Моя Фиалковая Ведьма

Глава 29. Кошмар или явь

Многие из фейри обладают нетипичными, редкими способностями. Не только магией. Есть те, кто могут читать мысли, подчинять волю или же видеть грядущее.

Магия являет себя сразу и особенно сильно при вхождении в Аргум. Особенный же дар приходит со временем, иногда рождаясь хаотичными, странными урывками.

«Законы и порядки фейри»

— Милли? — раздался знакомый низкий голос, и я выдохнула от облегчения. Следом мужской силуэт приблизился, и я полностью рассмотрела фейца.

— Авалард, где тебя носило?! — крикнула, теряя всё оставшееся терпение, слишком мои нервы пострадали этой ночью.

— Ты что, освободила пойманных магов и ведьм?! Ты хоть понимаешь, что натворила?!

Томас, стоявший справа от меня и поддерживающий своей сильной рукой, напрягся, его лицо выражало максимальную настороженность. Было видно, маг готов броситься на моего знакомого в любой момент. Похоже, далеко не все люди знали о делах Аваларда и его отношении к людям.

— Да, я их освободила и не намерена об этом сожалеть. Либо ты поможешь мне их вывести окончательно из замка, либо просто уйди с дороги.

Авалард негодующе покачал головой.

— Конечно, я помогу тебе, ведь иначе вам не выжить. У меня единственный вопрос к тебе. Как? Как ты сумела расправиться с охраной в темницах? Ведь наверняка главный Инквизитор оставил не одного своего бойца сторожить пленников. Если остались среди них живые, то в замке уже все на ушах, не сомневайся. И тогда нам нет даже смысла бежать.

На вопрос мужчины я ответила не словами, просто вытащила из-за пояса увесистый револьвер и протянула фейцу.

— Спасибо за твои уроки, Авалард. Трое из троих. Теперь смерть этих Инквизиторов не только на моей совести, но и на твоей. Однако мне даже не жаль их, видел бы ты, какие бесчинства происходят в этих темницах…

Глаза Аваларда зажглись золотом, словно впитывая весь возможный свет, какой обитал в этом тёмном месте. Он принял в свою руку револьвер, пряча сильное удивление и затем, поджал губы.

— Не думай, что выйдешь из этого дерьма чистой, твой поступок откроется мужу, не сомневайся.

— Я вернусь ещё до рассвета. Он не узнает.

Авалард тихо рассмеялся.

— Думаешь главный Инквизитор тупица? Даже не надейся на хороший исход. Ты получишь своё наказание за содеянное. Ведь Самюэлю придётся придумывать, как убрать от тебя любые подозрения короля. — Авалард был осторожен при посторонних и не упоминал о родственных связях с Эрбосом, даже его второе имя предпочёл утаить.

Я гордо вздёрнула подбородок выше.

— Ну что ж, тогда я приму любую кару, но не допущу издевательств и убийства этих людей.

Феец бросил недовольный взгляд на Томаса, который всё ещё поддерживал меня за талию, не давая свалиться из-за слабости, а затем нахально перенял из рук мага, отталкивая его.

— Благородно, Миллиора, но очень глупо, — обратился он ко мне, не скрывая своего недовольства. — Идём, я отправлю их прямиком в «новые земли».

— Мы не можем отбыть из Королевства, — возразил Томас, преграждая нам путь ненадолго. — Просто выведи нас к портовой части города, на этом наши пути разойдутся.

Наверняка маг хотел остаться ради того, чтобы выждать момент полного взросления Клайда и попытаться организовать ловушку для короля, но о смешанном ребёнке я не стала говорить вслух. Аваларду, как бы он хорошо не относился к людям, помогая им, не стоило знать таких фактов. Но феец и сам не горел большим желанием возиться с пленниками, тоже ощущал, что сегодняшнее приключение может для нас закончиться плохо. Всё-таки вывести из замка, да ещё прямо из-под носа короля толпу заключённых, было слишком большим риском. Градос сразу заподозрит, что им помогал кто-то из обитателей замка.

