Молчаливая роза

Глава 23

— Не забудь пальто. — Ди держала его так, чтобы Джонатан мог одеться, не помяв свой черный, без единого светлого пятнышка, костюм. Стаффорд с отсутствующим видом сунул руку в один рукав, но Ди не хватало роста, чтобы поднять пальто повыше. Все же он как-то справился и двинулся к лифту. Лицо Джонатана напоминало ничего не выражающую маску. И уже не первый день.

— Какие будут поручения? Говори, пока не ушел, — напомнила Ди. Был день похорон тети Стелл. Хотелось пойти с боссом — просто чтобы поддержать его, но она знала, что принесет больше пользы, оставаясь в офисе.

— Что? — рассеянно спросил он. Джонатан выглядел таким измученным, что нельзя было смотреть на него без слез.

— Я спросила, не будет ли каких-нибудь поручений.

— Пожалуй… — Тыльной стороной ладони он отбросил со лба прядь волнистых черных волос. — Можешь позвонить этой своей подруге, секретарше из «Три-Стар Марин». Я хочу знать, кто придумал натравить на нас бульварные газеты. Этот ублюдок лишил нас чертовски выгодного клиента, и мне надо знать, что он за птица.

Контракт с «Карстерс». Слухи в газетах были последним ударом «Три-Стар», позволившим этой компании украсть у «Холидекс Индастриз» ее самого крупного заказчика. Кому бы пришло в голову, что огромную фирму можно переманить на свою сторону таким мерзким способом?

Но «Три-Стар» своего не упустила. Она всячески раздувала инцидент, намекая на то, что Джонатан Стаффорд, президент гигантской корпорации, ввязавшись в историю с поиском фамильных привидений, просто сошел с ума. По правде говоря, правление «Карстерс» давно искало повод, чтобы разорвать контракт. Там свято верили, что келовар превосходит добрые старые штампованные и литые цельнометаллические фитинги, поставляемые «Холидексом».

Отношения дали трещину и со временем прервались бы сами собой. Но то, что контракт аннулировали именно сейчас, когда Джонатану и без того приходилось несладко, заколачивало последний гвоздь в крышку гроба его несчастной связи с Девон Джеймс.

— Никаких личных звонков, на которые надо ответить? — спросила Ди. В общем, их и не было, если не считать сообщений от мисс Джеймс. Джонатан игнорировал их и велел Ди делать то же самое. Так она большей частью и поступала.

— Нет. Говори всем, чтобы звонили завтра.

— Может, прихватишь еще пару дней? Знаешь, тебе не мешало бы немного отдохнуть… — С тех пор, как у Алекса произошел травматический рецидив, Джонатан перепутал день с ночью. Мальчик оправился быстрее, чем ожидали врачи, но когда тучи рассеялись, умерла горячо любимая тетя Стелл. Женщина, которая заменила Джонатану мать и во многих отношениях была ближе родной матери.

— Слишком много дел. Завтра утром буду непременно.

И слишком много мыслей, добавила про себя Ди. Не в пример Стаффорду, ей было ясно, что причина терзавшей того боли кроется не столько в смерти тети, сколько в чувстве к Девон Джеймс. Может, он и не понимал этого, но факты говорили сами за себя: Джонатан был влюблен по уши. Однако случившееся заставило его безжалостно вычеркнуть эту женщину из своей жизни. Раз и навсегда.

Но он был смертельно ранен. Об этом кричала каждая его черточка, об этом говорили желваки на скулах, постоянно нахмуренный лоб, мрачно горящие глаза. Ди хотелось помочь ему, но что она могла? Конечно, Джонатан справится с собой, как всегда. Но какой ценой? Сколькими годами жизни заплатит? И сколько сил теперь придется потратить другой женщине — если она вообще появится, — чтобы преодолеть его настороженность и отчужденность?

Ди вздохнула, глядя на высокую фигуру, одиноко стоявшую у двери лифта. Фамильная гордость и чувство ответственности так и сочились из Джонатана. Это было главным в жизни Стаффорда, оно въелось в его плоть и кровь. После всего случившегося он чувствовал, что любовь к Девон заставила его изменить долгу.

Ди хотелось напомнить боссу, что кроме долга перед семьей и компанией существует еще и долг перед самим собой.

Прозвенел звонок, возвещавший о прибытии лифта, и Стаффорд шагнул к раскрывшейся двери.

— Джонатан, подожди! Чуть не забыла! — Она опрометью бросилась в свой кабинет и спустя мгновение вернулась с небольшой пачкой выцветших от времени конвертов, перевязанных такой же выцветшей узкой шелковой ленточкой. — Я нашла это на полу у твоего письменного стола. Должно быть, они выпали из той вчерашней коробки с вещами твоей тети. — Эстелл Стаффорд-Мередит держала письма и сувениры в спальне желтого стаффордского домика. Имущество ее было разбросано по фамильным домам, где она когда-то жила, но кое с чем тетя Стелл не расставалась до самой смерти. — Это старые письма. Не нравится мне, что они лежат отдельно от всего остального.

