Моя Фиалковая Ведьма

Глава 14. Падение в прошлое

Пламя:

Магия рокотом прокатилась по всему дому, хотя источник явно был на втором этаже особняка.

Я сразу понял. Он был зол. Очень зол. Только вошёл, но уже почувствовал окутавшую пространство ярость, она витала в воздухе. Хотя другого состояния в отце я и не припоминал, но сегодняшний вечер обещал воистину страшные события.

Хорошо, что я прибыл именно сегодня, ведь после двадцатилетия, король велел отправить всех детей чистокровных к себе во дворец, там мы обучались… быть покорными и служить ему. Но сегодня нас всех отпустили проведать родителей, ведь вскоре они отбывали в свой мир. Только Градос Сактин, единственный чистокровный фейри, который решил остаться в мире людей и продолжить править после отбытия своих сородичей. И хоть наш король был достаточно жесток, меня волновал совсем другой фейри, которому тоже вскоре придется покинуть мир слабых существ. Навсегда. Ведь после этого врата в иной, фейский мир, будут разрушены. И, клянусь, этот день станет для меня лучшим из всех возможных. Завтра.

Всего одну ночь осталось продержаться. Всего одну ночь…

И он исчезнет из нашей жизни, оставляя меня главой семьи, как старшего сына. После, я уже сам смогу позаботиться о матери, пятилетнем брате и том младенце, что родится у неё через пару месяцев.

Медленно, без единого звука, я поднялся по лестнице и стал вслушиваться в то, что происходит за дверью родительской спальни.

— Не смей перечить, женщина! Ты собираешь вещи, наших детей и мы отправляемся вместе! — послышался громкий грубый голос отца.

— Но ведь людям нет места в вашем мире. Нам запрещено там появляться, ты сам говорил… От нас просто избавятся…

— Я спрячу вас. У меня есть и там много мест, где я вас могу укрыть. Даже не смотри на меня так. Надеялась избавиться от меня? Так вот, что я тебе скажу — из моих рук ты выберешься только мертвой!

В комнате прозвучал громкий удар, стена затряслась, похоже, в этот раз, именно ей не повезло испытать силу моего отца. Кажется, я сегодня как раз вовремя оказался дома. Пока родители спорили, я заглянул в спальню к брату, тот не спал — это ясно читалось по его напряжённому маленькому тельцу, которое он пытался укрыть под одеялом от жестоких событий реальности. За маму я так не беспокоился, ведь он никогда ее не трогал, когда та носила очередного ребенка. Это я знал точно, ведь она и сама об этом сказала, перед тем как я отбыл ко двору. Тогда она уже была беременна, и только поэтому я безропотно оставил их с братом с этим извергом.

— Авалард, — прошептал я и коснулся плеча брата, от чего он сильно вздрогнул, но быстро понял, кто к нему явился и, откинув одеяло в сторону, бросился мне на шею.

Тем временем, пространство продолжали разрезать крики родителей.

— Нет! Даже не проси, Эраген, я не пойду в твой мир и тем более не поведу туда своих детей! Там мы обречены на смерть! Рано или поздно, но совершенно точно! — задыхаясь от страха, но все, же очень громко крикнула моя мать, чего она никогда ранее не делала при отце, и тем более не кричала на него самого.

За этим криком последовал громкий звук пощечины, и чьё-то тело упало на пол. И я знал уже этот звук, поскольку слышал его не раз. Брат замер, и слезы градом стали катиться из его сияющих золотом глаз. Он тоже понял, что сейчас произошло. В этот раз нашего отца не остановило даже положение матери. Новый удар был глуше, но вскрик боли женщины ещё громче.

Я стал расхаживать по комнате в попытке найти силы, чтобы не броситься защитить мать. Ведь прекрасно знал насколько он сильнее меня и как злился, когда я вступался за нее. После таких моих героических попыток, он лишь больше прежнего избивал мать и даже заставлял меня на это смотреть, что обжигало душу и кажется, образовывало в ней зияющую дыру из чистой боли.

Новый крик и грохот. Ещё. И ещё. Мои зубы заскрежетали от ужаса и злости. Я уже понимал, что моему будущему брату или сестре точно не выжить даже после пары таких ударов. Оставалось надеяться, что выживет хоть мама.

