Мой страшный главный врач

Глава 24. Вот это корпоратив!

ЛЕВ

Честно говоря, мне совсем не хотелось сегодня ехать на этот корпоратив, но я уже обещал там быть и слово пришлось держать. Мы с начмедом встретились в девять вечера на повороте на Красногорск и поехали на двух машинах в сторону Звенигорода.

Я не смог выехать туда раньше, потому что у меня была назначена очень важная встреча с адвокатом Феликсом Яновичем.

После той нашей встречи с ним и его женой в клинике я навёл о нём справки и выяснил, что адвокатская контора Бергманна довольна известна в юридических кругах и что у неё есть несколько филиалов за границей. В тот момент я и подумать не мог, что мне так быстро понадобиться помощь адвоката Бергманна Феликса Яновича. Встречу он назначил в своём офисе на Большой Татарской. Сразу предупредил, что здесь нет прослушки и мы можем говорить спокойно. Мне не пришлось долго ему объяснять причину моего обращения к нему. Он внимательно выслушал меня, ободряюще улыбнулся и заверил, что постарается сделать всё что в его силах в кратчайшие сроки. Потом добавил, что подобные ситуации уже встречались в его практике и коварство женщин не имеет границ.

После чего мы с ним крепко пожали друг другу руки и распрощались. Я сел в машину и направился в сторону Красногорска, чтобы вместе с начмедом Мурановым выехать в санаторий Звенигород, где уже должен был собраться коллектив клиники для празднования новогоднего корпоратива.

Неожиданный приезд бывшей тёщи изрядно подпортил мне настроение. Известие о том, что некогда любимая мною женщина оказалась за решёткой на пожизненный срок, буквально ошарашило меня. Лучше бы эта тварь, её мать, оказалась там — всем сразу стало бы легче жить. Но и предательство Златы, оказавшейся по сути своей бесхребетной маминой дочкой, круто изменило моё мнение о ней. Она перестала быть моей любовью, моей душой, моей избранницей. Единственное, что меня связывает с этой семейкой на сегодняшний день — это маленький рыжик, выросший в Италии и недавно подписавший мне свою фотографию. Все эти годы я всё глубже загонял в себя боль и тоску по этому маленькому, беззащитному малышу. Старался как можно реже вспоминать о нём, понимая, что ему в любом случае лучше жить с матерью. Тем более, что меня просто вычеркнули из его жизни. И папой он называл чужого мужчину.

Но теперь, когда жизнь начала расставлять всё по своим местам и рыжий Игорёшка может в любой момент оказаться в опасности, пришло время брать ситуацию под свой контроль и постараться любым законным способом вернуть мальчишку туда, где он и должен был быть с самого рождения.

Так, в раздумьях и составлении планов на будущее, я доехал до железных, ажурных ворот санатория. Заехав вслед за машиной начмеда на территорию учреждения, мы проехали по длинной аллее, потом свернули налево и направились к большому пятиэтажному зданию из тёмного кирпича. Сразу бросились в глаза, мелькавшие разноцветными огнями необычные большие треугольные окна в одном из зданий. Оформление на ресепшене не заняло много времени и, быстро переодевшись в одноместном люкс номере, я вышел в холл, где меня уже ждал радостно улыбавшийся начмед Муранов.

— Пойдёмте, пойдёмте скорее, Лев Романович! Весь коллектив заждался нас! Я им, конечно, уже разрешил начинать провожать старый Новый год. Так что вы не удивляйтесь, что веселье в полном разгаре и люди начали расслабляться. С нашей-то работой только так и нужно. Но панибратства никто себе не позволяет! У нас с этим ни-ни! — начмед поднял указательный палец кверху и радостно расхохотался. По нему сразу было видно, что человек в предвкушении праздника жизни со всеми вытекающими.

«Ну, хорошо, веселиться так веселиться! Пусть всё идёт своим чередом. Посмотрим на людей и в такой обстановке», — подумал я про себя и разрешил себе стать частью праздничного действа, именуемого предновогодним корпоративом. Разумеется, в рамках разумного. Всё-таки я руководитель этой клиники и не должен ронять честь мундира.

Начмед Григорий Иванович провёл меня уже известным ему путём до закрытых больших дверей.

— Вот мы и пришли, — почему-то очень громко воскликнул он и указал рукой на эти самые двери, за которыми стояла подозрительная тишина.

— Там точно начали праздновать? — только и успел выговорить я, как в этот момент обе створки дверей распахнулись, в глаза полыхнули разноцветные огни новогодней иллюминации, и мы с начмедом оказались в окружении радостно улыбавшихся, галдевших ярко-разодетых цыганок и цыган с деревянными гитарами, перевязанными красными атласными лентами. Вперёд выступила рослая, дородная цыганка с лицом главной медсестры клиники Людмилы Захаровны с красочным жостовским подносом в руках на котором стоял большой бокал с прозрачным напитком. Она взмахнула рукой, и столпившиеся за цыганами сотрудники клиники вместе с самими цыганами гаркнули: Что может быть прелестнее,

Когда любовь тая,

Друзей встречает с песнею

Цыганская семья.

