина, делаю глоток и морщусь. Неприятно. Возможно, кто-то скажет, что я веду себя, как идиотка. Возможно, это так и есть. Но мне плевать, честно.

Вываливаюсь из лифта, пошатываясь, подхожу к первой двери, преодолев ее, иду до второй. До нужной. Очень-очень нужной. Я ее одновременно ненавижу и жажду. И то, что будет дальше — тоже.

Звонюсь.

Сама встаю напротив, упираю руки в колени и тяжело дышу. Шатаюсь. Жмурюсь. Ярко здесь светят лампы, слишком ярко. Черт.

Через мгновение слышу шаги, немного напрягаюсь, но потом сразу же расслабляюсь.

Он не спрашивает: кто?

Он знает, что я приду.

А я знаю, что он будет один.

Можно было бы предположить, что нет. Это вполне допустимо в нашей ситуации, но я знаю. Не-а. Он будет один. Сто процентов.

Наконец, замок проворачивается пару раз, и дверь открывается настежь, а я медленно поднимаю глаза и усмехаюсь.

Стоит.

В спортивных штанах. И все.

На Леше больше нет никакой одежды, разве что взгляд хмурый. Ну и что? Чего уставился?

Ухмыляюсь криво, отталкиваюсь от стены, не забывая о своей бутылочке, а потом прохожу внутрь. Он тоже ничего не говорит. Молча закрывает за мной, погружая нас в темноту его квартиры.

Нашей когда-то, но нет — все-таки его.

Я не осматриваюсь по сторонам: это глупо. Очень-очень глупо притворяться, будто я забыла что-то, раз так детально помню подъезд и путь до него. К чему эта игра? Показаться гордой? Не то кино, не то пальто. По крайней мере, не сейчас. Хмыкаю, разуваюсь и прохожу в гостиную, откуда виден весь наш город.

Помню, как я впервые оказалась тут. Как дыхание захватило, как мурашки побежали по телу, стоило Леше оказаться за моей спиной. А когда он обнял меня…

Черт.

Знаете? Тогда мне казалось, что нет ничего на свете более правильного, чем это. Думаю ли я так сейчас? Да, но только из-за Света. Мы с ним, как показала практика, это полная катастрофа.

— Ну и? — говорю тихо, когда ощущаю его взгляд, направленный мне между лопаток.

Конечно, уже не такой, как прежде. Он больше похож на острый кинжал, да и атмосфера вокруг не горит больше, а душит.

Катастрофа…говорю же.

Хмыкаю и делаю небольшой глоток вина.

— Чего ты хочешь, Алексей?

— Я хочу знать, что за ребенок был с тобой две недели назад, и почему он называл тебя мамой.

Бам!

Прикрываю глаза и тихо выдыхаю.

Вот так…

Две недели назад

Мы с Алиной приезжаем к больнице быстро, но стоит нам заехать на парковку, как обе тут же застываем.

Я открываю рот. Она, спорю на что угодно, тоже.

Ох-ре-не-ть.

Все огорожено. Перед больницей убрали все машины, чтобы…было куда посадить настоящий вертолет! Вы представляете?! ВЕР-ТО-ЛЕТ!

Это, конечно, выглядит совсем как сон. Я настолько залипаю, что чуть не врезаюсь в небольшой столбик, но Линка вовремя кричит:

— Аури! Аккуратно!

Резко торможу в миллиметре от нового бампера, потом перевожу на нее взгляд. Пару раз шокировано моргаю и шепчу:

— Ты тоже его видишь?

— Ну…да.

— Охренеть…

— Это точно.

Огромная махина стоит прямо перед входом. Лопасти активно вращаются, так что поднимают ветер. Какие-то люди ходят вокруг в больших наушниках и оранжевых жилетах, а потом вижу, как из больницы выбегает целая команда врачей. Они катят Сэма, окутанного в провода, а рядом быстро идет Григорий. Он о чем-то переговаривается с, насколько я поняла, тем самым другом, а потом резко смотрит на меня.

Ну, не на меня конкретно, а на машину.

Это длится секунду, после которой он снова смотрит на мужчину, кивает ему и быстрым шагом направляется к нам.