Только сейчас я осознала, что и Эрбос может попасть под горячую руку жестокого правителя. Авалард же это понял, как только увидел меня с пленниками, именно поэтому сейчас был так зол. За этой злостью прятался страх за брата. А по итогу круг замыкался на мне, ведь даже я знала, что Эрбос пойдёт на всё лишь бы выгородить меня перед Градосом. Кажется, в этот самый момент, я действительно поверила, что муж меня любит, ведь была уверена в том, что он не даст причинить вред его жене никому. И если будет нужно, пойдёт даже против правителя.

— Хорошо, я отведу вас, но никому и никогда не говорите о том, кто вам помогал. — Феец строго осмотрел людей.

— Мы не станем выдавать наших спасителей. Даже если вы фейри, то уже не наши враги, — сказал Томас.

— Тогда поспешим.

Медленно, но уверенно мы пошли дальше по проходам. Далее Авалард обещал, как можно аккуратнее перевезти пленников с помощью экипажа, который ожидал у моста. Таких поездок понадобится несколько, но зато никто не заметит на улицах города подозрительную суету. Всё складывалось хорошо, только теперь стало страшно уже за себя. Даже если король не поймёт, что в деле с беглецами замешана жена главы Инквизиции, то муж будет ужасно зол в любом случае.

Пламя:

Оставлять пленных наедине с Инквизиторами совсем не хотелось, но и сам пытать ребёнка я бы, не смог. Пусть подчинённые думают, что я просто не хочу марать рук, на самом же деле, не желал смотреть на то, что они вытворяют с людьми. Уже не первый год, управляя этой адской сворой, понимал, что не дай я им того, ради чего они вступили в ряды Инквизиции, большинство из них станет недовольно скалиться. Однако себя тоже не оправдывал никогда, ведь не в первый раз позволял свершаться жестокости и одобрял её, поскольку информация, добытая путём пыток, всегда была ценна.

За стенами глубоких тюрем замка, творились ужасные бесчинства. Когда-то мне приходилось их совершать и самому, но теперь я отдал все необходимые распоряжения, троим лучшим моим воинам, закрыл тяжёлую металлическую дверь и запер её.

Следующие караульные сменят нынешних ближе к рассвету, до этого времени у меня была возможность хоть немного отдохнуть. Затем следовало явиться в темницы, чтобы узнать какую информацию удалось выбить из пленных. Возможно, и утром придётся организовать ещё одну облаву на магов и ведьм, пользуясь новыми фактами. Понадобятся силы, а потому, мне точно следовало хоть немного поспать.

Единственным желанием было сейчас войти в комнату Милли и, обняв её, уснуть, только её присутствие, теплота тела, успокаивали душу и дарили сильнейшее умиротворение. Но после долгой погони за магами и ведьмами, расправой над их большей частью и нахождения в зловониях тюрьмы, в первую очередь стоило вымыться. Даже сейчас мои руки липли от крови, а одежда, хоть и не окрасилась алыми каплями из-за своей черноты, точно была ими покрыта.

Удержаться и хотя бы не заглянуть в покои жены для того, чтобы посмотреть на неё, спящую, стало сложно. Мне всегда нравилось наблюдать как Миллиора, приложив пальцы ко рту в совсем детском, но таком милом жесте, смотрит свои сны. Как бормочет что-то, ищет моих объятий, прижимаясь тесно и вдыхая глубоко мой запах тела. Только во сне она забывала обо всех преградах между нами, о том, кто я такой и насколько не заслуживаю её хорошего отношения. Именно по ночам я ощущал её истинные эмоции ко мне, неприкрытые колкостями и осознанной холодностью.

Я поставил себе целью добиться того, чтобы Милли сама не хотела от меня уходить и теперь, когда она уже не стала просить Градоса об избавлении от нежеланного брака, я понял, что добился своего.