Нам в дружбе нет различия,

Живя семьей своей,

Мы свято чтим обычаи

И любим всех друзей!

К нам приехал, к нам приехал, Лев Романович дорогой!!!

Я оглянулся на начмеда, но того уже и след простыл.

— Просим вас, Лев Романович, пригубить этот бокал в знак нашей вечной дружбы и признательности! — радостно воскликнула цыганка с лицом главной медсестры и протянула мне поднос с бокалом. Я покачал головой, взял бокал, хотел было просто отпить глоток и поставить его на место. Но в этот же момент, весь коллектив подобно хору Пятницкого заголосил: — Пей до дна, пей до дна, пей до дна!!

Делать было нечего, пришлось под одобрительные возгласы опустошить бокал с водкой. Тут же раздались аплодисменты и вокруг меня завихрился хоровод из молодых цыганок, разодетых в пышные юбки и с распущенными волосами. Они кидали на меня такие озорные весёлые взгляды, что я не удержался и пошёл танцевать с ними, выделывая такие коленца, что сам себе поразился. Присутствующие, увидев это, буквально взорвались возгласами восхищения, одобрения и в пляс пошли уже даже те, кто оставался сидеть за столами. Короче, следующий пять минут в зале стояла, что говорится, пыль столбом от притоптывания десятков каблучков и каблуков, лихих мужских посвистываний и женских возбуждённых возгласов.

— О, это было супер!!! — оглушительно завопил в микрофон неизвестный мне молодой человек с красной бабочкой на шее. Похоже он был ведущим нашего корпоратива. Молодой человек вскочил на небольшую, импровизированную сцену и, держа в левой руке микрофон, правой указал на меня и воскликнул: — А теперь после такого обалденного коллективного исполнения «Цыганочки с выходом» для приветственного слова приглашаем руководителя нашей большой, многопрофильной клиники Анохина Льва Романовича! Просим вас, Лев Романович!

Зал зааплодировал, послышались нестройные выкрики: — Просим! Просим!

Водка уже начала своё коварное воздействие на мой мозг: краски вокруг стали ярче, звуки громче. Я двинулся в сторону сцены и народ вокруг тут же расступился, образовав небольшой коридорчик. Ведущий протянул мне небольшой микрофон и улыбнулся: — Прошу вас, Лев Романович.

Я взял у него рук этот микрофон и, поднеся его к губам, окинул взглядом людей, присутствовавших в зале. Десятки глаз выжидательно смотрели на меня.

— Дорогие коллеги! Благодарю вас за горячий приём, что был сейчас мне оказан. Со мной такое впервые, — улыбнулся я и тут же в зале послышался одобрительный гул. Я кивнул и продолжил: — Очень рад, что оказался здесь сегодня с вами. Как известно, ничто так не сближает рабочие коллективы как ударно проведённый корпоратив. Так давайте же не ударим в грязь лицом и подтвердим эту аксиому!

На этих словах зал взорвался аплодисментами и радостными возгласами.

— Ну, вы даёте, Лев Романович! — неожиданно я услышал рядом с собой голос начмеда Муранова, в котором явно звучало восхищение. — Народ очень сильно одобряет и поддерживает ваш призыв не ударить в грязь лицом. Вы, наверное, проголодались. Пойдёмте вон за тот столик около пальмы. Там уже для нас накрыли горяченькое, — он указал рукой в сторону большого треугольного окна, рядом с которым располагался стол. За ним ещё никто не сидел, а на белой скатерти стояли тарелки с различной снедью. Я, действительно, был голоден и с удовольствием направился в указанном направлении.

Ведущий в этот момент объявил какой-то конкурс и часть людей разделившись на две команды, принялись активно выполнять указания ведущего. Остальные вернулись на свои места за столом, кто-то ушёл покурить, поболтать.

— Лев Романович, а давайте пригласим к нам за стол девушек, — неожиданно предложил начмед и с хитрецой посмотрел на меня: — Пусть украсят нам этот праздничный вечер. Что мы здесь будем вдвоём наблюдать как другие веселятся⁈

— Пусть украсят, — согласно кивнул я. Бокал водки, выпитый на голодный желудок, уже вовсю гулял у меня в крови. Мимолётный, ни к чему не обязывающий флирт сейчас меня, действительно, развлёк бы.

Начмед Муранов посмотрел куда-то в сторону и едва заметно качнул головой. Буквально через несколько минут к нашему столику, улыбаясь, с достоинством подошли главная медсестра (уже успевшая переодеться в красивое платье в пол с декольте) и стройная девушка не старше двадцати пяти лет с копной светло-русых волос и большими выразительными глазами цвета утреннего неба. Чуть смущённая улыбка очень красила её, а тонкая шея и ложбинка в вырезе платья наводили на определённые мысли.