Джонатан подошел к Ди и взял связку у нее из рук.

— Я прослежу, чтобы их положили на место. Спасибо, Ди.

— Будь осторожен, Джонатан.

Стаффорд только кивнул в ответ и вошел в лифт. Пальцы его крепко сжимали письма. Уж не собирался ли он их читать?

Джонатан сидел на заднем сиденье лимузина, мчавшегося по узкой, мощеной булыжником дороге в Стаффорд. Хотя метель кончилась, укрыв землю пушистым белым одеялом, но над головой висели серые тучи, которые не мог разогнать слабый ветерок. Слава Богу, было не так уж холодно.

Алекс сидел рядом с отцом, любуясь проплывавшим мимо пейзажем. Мальчик был в новом черном костюме и блестящих черных лакированных туфлях, делавших его уменьшенной копией самого Джонатана. Румянец вернулся на его щеки; сын вновь выглядел здоровым. Лишь весть о смерти тети Стелл мешала ему оправиться полностью.

Сначала Джонатан побоялся сообщить ему скорбную весть, но потом решил, что шок от нечаянного известия будет намного тяжелее, и решился мягко рассказать ему о происшедшем. Узнав обо всем, Алекс заплакал, но ничего более страшного с ним не случилось, и Джонатан понял, что слезы мальчика — хороший признак. Алекс не плакал несколько лет. До тех пор, пока не появилась Девон.

Девон. Стоило Джонатану вспомнить это имя, и у него пересохло во рту, в желудке возник ком. С тех пор как он бросил ее в этой отвратительной книжной лавке, Девон не выходила у него из головы. Стаффорд представил себе ее прекрасные зеленые глаза и нежные губы. Как они задрожали при известии об Алексе, какие слезы навернулись на веки, когда Джонатан во всем обвинил ее! Он знал, что причинил ей боль. Но знает ли она, какую боль причинила ему?

Джонатан сжал челюсти. Между ними все кончено. Он понял это в ту же минуту, как только услышал новость о сыне. Когда-то в прошлом он ставил работу выше семьи, и чем это кончилось? Тем, что Алекс прикован к креслу.

А теперь Девон. Она разбудила в нем желания, заставила чувствовать то, чего ему не хотелось, и делать то, чего он не мог себе позволить. На какой-то миг он забыл о своем долге.

А расплатился за это Алекс.

И тетя Стелл.

Впрочем, глупо было винить Девон в смерти тетушки. Он хватил через край, предположив, что между рецидивом Алекса и сердечным приступом тети Стелл есть какая-то связь. Стелл много лет балансировала на грани жизни и смерти. Может быть, известие о рецидиве Алекса и вызвало у нее приступ, но это весьма сомнительно. Он еще раз все обдумал и пожалел о своей горячности, но какая теперь разница? С этим покончено. Он больше не обвинял Девон, но тем беспощаднее корил в случившемся самого себя.

После смерти отца он стал главой семьи и был в ответе за всех, кого любил. Если бы он меньше времени проводил с Девон и больше заботился о тетке…

Стаффорд вздохнул и откинулся на сиденье. Как всегда, он был слишком суров к себе. И слишком суров к Девон.

Лимузин остановился у методистской церкви, и Джонатан вынес наружу Алекса. Тем временем Генри вынул из багажника инвалидное кресло. Как только мальчика бережно завернули в теплый плед, Джонатан покатил его по только что расчищенной дорожке к расположенному за церковью кладбищу. Свежий холмик мерзлой земли был накрыт куском ткани в зеленую полоску. Джонатан рассеянно подумал о том, как трудно, наверно, было копать могилу. Рядом стоял гроб с латунными ручками, изголовье которого утопало в желтых розах.

Любимые цветы тети Стелл. И Девон тоже. Эта невесть откуда взявшаяся мысль заставила его нахмуриться. Тетя всегда любила розы. Какое ему дело до того, что любит и чего не любит Девон?

Краем глаза Джонатан увидел, что к нему приближается Мэдди. Она была в строгом трауре, как и Стивен. Правда, галстук на зяте был в красную полоску. А племянники… Джонатан никогда не видел их такими мрачными.

Джонатан обнял сестру, пожал руку Стивену, а затем повез кресло Алекса сквозь быстро прибывавшую толпу людей, стремясь пробраться к первому ряду стульев — ближайшему к могиле. Над головами собравшихся висели огромные обогреватели, но им не под силу было справиться с холодом, проникшим в его мозг и притаившимся в сердце.

