Молчаливая роза

Глава 7

— Да не бойся ты, — усмехнулась Кристи, когда увидела, что Девон ни жива ни мертва от страха.

— Кто это? Что это такое?! — Девон указала на уродливую черную голову, свисавшую с потолка. Разинутый толстогубый рот скалился острыми зубами, красные глаза полыхали яростью.

— Да это всего лишь бутафория. Тыква раскрашенная. Один постоянный покупатель их делает.

— Но для чего?

— К кануну Дня всех святых, когда нечисть изгоняют. А вообще-то не знаю. Всякое там колдовство и суеверие — это не по моей части.

Они двинулись дальше, но сердце Девон еще сильно стучало. Здание было старое, тускло освещенное, затхловатое, на стенах темнели плакаты мрачного мистического содержания, а рядом висели столь же угрюмые ритуальные одеяния. Все это било по нервам Девон. Паркет поскрипывал под ногами. Теперь путь их освещали неверные язычки пламени оплывших свеч, потрескивавших в лужицах воска.

— Надеюсь, ты заранее психически подготовилась, — сказала Кристи, чувствуя растущую тревогу подруги. — Ты ведь терпеть не можешь такие штуки, я знаю.

— Не то слово, — ответила Девон. — Просто мороз по коже… — Она и в самом деле дрожала. Грудь стеснило, ладони начали потеть. Тревожное чувство заставило вспомнить кошмарную ночь в гостинице.

На стенах были развешаны изображения колдовских пятиугольников, таблицы с перечислением волшебных снадобий, травяных настоев, мазей и способов их употребления в черной магии. Пучки увядших, сморщенных растений свисали с потолка вперемежку с какими-то костями, от которых Девон решительно отвела глаза.

— Ты всегда шарахалась от этой чертовщины, — заметила Кристи. — Трудно поверить, что ты на самом деле собираешься писать книгу на такую тему.

— Мне и самой трудно в это поверить…

Как это свойственно большинству людей, сверхъестественное одновременно и влекло, и отталкивало ее. Родители Девон, набожные ирландцы-протестанты, приучили ее с детских лет чураться всего, имевшего отношение к «сатанинскому», как они говорили. Девон была склонна с ними согласиться. Во всяком случае, до сих пор она отрицала все, что можно было отнести к этому разряду явлений.

— Взгляни-ка на эту литературу, Кристи. «Значение ведомства. Ведьмы сегодня». «Большая книга ведьм». — Девон сняла с полки том под названием «Магический круг» и, полистав его, сказала: — Прямо-таки учебное пособие для желающих организовать шабаш.

— А вот это как тебе нравится? «Князь тьмы, или исследование природы зла». — Кристи рассмеялась, но у Девон уже разыгрались нервы.

— Послушай, Кристи, в нужное ли место мы пришли? Меня интересует телепатия и привидения, а не ведьмы.

— Успокойся. Мы просто еще не добрались до нужной секции.

Они двинулись дальше, свернули за угол и увидели на полках такие книги как «Конспекты непознаваемого» Вудона, «Гадальные карты укажут вам путь»… Еще поворот за угол, и Девон с облегчением вздохнула при виде «Энциклопедии парапсихологии».

— Вот хорошая книга, — сказала Кристи и вытащила том в бумажном переплете. — Ллойд Ауэрбах, «Призрачные явления и полтергейст».

Но Девон разглядывала книги в нижнем ряду: Роберт Каррэн, «Преследуемые призраками. Кошмары одной семьи»; Ф. У. X. Майер, «Личность и ее нетленность при физической кончине человека». Далее стояли «Встречи с фантомами» в издании «Тайм-Лайф» и «Полтергейсты» Гулда и Корнелла. Книга за книгой теснились на полках, тянувшихся во всю длину комнаты.

От нервного напряжения у Девон зазвенело в ушах. Опять пришли на ум воспоминания об ужасной ночи в доме на Черч-стрит, и она с трудом подавила их.

— Ты себя хорошо чувствуешь? — спросила Кристи.

Девон нерешительно кивнула.

— Прямо глазам не верится, Кристи. Ты посмотри, какая, оказывается, прорва книг написана на эту тему. Воистину, предмет неисчерпаемый…

— Неужто ты думала, что ты первая, кто испытал подобное? Милая, да тут нет ничего нового — люди с незапамятных времен сталкиваются с необъяснимыми явлениями природы и привидениями. Возможно, ты никогда не задумывалась над тем, что миллионы людей верят в воскресение Христа из мертвых и в то, что он после этого тридцать дней ходил по земле. Говорят, тысячи людей видели его ожившим.

Девон изумленно взглянула на Кристи.

— Мне и в голову не приходило, что это как-то связано с привидениями…

— Мало кто задумывается над этим. Они упорно считают, что встречи с призраками — дешевые выдумки. К счастью, не все так узко мыслят.

— Не обо мне ли, случайно, беседуют дамы?

Крупный мужчина с густыми серыми бровями и лысиной, окруженной космами седеющих волос, появился в проходе между книжными полками.

Губы его растянулись в плотоядную улыбку при виде Кристи.

— О, Кристина, дорогуша моя! — Взяв руки девушки в свои веснушчатые лапы, он наклонился и чмокнул ее в щеку. — Всегда рад тебя видеть.

— Девон, это Натаниэль Толбот, хозяин книжного магазина.

— Привет, мистер Толбот.

— Ну зачем так официально… Пожалуйста, называйте меня просто Натаном.