Радоваться было рано и переживания всё же одолевали всё моё нутро, но её желание близости со мной и тем более реакция на уродства моего тела, дали понять, что эта девушка теперь полностью принадлежит мне. Это было неправильно, нечестно, я знал об этом. Чувствовал себя вором, который ворвался и забрал то, что не должно ему принадлежать. Я грубо и жестоко похитил свободу, тело и затем душу моей маленькой бабочки, но отчего-то этот факт слишком радовал. Наверное, потому, что я прекрасно понимал, насколько много она значит, для меня и как сильно занимает голову с утра до вечера. Я бы не смог отступить от своего желания сделать эту девушку своей, даже если бы изначально она предстала предо мной чистокровной, той, кто пред лицом короля и его законами имела даже больше прав, чем я. Стал бы её тенью в любом из случаев. Желание быть рядом с Миллиорой всегда, пугало даже меня самого.

Однако, именно сейчас, не стал будить мою жену, а направился к себе в покои. Она не должна видеть своего мужчину таким. Убийцей, от которого тошнит даже меня самого. Достаточно было и одного её брезгливого взгляда утром на мою броню, чтобы понять, кого она видит под ней. Как презирает то, чем я занимаюсь.

С этой мыслью я прошёл в свои покои, принял ванну, а затем отправился спать. Наверняка этой ночью меня снова будут мучить кошмары после сегодняшней мясорубки, а потому, лучше и, правда, лечь одному, чтобы не пугать ту, чей покой был для меня дороже и ценнее всего на свете.

***

Картинки перед глазами сменялись с большой скоростью: первое убийство, улыбка матери, её руки, которые так любили гладить меня по голове, зелёные хищные глаза отца…

Всё провалилось разом в одну комнату, кухню нашего особняка, и я окунулся в то время, когда мне было около девятнадцати, а Аваларду всего около четырёх.

Мама я и брат, измазанные в муке, лепили из теста фигурки, которые должны были стать произведением искусства, а вызвали по итогу лишь смех, напоминая странной формы звёзды, цветы и кривые мордочки на круглых солнышках Аваларда. Запах теста и корицы заполнил большую кухню, вместе с атмосферой уюта и тепла. В этот раз отец уехал на целую неделю по неким делам короля и эти дни стали самыми спокойными из всех, что мне приходилось проживать за всю свою жизнь.

— Посмотри, Эрбос, твои цветы завяли! — рассмеялся весело Авалард, смакуя своё издевательство над моим «творчеством».

— Тогда твои… Кто это вообще? Не уверен, что это странное нечто может напомнить мне солнце, бедные кружки словно собрались рыдать, а не смеяться, — раскритиковал и я шутливо работу брата.

После моих слов он ничего уже не отвечал, только высунув язык и скривив лицо, обозначил своё недовольство.

— Полно вам, мальчики! Так или иначе, печенье будет съедено, незачем к нему придираться и, тем более, ссориться по пустякам, — отчитала нас мама по-доброму и обняла.

Я уже был гораздо выше её, и такие проявления нежности меня смущали, хоть и любил их по-прежнему очень сильно. Авалард же впитывал каждое касание матери, стремясь забрать всё её внимание. Мама взяла противень с печеньем и отдала нашей кухарке, чтобы та приготовила до конца наше «великолепие» кулинарии. После, вечером мы все вместе сидели у камина в гостиной и ели вкуснейшую выпечку, запивая её ароматным чаем с нотками бергамота.

Резко, картина сна сменилась. Я словно оказался у входа того же особняка, мои волосы на голове и плечи тронула влага дождя, а из гостиной лились радостные голоса маня посмотреть на их обладателей. Один из этих голосов я хорошо знал, звучание Миллиоры я не мог спутать ни с одним другим. Она весело рассмеялась и пошутила в своей любимой манере. Ноги сами понесли к источнику звуков, вскоре я увидел картину, которая никогда не возникала в моих мыслях, но слишком хорошо, как наяву предстала во всей красе прямо сейчас.