— Эрбос! Сделай хоть что-нибудь! Помоги ей! — бросился ко мне брат, умоляя. — Ты должен ей помочь!

В глазах Аваларда плескалось непонимание и злость. Он злился на меня, потому, что не знал причин того, почему я не иду к отцу, чтобы его остановить. Слуги же в такие моменты вообще не желали высовываться. Особняк словно вымирал. В нем селился другой обитатель — ужас и насилие.

— Эрбос? — обратился ко мне брат, уже осознав для себя нечто важное, а именно то, что я не собирался идти и становиться на пути у отца.

— Он гораздо сильнее меня, брат. Я даже не научился пользоваться в полной мере своей магией. Не вступил в возраст силы. Если я его слишком разозлю, он точно убьет ее… Прости, но единственное, что нам остаётся — это ждать.

— Нет! — крикнул Авалард и выбежал из комнаты в темный коридор.

— Стой, глупый! — побежал за ним я, но брат, пока я пытался его поймать за воротник ночной рубашки, уже влетел в комнату родителей.

До этого момента он только и знал, что прятаться под одеялом в своей комнате, когда отец делал своё чёрное дело. Но, кажется сейчас, когда мы уже стояли в проеме двери и оба наблюдали за лежащей на полу, избитой до полусмерти матерью, он напрочь потерял страх. Отец был к нам спиной, склонившись над хрупкой женщиной, и брат, со всем отвращением в голосе, какое только возможно было вложить в слова и эмоции, окликнул его.

— Ты! Ты, мерзкий фейский выродок! Не смей трогать её, бездушный убийца!

Отец медленно распрямился и одновременно с этим повернулся к нам. На его лице ярко отразилось удивление. Но лишь на мгновение.

— Думай, что говоришь, щенок. Ты тоже наполовину моей крови, — рассмеялся он. — И благодаря этому, получишь все в этой жизни!

Я уже схватил брата за руку, чтобы увести, но он резко ее вырвал и сказал те слова, которые навсегда разделили его жизнь на до и после…

— Лучше бы я был человеком! Я не хочу твоей крови в себе! Лучше бы я был человеком! Лучше бы я был человеком! — не унимался Авалард, а лицо нашего отца побледнело от злости, навевая отвратительное предчувствие.

— Ты. Мой. Сын. И должен этим гордиться, — отчеканил отец.

— Я отказываюсь от такого отца. Я хочу, чтобы тебя не было! Все мы хотим, чтобы ты ушел навсегда! Никто тебя не любит! И никогда не полюбит! Ты чудовище!

Мне уже хотелось зажать ладонью рот Аваларда, но, похоже, все самые худшие слова уже слетели с его губ. И замечая, как глаза отца наливаются настоящим гневом, я только и смог, что схватить брата за руку.

— Пойдем брат. Прости отец, он ещё совсем ребенок и не понимает, что говорит. Мы пойдем.

— Трус! — обернулся Авалард ко мне и выкрикнул прямо в лицо то, что я и без того о себе знал…

Да. Я боялся. Но не за себя. За них. Ведь знал, что не смогу защитить близких. Ненавидел себя за ничтожность, за слабость… а злить отца было последним делом, он не раз это доказывал, когда я вступался за мать. Глубокие рубцы, исчерчивающие мою спину вдоль и поперек, были тому доказательством. Когда-то эти раны зияли до костей, и мне запрещалось их исцелять на себе… Хотя я и не особо это умел… Более того, мать он избивал ещё сильнее на моих глазах. Обещал взяться и за Аваларда. Постепенно я усвоил его уроки…

— Нет, — вкрадчиво произнес феец. — Он получит то, чего так страстно желает… Сегодня я сделаю из тебя человека, Авалард.

Отец потянулся к поясу и достал из ножен острый кинжал.

— Сегодня ты в полной мере ощутишь, каково быть одним из этих ничтожных созданий…

Затем он двинулся на своего сына. Я мгновенно обошёл брата и загородил его собой.

— Отец, прошу, не надо. Он совсем ребенок! Накажи меня вместо него. Я приму это.