Театральным жестом он поцеловал Девон руку.

— Милости прошу в книжный магазин «Интуиция»!

— Благодарю вас. — Можно себе представить… Девон взглянула на его черные брюки и черную футболку с длинными рукавами и перевела взгляд на тяжелый серебряный талисман, свисавший на цепочке с толстой шеи.

— Кристина — одна из самых верных наших клиенток, — сказал Натан Толбот. — Ну, раз вы подружки, то позвольте мне показать вам мои владения.

— Понимаете, вообще-то у нас не так уж много времени, — попыталась было отбиться Девон, но Натан уже взял ее за руку.

— Я привела ее сюда, чтобы познакомить с Сарой, — сказала Кристи, идя за ними. — Сара у себя?

— Сары сегодня нет. Что-то там с ее Дочерью стряслось. Она выйдет на работу не раньше чем через две недели.

— Ах, беда какая! Надо было мне позвонить перед выходом, — огорчилась Кристи.

— Ничего, все нормально. По крайней мере, я убедилась, что здесь есть некоторые необходимые мне книги, — откликнулась Девон.

— Если вы скажете, что вас интересует, я постараюсь помочь, — предложил Натан.

Девон взглянула на расстроенную Кристи и сказала:

— Спасибо, но без Сары нам здесь делать нечего.

Перехватив многозначительные взгляды, которыми обменялись женщины, Натан Толбот внимательно посмотрел на обеих и внушительно произнес:

— Послушайте, леди, почему бы не пройти ко мне в кабинет, где вы сможете без помех изложить вашу проблему? Как-никак, я занимаюсь этим бизнесом уже шестнадцать лет и наверняка что-нибудь придумаю.

— История весьма запутанная, — пробормотала Девон, подумав о том, как бы Толбот отреагировал на ее рассказ.

— Не упрямься, Девон. Поверь мне, Натан слышал сотни таких историй, — заметила Кристи.

Час спустя, когда Девон все рассказала, Натан позвонил по телефону некоему Задару и договорился, что тот примет Девон. Кристи припомнила, что не раз видела этого Задара на телеэкране.

Девон вооружилась полудюжиной книг о привидениях, призраках и телепатии, а также захватила по рекомендации Натана номер ежемесячного журнала «Карма» со статьями специалистов по сверхъестественному. Попрощавшись с тучным хозяином книжной лавки, Девон и Кристи вышли на улицу и стали ловить такси.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — спросила Кристи.

— Ненавижу всяческую чертовщину, но меня ею не запугать. Я хочу разобраться в этой истории от начала до конца.

— Есть и другие такие книжные лавки. Сюда я привела тебя только для того, чтобы поговорить с Сарой Стоун. Обычно Сара сидит в «Интуиции» часами, благо магазин рядом с ее домом. К ней тянется много разного народу, а это Натану очень на пользу.

— Чем именно занимается Сара?

— Она — трансмедиум, умеет вступать в контакт с миром духов.

— Трансмедиум… Невероятно!

— Для большинства людей — да. Но ведь ты поклялась раскрыть истину, так что изволь мыслить широко.

— Стараюсь.

— Я вижу.

— А этот Задар тоже трансмедиум?

— Задар — спирит.

— Кто?

— На телевидении есть программа, которую ведет Патриция Соломон. Так вот, она приглашает на свои передачи Задара как спирита, чтобы он отвечал на вопросы телезрителей.

— Понимаю…

Кристи рассмеялась.

— Ничего ты не понимаешь, но скоро поймешь. Я с этой Патрицией никогда не встречалась, но сотни людей приходят на ее лекции или отыскивают еще где-нибудь, чтобы побеседовать с глазу на глаз и получить совет. Кстати, час такой личной беседы стоит недешево.

— Сколько же она берет?

— Точно не скажу, но около трехсот долларов.

— Триста долларов! А стоит она того?

— Говорят, стоит.

— Ну ладно, не в деньгах счастье. Если она сможет мне помочь, тогда любые деньги окупятся.

— Я так и думала, что ты это скажешь!

Подкатили два такси. Подруги обнялись, и Кристи, влезая в желтый «шевроле», пообещала Девон пойти вместе с ней к Задару на той неделе в среду вечером, о чем ранее договорился Натан.

Девон оторвала от тротуара тяжеленную сумку, набитую только что купленными книгами, и села во второе такси. До следующей недели ей предстояло прочесть прорву материалов.

Джонатан Стаффорд удивился сам себе, внезапно приказав Генри изменить маршрут на обратном пути из Нью-Джерси. Несколькими часами ранее он встречался с руководством своей компании «Холидекс» в штаб-квартире на Франклин-Лейкс. Темой срочно созванного совещания была угроза, исходившая от фирмы «Три-Стар Марин».

Прошло совещание не лучшим образом.

Обсуждение длилось на несколько часов дольше, чем было запланировано, но выхода так и не придумали. Получалось, что изобретенный «Три-Старом» новый пластик келовар действительно представляет собой прорыв в новую технологию и реклама фирмы не лжет. Если утверждения «Три-Стар», что келовар упруг и тверд как металл, что ему можно придавать форму любых деталей, используемых для отделки малотоннажных судов, что его не берет никакая ржавчина и не страшны ему ни соль, ни солнце, ни вода, ни ветер, тогда «Холидекс» и десяток других металлообрабатывающих компаний окажутся в большой беде.