Откуда-то пришло смутное ощущение, что вокруг него собралось множество людей. Дамы, которые жили с тетей Стелл в ее уютном желтом домике; старый Элвуд Доббс; ее подруга в течение последних двадцати лет, Джинни Григгс — пожилая женщина, владелица стаффордского универмага. Приехала самая старая знакомая тети Стелл, девяностодвухлетняя Бьюла Дейвис. Но были в толпе и молодые люди. Люди, с которыми она вместе занималась благотворительностью. Люди, которые не поленились приехать сюда из Манхэттена. Это наполнило Джонатана гордостью за тетку и за свою семью.

И заставило с грустью подумать о том, что он потерял одного из ее членов.

Джонатан сел на холодный железный стул. Священник, преподобный Перкинс, — маленький, толстенький, носивший очки в тонкой металлической оправе, — поднялся на возвышение с другой стороны гроба. Он положил перед собой листки с речью и подождал тишины.

— Дорогие друзья… Сегодня мы собрались здесь, чтобы заплатить дань уважения и сказать последнее «прощай» замечательной женщине Эстелл Стаффорд-Мередит. Тетя Стелл, как называло ее большинство из нас, скончалась тридцать первого декабря на восемьдесят втором году жизни. Она не дожила до наступления нового года, но за свою долгую и полную событий жизнь видела много хорошего.

Бросив взгляд на свои записи, он заговорил о том, что со времен детства Эстелл мир сильно изменился, однако она сумела не только приспособиться к этим изменениям, но и научиться наслаждаться ими: она много путешествовала, но никогда не забывала крошечный городок, в котором выросла. Друживший с тетей Стелл более сорока лет священник был вынужден откашляться, чтобы не дать голосу дрогнуть.

— Всем, кто скорбит, — сказал он, — советую обратиться к псалму двадцать третьему.

Джонатан склонил голову. Сидевший рядом Алекс тоже потупился и сложил руки, приняв молитвенную позу.

— «Господь — мой пастырь, я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою…»

Джонатан не уловил, что было дальше, пока не услышал знакомые завершающие слова; затем священник еще раз помолился за женщину, которая прожила долгую и счастливую жизнь. Звучали слова о ее доброте, ее щедрости, неравнодушии к людям и стремлении помогать им. Затем старый священник спел «Со святыми упокой», и от этих чистых, светлых звуков у Джонатана защипало в горле.

Женщина, сидевшая позади, тихо плакала; рядом негромко всхлипывала Мэдди. Алекс шмыгал носом, но Джонатан хорошо знал, чего ему стоит удержать слезы. Все они будут тосковать по ней, но никто не умрет от горя. Жизнь продолжается. Должна продолжаться.

И в эту скорбную минуту Джонатан вдруг понял, что завидует тетке. Жизнь Стелл была богатой и полной. Тетка любила ее, радовалась каждому прожитому дню, каждому мигу и наслаждалась ею до последнего вздоха.

Как это делает Девон. Мог ли он то же самое сказать о себе?

— Папа…

Джонатан наклонился к Алексу, чтобы лучше слышать его шепот.

— Что, сынок?

— Посмотри. — Мальчик указал на маленький, занесенный снегом бугорок под облетевшим кленом. — Папа, там мисс Джеймс…

От звука ее имени сжалось сердце. Он перестал дышать.

— Папа, она плачет. Она тоже жалеет тетю Стелл.

Хотя Девон стояла довольно далеко, он разглядел белый платок, то и дело поднимавшийся к глазам и резко контрастировавший с ее черным шерстяным костюмом, широкополой черной шляпой и длинным черным пальто, развевавшимся на ветру. Она не отрываясь смотрела на гроб, и лицо ее не уступало белизной ни платку, ни лежавшему у ее ног снегу. Девон выглядела такой же одинокой, такой же несчастной, как и он сам, оставшийся без нее.

— Папа, мне ее жалко. Ей не с кем сидеть.

Джонатан снова оглянулся на вершину холма. Нет, она не должна была стоять там одна. Это как-то не по-людски. Девон всегда была одинока; неужели и на похоронах ее должна ожидать та же участь? Он разыскал взглядом ее лицо, увидел на нем жестокую боль, увидел страдание, и его сердце отчаянно забилось. Она казалась хрупкой, беззащитной и в то же время гордой, как королева. Как свергнутая королева, нуждающаяся в рыцарях для собственной защиты. И в замке, куда можно было бы вернуться.

А она стояла там одна, как чужая. Всегда и всем чужая. И тут у него похолодело внутри. Она не должна быть одна. Только не сейчас, только не здесь! Пусть она сойдет с холма и присоединится к остальным. Она тоже принадлежит к его семье.

Эта мысль ударила в него, как порыв ветра, ударила так сильно, что закружилась голова. Открытие ошеломило его, превратило в соляной столп. Но через миг Джонатан стряхнул с себя оцепенение. Девон принадлежит к его семье, потому что является ее частью. Каким-то непонятным способом она заслужила это место, и теперь оно принадлежало ей так же бесповоротно, как Алексу или Мэдди. Как Стивену и племянникам. Как это случилось, не имело значения. Родные часто ссорятся между собой, но не отворачиваются друг от друга. Ты не можешь их разлюбить. Несмотря ни на что.