Но разъяренный феец, казалось, и не слушал меня. Он резко замахнулся и попросту вытолкнул меня из реальности мощным ударом кулака, что пришелся прямо в лицо.

Мир погас. Казалось всего на мгновение. Но темнота ночного неба за окном, что ещё недавно была окрашена серостью сумерек, говорила об обратном. В голове гудело. Сквозь тихий стон матери, всё ещё лежащей на полу в луже своей крови, я расслышал громкий хлопок входной двери и звуки отъезжающего экипажа.

— Мама?

Бросился я к ней в попытке помочь.

— Эрбос, найди Аваларда… — прошептала она, едва шевеля языком. — Со мной будет все в порядке.

В этот момент я пожалел, что имею настолько чуткие органы чувств. Потому, что почувствовал, как жизнь покидала ее тело, лицо напоминало один большой синяк. А я не умел заживить даже порез на теле, не говоря о большем…

Я вспомнил последние события перед тем, как потерять сознание и ужаснулся. Авалард. Мне нужно найти его…

Шатаясь, поднялся на ноги и побрел искать брата, при этом понимая, что могу обнаружить его уже мертвым. Внизу горели свечи в канделябрах, и я сразу бросился туда. Кровавые дорожки на полу сразу привлекли мое внимание. Я пошел по этому «следу» и каждый раз, когда пятна крови становились все больше, терял надежду на его спасение. Дойдя до кухни, я заметил, что кровавые полосы уходят под стол… Тихое завывание, тоже указывало на то, что я нашел всё-таки Аваларда. На мгновение я замер и прикрыл глаза, опираясь на поверхность простого кухонного стола для готовки. Мне было до ужаса страшно заглядывать под него, но уже в следующее мгновение я это сделал и обнаружил брата, свернувшегося калачиком и прижимающего окровавленные руки к ушам… В остальном он был вполне цел. Меня уже радовало даже это…

Я вытащил его из-под стола и стал осматривать на наличие иных травм, ведь уже догадался из угроз отца, что он сделал с ним. Но жизненные силы его были на месте.

— Покажи мне. Я должен оценить урон.

— Нет!

— Покажи. Один. Раз.

Авалард поморщился, но все-таки отнял руки, я, же с облегчением выдохнул. Отрезать полностью уши сыну, отец все же не сообразил. Лишь обрезал, сделав их человеческими. Такие травмы меня уже не пугали. К двадцати годам я видел все виды увечий на теле матери, чтобы помочь ей их заживлять и делать перевязки. Шрамы же на ней, наш отец потом старательно маскировал своей магией.

— Все не так плохо. Где он?

Авалард сразу сообразил про кого я спрашиваю.

— Уехал к вратам. Завтра их уже разрушат. Он уехал навсегда. Его больше нет, и никогда не будет в нашей жизни.

Я качнул головой, облегчение расслабило напряжённые нервы хоть немного. Если маме удастся пережить эту ночь, то мы, наконец, обретём долгожданную свободу.

— Брат, ты должен быть сейчас сильным. Разбуди кого-то из слуг, а лучше всех. Скажи им, что теперь я хозяин в этом доме и приказал помочь нашей матери. Я же поспешу найти хоть одного фейца, чтобы он смог исцелить нашу мать. Она очень тяжела. Мне нужно спешить… иначе…

Наши взгляды столкнулись, и мы поняли друг друга без слов.

— Я сделаю. Все сделаю. Поспеши, Эрбос!

В эту же секунду я вылетел из дома, стал стучаться во все самые богатые дома Санктоса. В таких особняках легко было отыскать кого-то из фейри. Но как назло все они принадлежали чистокровным… а те, в свою очередь, уже практически все отбыли к вратам, оставляя свои богатства, дома и даже полукровных детей на попечение близких друзей. Время шло, а количество неотваренных дверей росло. В отчаянии я уселся на ступенях, что вели к крыльцу очередного особняка, уже предчувствуя поражение. Но дверь сама открылась, из дома хлынул свет, я обернулся, и он ослепил. Два силуэта, мужчина и женщина и оба с заострёнными фейскими ушами стояли передо мной.

— Ты что тут забыл, юноша?

Я резко подорвался и встал.