Джонатан беспокойно заерзал на сиденье лимузина, затем наклонился вперед, чтобы еще раз внимательно просмотреть заметки, которые он делал по ходу совещания. По своему опыту он знал, что келовар не может быть таким чудом, как утверждает «Три-Стар». Должен, обязательно должен найтись какой-то изъян, не замеченный подчиненными Джонатана, который уравняет шансы между испытанной и надежной продукцией «Холидекса» и новинкой «Три-Стар». И он, Джонатан Стаффорд, обязан найти этот изъян, пока не поздно.

Его черный лимузин катил в потоке других машин по мосту Джорджа Вашингтона. Через затемненное стекло Джонатан видел внизу сверкающий в лучах заходящего солнца Гудзон, стайки больших и малых судов на поблескивающей голубой поверхности воды. По причинам, известным только богам уличного движения, дорога оказалась не забитой транспортом, и они удачно свернули на Бродвей, а затем покатили к югу, по направлению к детской клинике имени Вудленда — бесцветному бетонному зданию на Колумбус-стрит, к юго-востоку от Колумбийского университета, напротив Морнингсайд-парка.

По договоренности с администрацией он должен был забрать Алекса домой только завтра рано утром. В клинике неодобрительно относились к незапланированным визитам, но Джонатан скучал по сыну, а после такого трудного дня, как сегодняшний, ему необходимо было повидать малыша, чтобы облегчить душу. Объятия маленького родного человечка были единственной радостью, которую принес ему брак.

После того как дверь его дома захлопнулась за Девон Джеймс, он несколько часов кряду думал о малыше. Ее разговоры о детях и доме повергли Стаффорда в глубокое уныние. Затем он стал думать о своей гостье. Она удивила его, отказавшись от предложенных денег, и если не считать, что ее вторжение могло представить опасность для Алекса, он был даже рад, что Девон отвергла отступное. Уважение и интерес к ней от этого только выросли.

К сожалению, одновременно росло и его физическое влечение. Десять раз за вечер он ловил себя на том, что мечтает овладеть ею, представляет обнаженной и пытается вообразить, как эта женщина будет реагировать на его ласки. Ответит ли буйным распутством или останется настороженной и сдержанной? Насколько опытна она в любви, многих ли мужчин узнала до него? Охотно ли согласится поучиться всяким фокусам или окажется стыдливой пуританкой, на которую так похожа?

И только беспокойство за судьбу сына и твердая решимость сорвать работу этой сочинительницы заставили его не выдать своих желаний.

Но какие бы чувства он к ней ни испытывал — а он сам пока еще не мог разобраться в них, — Джонатан был обязан положить конец ее абсурдным россказням о роде Стаффордов. Он не мог позволить себе подставить под удар собственного сына.

И сейчас Джонатан думал о том, как Алекс сидит в больнице в кресле на колесах, вместо того чтобы играть в парке с другими детьми… Долгие дни и ночи мальчик жил вне дома, не в родной семье, а в окружении врачей и медсестер. Да, по-иному поступить он не мог, и все же это было вопиюще ненормально…

Джонатан вздохнул, сидя в задней части огромной машины. Боже, как ему не хватало сына! Странно, но в этой ситуации Алекс вел себя мужественнее, чем его отец. Именно Алекс всегда поддерживал дух Джонатана, а не наоборот. Стаффорд подумал о стойкости малыша и улыбнулся — вырастет, будет настоящим мужчиной…

Довольно скоро они добрались до детской психоневрологической больницы. Он избрал эту весьма дорогую клинику и за ее солидную репутацию, и еще потому, что она находилась сравнительно недалеко от их дома.

— Жди меня здесь, Генри, — распорядился он, когда машина остановилась у обочины. — Вернусь через несколько минут.

Он вылез из машины, пересек тротуар и, толкнув тяжелую стеклянную дверь, вошел в вестибюль. Жизнь тут била ключом. Во всех направлениях сновали дети и родители; целеустремленно, с озабоченными лицами шагали врачи в белых халатах и медсестры. Джонатан не останавливаясь прошел мимо регистратуры, где склонилась над кипой бумаг молодая темноволосая сестра. Он и так знал, в какой палате лежит его сын, и не собирался там задерживаться.

Войдя туда, он обнаружил, что весело украшенная палата на двоих пуста, яркие одеяла на обеих кроватях скомканы, а окно за солнечно-желтыми занавесками приоткрыто и свежий ветерок гуляет по комнате.

Джонатан вышел из палаты и по коридору направился в игровую. На стенах просторного, хорошо проветриваемого помещения были изображены дети, резвящиеся на пляже. И всюду игрушки — самые разные, большие и маленькие, всех цветов и конструкций…

В комнате звенели детские голоса. Одни ребята возились на полу, устроив кучу-малу, другие рисовали, третьи, впившись глазами в экраны, играли в компьютерные игры. Некоторые из ребятишек заметили появление Джонатана, но тут же утратили к нему интерес и вернулись к своим забавам.

Обведя глазами комнату, Джонатан заметил Алекса. Мальчик сидел в углу, низко опустив черноволосую головку над столом-подносиком, прикрепленным к его креслу на колесах. Алекс рисовал цветными мелками в альбоме — Джонатан постоянно снабжал сына альбомами для рисования.

Подойдя ближе, Стаффорд нагнулся над плечом малыша и почувствовал прилив отцовской гордости. Умелыми штрихами Алекс очень похоже изобразил длинношерстного золотистого косматого щенка-пекинеса, которого приносили в клинику. Медперсонал использовал животных для детской психотерапии. Судя по тому, с каким радостным возбуждением Алекс рассказывал об этих зверюшках, замысел врачей полностью себя оправдывал.