Моя жена сидела на большом ковре перед резным догорающим камином и держала за руки ребёнка, мальчика с зелёными глазами и чёрными, немного вьющимися коротенькими волосами, она учила его ходить и радовалась каждому шагу сына. Сходство ребёнка со мной не оставляло лишних сомнений — я видел перед собой нашего ещё нерождённого сына. Миллиора же выглядела немного более взрослой, округлость её юных черт лица, стала ещё более красивой и аристократичной, а тело приобрело небывалую женственность.

Я смотрел на жену с сыном, и моё сердце наполнялось любовью к ним всё больше и больше с каждым вдохом. Я никогда не желал иметь детей, помня о своём неудачном детстве. Но в этот самый момент возжелал их именно от Миллиоры.

— Так могло бы быть… — прозвучал голос матери со стороны, отвлекая моё внимание. — Но может быть и по-другому…

Я повернулся к матери, которая стояла совсем рядом, справа. Мне столько хотелось ей сказать, но выдавил лишь одно:

— Прости, мама, я не смог стать достойным человеком…

В тёмных глазах женщины собралось непонимание вместе со слезами. Она коснулась моего плеча, и я почувствовал холод её руки даже сквозь одежду.

— Любовь не имеет ожиданий, сынок. Она либо есть, либо её нет. Я люблю тебя независимо от того, кем ты стал, для меня ты есть и всегда будешь моим сыном. Я люблю тебя лишь за то, что ты есть. И она тебя любит несмотря ни на что. Не потеряй этого, помни, что даже самые сильные чувства становятся хрупкими в руках жестокости и тем более смерти.

Взгляд матери устремился вперёд, заставляя и меня снова посмотреть на приятную взору картину. Вот только теперь картинка снова поменялась, а увиденное заставило сделать шаг вперёд, хоть и безуспешно. Меня словно отбрасывало назад, не позволяя вмешаться.

Передо мной предстал светлый тронный зал, на самом же троне сидел Градос. Что-то было не так во всей обстановке замка. У входа, прямо в широкой каменной арке, сколько помню, стояли по обеим сторонам две статуи: ангелы из белого гранита, державшие в руках мечи остриём вниз. Отныне те ангелы рыдали, преисполненные величайшим горем и закрывая лицо руками.

Король взмахнул рукой и к нему, ведя под руки, Инквизиторы доставили девушку, в которой я сразу узнал свою Милли. Она вырывалась и вела себя бесстрашно, так, как обычно и требовал её чрезмерно строптивый нрав.

Миллиора не старалась больше пресмыкаться перед королём и смотрела на него прямо, горделиво и вызывающе. Во мне мгновенно возник дичайший ужас, ведь я понял, что сейчас должно случиться. Моя жена смотрела на Градоса, таким образом, лишь раз — когда готова была принять смерть от его рук. Я дико закричал и старался предотвратить неизбежное, но все мои попытки подбежать, изменить ход событий потонули в немом крике.

Градос, тем временем, достал острый клинок из ножен на дорогом широком поясе и без всякого промедления, взмахнув им, оставил алую полосу на тонкой нежной шее моей жены. Я закричал и стал ещё больше рваться вперёд, одичав от горя, но меня словно не было в этом месте, никто не замечал меня, а попытки добраться до возлюбленной были бесполезными.

Даже голоса моего в этом месте не было. Я являлся немым наблюдателем своего величайшего в жизни страха, пока алая кровь моей возлюбленной заливала светлый каменный пол, а сама она лежала на нём уже бездыханным телом.