И тут он понял, что любит Девон.

Священник начал читать панегирик покойной, рассказывая о ее доброте и веселом нраве — дарах, которыми тетя Стелл так щедро делилась с окружающими. Джонатан поднялся с места, и шокированный священник умолк, недоуменно подняв бровь.

— Извините, мне нужна всего одна минута, — сказал ему Джонатан. — Буду весьма признателен, если вы чуть-чуть подождете.

В толпе поднялся ропот, но Джонатана это ничуть не смутило. Жребий был брошен. Никогда в жизни Стаффорд не чувствовал себя более уверенно.

Девон стояла на холме, глядя на свежевырытую могилу. Сюда едва доносились слова священника; они вязли в окружавшей гроб толпе. И вдруг она поняла, что толстенький человечек умолк. Джонатан встал с места и сказал ему что-то, чего она не расслышала. Когда священник кивнул, Стаффорд вышел в проход и двинулся в ее сторону. Девон услышала поднявшийся вокруг гул и тревожно переступила с ноги на ногу. Ее охватило дурное предчувствие.

Неужели он так сердится, что устроит сцену, поднимется на холм и попросит ее уйти отсюда? Девон побледнела, все поплыло у нее перед глазами. О Боже… Когда же она увидела, что Джонатан идет навстречу, смотря прямо на нее, то побелела как полотно. Он ежился от холода, воротник его пальто был поднят, скрывая рот и подбородок. Она толком не видела его лица, но каждый длинный, целеустремленный шаг Джонатана говорил о том, что предчувствие ее не обманывает.

Господи спаси и помилуй… Джонатан, пожалуйста, не надо… Ей хотелось повернуться и удариться в бегство, хотелось исчезнуть, раствориться в морозном воздухе, как дым из каминной трубы стоявшего напротив дома. Но она приросла к месту. Оставалось только обернуться к нему лицом, не обращая внимания на то, что на нее глазеют, все смотрят в ее сторону, кое-кто шепчется, а иные показывают на нее пальцем. Она закрыла глаза и приказала губам не дрожать и коленям не подгибаться.

Джонатан был почти рядом. Еще несколько движений длинных ног, и он окажется на вершине холма. Она знала, что сейчас произойдет, хотя Стаффорд еще не сказал ни слова. Кровь бросилась ей в лицо. Нет, такого унижения она не вынесет! И все же она не могла оторвать от него глаз. Высокий, какой высокий… Чистая смуглая кожа, густые черные брови над глазами столь неотразимыми, что он мог бы согреть ее одним взглядом. Почувствует ли она что-нибудь подобное, оставшись без него? Сумеет ли заполнить страшную, сосущую пустоту, которую он оставил в ее сердце?

Он остановился напротив, но не открыл рта. Девон не могла понять странного выражения его глаз.

— Я… Я должна была прийти, Джонатан. Пожалуйста, не сердись. — Слезы щипали глаза, и она не знала, долго ли продержится. Девон не могла вынести этот холодный, выжидающий взгляд.

— Я не сержусь. — Джонатан по-прежнему не сводил с нее глаз. Он изучал ее лицо, словно сравнивал его с запечатлевшимся в памяти портретом.

У Девон тряслись руки. Она заставила их успокоиться, прижав ладони к ткани пальто, и стала молиться, чтобы Джонатан не смотрел на нее. Чтобы она могла стоять на этом холме, платя последний долг умершей, скорбя о потерянном близком человеке. Вместо этого ей приходится смотреть в лицо Стаффорду. Вопреки всем ее намерениям… Позор. Она моргнула, соленая влага потекла из ее глаз и заструилась по щекам.

— Я не хотела причинить ей вред. Джонатан, я не вынесу мысли о том, что убила ее. Если бы я не…

— Не надо, — хрипло сказал он. Его глаза горели голубым блеском, пронизывавшим Девон до глубины души. — Молчи. И думать не смей. — Тут он потянулся к ней, сильные руки обвили ее и притянули к груди. Мокрая щека прижалась к его плечу.

— Ты тут ни при чем; это не твоя вина. — Девон не понимала, почему он обнимает ее, но ей было все равно… — Тетя Стелл была больна много лет, — тихо объяснил он. — Этого следовало ожидать.

Тут слезы полились в три ручья. Девон зарыдала, уткнувшись ему в шею.

— Послушай… Это не твоя вина.

Но Девон уже зарылась в него лицом, чувствуя тепло любимого тела и знакомое прикосновение к щеке толстого шерстяного пальто.

— Я должна была прийти, Джонатан. — Она всегда приходила к Стелл без разрешения, даже в первый раз. А Эстелл Стаффорд-Мередит приняла ее по-дружески и не отказала в такой необходимой помощи. Девон не могла бросить подругу.