— Привет, сынок! — мягко сказал Джонатан, обошел колесо со сверкающими нержавеющей сталью спицами и предстал перед глазами мальчика.

— Папа! — Алекс инстинктивно потянулся к отцу, и Джонатан нагнулся, чтобы мальчуган мог его обнять. Сердце сжалось в груди, комок застрял в горле, когда тонкие руки ребенка обвили его шею.

И так бывало всегда, хотя при мальчике Джонатан пытался не показать своего горя. Миг острой душевной боли быстро проходил, и Стаффорд тепло и нежно улыбался малышу.

— А я думал, что ты только завтра утром меня заберешь. — Тонкое лицо Алекса просветлело: он решил, что отец приехал за ним.

— Боюсь, до утра тебе действительно придется пробыть здесь… Понимаешь, я просто очень соскучился, проезжал тут рядом и не мог удержаться, чтобы не повидать тебя.

От вести, что его не берут домой, в глазах Алекса на секунду мелькнуло разочарование, но тут же исчезло. Теперь на его лице была только радость. Джонатан видел свою уменьшенную копию — та же смуглость, те же четко вылепленные природой скулы, черные волосы, изящный изгиб бровей. Но у Алекса еще были и ямочки на щеках, которыми Джонатана природа не наградила.

— Я рад, что ты приехал, папа. У меня был сегодня трудный день.

Поскольку и у самого Джонатана день выдался не из легких, улыбка его была несколько принужденной.

— Что случилось? Старая миссис Ливингстон допекла тебя?

— Нет, с ней нормально. Она сердилась, но это так, не в счет…

— С Рейли не поладили?

Рейли Джонсон был соседом Алекса по палате. Толстенький блондинчик, которого дети прозвали «Булочкой» за обжорство, набивал себе живот при любой возможности. Родители отправили его в больницу в надежде скорректировать непомерный аппетит сына, пока ребенок не разжирел до безобразия.

Алекс быстро помотал головой.

— Нет… Просто мне вдруг захотелось… ну, знаешь… чтобы все у меня было как надо. Чтобы я мог играть в баскетбол и вообще, как другие ребята…

У Джонатана опять что-то сжалось в груди.

— Я тебя понимаю, сынок. Но для того ты здесь и находишься, чтобы в один прекрасный день смог так же играть…

— И миссис Ливингстон тоже так говорит: надо лечиться, делать все, что велит доктор, и тогда ноги окрепнут. Но…

— Что «но»?

— Иногда я не верю ей.

Джонатан опять обнял его. Чаще всего настроение у Алекса было бодрым. Сын редко говорил о своем параличе и несчастном случае, послужившем его причиной. Но иногда присутствие других детей причиняло ему страдания. Он ужасно хотел играть вместе со всеми, но не мог. Однако в этом и заключалась стратегия врачей. Доктора надеялись вызвать у Алекса такое горячее стремление выздороветь, чтобы мальчик смог преодолеть все трудности.

— Я понимаю, что это тяжело, сынок. Но доктора прекрасно знают, что делают. Они уверены, что ты снова будешь здоров, и я тоже в этом не сомневаюсь.

Алекс поднял глаза, убедился по лицу отца, что тот верит в выздоровление, и улыбнулся, отчего на щеке появилась ямочка. Напряжение в худеньком теле явно спало, и в этот момент Джонатану сильнее, чем обычно, захотелось забрать мальчика домой.

— Папа, хорошо, что ты пришел.

— Я рад, сынок.

Они стали говорить о картинке, которую рисовал Алекс. Джонатан похвалил его за тщательность работы и стал просматривать другие рисунки. Но тут в игровую комнату влетела миссис Ливингстон — полная, с грозно насупленным лицом.

— Добрый день, мистер Стаффорд. Я не видела, как вы вошли. — Ее хмурая физиономия свидетельствовала, что заметь она его сразу, визит был бы куда короче, если бы состоялся вообще. Она точно знала, как, играя на любви Джонатана к сыну, заставить его делать именно то, что было ей нужно.

— Ухожу, ухожу, миссис Ливингстон. — Он пожал ручонку сына, его изящные пальчики, напоминавшие формой пальцы самого Джонатана. — Приеду за тобой утром, сын. А потом съездим в зоопарк, согласен? Туда привезли белую тигрицу с двумя малышами. Очень редкие звери. Думаю, тебе эта семейка придется по вкусу.

Алекс просиял.

— А мне можно будет их нарисовать?

— Почему же нельзя? Конечно, можно.

— Вот будет здорово, па!

Они еще раз обнялись, и Джонатан ушел. Он правильно поступил, зайдя к сыну, что бы там ни шипели эти медики.

Конечно, врачам лучше знать. Пребывание в больнице, вдали от отца и частной школы для детей-инвалидов, где он тоже проводил немалую часть времени, пойдут ребенку на пользу, обещали доктора. Правда, за полгода лечения мальчика в клинике Джонатан не заметил признаков улучшения. Неудивительно, твердили медики. Их метод лечения требует времени и времени, но шансы на то, что Алекс рано или поздно вернется к норме, весьма велики. Если, конечно, все пойдет удачно, без неожиданных осложнений.