— Нам надо выйти?

Без понятия, честно. Я никогда раньше не видела, как перевозят тяжело больных людей, и для меня все это тоже в новинку. Для Григория — нет. Он абсолютно спокоен, разве что взвинчен немного и немного зол. Конечно, после стычки с Антониной Суковой я тоже была бы злой, но…

В памяти снова возникает ее странная реакция. И взгляд. Очень-очень странный взгляд, о чем я, к сожалению, не успеваю подумать. Придется отложить на потом.

Григорий наклоняется к моему стеклу и пару раз стучит, а когда я открываю, он говорит Линке.

— Ты можешь поехать с Ником и Аури или полететь с братом. В последнем нет необходимости, он сразу поедет на еще одну операцию, так что в принципе…

— Я полечу с братом.

— Хорошо, тогда пошли.

Григорий дарит мне легкую улыбку, но я не успеваю ничего спросить. Он разгибается и отходит от машины, а Линка выскакивает следом, бросив короткое:

— Спасибо.

Я еще недолго наблюдаю, как моего лучшего друга детства грузят в вертолет, как за ним залезает Линка. Она напугана, бросает на меня взгляд через плечо, и я слегка киваю ей.

Давай, ты сильная.

Надеюсь, она прочитала эти слова поддержки в моих глазах, а может, просто взяла себя в руки, но вижу, как Линка подбирается, несмело улыбается другу Григория и принимает из его рук наушники.

Ну, что ж. Теперь дело за малым.

Я вылезаю из машины, заметив маму со Светиком и Ником в стороне, иду к ним. Сын вовсю крутится, чтобы разглядеть самолетик, про который говорит неустанно, тыкая пальчиком прямо в кабину.

Улыбаюсь.

Для него это все — веселое приключение, и я рада. Рада, что он не понимает, как серьезно обстоят дела. Все-таки хорошо, что он еще малыш…

— А там…вон как! Вжух-вжух-вжух! Мамуля!

Звонко засмеявшись, Светик выкручивается на руках у мамы и тянет ко мне ручки. Я его сразу перехватываю, улыбаюсь сильнее и прижимаю к себе тесно-тесно.

— Мама! Погоди! Там же самолетик!

Ребенок хохочет в моих руках, извивается, ловко уворачиваясь от щекотки, а я киваю.

— Да, родной. Самолетик.

— Бабушка Эмма сказала, что он лечебный. Потому что с крестиком. Вон, смотри!

Перевожу взгляд на кабину, которая медленно поднимается над городом, и сердце мое замирает. Я очень хочу верить, что все пройдет хорошо, но внутри долбит противное «а если…». Стоп! История не терпит сослагательного наклонения, Аури. Не надо. Не накручивай себя раньше времени: Сэм справится. Он сильный.

— Доченька, — шепчет мама, мягко обняв меня за плечи, будто читает все мои мысли, — Все будет хорошо.

Бросаю на нее взгляд и слегка киваю, а она ласково проводит по моей щеке и добавляет.

— Мне очень жаль, что так произошло, но я тобой горжусь. Гриша рассказал, что ты притащила Сэма в больницу буквально на себе!

Коротко смотрю на Ника, который все это время не отводит от меня восторженных глаз. Господи! Только этого мне не хватало.

Тушуюсь, отворачиваюсь, краснею, как дурочка, а потом решаю резко сменить тему, когда концентрируюсь на Григории.

Он все еще стоит ближе к больнице и смотрит в небо.

— Мам, а можно вопрос? — начинаю аккуратно, она, конечно же, кивает, — А Григорий…он…знает Антонину Алексеевну?

Светик резко выкручивается, перетягивая на себя все внимание, но я успеваю вырвать это — взгляд напуганных маминых глаз. Будто я спросила что-то не то.

Хмурюсь. Ставлю сына на землю, и он тут же срывается в сторону с криками:

— Деда! Деда! Самолетик улетел!

Пристально смотрю ему вслед, но как только Григорий подхватывает ребенка, тут же успокаиваюсь и резко перевожу взгляд на маму.

— Мам?