— Мне следовало догадаться. Я рад, что ты пришла.

— Правда?

— Очень рад.

Она подняла лицо.

— Я так виновата, Джонатан. Не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение, но я хотела, чтобы ты знал.

Он немного помолчал, но нежный взгляд говорил сам за себя.

— Имеет значение. Поговорим обо всем этом позже. А сейчас просто дай руку.

Она подчинилась, и Джонатан положил ее кисть к себе на предплечье. Они спустились с холма, достигли подножия, и Джонатан повел ее сквозь толпу. Мэдди пересела на другой стул, дав Девон возможность сесть рядом с Джонатаном. Алекс улыбнулся ей со своего места.

Девон обернулась к Джонатану.

— Я кое-что принесла ей. — Бросив взгляд на могилу, девушка неверными руками вынула из кармана пальто маленькую резную деревянную лошадку-качалку — белую, в красный горошек. — Я увидела ее в витрине магазина и захотела подарить тете Стелл.

На шее Джонатана мелко задрожала какая-то жилка. Он только кивнул. Девон сделала к гробу сначала один шаг, потом второй и положила крошечную деревянную лошадку в изголовье, рядом с букетом желтых роз. Когда она обернулась к Джонатану, то увидела в его глазах влажный блеск.

Он на секунду отвернулся, затем взял ее за руку и усадил на стул рядом с собой.

— Можете заканчивать свой панегирик, преподобный, — негромко сказал он. — Кое-кто из членов моей семьи не сумел приехать вовремя. Но теперь все на месте.

Девон подняла взгляд и увидела, что глаза Джонатана лучатся нежностью. Красивое лицо дышало гордостью и уверенностью в себе. И тут она снова заплакала. В третий раз за день.

— Как ты сюда добралась?

Служба закончилась, соболезнования были выражены и приняты, и Джонатан с Девон снова поднялись на вершину холма. Он крепко прижал девушку к себе и обнял ее за талию. О Боже, как хорошо, что она рядом…

— Я взяла напрокат машину с шофером. Она припаркована тут неподалеку. — Девон ткнула пальцем в сторону ближайшей к церкви улицы. — Наверно, пора возвращаться.

Джонатан покачал головой.

— Я поговорю с ним. Скажу, что он свободен и может уезжать домой. Ты поедешь с Алексом и со мной. — Мальчик сидел в кресле у подножия холма. Услышав слова отца, Алекс просиял, и Девон улыбнулась ему.

— Ладно.

Они посадили Алекса в машину, спрятали кресло в багажник и попрощались с Мэдди, Стивеном и их детьми.

— Берегите его, Девон, — сказала Мэдди, еще раз крепко обнимая девушку. — Кажется, он наконец-то понял, чего хочет.

Девон улыбнулась, хотя на ее бледном лице все еще читалось сомнение.

— До свидания, Мэдди.

Проклятие, если бы он понял это раньше, им обоим не пришлось бы так мучиться…

— До свидания, сестренка. — Джонатан снова обнял Мэдди. После сердечного приступа у тети Стелл семья Сент-Джайлсов отложила свой отъезд в Лондон и улетала только завтра. Они погрузились в «бентли», на котором приехали из Саутгемптона; Джонатан помахал им на прощание и взял Девон за руку.

— Поехали и мы… — Он хотел сказать очень многое. Наверно, самое главное. Но почему ему так трудно? Почему он не может признаться ей в своем чувстве?

Девон ничего не ответила, но казалось, что часть ее сомнений рассеялась. Джонатан перенес Алекса в заднюю часть лимузина, затем подал руку Девон и посадил девушку рядом с собой. Девон время от времени искоса поглядывала на мальчика. Алекс был слегка подавлен церемонией похорон, но тем не менее искренне радовался мисс Джеймс. А что до Джонатана, то он мертвой хваткой вцепился в ее руку.

— Ты не пообедаешь с нами? — спросил Стаффорд. Он собирался сказать совсем не это, но бушевавшие внутри эмоции не давали ему произнести те слова, которые так и просились на язык.

Глаза Девон внимательно изучали его лицо.

— А ты действительно хочешь этого?

— И не только этого. По правде говоря, я надеялся, что ты останешься.

— На ночь?

— Да.

— У тебя в доме?

— Да.

Она поглядела на Алекса, который что-то сосредоточенно чиркал в лежавшем на коленях альбоме для рисования, а потом перевела взгляд на Джонатана. Ее большие зеленые глаза безмолвно спрашивали: «А как же Алекс?»

— По-моему, не очень удачная мысль. Странно, что ты предложил это.

Она была настроена более осторожно, чем раньше, и Стаффорд выругал себя за косноязычие. Он редко лазил за словом в карман, но тут нашла коса на камень…

— Может, спросим Алекса? — с притворной беззаботностью спросил Стаффорд. — Он будет счастлив и не подумает ничего дурного.