— Я ищу фейца для исцеления. Моя мать и брат… Они сильно ранены. Сам я ещё не вошёл в Аргум и не могу управлять силами как положено. Помогите мне, пожалуйста. Моя мать… Ее жизнь на исходе.

Темноволосый, высокий мужчина шагнул ближе и осмотрел меня, останавливая недоверчивый взгляд на щеке, где уже наверняка расцвел большой синяк и посмотрел в глаза.

— Он говорит правду, дорогой, помоги ему. Я с детьми подожду в карете. Из проема двери вышла на крыльцо молодая фейка и даже притом, в каком состоянии я пребывал, мое дыхание остановилось, настолько она была красива: каштановые волосы обрамляли лицо с настолько безупречными чертами, что они казались иллюзией. И это при довольно тусклом освещении, ведь я не смог рассмотреть ее как следует, хотя она мне и показалась расстроенной чем-то.

— Оторви взгляд от моей жены и веди к своему дому, юноша. Похоже, тебе повезло нас встретить. Ведь в округе все дома теперь пустуют…

— Очень вам благодарен за помощь. Тут недалеко, следуйте за мной.

Я повел незнакомца в сторону своего дома, но что-то заставило меня обернуться. Вслед за молодой фейкой, что уже садилась в экипаж, две служанки несли в свертках совсем маленьких детей. Двойняшек. «Они все чистокровные фейри и все уходят из мира людей» — догадался я. У чистокровных редко рождалось сразу по двое детей, даже одного зачать им было весьма сложно… Это меня удивило.

— Что у вас случилось? В этой части города бандиты не орудуют, — строго задал вопрос мужчина, что шел рядом.

Намерения врать не было. Я выдал правду даже слишком легко.

— Мой отец, он отбыл к проходам между мирами, но прежде… Он решил оставить след после себя… Как и всегда, впрочем.

Глаза незнакомца расширились от ужаса догадки, и мне даже показалось, что сверкнули в тусклом свете уличных фонарей. Больше вопросов он не задавал, лишь ускорил шаг.

Вскоре мы добрались. Как я и велел, брат поднял на уши слуг. Наша мать уже была в кровати и переодета в ночную сорочку, её личная служанка бережно промачивала избитое лицо лечебным раствором. Брат сидел у окна в кресле и словно застыл, глядя на стену, напротив. Когда мы с незнакомцем вошли в спальню он подскочил с места и даже обрадовался, взглянув на мужчину позади меня.

— Она на сносях? — шокировано спросил феец позади меня, когда осмотрел мать, лежащую в кровати, ее уже сильно округлившийся живот невозможно было не заметить даже притом, что она была укрыта одеялом.

— Да. Его не остановило и это.

Затем чистокровный быстро осмотрел и брата: из-под его довольно короткой, темной шапки волос было видно, как поступил отец и с сыном. Феец посмурнел от злости, но сразу шагнул к матери, приложил руки к ее лицу, обхватывая почти всю голову и мощнейшее свечение его сил, за доли секунды ее исцелило. Казалось, в это мгновение с моих плеч свалился валун. Она открыла глаза, и взгляд ее был совершенно ясным. Потом мужчина уложил широкую ладонь на ее живот, поджал губы и посмотрел на меня с сочувствием. Я знал этот взгляд, как и подозревал, что ребенку не выжить…

Феец исцелил брата и попросил меня выйти с ним в коридор.

— Скажи мне имя твоего… — он осёкся, явно не имея теперь желания называть того, кто так ужасно поступил со своей семьёй, моим отцом, — Имя этого фейри… — Продолжил он.

— Эраген Алахосский, так зовут его. А как вас называть? Вы помогли нам настолько сильно, что у меня нет слов, чтобы описать величину моей благодарности.

Мужчина снова слегка поджал губы от разочарования. И коснувшись моей скулы, избавил и меня от пульсирующего болью синяка на лице.

— Мое имя тебе ни к чему. Я вряд ли когда-нибудь ещё появлюсь в землях людей. И моя помощь не так велика. Твоя мать… Внутри у неё слишком много крови. Даже после исцеления ее ран… Буду краток. Ей не выжить. А ребенок в ее животе уже мертв… Я влил в нее достаточно магии, чтобы она не мучилась, умирая, но… Прости. Больше ничем не могу помочь.