Она кусает губы. Странно кусает, будто хочет что-то сказать! Но не решается. Вместо этого смотрит на Никиту.

— Что за переглядки?! — моментально выхожу из себя и хмурюсь сильнее, — Что происходит?!

— Скажи ей, Эмма, — тихо отвечает Ник, потом отрывается от своего места и идет к отцу со словами, — Я вас оставлю.

Так. Мне совсем не нравится то, куда идет эта ситуация.

Смотрю на маму жестко. Чувствую, что она что-то скрывает от меня! И если раньше такие вот импульсы можно было списать на мои нервы и боль от предстательства любимого мужа, то теперь…уже не получается.

Здесь явно что-то есть. Скрытое от меня. Но что? Господи! Что?! Что…

— Да, они знакомы, — наконец, мама выдыхает.

Ага. Интересно.

— И как они познакомились?

Я спрашиваю аккуратно, но у меня почему-то сердце начинает бешено биться в груди. Волнуюсь. Сама не понимаю почему, но я дико волнуюсь и…

— Мама, господи, да не молчи ты!

— Ее бывший муж — старый друг Григория!

Что?...

Судя по всему, мое смятение отражается на лице, поэтому мама вздыхает и делает на меня шаг, а потом тихо объясняет.

— Они служили вместе когда-то, общались иногда, ну и…вот. Знают друг друга.

— Почему ты не сказала сразу?

— Аури, — мама вздыхает и аккуратно убирает мои волосы за спину, — Когда мне было говорить? Ты приехала почти убитая, а потом все так закрутилось…Я вообще предпочла бы, чтобы ты не узнала никогда, но…

— Маму-у-у-у-уля!

Светик истошно кричит, и я реагирую моментально. Оборачиваюсь, а он, как обезьянка виснет на Григории, который смотрит на меня…слишком пристально. Будто готов вот-вот сорваться и начать что-то объяснять.

Надо ли оно? Я не думаю. В конце концов, наверно, правильно, что они не сказали. Я тогда реагировала слишком остро на все, что связано с бывшей свекровью и мужем. А так…какой смысл мне переживать? Ну, были они знакомы с ее...Стоп, муж…это значит…отец Леши? Я на мгновение хмурюсь, бросаю взгляд на маму, но потом стучу себе по рукам.

Я не хочу об этом думать. Какая мне разница до жизни бывшего? Пусть разбирается сам.

Улыбаюсь, делаю к ним шаг и снимаю сына с рук отчима.

— А деда обещал, что покатает меня на самолетике! — тараторит сынок, обнимая меня за шею, — Только не на лечебном! На военном! Ву-у-у-у! Большом!

Я глажу его по спинке и киваю Григорию, одними губами говоря:

— Спасибо.

За все. И за то, что он так терпим ко мне, за то, как ласков к моему сыну, и за то, что он организовал ТАКОЕ! ради чужого человека, по сути своей.

Наверно…быть его дочерью — это классно. И возможно, моя жизнь сложилась бы иначе, если бы я была его дочерью. Видя перед глазами такой образец мужчины, ты никогда не посмотришь на кого-то вроде Алексея. Он ведь недотягивает. Он вообще недотягивает до адекватного уровня, а тем более до кого-то, вроде Григория.

— Ладно, — вздыхаю и передаю сына маме, — Давайте рассаживаться, да? Ехать пора. Домой.

Естественно, я не собираюсь вести ребенка в своей машине. Мне надежней, чтобы он был под защитой Григория, даже если садиться за руль я не собираюсь. Не спала, устала, и это вообще не вариант — кидаю ключи Никите. Он понимает без слов и идет в сторону моей малышки, а я смотрю на маму и тихо прошу:

— Он пока поедет к вам, окей? Я очень устала.

— Конечно, малышка. Отдохни сегодня, а завтра вместе съездим к Сэму.

— Да, хорошо.

Смотрю на Светика в детском кресле, обнимаю его и оставляю нежный поцелуй на обоих щечках.

— Малыш, ты сегодня к бабуле и дедуля поедешь, хорошо? Маме нужно поработать.

— Хорошо! Я посажу рябину, а ты приедешь и посмотришь!

— Договорились.