Как и было задумано, эта фраза заставила Девон густо покраснеть.

— Джонатан, ты сам не понимаешь, что делаешь…

— Понимаю. Правда, на это ушло чертовски много времени, но, поверь мне, теперь я все понимаю.

Она заставила себя улыбнуться.

— Я с удовольствием поужинаю с вами, но не останусь.

У Джонатана сжалось сердце. Впрочем, иного ответа ждать не приходилось.

— Ладно, что ж делать… Просто я ужасно соскучился по тебе. — Почему он до сих пор не сказал, что любит ее? Почему так дьявольски трудно произнести эти слова? Потому что все это ему в новинку. Потому что он не знает, какие чувства испытывает к нему Девон. И, честно говоря, боится узнать. Особенно после того, что произошло между ними.

Их пальцы переплелись, и это немного успокоило Джонатана.

— Я тоже соскучилась.

Поскольку черный шерстяной костюм Девон теперь был бы абсолютно не к месту, Джонатан велел Генри остановиться у ее дома. Девон поднялась за слаксами и вязаным свитером, а потом они поехали дальше. Когда девушка пошла переодеваться в ванную, Алекс подогнал кресло к стоявшему в гостиной Джонатану.

— Папа, если все о'кей, можно мне пока пойти порисовать? — На коленях у него лежал альбом.

— Хорошая мысль, сын. А когда закончишь, Девон подскажет тебе, что нужно исправить.

— Ага, папа. Вот будет здорово!

Когда Алекс уехал к себе, Джонатан отправился разыскивать Марию, чтобы предупредить ее, что ужин надо накрывать на троих.

Вернувшись в гостиную, он увидел, что Девон стоит у окна и любуется городскими фонарями, рассеивающими вечернюю мглу. В небе замигали крошечные красные огоньки, а вслед за ними донесся приглушенный гул самолета. Джонатан подошел к ней сзади, обвил руками талию и прижался грудью к ее спине. От Девон пахло апельсиновым цветом, шелковистые пряди касались его щеки.

— Господи, как я рад, что ты здесь… — Он поцеловал Девон в шею, а затем повернул девушку лицом к себе. В ее глазах стояли страх и неуверенность.

— Правда?

— Да.

— Даже после всего случившегося?

— Теперь это не имеет значения.

— В самом деле? Между нами пропасть, Джонатан. Ты знал это с самого начала. У меня моя работа и то, во что я верю, а у тебя семья и куча обязанностей. Это поссорило нас однажды и может поссорить снова.

— Меня это не волнует. Впрочем, когда ты закончишь свою книгу, все будет позади.

— Я не работала над ней с тех самых пор. Может, и вовсе не буду.

— Я не прошу тебя бросить ее.

— А если случится что-нибудь еще?

— Ничего не должно случиться. Алекс знает о твоем замысле. Газеты тоже знают. Что еще может произойти?

— Не знаю, но все возможно. Нельзя отрицать такую возможность.

— Черт побери, мне все равно! — Он обхватил ее плечи. — Все это неважно, неужели не понимаешь? Важно только одно — то, что мы чувствуем друг к другу.

Зеленые глаза пытливо заглянули в глаза серо-голубые.

— А что это, Джонатан? Что мы чувствуем?

Любовь, подумал он. Я люблю тебя. Но он никогда не говорил этих слов. Даже Ребекке. Даже тогда, когда любил по-настоящему. И теперь, как ни пытался, тоже не мог произнести их.

— Вот что, — вместо этого сказал Стаффорд, обнимая девушку и приникая к ее губам. Это должно было показать ей, заставить ее понять, что он чувствует. Девон обвила руками его шею и вернула поцелуй, едва не теряя сознание, раскрывая губы, чтобы позволить его языку скользнуть внутрь. Тут он поднял ее на руки и шагнул к спальне.

— Джонатан, подожди! Это невозможно. При Алексе…

Он остановился на полпути, увидел ее горящее от смущения лицо, ощутил, как бешено бьется его сердце и неистово напрягается тело.

— Проклятие… — Он тяжело вздохнул и медленно выдохнул. — Я совсем забыл, где нахожусь. Господи помилуй, у меня только одно на уме: я ужасно хочу тебя…

Она снова поцеловала Джонатана, не снимая рук с его шеи.

— Я тоже хочу тебя. И что бы ни случилось, мне кажется, это навсегда.

Джонатан опустил ее на пол. Вставая на ноги, Девон ненароком коснулась его напряженного тела. Они целовались долго и жадно, и когда все закончилось, оба дрожали от страсти.

Девон отстранилась первой.

— Я тоже хочу тебя, Джонатан, но… Может быть, оставим все как есть… А самое лучшее для нас обоих — подождать денек-другой и как следует подумать.

— Нет. Тут не над чем думать. Ты моя и сама знаешь это.