— Это наша новая медсестра Оксаночка, а Людмила Захаровна составит мне компанию, если вы не возражаете, Лев Романович? — широко улыбаясь спросил полуутвердительно спросил начмед.

— И в какое же отделение устроилась Оксаночка? — спросил я девушку, подхватывая с тарелки вилкой маринованный грибочек.

Оксаночка зарделась как маков цвет и трогательно прошептала: — В морг…

Я с трудом смог скрыть своё удивление. Чтобы работать там нужно иметь определённый склад мышления. Хотя чем чёрт не шутит, если ей это по нраву, то пусть работает в морге.

В этот момент мне показалось, что меня окликнула и я, глянув за спину начмеда, неожиданно наткнулся на какой-то странный, умоляюще-виноватый взгляд медсестры Михеевой. Почувствовал, как что-то больно царапнуло меня за сердце и, поморщившись, быстро перевёл взгляд на Оксаночку: — Могу я вас пригласить на танец?

Девушка от неожиданности неловко уронила железную вилку на тарелку и быстро-быстро закивала: — Да-да, конечно, Лев Романович!

— О, отлично! Тогда и я вас, Людмила Захаровна, приглашаю на танец! Танцевать так танцевать! — начмед подскочил к стулу главной медсестры и подождал пока она поднимется со своего места.

Я направился в центр зала, рядом со мной на высоких каблуках пошла медсестра Оксаночка. Она неожиданно начала щебетать о каких-то пустяках, не сводя с меня умильного взгляда. В этот момент мой взор опять столкнулся с печальным взглядом Михеевой. «Что за чёрт!» — подумал про себя я. И в этот момент зазвучала заводная песня «О, Боже, какой мужчина!». Оксаночка тут же принялась выплясывать, неожиданно кидая на меня из-под полуопущенных век призывные взгляды. Мне показалось это забавным. В принципе, с ней можно было бы, наверное, провести время. Но не более…

В этот момент неожиданно между мной и Оксаночкой появилась тоже стройная фигура доктора Лаврентьевой из приёмного покоя. Последняя вполне себе уверенно задвинула за себя Оксаночку и, глядя мне в прямо глаза, принялась громко вторить словам песни: «О Боже, какой мужчина! Я хочу от тебя сына…». На этих словах, к моему изумлению, хрупкая Оксаночка уверенно со спины схватила Лаврентьеву за волосы и откинула её в сторону. Лаврентьева с визгом улетела в ахнувшую толпу. Но моментально вынырнула из неё и с решимостью разъярённой львицы кинулась на Оксаночку. Тут, в столь традиционный ритуал всех праздников на Руси, быстро вмешались начмед с главной медсестрой и ещё несколько человек из персонала. Муранов быстро подтолкнул ко мне Оксаночку, а сам с главной медсестрой, оперативно увели куда-то в сторону доктора Лаврентьеву.

— У вас кровь на лице. Нужно хотя бы умыться, — негромко проговорил я, увидев, как из левой ноздри пострадавшей продолжает подтекать тоненькой струйкой тёмно-красная жидкость.

— А можно это сделать у вас в номере? — неожиданно трогательным голоском прошептала девушка и вновь зарделась от смущения. Потом подняла на меня очень понятный взгляд.

— Хорошо, пойдёмте, — нехотя кивнул я. Как можно было отказать такой милой девушке, если уж ей очень захотелось побывать в моём номере⁈

Уходя с ней к себе, я спиной почувствовал все взгляды, провожавшие нас. Но в тот момент мне уже было всё равно. Ещё продолжалась первая степень опьянения, я всё ещё всех любил и хотел, чтобы любили меня.

Мы довольно быстро дошли до нужной двери. Я неожиданно вспомнил, что, переодеваясь на корпоратив, забыл на постели некоторые деликатные детали одежды.

— Подожди пару минут. Мне нужно кое-что там прибрать, — негромко произнёс я Оксаночке и, открыв дверь ключом, шагнул в комнату. Потом тут же отшагнул назад и, взяв за плечи Оксаночку, развернул её в обратном направлении: — Всё, можешь идти к своим. Мои планы на тебя неожиданно изменились…

— Чё за фигня⁈ — неожиданно обычным голосом произнесла Оксаночка и, нахмурившись, уставилась на меня непонимающим взглядом. — А чё я сделала не так?

— Всё так. Иди уже. Я сказал всё, значит всё! — в свою очередь нахмурился я.

— Ну, ты даёшь, главврач! Я такого динамщика давно не видела. Не хочешь, как хочешь, — пожала она плечами и, пошатываясь, двинула по коридору в обратную сторону.

Я глубоко вздохнул, открыл дверь в свой номер и прошёл по небольшому коридорчику в сторону комнаты: — Что вы делаете в моём номере, Михеева⁈ Какого чёрта вы меня преследуете⁈