Джонатан снова мысленно вернулся к Девон Джеймс, бесповоротно решившей покопаться в его семейных делах. Когда-нибудь она наверняка разнюхает, что катастрофа, в которой пострадал Алекс, произошла в Стаффорде. Имя его сына снова начнут трепать газеты, снова пойдут гулять старые гнусные слухи… Нет, Джонатан не мог допустить, чтобы Девон продолжала свои раскопки. Ее вредность и настырность наверняка повредят мальчику. Нет, он не может рисковать спокойствием Алекса и найдет способ обуздать ее. Не мытьем, так катаньем! Не помогло убеждение — что ж, он найдет другой способ. Стаффорд в этом не сомневался.

Он хотел, чтобы сын выздоровел. И вернулся домой.

Девон приехала более утомленной и разочарованной, чем сама того ожидала. Она открыла входную дверь, швырнула тяжелую сумку с книгами на диван и поставила на стереопроигрыватель пластинку с записью гитариста Андре Сеговии в надежде, что музыка позволит ей успокоиться.

Проверив записи на автоответчике, она пометила в блокноте, кому надо будет позвонить завтра утром, а затем устало опустилась на диван. Девон начала было перелистывать только что купленные книги, когда услышала знакомый стук в дверь: два коротких удара подряд, пауза и еще один. Это Майкл. У него оставался ключ от подъезда. Желая отделаться от него как можно мягче, она отложила на потом просьбу вернуть ключ. Сейчас девушка пожалела, что не сделала этого.

Она отворила дверь, и перед ней при полном параде — в темно-серой тройке — возник Галвестон.

— Привет, Девон! — Карие глаза скользнули по ее бежевым брюкам и слегка помятой шелковой блузке. — Ты не забыла, какой сегодня день?

— Наверно, забыла. А какой?

— Открытие выставки Жаймендиса! Ты ведь несколько месяцев ждала этого.

— О Боже! — Она и впрямь собиралась на этот вернисаж, но не с Майклом. Как же она забыла позвонить ему и отменить встречу? — Я считала, что при нынешних обстоятельствах… ты сам поймешь, что выход отменяется.

— Наоборот, я с нетерпением ждал этого дня. Может быть, между нами и не все гладко, но мы все-таки остаемся друзьями. Разве не так?

— Конечно…

— Я несколько недель назад пообещал пригласить тебя на открытие — вот и держу слово.

— Право, не знаю, Майкл… Уже поздновато. К тому же я не одета.

— Раньше тебя такие вещи не останавливали. Пошли, пошли! Тебе полезно выйти из дому и проветриться.

Язык не поворачивался сказать ему, что она целый день провела вне дома. Не пойти было бы несправедливо по отношению к Майклу. Он тоже с нетерпением ожидал вернисажа этого бразильского художника. Работы Жаймендиса производили сильное впечатление на них обоих. Девон даже собиралась купить одну-две его картины, хотя ее банковский счет уже не позволял таких трат. С другой стороны, «Следы» были почти написаны и, следовательно, по крайней мере, аванс от издательства можно считать отработанным. Не купить что-нибудь было бы грешно — если, конечно, новые работы Жаймендиса не обманут ее ожиданий.

Она взглянула в зеркало, увидела свою растрепанную ветром прическу, поблекшую косметику и сказала:

— Сделай пока себе коктейль, если хочешь. Я постараюсь побыстрее.

Появилась она через полчаса в голубом шелковом платье с открытой спиной. Белокурые волосы были уложены кольцом на затылке, отдельные тонкие пряди свободно спадали на уши.

— Чудесно выглядишь, — сказал Майкл, не подозревая, что в точности те же слова она слышала накануне вечером в доме Джонатана Стаффорда. Но в устах Майкла они не заставили убыстриться ее пульс, и теплая волна не побежала по животу под платьем…

— Благодарю. — Она открыла дверцу стенного шкафа и достала пальто с воротником из белой норки. — Пошли?

Майкл кивнул и помог ей одеться.

Еще идя к ней, Галвестон попросил вахтера поймать такси. Машина уже ждала у тротуара, так что им не пришлось торчать на холоде. Они сели в кабину и по дороге к «Бесстрашию» — маленькой, но престижной галерее на Пятьдесят третьей улице, неподалеку от Пятой авеню — Майкл распинался, как рад видеть Девон и как сильно он по ней скучал. Затем Галвестон с гордостью поведал о своей новой работе на посту вице-президента компании «Дарнекс» по вопросам маркетинга и стал дотошно объяснять разработанную им «совершенно фантастическую новую схему»…

— Я не я, если за это не получу нового повышения!

— Я очень рада за тебя, Майкл…

— Но есть только одна вещь, которая сделала бы меня полностью счастливым.

— Что же это?

Он взял ее руку и прижался к ней губами.

— Если ты разделишь со мной мое счастье.

Девон взглянула в окно, удивляясь, как мало тронуло ее прикосновение губ Майкла. На улице шел дождь вперемежку с ледяной крупой; на повороте машина пошла юзом, но водитель выкрутил руль и выровнял такси.

— Мы уже говорили об этом, Майкл. Наши с тобой карьеры несовместимы.

Майкл сжал ее кисть.

— И не надо. Это вовсе не обязательно. Потом как-нибудь приспособимся, притремся друг к другу.

Приспособимся, если я брошу писать.

— Ты только вспомни, Девон. Рождество на носу! Нехорошо будет, если мы проведем праздники врозь.

Рождество. Оно значило для нее все, а для Майкла ничего.