С легким сердцем я разворачиваюсь и иду следом за Никитой, но прежде чем скрыться в салоне своей машины, вдруг торможу.

Потому что чувствую.

Я чувствую этот взгляд, который слишком хорошо помню.

Медленно поворачиваю голову и сразу сталкиваюсь с фигурой в отдалении. Это он. Стоит, сцепив руки на груди, рядом с Давидом, который тоже дырявит меня взглядом. Отвечаю, если бы была возможность, он бы с радостью им меня и убил.

Внутри разливается нехорошее предчувствие, но я не поддаюсь. Не сейчас. Все потом.

Сажусь, и мы медленно выезжаем с больничной парковки, а я закрываю глаза и погружаюсь в дрему.

***

Меня будет звонок. Настойчивая трель рядом бесит, гудит, отдается в голове эхом. Вырубаю звонок, переворачиваюсь на другой бок и смотрю в окно. Я уже дома, сейчас ночь на дворе. Дни выдались тяжелыми, и как только я зашла в квартиру, то сразу увалилась спать. Конечно, пару раз просыпалась. Сначала Никита написал, что забрал Линку и отвез к родителям, потом написала Линка. Сказала, что операция Сэма прошла успешно, и пока он не пришел в себя, но прогнозы очень хорошие. Благодарила…

Я слегка улыбаюсь и прикрываю глаза, надеясь от всего сердца, что мне снова удастся погрузиться в сон. Завтра — большой день. Я еще не смотрела, что есть на флешке, но я это непременно сделаю. А пока…

Мой телефон снова начинает трезвонить, лишая любой возможности заснуть. Хмурюсь, громко цыкаю, а когда смотрю на экран и вижу незнакомый номер, у меня внутри сжимается пружина.

Потому что я знаю, что это он.

Без понятия откуда…но это сто процентов Быков. Проигнорировать? Ответить? Что ему надо, господи?!

— Да?! — рявкаю и сразу покрываюсь мурашками, когда слышу усталый и не совсем трезвый, тихий вздох.

— Взяла все-таки…

В голосе стоит неприятная, кривая усмешка.

Прикрываю глаза, переворачиваюсь на спину и цежу.

— Откуда у тебя мой номер?!

— Вопросы я тебе задавать буду!

— Я вешаю трубку! Проспись! Больной…

— Я видел ребенка! — перебивает меня резко, и я застываю.

Ну, конечно…конечно! Вот в чем дело…

— И что? — выдавливаю из себя, стараясь сохранять хладнокровие, на что Леша снова усмехается криво.

— Думаю, ты прекрасно понимаешь. Он похож на меня.

— Нет.

— Да! Ничего не хочешь…

— Тебя не касается моя жизнь! Все, давай! И не…

— Если ты сейчас кинешь трубку, я приеду в Москву через три часа! — рычит он, — Но я, блядь, получу свои ответы, Аурелия! Я…

— Не надо никуда приезжать!

— Тогда ответь мне, — его голос падает до хриплого шепота, — Аури, скажи мне правду. Хотя бы, сука, раз в жизни! Это…это мой сын, да?

БЛЯДЬ!!!

Я жмурюсь, сердце стучит, по телу пробегает холодок. Совсем не то, чего я хотела! это совсем не то! Не то, что нужно в данной ситуации! А тем более, я не хочу испытывать стыд! Какого черта?! Как он все понял всего за мгновение, как видел Светика?! Почему ему хватило всего секунды сейчас, но когда-то не хватило всех тех лет, что мы провели вместе, чтобы поверить мне! А не в какой-то бред! Господи!…

— Аури? Не молчи. Я...

— Я приеду через две недели, тогда и поговорим.

Сбрасываю и откидываю телефон подальше, делая большой, тяжелый вздох. Тру глаза.

Чтоб тебя…

Надо будет все обдумать. Надо все обдумать…прежде чем ехать обратно.

А я поеду.

Я знаю, что поеду.

Флешка Сэма лежит на моем столе, и когда я смотрю ее, то понимаю: не выдержу. Да и какой смысл оттягивать? Тем более, спать я все равно не смогу. Значит, время начать разбираться во всем, что здесь происходит…