Мой кавказский отчим

Глава 32 Аслан

У меня было много женщин, с разными формами, длиной волос и предпочтениями. Но ни одну из них я не помню. Всё стёрлось из памяти, потому что София заполнила собой все пустоты.

Я раздевал её медленно, наслаждаясь каждым миллиметром бархатной кожи. Впервые я не хотел торопиться, чтобы просто сделать дело. Впервые мне хотелось быть… нежным.

София заметно нервничала, но доверяла. Касалась прохладными пальцами, а я старался запомнить всё до мельчайших подробностей. Смотрел на нее сверху вниз и не мог поверить, что это она, со мной. Сейчас София станет моей окончательно.

— Красавица моя, — сжимаю бедра, провожу пальцами по внутренней стороне. Она напрягается и пытается свести ноги. Но я уже между ними и не собираюсь останавливаться. Провожу языком по всем округлостям, вызывая тихие стоны. София выгибается, а я дурею от того, как она раскрывается и плавится.

— Аслан, — прикусывает нижнюю губу, когда я делаю первый толчок. Замираю. Тесно, даже слишком. По спине стекает пот, дыхание перехватывает. София морщится и придерживает меня за талию.

— Сейчас пройдет, — оставляю поцелуи на подбородке. Немного двигаюсь вперед-назад, наблюдаю за реакцией. Когда понимаю, что боль прошла, набираю медленный ритм. Глаза в глаза. Её бледная кожа на контрасте с моей выглядит благородно. Моя королева. Я бы стоял перед ней на коленях, если бы она сказала. Но ей не обязательно говорить, достаточно просто быть.

София кладет руку мне на затылок, царапает ногтями шею, цепляется. Не понимает, что распаляет ещё сильнее, но я держусь. Позже покажу ей все грани удовольствия, но сейчас только ласка. Не знаю откуда это взялось, я никогда таким не был. Женщины всегда сами просили жёстче и я давал это. Всё переходило в механику. София же превращает секс в близость, не только телесную, но и душевную. Смотрю ей в глаза и захлёбываюсь этими эмоциями.

Малышка сама тянется за поцелуями, гладит по щекам, кусает бороду. Меня бьёт дрожь, я и так близок, а её прикосновения бросают в огонь. Успеваю выйти и изливаюсь ей на живот. Тело сводит судорогой, в глазах темнеет. Блядь, слишком сильно.

Тяжело дышим. София гладит по плечам, касается губами виска, будто успокаивает. Я должен радоваться случившемуся, но моя женщина не кончила. И это меня злит. Твою мать.

— Как ты? — ложусь рядом.

— Хорошо, я думала, будет больнее, — краснеет и отводит взгляд.

— Больно, когда на сухую. А ты была подготовлена, — кладу руку на шею. Венка сильно бьётся, ещё не может успокоиться. Целую это место, София дёргается. Опускаю руку ниже, перехватывает.

— Не надо, — просит.

— Почему? Ты не…

— Это неважно. Я в крови и в… — щеки аж пунцовые, — Тебе.

— И? Это нормально, — говорю спокойно, а сам хочу провалиться сквозь землю. Какого хрена, Аслан? Позорище.

— Пожалуйста. Немного тянет внизу, — отодвигается на сантиметр, а у меня дыра в груди размером со Вселенную.

— Хорошо. Прости, я должен был сначала позаботиться о тебе, — нависаю над ней. Думает, что я плохой любовник? Как я мог облажаться в первый же раз.

— Ничего, всё в порядке, — целует плечо. — Мне надо в душ, чтобы смыть это всё.

Она не смотрит мне в глаза и это напрягает. Расстроилась? Или стесняется? Слышу звонок входной двери, привезли еду. Не вовремя.

— Конечно, иди. Я пока встречу курьера.

София встаёт и на носочках идёт в ванную. Смотрю на её стройное тело, ямочки на пояснице так и манят пройтись по ним языком. Но не сегодня.

Натягиваю брюки на голое тело, рубашку даже не застегиваю. Отдаю курьеру деньги за заказ вместе с чаевыми. Парень увидев пятёрку сверху, рассыпался в благодарностях. Не жалко, я сегодня практически добрый. И опозоренный.

В спальне снимаю одежду, захожу в ванную. Не хочу оставлять Софию одну. И так облажался. Она намыливает голову, вода стекает по узкой спине. Сглатываю. Картина из моих порочных фантазий.

— Аслан? — поворачивается, когда я закрываю душевую.

— Никого, кроме меня, — целую в губы, помечаю языком, чтобы наверняка знала, что она моя. Назад дороги нет.

— Мы же только, а ты… — смотрит вниз, где я всё ещё твёрдый.

— И? Ты после этого не перестала быть красавицей, — хмыкаю.

Помогаю Софии смыть наши следы и ловлю себя на мысли, что мне нравится это: вместе спать, вместе мыться. Раньше сторонился такого, но с Софой не хочу расставаться.

— Пахнет вкусно, — заглядывает в пакеты с едой.

— Да, шашлык у них тоже вкусный.

Раскладываем еду по тарелкам. София молчалива, но кажется, просто устала, а не разочаровалась во мне. Всё ведь не так было плохо, да? Кого я обманываю.