— До Рождества еще полно времени, — сказала Девон. Ей не хотелось начинать выяснять отношения. Вечер предстоял длинный, и она не собиралась провести его в препирательствах.

Такси затормозило в середине квартала. Черноволосый здоровяк-шофер обернулся и через отверстие в плексигласовой перегородке, отделявшей его от пассажиров, бросил:

— С вас три шестьдесят…

Майкл выскочил из машины, помог Девон выйти и рассчитался с таксистом. Холодный ветер ерошил волосы, снежная пыль колола щеки. Девон зарылась лицом в мягкий меховой воротник длинного, почти до земли, пальто, радуясь, что не надела меховой жакет.

С Майклом под руку она пересекла тротуар, и кто-то невидимый распахнул перед ней вращающуюся стеклянную дверь «Бесстрашия». Церемония открытия выставки Жаймендиса шла полным ходом. Хозяин маленькой галереи не поскупился на расходы — огромные букеты цветов, французское шампанское, русская водка и черная икра были у всех на виду. По такому случаю мужчины надели темные костюмы, женщины щеголяли нарядами, более дорогими, но менее эффектными, чем голубое шелковое платье Девон.

— Судя по публике, молва об этом парне разнеслась широко, — заметил Майкл. — Быть ему звездой художественного мира.

— Вполне возможно.

К ним подошел официант с подносом, и Девон с Майклом взяли по бокалу шампанского.

Галерея сама по себе выглядела простенько: ярко-белые стены, ворсистый серый ковер, цепочка сильных ламп в черных колпаках под голым потолком, где вентиляционные решетки, трубы и провода тоже были выкрашены в черное. Расчет оправдался — ничто не мешало продуманно развешанным картинам говорить самим за себя.

Да, было бы обидно, если бы такие картины плохо смотрелись, подумала Девон, наслаждаясь сочными и в то же время весьма гармонично подобранными красками, которыми художник изображал повседневную жизнь Бразилии, ее ремесленников и крестьян. Округлые фигуры персонажей напоминали Ботеро, а также народный стиль Томаса Харта Бентона, но носили совсем иной характер. Стиль Жаймендиса был полностью самостоятельным, не заимствованным, манера — самобытной.

— Изумительные вещи, — сказала Девон. — Ничего похожего за последние годы я не видела.

— В каталоге говорится, что их уже выставляли в некоторых музеях Бразилии.

— Да, но посмотри, как много картин уже продано!

По крайней мере на полудюжине картин белели ярлычки, а ведь выставка только что открылась…

— Почему бы нам не познакомиться с ним? — предложил Майкл.

Девон удивилась: интерес к искусству пробудился в Майкле лишь несколько месяцев назад, а до этого он как мог отбивался от ее предложений пойти на ту или иную выставку. Уж что-что, а выражать свое восхищение художниками ему прежде было абсолютно несвойственно.

— Прекрасно, — согласилась Девон.

Они двинулись к толпе, окружавшей Жаймендиса — красивого, смуглого бразильца лет пятидесяти. Одновременно с ними к художнику приблизилась еще одна пара. Девон обернулась, когда чья-то рука коснулась ее плеча. На нее в упор смотрели необыкновенные серо-голубые глаза.

Ей улыбался Джонатан Стаффорд.

— Добрый вечер, мисс Джеймс.

Знакомый тембр заставил Девон вздрогнуть. Внутри закололи ледяные иголочки.

— Привет! — ответила она, стараясь не выдать своего изумления. — Майкл, это мистер Джонатан Стаффорд. А это Майкл Галвестон. Будьте знакомы.

Мужчины обменялись рукопожатием и смерили друг друга оценивающим взглядом. Джонатан представил им свою миниатюрную, хорошо одетую спутницу. Ее звали Акеми Кумато. Девон сразу узнала красивую японку, которую видела на снимках в нескольких журналах вместе с Джонатаном.

Женщина церемонно поклонилась на восточный манер, хотя Девон почудилось в этом нечто театральное, проделанное, скорее, для того, чтобы доставить удовольствие Стаффорду.

— Вам нравится выставка, мисс Джеймс? — спросила азиатка.

— О, весьма! — вежливо ответила Девон и заставила себя светски улыбнуться. Молодая женщина была великолепна: прекрасная кожа, большие темные глаза, длинные блестящие волосы, изысканно зачесанные наверх… Она казалась холодной, самоуверенной, даже отчужденной и недоступной, но только до тех пор, пока не смотрела на Джонатана. Уж не влюблена ли она в него, подумала Девон.

— Для такой маленькой галереи это просто сенсация. — Сочный, низкий голос Стаффорда отвлек Девон от разглядывания его спутницы. — Судя по всему, выставка станет гвоздем сезона. — Джонатан посмотрел на бразильского художника. Того взял в осаду еще один кружок поклонников.

— Я согласна, что Жаймендис необыкновенно талантлив, но удивлена тем, что и вы здесь, — сказала Девон. — Я думала, вас интересует главным образом восточное искусство. — Она произнесла это, стараясь не смотреть на маленькую женщину. Любопытно все же, какую роль она играет в жизни Джонатана…

— Искусство интересует меня еще и как объект вложения денег. Жаймендис в этом плане кажется весьма перспективным.

— Абсолютно с вами согласен, — изрек Майкл и по-хозяйски обнял Девон за талию. — Мы с Девон уже приглядели несколько вещиц.

Джонатан приподнял бровь.