Рука фейца сжала моё плечо в ободряющем жесте, но этого я уже кажется не почувствовал и вовсе, как и не заметил, что он поспешно ушел. Меня объяла черная пелена горя, выжигая все светлое внутри.

Ночью мать родила мертвую девочку раньше срока, но не это являлось основной причиной её гибели, а то, что удары отца не оставили шансов ребенку и ей. Авалард уже спал к этому времени в своей комнате и не стал свидетелем самых страшных событий, он отправился спать с уверенностью, что теперь мама поправится и все будет хорошо. А я его не разубеждал…

— Эрбос. Мой светлый мальчик, — коснулась мама моего лица, когда я сидел у ее кровати, готовясь попрощаться навсегда.

В темных глазах было столько любви ко мне, сколько я явно не заслуживал получить. Она хоть и могла говорить, но сознание её уже ускользало. Из моих глаз сами хлынули слезы от осознания того, что она тоже все поняла и сейчас готовится к последним своим словам.

— Мелисса…

— Что? — с недоумением спросил я, уже сомневаясь в здравости её рассуждений.

— Твоя сестра. Назови ее Мелиссой. Я слышала ее крик, когда она родилась и знаю, что ей удалось выжить.

Я прикрыл рукой лицо, и из горла вырвалось рыдание из-за боли осознания того, что мать не готова принять смерть ребенка. Я сам видел малышку и знал, что у нее не было шансов. Но вслух произнес ту ложь, в которой не раскаюсь никогда:

— Да. Малышка абсолютно здорова. Обещаю назвать ее Мелиссой, — дал слово, подавляя эмоции.

— Позаботься о них, Эрбос… Я знаю, ты справишься. Ты мой особенный, светлый ребенок…

— Обещаю, мама, они будут счастливы, и никто не посмеет им навредить. Я стану их защитой от всего.

После этих слов, улыбка коснулась уголков рта женщины. Я же схватил ее руку и стал целовать ослабевающую ладонь. Когда я снова посмотрел на лицо матери, оно уже не излучало жизни, на её виске поблескивала дорожка, оставленная последней слезой, а глаза были закрыты навечно. Звук, напоминающий больше рык животного, вырвался из моего горла, а тело стало трясти в одной большой конвульсии, я зажал рот одеялом, чтобы никто не пришел, услышав мой дикий рев, даже учитывая, что вдохнуть, было сложно и без того. В этот момент я хотел последовать за ней…

В ту ночь я потерял важную часть себя, но обрёл четкую и сильную цель. Я поклялся достигнуть самых больших высот, обрести невиданную власть и влияние, и все для того, чтобы найти способ отомстить за все тому, кто так жестоко поступил с моими близкими. Даже если ради этого мне придется превратить свою жизнь в ад или вовсе её лишиться…

***

Постепенно моя хрупкая бабочка успокоилась, лишь лёгкая дрожь в её теле напоминала мне, насколько все было ужасно в её случае. Приступ паники Миллиоры был сокрушительным, меня снова передёрнуло, когда я вспомнил, как она задыхается.

Я уже перенес ее к нам в спальню, уложил в кровать и велел принести жене очень сладкий чай для снятия остатков стресса. Но, похоже, теперь злоба нарастала во мне, ведь я знал, к кому сбегала на свидание моя жена. И хоть со слов Йена, ее отлучка не продлилась более двадцати минут, моя кровь уже кипела. Я должен ее спросить, что произошло в том лесу, где она явно не просто говорила с этим… её мальчишкой. На ней был его запах… Четкий запах мужчины, которого я уже встречал и предупреждал, чтобы он держался от Миллиоры подальше… Сел на край кровати и взял в руки её миниатюрную, всё ещё прохладную ладонь. Поймал взгляд ярких лилово-фиолетовых глаз, смотрящих на меня с опаской.

— Я соскучилась по свободной скачке, Эрбос… — начала она свою ложь.

Конечно, она будет тебе врать… Глупый деспот. Ведь ты показал, как легко умеешь убивать. Теперь она боится за своего несостоявшегося жениха. Может между ними и вовсе есть чувства? Последняя капля терпения угасла вместе с этой мыслью.