— Есть и другие причины, известные нам обоим. Позволь мне уехать домой и хорошенько поразмыслить.

— Хочешь домой? Ладно. Как только закончим с обедом, я уложу Алекса и сам отвезу тебя. Но я поднимусь наверх, отнесу тебя в кровать и буду любить до тех пор, пока от твоих криков не рухнут стены.

Сначала у Девон расширились глаза, но затем она улыбнулась.

— Какая девушка устоит перед таким соблазном?

Джонатан улыбнулся тоже. Мужская рука нежно прикоснулась к ее щеке.

— Я очень виноват перед тобой. Я ругал тебя за то, в чем не было твоей вины, за то, что ты делала свое дело, которое должна была закончить. А обязан был защищать тебя. Я хочу, чтобы ты знала: этого больше не повторится. Никогда.

Она только покачала головой.

— Ты не можешь этого знать.

— Не могу?

Девон отвернулась и прижалась лбом к стеклу.

— Я боюсь, Джонатан.

Он отвел с ее щеки прядь волос.

— Не бойся… — Стаффорд наклонил голову и поцеловал ее в шею, но Девон отстранилась.

— Знаешь, как я мучилась, когда ты ушел из книжной лавки? Никогда мне не было так горько, никогда. Хотелось умереть. Я больше не вынесу этой боли. Просто не переживу.

— И не надо. Такого больше не будет. Я обещаю.

— Я не верю. Тебе не под силу выполнить такое обещание. И никому не под силу.

Джонатан схватил ее за руку и привлек к себе.

— Да, я бываю чересчур горяч. Но тебе хоть раз приходило в голову, что я могу бояться не меньше твоего?

— Ты? И чего же ты боялся?

Он взял ее лицо в ладони.

— Любви… и разлуки. Я люблю тебя, Девон. Я понял это в ту минуту, когда увидел тебя на холме. И тут мне стало не до сомнений и колебаний. Я люблю тебя и всегда буду любить.

В налившихся нежностью зеленых глазах заблестели слезы.

— Я тоже люблю тебя, Джонатан. — А потом она очутилась в его объятиях, обнимала, целовала, ласкала, прижималась к нему, и на сердце у Стаффорда стало так легко, как не было давным-давно.

— Я люблю тебя, — повторил он. — И похоже, буду любить всю жизнь.

Остаток вечера прошел как в раю. Они обменивались нежными словами и взглядами, а их бережные прикосновения сулили друг другу нечто большее, чем ночь любви. После обеда Девон поучила Алекса рисованию, а потом Джонатан отвез ее домой.

Когда они вошли в квартиру, сдержанность окончательно покинула Девон, и она поцеловала Джонатана так же нежно, как целовала до ссоры. Стаффорд понес ее в спальню, осторожно раздел, и всю ночь напролет они занимались любовью. Неторопливой, но страстной любовью. И Джонатан знал, что ничего прекраснее до сих пор не испытывал.

Они уснули в объятиях друг друга, а когда незадолго до рассвета Джонатан проснулся, то обнаружил, что она прильнула спиной к его груди. Он застонал от нестерпимого желания, прижался к ее ягодицам и подивился, откуда взялась эта жаркая страсть после стольких часов, проведенных в постели.

Поразительно, как они возбуждали друг друга… Он провел ладонями по ее телу, сжал гладкую, чудесной формы грудь и почувствовал, как под ладонью набухает ее сосок. Джонатан слегка отпрянул, раздвинул ей ноги, убедился, что влагалище достаточно увлажнилось, чтобы принять его, и скользнул внутрь.

— М-м-м… — тихонько простонала Девон, сгибаясь, чтобы дать ему проникнуть поглубже. — Самый лучший способ разбудить женщину…

— Я рад, что он тебе по душе. — Джонатан целовал ее в затылок, гладил и ласкал ее груди, пока не почувствовал, что она задрожала. Потом он сжал ее бедра и начал медленно двигаться. Чресла Стаффорда наполнились новым жаром, а движения Девон, ритм которых совпадал с его собственным, еще сильнее подогрели его пыл.

— Шлюха, — прошептал он, покусывая ее плечо. Затем Джонатан сменил позу, потянул Девон вверх, заставил ее встать на колени, последовал за ней и прижался животом к ее нежным, круглым ягодицам. Потом он отстранился как можно дальше и изо всех сил рванулся вперед. Девон стонала и выгибалась дугой. Ее взлохмаченные светлые волосы рассыпались по плечам, язык то и дело облизывал сухие губы.

Джонатан вонзался в нее снова и снова. Он стиснул ее зад, почувствовав, как напряглось женское тело, готовое подчиниться любому его требованию, и понял, что оргазм недалек. И в самом деле, он кончил сразу вслед за Девон, кончил яростно и быстро. Чресла его пульсировали, и наслаждение казалось невыносимым. Стиснутая в железных объятиях, Девон простонала его имя и ощутила, как в нее влилась огненная струя. Тело Джонатана содрогалось от блаженства.