— Это правда, мисс Джеймс? Вы с женихом делаете совместные покупки? — Слово «жених» он произнес с заметным нажимом.

Будь ты проклят, Майкл Галвестон! Ну что оставалось делать?

— Я не знаю, что имеет в виду Майкл, но мне действительно очень понравилось несколько картин. Одну-две из них я, возможно, куплю.

Казалось, Джонатан переваривал эту информацию. Глаза его ощупывали Девон, ни на миг не отрываясь от нее.

— В таком случае желаю удачи. «Гамбатте кудасаи», как говорят японцы.

Эти слова Джонатан сказал ей у себя дома. Может быть, сейчас он повторил их сознательно, тайно намекая на проведенный вместе вечер?

— Желаю получить удовольствие от выставки. — Джонатан положил руку на талию своей спутницы и увлёк Акеми в толпу зрителей.

Едва они скрылись, Майкл повернулся к Девон.

— Джонатан Стаффорд… Это который «Стаффорд Энтерпрайсиз», да?

— Да.

— И этот же малый — владелец гостиницы в Стаффорде?

— Да, тот самый.

Майкл презрительно скривил губы.

— Он явно с тебя глаз не сводил. Насколько близко ты с ним знакома?

Девон сделала усилие, чтобы не отвести глаз. Отныне — как бы она ни поступала — Майклу до этого нет никакого дела.

— Он позвонил, чтобы узнать, зачем я изучаю его родословную. А потом мы вместе пообедали.

— Пообедали?

— Да.

— И что же мистер Стаффорд думает об этой твоей затее? Вряд ли он так уж счастлив, что ты лезешь в его семейные дела.

Девон еще больше ощетинилась, понимая, что Майкл угодил в «яблочко».

— Что обо мне думает или не думает Джонатан Стаффорд, тебя не касается. Мы пришли сюда смотреть картины, Майкл. Если хочешь стоять тут и пререкаться, то я полагаю, что тебе лучше уйти домой.

— Брось, Девон!

— Я сказала то, что думаю.

— Ты в самом деле хочешь, чтобы я ушел и оставил тебя здесь?

Если бы Джонатан был на вернисаже один, без японки, она бы сказала Майклу: да, хочу. Поняв это, Девон сама удивилась. Она покачала головой.

— Я пришла с тобой и с тобой уйду. Что бы между нами ни случилось, я надеюсь, что мы останемся друзьями.

— Мы больше чем друзья, Девон. Неужели не понимаешь?

— Ну пожалуйста, Майкл, не надо об этом…

Он глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух через ноздри.

— Ладно, пусть будет по-твоему. Послушай-ка, мне необходимо сию секунду звякнуть в пару мест. — Он улыбнулся. — Не хочу, чтобы старина Клифф Корбин злился на меня. Я сейчас. — Корбин, еще один из вице-президентов «Дарнекс», был давнишним соперником Майкла. Опустив бокал на край серого мраморного постамента какого-то бронзового бюста, Майкл двинулся через толпу к конторе в конце выставочного зала.

Едва он отошел, Девон почувствовала облегчение. Не надо было ехать сюда с Майклом. Но зато она окончательно поняла, что правильно поступила, порвав с ним.

Девушка сделала еще несколько шагов и остановилась у картины с изображением рабочих на берегу океана. Коричнево-красные тела на лазурно-голубом фоне катящихся волн с белыми барашками пены. Пляжно-океанский пейзаж резко контрастировал с фигурами тяжко и напряженно трудившихся мужчин. Картина вызывала у Девон зависть к жизни менее сложной, чем ее собственная. Ей стало жаль, что миновали времена простых отношений человека с природой, хотя картина говорила совсем о другом: о тяжкой доле этих людей.

— Мне она тоже понравилась, — раздалось за спиной у Девон. Доверительная, интимная нотка звучала в этом низком голосе.

Можно было и не оглядываться, но она все же обернулась. Джонатан был один, без спутницы. Он пристально смотрел ей в глаза. Одетый в двубортный темно-синий костюм, он излучал ауру власти и богатства. Хотя Стаффорд подошел к ней не вплотную, улыбка его казалась почти осязаемой, словно он дотрагивался до Девон.

— А где же ваша дама? — Девон надеялась, что это прозвучало небрежно — в тоне светского разговора, не более.

— Она в туалетной комнате. А где Галвестон?

— Пошел позвонить.

— Из нашего вчерашнего разговора я вынес впечатление, что между вами все кончено.

Какое это имеет значение, подумала она и тут же поняла: ей хочется, чтобы это имело для него значение…

— Мы с Майклом больше не встречаемся. Он мне друг и не более того.

— Понятно.

— А как вам живется? Хотя я понимаю, что это не мое дело…

— Я мог бы посвятить вас в мои дела… Если бы вы согласились пообедать со мной.

Сердце Девон забилось быстрее — то ли от опасности, то ли от предвкушения.

— А ваша спутница не станет возражать?

— Эта спутница — моя подруга.

— Постоянная подруга, — сухо заметила Девон, и Джонатан поднял бровь. Туше[11] — так можно было понять выражение его лица.

— Так как же насчет обеда?

Серо-голубые глаза пробежали по изгибам ее тела и расширились от восхищения: шелковое голубое платье сделало свое дело. Он снова взглянул ей в лицо. Румянец загорелся на щеках Девон.

— Я была бы рада, но…

Лучше было бы прямо сказать «нет». Ведь она знала, чем вызвано это предложение: желанием попробовать еще раз уговорить ее прекратить работу над книгой.