Боль накатывала волнами, одна за другой, перехватывая дыхание. Никогда я ещё не испытывал ничего подобного. Даже в ту кровавую ночь не горевал так сильно. Из глаз стали катиться горячие тягучие слёзы, слишком густые, слишком вязкие, я упал на колени, и они окропили красным плиты каменного светлого пола. Первые слёзы, которые я смог пролить с той самой ночи, когда потерял мать и сестру, оказались кровавыми, проистекая из самых глубин моего искалеченного сердца. Они хоронили мою любовь…

Потеряв разум от горя, потянулся снова за телом любимой и в этот раз меня уже не сдерживали невидимые стены, ведь мой приговор был исполнен, а я остался повержен навсегда, созерцая своё наказание за все прегрешения… За все те муки, которые заставил вытерпеть других. И я заслуживал этого. Не заслуживала она…

Аккуратно, словно бы могла рассыпаться в моих руках, я подхватил Миллиору, укладывая к себе на колени, сидя на полу, стал отыскивать жизнь в её теле с помощью дара, но наткнулся лишь на холод и полное отсутствие сокровенной искры в её груди. Зияющая длинная рана на её шее всё ещё кровила, выпуская остатки драгоценной жидкости, а губы и красивое лицо совсем посерели. Всё вокруг в этот миг потускнело и для меня… Градос, и его приспешники исчезли, словно по волшебству, но они и вовсе сейчас меня не волновали.

— Нет! Нет! Нет! Милли, открой глаза, не смей так поступать со мной, я не переживу этого! Открой глаза, мотылёк, открой их…Умоляю… — голос мой надломился на последних словах, я повёл рукой по её лицу, лишённому всяких эмоций. Окончательное осознание произошедшего, заставило закричать.

Звук ужасного горестного рёва отразился от стен, прокатываясь громом по всему тронному залу. Все эти годы я думал, что души у меня нет, однако прямо сейчас, ощущал её в своём теле горящую и мечущуюся в муках, разрывающих нутро, слишком ярко, до боли в сердце…

Я знал, что люблю её… Но не думал, что настолько сильно.

Это чувство сделало меня уязвимым, а отсутствие жизни в любимой и вовсе окончательно сокрушило.

***

Громкие удары по двери милостиво вырвали меня из пут самого отвратительного кошмара, какой мне доводилось видеть за всю свою жизнь, заставляя резко сесть в кровати. Сердце грохотало в груди с неимоверной силой, и казалось, что оно вскоре и вовсе не выдержит такой яростной работы. Виски взмокли от слёз.

Ощутив настоящий страх, быстро коснулся влажного лица и осмотрел пальцы. Просто слёзы — это были обычные слёзы, хотя для меня они точно явились настоящим чудом. За целых двадцать лет эти глаза не знали такого горя, которое бы заставило их заплакать вновь. Думал, что мне и вовсе не суждено испытать никогда больше таких эмоций, которые бы заставили пролиться из глаз солёной влаге. Но ошибался. Рука сама легла на грудь в попытке угомонить всё ещё горюющее сердце, а новая череда ударов по двери отозвалась в такт его частым и сильным ударам.

— Эрбос! Скорее просыпайся! Пленники сбежали! Все пленники сбежали из темниц!

Я мгновенно оказался у двери. Йен иногда любил подло подшутить, но в этот раз его голос дрожал от серьёзной тревоги. Да и, наверное, такая шутка точно не осталась бы ему прощённой. Однажды из тюрем сбежало трое, Градос рвал и метал от злости, сложно было представить реакцию короля на побег стольких пленников, среди которых были дети и женщины, не умевшие толком за себя постоять, не говоря о сложном побеге и борьбе с тремя рослыми, умелыми бойцами.

Открыв дверь, лишь убедился в сказанном, мой помощник был весь на взводе и нетерпеливо ожидал моего пробуждения. Только взглянув на него, уже уверился — дело дрянь. Дальнейшие же слова и вовсе меня вывели из себя.

— Кто-то пристрелил троих Инквизиторов и вывел заключенных из тюрьмы. Основной вход в темницы так и остался нетронут. — Многозначительно посмотрел друг.

Мы оба понимали, что это значит, хоть и не решались говорить о тайных проходах замка вслух. Йен был моей тенью, самым доверенным мне лицом и потому знал о тоннелях, но был и ещё один человек, которому были известны мои тайны.