— Ты пахнешь своим славным Дорном, будто он обнимал тебя в лесу все эти минуты, что ты там провела. Можешь не врать мне, ведь органы чувств фейри сильнее людских и они точно меня не подводят, Миллиора.

Девушка подалась ко мне всем телом и села в кровати, вцепляясь в мою руку сильнее. На ее лице отобразился неподдельный страх за Хоггарта. Меня же её реакция ужалила подобно змеиному укусу.

— Я спрошу лишь раз, а ты будешь говорить только правду… — мой голос и вид вынудил ее тяжело сглотнуть и несколько раз поспешно качнуть головой. — Я уже понял, зачем ты сбежала — чтобы увидеть его. Что вы делали, я тоже четко понимаю по тому запаху, что от тебя исходит.

— Обнялись, просто обнялись. Эрбос, ничего такого, поверь мне, прошу… Дорн очень переживал за меня после свадьбы, ведь знает, какая молва о тебе ходит. Я встретилась с ним в последний раз, чтобы убедить в моем благополучии и попросить больше не беспокоить. Ведь ты явно против этого. Я не хочу, чтобы с ним что-то случилось…

— Поверь, я знаю, какие слухи ходят обо мне. Но речь не об этом. Ты так за него переживаешь? За этого своего мальчишку?

— Конечно, я за него переживаю. Дорн хороший человек и не заслуживает смерти. А я знаю, на что ты способен. Эрбос, прошу, не трогай его. Я не прощу себе этого…

В глазах Миллиоры плескалось такое переживание за парня, что я невольно, но слишком сильно ему позавидовал. Смогу ли я когда-либо заслужить такого рода чувства от нее? Сможет ли она когда-нибудь переживать за меня? Нет. Я знал ответ. Таким как я она никогда не будет дорожить. Никто бы не стал…

— Я не буду его трогать, но ты должна мне ответить правдой на последний вопрос. Ты его любишь? Между вами есть чувства, и ваш брак должен был стать не просто фикцией.

Последнюю часть фразы я уже утверждал, а не спрашивал. Ведь практически знал, каков будет ответ. Миллиора же распрямила спину, и приготовилась отвечать смело.

— Да. Наш брак обещал быть настоящим. И да, Эрбос, я очень люблю Дорна.

После ее слов в груди словно пробили дыру по-живому, хотелось сейчас же пойти и свернуть шею младшему Хоггарту. И когда только эта девушка смогла так залезть мне прямо под кожу, что я терял самообладание даже при мысли, что ее чувства принадлежат другому? Но девушка быстро продолжила.

— Я люблю Дорна исключительно как хорошего друга. И мечтала бы иметь настолько прекрасного брата. Но не более. Мне пришлось бы принять настоящий брак с ним, ведь именно он воспылал ко мне чувствами, предложил выход из моей ситуации. Я не посмела требовать фиктивного брака, пришлось согласиться на настоящий. Но я его не люблю как мужчину. И никогда не полюбила бы.

Ее рука сжалась в моей ладони, а взгляд изучал лицо. Она пыталась понять верю ли я ей. Меня же словно бросили сначала в раскалённую домну, а затем облили ледяной водой. Ревность немного развеялась, но все, же не до конца. Минута нашего молчания стала казаться вечностью.

— А что ты чувствуешь ко мне? Ведь ты так уверена, что именно никогда не полюбишь своего друга. Может и на мой счёт у тебя есть такое четкое представление?

— А как ты думаешь, можно относиться к тому, кто принудил к браку, и держит меня взаперти? Нет, я признаю, — вздернула она подбородок выше. — Между нами есть страсть, тюрьма моя из золота и украшена кружевами, но свободу, доверие и любовь этим не заменишь, Эрбос. Мне очень не хватает моей свободы…

Ни слова о чувствах не произнесла, но и ненависти или отвращения в ее глазах я не поймал. И хотя даже это должно было утешить меня, но в груди появилось резкое неудовлетворение её ответом. Следом и злость.

— После сегодняшнего инцидента, ни о какой свободе не может быть и речи. Думаю и в целом, ты никогда не сможешь ее от меня получить окончательно.