— Садись рядом, — отодвигаю стул. Не хочу смотреть на нее напротив, хочу, чтобы рядом. София осторожно садится и сводит брови.

— Болит? — не нравится мне это.

— Нет, но дискомфортно. Пройдет, — улыбается, а глаза грустные.

— Давай съездим к врачу?

— Не надо. Это нормально ведь. Если будет совсем плохо, я скажу, не переживай, — кладет голову мне на плечо. «Если совсем плохо», то есть сейчас просто «плохо»?

Мы разговариваем обо всем и ни о чем. Софии нравится Кисловодск и я рад этому. Значит, будем ездить чаще. В следующий раз возьмём Халида с собой.

У меня звонит телефон и это снова Разумовский. Он трезвонит весь день, но я не хочу разговаривать. Если бы что-то с бизнесом, Дауд бы уже отзвонился. Саша хочет наладить контакт с Софией, и я пообещал, что поговорю с ней. Но давить не буду. Тот разговор сильно на нее повлиял и я не уверен, что она вообще с ним за один стол сядет.

— Может ответишь всё-таки? — София убирает за нами тарелки.

— Разумовский будет спрашивать о тебе, поэтому не беру.

София поднимает взгляд, пугается.

— Зачем обо мне спрашивать?

— Хочет общаться. Для него дети — больная тема, поэтому вцепился в тебя. Но выбор за тобой, — беру Софию на руки и несу в спальню. Она обнимает меня за шею, проводит носом по виску. Внутренний зверь лежит животом кверху в её полной власти.

— Не вижу смысла поддерживать отношения. О чем разговаривать? Рассказывать, как прошла вся моя жизнь? Это странно, — укладывается у меня на груди.

— У него большая семья, у тебя куча родственников. Я думаю, они захотят хотя бы познакомиться.

— Вряд ли. Учитывая, что меня родила Марина. А она, судя по всему, популярна в ваших кругах.

При имени этой потаскухи у меня аж пелена в глазах. Мы должны с Софией поговорить обо всем, да. Но я не знаю как контролировать гнев.

— Я не хочу тебе врать, София. Но Марина действительно имеет определенную низкосортную славу. В тот период времени, мне было плевать, как и что, а сейчас…

— Она носит твоего ребенка, Аслан.

София говорит это с таким надрывом, будто заколачивает мне гроб.

— Я не хотел этого ребенка, Софа. Всё получилось случайно.

— Да, ты говорил об этом несколько раз.

— И ты мне не веришь? — упираюсь на левый локоть и смотрю на Софию. Красивая молодая девушка. И попала в мои грязные лапы.

— Почему? Верю. Но абсурдность ситуации это не меняет.

— Я заберу ребёнка, когда она родит. Он не нужен ей. Марина сказала об этом, когда ты ушла. Да и до этого её устраивал такой вариант. Дам денег и пусть валит, куда хочет.

— И кто будет воспитывать его?

— Я.

Понимаю к чему она клонит. Я не брошу своего ребенка, никогда. Да, он нежеланный, но он мой. София станет женой и я не повешу на нее это. Расима справится.

— Софа, я не прошу тебя быть матерью для моих детей. Я хочу, чтобы ты была рядом. А в остальном… разберёмся.

— Не знаю с чем ты собрался разбираться. Но любой выход здесь — это что-то неправильное. Ребенок ещё не родился, а он уже никому не нужен. Ты собираешься забрать его у матери, и быть папой по субботам. Знаешь, такой, когда люди разводятся и мужчина приезжает только на выходных провести пару часов вместе. Вроде и обязанности родительские выполняет, а вроде и не лезет. Марине же вообще до одного места, и ты, и ваш ребенок. Она зациклена на Разумовском, но он, судя по всему, не горит желанием с ней сходиться. И как я оказалась между вами, до сих пор не понимаю.

София говорит это с такой болью, что я не нахожу слов. Она права. Но не понимаю одного.

— Из-за чего ты расстраиваешься больше всего? Из-за ребенка или из-за Марины?

— Из-за тебя, Аслан. Распоряжаешься судьбами людей, будто они твои пешки. Марина не святая женщина, это и так понятно. И я не оправдываю её, учитывая даже как она поступила со мной и братом. Но ты был с ней и ведёшь себя так, будто она вообще, грязь под твоими ботинками. А ребёнок? Он не виноват, что вы его сделали. Но его все ненавидят и пытаются спрятать, будто он не человек, а проклятие.

София плачет и я чувствую себя дерьмом. Как я должен вести себя с Мариной? Она шлюха.

— Не надо, пожалуйста, — вытираю слёзы. — Я не понимаю, что тебя задевает. Что я должен сделать?

— Быть человеком, Аслан. Ты сам выбрал такую женщину и сам же мешаешь её с грязью. Это тебя не красит, совсем. Я не переживаю, что ты скажешь мне воспитывать вашего ребенка. Я боюсь, что ты отправишь его куда-то далеко, и он будет расти без любви и хорошего отношения. Мой Максим умер из-за такой ошибки, Аслан. То, что ты богат — не значит, что этот ребенок будет нормально жить. Да, сытый и одетый, но совершенно пустой внутри. Если ты так поступишь, правда, я никогда не смогу с тобой быть.