Авалард.

Неужели он обезумел настолько? Нет. Он не принимал таких опрометчивых решений никогда. Или решился всё-таки на большее?

— Собери всех. Не только Инквизиторов, но и всех законников. Нужно поднять весь город на уши. Сегодня не должно остаться в живых ни единого человека в Санктосе, обладающего магией.

Йен посмотрел на меня с опаской, но не посмел возразить. Вскоре его тяжёлая поступь быстрым удаляющимся шагом отозвалась эхом по коридору. Сегодня будет пролито много крови. Это то, чего будет ожидать король от меня, после настолько серьёзного промаха и он это получит.

Я всегда потворствовал брату в его делах и даже помогал, но сегодняшний случай выходил за рамки дозволенного. Его действия стали слишком опасны и потеряли всякую мудрость. Градос и без того мог распознать его тайные замыслы в любой момент, а теперь не только я становился мишенью короля, но и он попадал под тень его подозрений.

Тайна о ценных тайных проходах тоже будет раскрыта, ведь нужно будет как-то объяснять Градосу, каким образом пленники смогли буквально испариться из тюрьмы, не открыв при этом основную дверь. Либо же обвинить одного из Инквизиторов, у кого были ключи в измене, что тоже являлось весьма сомнительным делом, ведь вывести такую толпу из замка, было невозможно незаметно. Слуги, охрана или другие обитатели замка, кто-то обязательно бы увидел беглецов.

Я был зол. Нет. В ярости. Но даже это всепоглощающее чувство не смогло заставить забыть увиденное во сне. Первое, что я сделал, когда оделся в чёрную одежду, Инквизиторскую броню под стать ей, набросив сверху кожаный длинный плащ, это схватил ключ от комнаты Миллиоры и направился к ней, чтобы увериться в том, что она рядом и в полной безопасности. Чувство тревоги и всепоглощающего горя до сих пор цвело во мне, растворяя в крови дикий страх за её жизнь.

Мои сны всегда были слишком реалистичными и кошмарными, но настолько глубоко, я никогда в них не нырял. Теперь же был одержим женой ещё больше из-за ужасного сновидения. Мне и самому была ненавистна та мания, с которой я следил за Миллиорой, но сегодня явно был не тот день, когда мог сдержаться и не проверить её лично.

Нетерпеливо, я открыл запертую дверь комнаты Милли и вздохнул с облегчением, когда заметил, что, укутавшись в одеяло, спиной ко мне она мирно спит. Запах её тела с нотками сладкого персика и жасмина заполнил обоняние, заставляя вдохнуть глубже и насладиться особой атмосферой в комнате любимой женщины. Книги, что я приказал отобрать для неё, аккуратно лежали в стопке на столе, некоторые из них имели закладки из атласных лент, по которым сразу стало видно, что жена действительно заинтересована в изучении своей природы и готова узнавать новое о себе.

Рассвет только-только занялся, а пасмурная погода ещё больше добавляла темноты помещению. А потому, решил не будить Милли в столь ранний час, поскольку помнил, как любила жена поспать подольше, но всё, же не удержался от того, чтобы хоть пару минут не посмотреть на неё спящую. Сегодня мне понадобиться её образ и его собирался впитать, чтобы взять с собой для облегчения своей участи.

Но обойдя кровать, я замер на месте, подозревая неладное. Затем порывисто отбросил одеяло и от образовавшейся злобы во мне всё заполыхало. Пальцы сами сжали переносицу, потому, что головоломка окончательно сложилась. Мне сразу показалось подозрительным, что Авалард настолько отчаянно стал действовать. Это было совсем не в его манере. Он любил продумывать всё до мельчайших деталей. Спонтанность же принадлежала моей дорогой супруге, от которой я только и ожидал, что новых подвохов. Зубы сами заскрипели от раздражения.

— Это Миллиора вывела пленников, — сказал вслух, когда услышал прерывистое дыхание Йена за своей спиной.