Он с удивлением понял, что хочет, чтобы его семя дало плоды. Пусть Девон родит ему ребенка. Появление Алекса на свет было незапланированным, а после смерти Бекки ему и в голову не приходило жениться снова. Но теперь ему было ясно: он всегда хотел этого. Они с Девон достаточно молоды. Эта мысль согрела его как никакая другая и заставила окончательно решиться узаконить их отношения. Потребуется только время и терпение. И уверенность в том, что он завоевал сердце Девон.

Все еще оставаясь внутри, он опустил Девон на кровать, отвел с лица влажные светлые волосы и поцеловал в губы. Девон нежно улыбнулась, когда он прижал ее к груди, и они снова уснули.

— Джонатан…

— Угу, — сонно ответил он. Они все еще лежали в постели. Уже рассвело. Девон знала, что ему пора ехать в офис.

— Я хочу уничтожить заметки, которые сделала для книги.

Глаза Джонатана сразу открылись, и он сел.

— На кой черт?

— Я подумала, что пора положить этому конец. Я не хочу, чтобы пострадал кто-нибудь еще. Не стоит оно того.

— Мы говорили об этом. Весь мыслимый вред уже нанесен. Алекс знает о твоей книге, знают и газеты. Ты никому не желала зла. Я знаю, как это важно для твоей борьбы с собственными демонами. Думаю, мы справимся.

— Я чуть не потеряла тебя, Джонатан. Не хочу, чтобы это повторилось.

— Можешь не бояться. В тебе вся моя жизнь, Девон. Вся. Я не дам тебе уйти.

— А если случится что-нибудь еще? Если пострадает кто-то другой?

— Ну что ж, если что-то случится, мы встретим его во всеоружии. И на этот раз будем вместе.

— Не знаю, Джонатан…

— А я знаю. — Он поднял пальцем ее подбородок. — Хочу посмотреть, как ты справишься.

— Ты уверен в этом?

— Абсолютно. — Отбросив одеяло, он перекинул через край кровати свои длинные ноги и обнаженный пошел в комнату, где на стуле висела его одежда. Там он выудил что-то из кармана рубашки и вернулся обратно.

— Я хотел тебе кое-что показать.

— Что это?

Он протянул ей выцветший желтый конверт.

— Письмо от Энни Стаффорд, адресованное моей тете и написанное в 1940-м году. Я нашел его в связке писем, принадлежавших тете Стелл. В то время она вместе с мужем жила в Бостоне, К тому времени Энни уже вернулась в дом на Черч-стрит и прожила там несколько лет.

— О чем в нем говорится?

Он забрал у нее конверт, вытащил из него хрупкий, тонкий лист бумаги, развернул и снова отдал ей.

— «Дорогая Стелл, — вслух прочла Девон, садясь на кровати. — Прости за то, что так долго не писала. Можешь не верить, но я была так занята, что едва выкроила время для письма. Я знаю, о чем ты думаешь — какие там занятия… Так вот, произошла поразительная вещь. Я кое с кем познакомилась. Знаю-знаю, я сама говорила, что это может случиться с кем угодно, только не со мной! Но он необыкновенный, Стелл, самый чудесный мужчина на свете. Конечно, я совсем не уверена в его чувствах, но он добр ко мне и часто ищет моего общества. Я всегда была так одинока. А сейчас… ну… Стелл, я начала питать большие надежды на будущее.».

Больше о человеке, с которым познакомилась Энни, в письме не упоминалось, зато излагались городские новости, рассказывалось об общих знакомых Энни и Стелл, о детях подруг и о том, кто из них на ком женился и вышел замуж. В письме не было ничего особенно интересного, кроме упоминания о мужчине, с которым познакомилась Энн, но Девон была заинтригована, как и предполагал Джонатан.

— Должно быть, именно это и имела в виду тетя Стелл, когда говорила, что Энни была счастлива. Может, они с этим мужчиной полюбили друг друга.

— Может быть.

— Может, это и был тот мужчина в желтой комнате. Смуглый иностранец. — Она наклонилась и нежно поцеловала его в губы. — Спасибо тебе за все, Джонатан.

— Я знал, что тебе захочется взглянуть… Слушай, я совсем забыл! Куда пропала Сара Стоун?

— Никуда. Я рассказала ей о рецидиве у Алекса… и тете Стелл и пообещала, что свяжусь с ней.

— Так сделай это!

— Не знаю… Может, она уже передумала насчет встречи в пятницу.

— Ну что ж, тогда перенесем поездку на следующую неделю.

— Знаешь, Джонатан, если что-то получится — то есть если Саре удастся вступить в контакт с Энни и маленьким Бернардом, — вся эта история скоро закончится.

— Что бы ни случилось, на этот раз никто не должен пострадать. Я не позволю этого.