— Но что же?

— Учитывая определенные обстоятельства, это, наверно, не лучшая мысль.

— Обстоятельства, которые вы упомянули, весьма просты. Вы твердо решили написать книгу, а я так же твердо решил, что не допущу этого.

— Совершенно верно.

Он снова взглянул на картину, спокойный, словно ничего не произошло. Верный признак, что он не оставит своих попыток переубедить ее.

— Как продвигаются ваши изыскания? — невозмутимо спросил Джонатан.

— Медленно и мучительно. Тема не из легких.

Стаффорд испытующе смотрел ей в лицо.

— А нельзя ли все же узнать, что это за тема? Вы меня весьма обяжете, если раскроете этот секрет. Ибо если вы решительно вознамерились вывернуть наизнанку мои семейные дела, историю моего рода, то, по крайней мере, извольте сообщить, зачем вам это понадобилось.

Нельзя было отрицать, что это требование не лишено здравого смысла.

— Услышанное придется вам не по вкусу.

— Предпочитаю узнать это от вас, нежели прочитать в вашей книге.

Один-ноль в его пользу.

— Хорошо, я принимаю ваше приглашение, но при одном условии.

— При каком же?

Девон улыбнулась.

— Обещайте, что больше не будете предлагать мне деньги. Очень трудно от них отказываться, особенно впервые в жизни.

Джонатан рассмеялся, Девон тоже.

— Обещаю, о деньгах больше ни слова. Но за это вы расскажете мне, над чем работаете. Я хочу понять, откуда взялась такая одержимость написать эту чертову книгу.

У Девон задрожала рука, когда она представила себе, как Джонатан отреагирует на ее рассказ. Пальцы ее непроизвольно сжали ножку бокала с шампанским.

— Можете не верить, но я считаю, что вы заслуживаете того, чтобы узнать правду. Надеюсь, вы выслушаете меня непредвзято, без предубеждения.

— Постараюсь. Обещаю вам, Девон.

Он оглянулся, увидел приближавшегося Майкла и сделал глоток из бокала, который тоже не выпускал из рук.

— Я позвоню вам в понедельник.

— Прекрасно.

Быстро улыбнувшись на прощание, он ушел.

Девон смотрела ему вслед дольше, чем следовало. Почему-то запомнилось, как отражался верхний свет в его волнистых иссиня-черных волосах. Он был выше ростом большинства мужчин в зале, но она подумала, что даже не будь этого, Стаффорд все равно казался бы выше всех…

— Я принес тебе еще бокал шампанского, — сказал Майкл.

Она вздрогнула от неожиданности и покраснела, словно провинилась перед ним. Впрочем, что за ерунда! Майкл уже ушел из ее жизни. С этим решено.

— Спасибо.

— Так ты решила, какую картину покупаешь?

— Да. Мне понравилась вот эта. — Она указала на рабочих на пляже.

— Тогда, может, сразу заплатишь за нее и поедем? Клифф и Глэдис будут рады, если мы заскочим к ним. Посидим, выпьем немного…

Девон едва удержалась, чтобы не застонать. Хороших, приятных людей в окружении Майкла было не так уж много. Большинство его коллег вело свирепую борьбу за повышение по службе. Даже их жены принимали участие в этой битве. Но Корбины были из самых оголтелых карьеристов.

— Клифф и Глэдис — мистер и миссис «Деловая Америка»…

— Брось, Девон, будет тебе. Не такие уж они зануды. Кроме того, они по нам соскучились.

Внезапная догадка пришла в голову Девон. Девушка обернулась к Майклу.

— Наверно, ты не сказал им, что у нас с тобой произошло? Они все еще думают, что мы помолвлены?

— А что сообщать-то? Сообщать нечего. Мое кольцо еще у тебя. Разве не так? Остынь, Девон, успокойся. Все образуется, вот увидишь.

Девон настороженно взглянула на него. Майкл всегда был самоуверен, но не в такой степени, как сейчас. Вечно он что-то замышлял, строил планы, но прежде она не обращала на это особого внимания.

Девон заплатила за картину и распорядилась, чтобы покупку доставили ей домой на следующее утро.

Когда они с Майклом вышли на улицу, она сослалась на головную боль и попросила отвезти ее прямо домой.

— Что за капризы, Девон? Клифф и Глэдис дико обидятся. Нужно щадить их чувства.

У Клиффа и Глэдис вообще нет чувств, подумала она, однако не произнесла этого вслух.

— Прости, Майкл, но я не готова к этому визиту.

В такси они ехали молча, а когда прибыли к ее дому, Майкл вместе с Девон вошел в уютно освещенный, теплый вестибюль.

— Может быть, я поднимусь с тобой, пропущу стаканчик?

— Я уже сказала, Майкл: я себя неважно чувствую.

Его песочного цвета брови стянулись к переносице, лицо приобрело плаксивое выражение.

— Ладно, на той неделе я тебе позвоню.

— Хорошо, — сказала она. Завтра же я тебе напишу письмо, популярно объясню, что между нами все кончено, и верну это чертово кольцо.

— Спокойной ночи, Девон. — Он попытался чмокнуть ее, но девушка увернулась.

— Спокойной ночи, Майкл.

Поднимаясь в лифте, Девон удивлялась, что хорошего находила в Галвестоне раньше, и думала, как мог бы повернуться этот вечер, если бы ее проводил до дому Джонатан Стаффорд.