Проклятие Бессмертных: Метка Вечных. Книга 1

Глава 26

Каел

Я растянулся на своей кровати, укрытый до половины тяжёлым меховым одеялом. Прежде чем завершить вечер, я вернулся в свои покои, приведя с собой одну из новоявленных — ту самую девушку с огромными чёрными глазами и тёмными волосами, которая была с Ниной во время первого Падения. На следующую ночь эта девушка вошла в пруд рыдающим, исступлённым от ужаса ребёнком, а вышла оттуда преображённой — яростным и ослепительным чудом. Древние изгнали страх, пожиравший её душу.

Кажется, её звали Суён. Она оказалась созданием дерзким, необузданным, почти бесовским. И вечер получился на редкость занимательным. Я был рад, что девушка Пала к моему же Дому, и алое знамя на её теле не скрывала никакая маска.

Девчонка возле меня шевельнулась, прильнув головой к моей руке. Она была такой тщедушной по сравнению со мной, что я поначалу опасался ненароком сломать её. Однако она проявила себя более чем достойно. Для неё это была первая близость с мужчиной, и я ожидал слёз, испуга, отторжения. Вместо этого мне явилась маленькая фурия, что с безрассудной отвагой ринулась навстречу всему новому, что несёт с собой ночь. Она твердила что-то об освобождении, о чувстве свободы, о том, что впервые в жизни ощутила себя по-настоящему.

Она почти что измотала меня.

Почти.

Мне почти не пришлось прилагать усилий — я лишь откинулся назад и позволил ей самой исследовать, каково это — впервые в жизни чувствовать себя по-настоящему живой.

Я бы с не меньшей охотой взял и того её приятеля, что всё время стоял возле Нины в мои предыдущие визиты. Для меня не имело никакого значения, какого пола партнёр — я находил удовольствие в обществе и тех, и других. Разумеется, у меня были свои предпочтения, но я радушно принимал и мужчин, и женщин.

Если быть до конца честным, я искал их обоих, движимый гневом от собственного отвержения. Нина отказала мне, отвергла моё предложение. Ушла прочь, словно я был чем-то омерзительным. Я признавал за собой множество пороков — был ребячлив, жесток, нетерпелив, сластолюбив и порывист. Но уж в чём я никогда не испытывал недостатка, так это в желанности.

И потому я вознамерился скрасить свой вечер её бывшими спутниками. Но мальчишка Пал к Дому Лун и оказался вне моей досягаемости. Хотя Элисара и не смогла бы мне отказать, если бы я попросил доставить его в мои покои, он переживал сейчас бурное и непредсказуемое преображение. Его силы вышли из-под контроля, и он, скорее всего, пребывал под неусыпным надзором нескольких старших и опытных оборотней Элисары, пока те учили его заново обретать власть над своей физической формой.

Оборотни всегда были занятными и трудными собутыльниками, но это удовольствие я отложил на другую ночь. В конце концов, всё сложилось более чем удачно. Девочка, лежащая сейчас рядом, с лихвой восполнила всё, что мог бы привнести в наш пир тот мальчик.

Мои мысли вновь вернулись к Нине и её судьбе. Было поистине досадно лишать её жизни. Она была умна, огненна и схватывала всё на лету. Я даже усмехнулся, вспомнив, как она отвесила оплеуху тому подхалиму Элвину за его язвительные намёки. Большинство на её месте разрыдались бы, вымаливая пощаду. А она встретила уготованную ей погибель с высоко поднятой головой. Я гордился бы, прими она Падение в моём Доме. Но Древние распорядились иначе. Они сочли нужным обречь её на смерть от моей руки.

То, что Самир сказал или сделал с нею в её сновидениях, оставило в душе девушки глубокий, неизгладимый след. Стоило лишь зайти разговору о нём — стоило мне произнести имя чернокнижника — как её лицо мертвенно бледнело, а глаза расширялись от ужаса. В тот миг всякие сомнения в правдивости её слов развеялись.

Это упрощало всё. Утром я убью девушку, и тогда смогу вернуться в свой склеп, не обременённый заботами о том, как бы Самир не воспользовался той тайной, что она, возможно, хранит. Возможно, своим поступком я обрекаю этот мир на медленное угасание. Стыд и срам, но я твёрдо убедил себя — это необходимо сделать.

Я позволил глазам сомкнуться под маской и уткнулся лицом в шёлковую прохладу подушки. Сон уже почти сомкнул надо мной свои крылья, когда вдруг послышался мерный, гулкий бой большого колокола, что висел на башне моей цитадели.