— Что? Но ты говорил…

— Забудь то, о чем я говорил! И запомни лишь одно — Ты. Моя, — выпалил грозно.

Миллиора промолчала, лишь ее нижняя губа слегка дрогнула, выдавая огорчение. Она опустила взгляд на свои колени и поправила платье, отвлекая себя от того, чтобы не выдать эмоции.

— С тобой такое впервые? Я имею в виду приступ.

— Нет.

— Что стало причиной?

— Я не хочу об этом говорить. Если ты решил, что я продолжу быть с тобой открыта, после твоих замашек личного тюремщика, то нет. Я просто хочу полежать. Мне нужно успокоиться. Смириться с жизнью канарейки и тем, что я оказывается чья-то собственность. И хоть так было с самого начала, до этого момента я верила, что у нас есть шанс договориться, найти варианты, при которых я смогу иметь хоть какую-то свободу передвижений. Но все это было моей иллюзией. Я даже чувствую, как тиски твоего плена сжимаются сильнее с каждым днём.

Хотелось обнять Миллиору, утешить и пообещать, что выполню любую ее прихоть, лишь бы она хоть отчасти испытала те чувства, которые терзали мою душу. Но эту своенравную женщину оказалось невозможным подкупить подарками. А дай я ей свободу, она тут же упорхнёт из моих рук. Противоречивые чувства давили, не позволяя мыслить здраво, а потому решил перейти к другой теме разговора.

— Вскоре нам придется перебраться ненадолго в Санктос. Король обязательно попросит навестить его, я это знаю, и захочет познакомиться с моей женой. Поверь, он очень заинтересован в твоей персоне и уделит нам особое внимание, Миллиора. При дворе мы должны будем соблюдать все правила этикета, и наряды без корсета там не носят, — намекнул, делая акцент на её привычках, — Там все иначе. Нет такой расслабленной обстановки. Окружение же короля сплошь — кровожадные хищники.

Обида в глазах жены быстро сменилась страхом. И правильно, ведь Градос и сам славился непредсказуемостью. От него можно было ожидать чего угодно, но только не в моем случае.

— Можешь не беспокоиться. Король тебе никогда ничего не сделает, ведь я его сила в управлении Инквизицией, а значит основной рычаг власти. Пойти ему против меня предельно невыгодно. Ты под моей защитой, и никто не посмеет даже взглянуть в твою сторону косо, если тебя, конечно, вообще интересует, что о тебе будут думать придворные, в чем я сильно сомневаюсь.

— И когда мы предстанем перед нашим повелителем? — равнодушно спросила Миллиора, хотя в ее голосе и мелькнуло презрение к нему.

— Во дворце, через нецелые две недели состоится праздник в честь Сайнума — это древний фейский…

— Я знаю уже ваш столь прославившийся праздник. Даже некоторые люди его празднуют, не стоит мне объяснять настолько очевидные истины.

Между нами повисло напряжение после моих слов о том, что я не дам свободы Миллиоре, заставляя держать дистанцию. Хотя мне и хотелось сгрести ее в охапку прямо сейчас и изводить ласками ее податливое тело, но вряд ли она была настроена на это. Как же я по ней скучал… два чёртовых дня показались бездной времени, а прибыв в поместье, я обнаружил, что она вновь бежала. Мне стоит заняться тем, чтобы подавить в себе это наваждение. Нельзя так к ней привязываться.

— Мы отбудем через неделю и поселимся в одном из моих домов в Санктосе. Можешь начать, не спеша выбирать вещи, которые стоит взять и дать поручение слугам их собрать для тебя. Мы пробудем в городе совсем недолго, неделю-две, у меня есть некоторые неотложные дела, которые могу решить лишь я, затем вернёмся в Сармондс и продолжим жить своей тихой жизнью. Я хотел бы, чтобы ты, наконец, перестала упрямиться и приняла правила нашего брака. До моего отъезда, у нас, похоже, было все прекрасно. Надеюсь на такое же твое настроение и далее.

Миллиора лишь отвернулась, пряча выражение лица.

— Как прикажешь, — ответила она сдавленно и чересчур покорно, что должно было бы радовать, но внутри, напротив, расползлось противное, липкое чувство вины и неудовлетворенности.