Помощник уже вернулся ко мне и, прикрыв дверь покоев, тоже уставился на кровать с подушками вместо человека. Эта картина нам обоим была уже хорошо знакома в исполнении моей милой жены.

— Не может быть этого, Эрбос. Она не смогла бы пристрелить троих лучших Инквизиторов в одиночку. Да и после этого, думаешь, маги не расправились бы с ней?

Кулак сам впечатался в стену мощным ударом, откалывая куски штукатурки.

— В этом, то и дело Йен! Первое о чём стоит мне заботиться сейчас, так это о том, что труп моей жены может обнаружиться где-то в тоннелях. Авалард — это он показал ей ходы без моего одобрения, даже не сомневаюсь…

Я присел, присматриваясь к слегка исцарапанному паркету у шкафа, говорящему о том, что мебель двигали совсем недавно. Такой след и заметить было бы невозможно, но я уже знал что искать, а потому, только уверился в своей догадке. Прямо сейчас хотелось броситься в потайные коридоры, обыскать их. Одновременно с этим же, страх найти Миллиору в них искалеченной или мёртвой парализовывал. Воспоминания о сне были ещё совсем свежи.

— Градос звал тебя. Я проверю тоннели и буду ждать у моста, — сказал Йен, укладывая свою громадную руку мне на плечо в поддерживающем жесте. — Уверен, с ней всё хорошо. Если это Миллиора положила в темницах твоих людей, то с магами и ведьмами точно справится. Но будем надеяться, что они не стали на неё нападать, а остались благодарны. Люди, не фейри, в них нет столько злобы.

Впервые Йен высказался по поводу разности между нашими сородичами и впервые я не стал опровергать его слова, потому, что всей душой надеялся, что помощник окажется прав. Затем с трудом отвернулся от шкафа, за которым находился проход в тоннели и вышел из комнаты, направляясь к королю.

Разговор с Градосом обещал быть весьма и весьма напряжённым. Впрочем, все разговоры с ним мне не доставляли большого удовольствия. Тщеславие и жестокость правителя отталкивали, а пошлость и грубость заставляли порой отворачиваться в нужный момент, чтобы не выдать негодования.

Иногда же, предчувствие подсказывало, что король не так прост, каким хотел казаться, но это он тщательно скрывал, показывая лишь маленькую часть своей личности жаждавшей более всего остального — власти. От него я узнал и про расположение разрушенных проходов в мир холмов и про то, как он смог их разрушить, избавляясь от власти отца над собой.

У него я старался выведать и многое другое, например как открыть врата вновь. Он был для меня полезен и рассказал о способе открыть проходы, ведь был уверен, что этого больше не сможет сделать никто. Для этого требовался особый вид фейри, как он утверждал. И такую фейри он вынудил покинуть мир людей, навсегда.

Я бы смог избавить этот мир от Градоса, не будь на нём такая мощная защита, которой одаривался в его мире каждый член королевской семьи. В мире фейри он являлся третьим и последним из принцев, именно поэтому захотел власти и признания в мире людей. Я же им пользовался в своих целях, притворяясь, долгие годы другом и покорным слугой.

Но одно я знал точно, придёт день, и больше притворяться не придётся. Мой план заключался в том, чтобы найти способ открыть врата, а после этого Градоса ждало наказание его отца. Мне даже не придётся тратить на принца Мидера своих сил. Их я берёг для совсем другого фейца, того, в ком видел сердцевину всех своих страданий в жизни и которому поклялся отомстить за всё.

Тренируя в себе годами неподвластную и немыслимую для полукровного фейри скорость и ловкость движений, я готовился ко встрече с отцом, чтобы иметь в схватке с ним преимущество. Однако теперь у меня был козырь в рукаве и покрупнее, тот, что обеспечит гарантированную победу над деспотом, породившим меня, брата и убившим нашу сестру и мать. Оставалось лишь одно — сберечь Милли в закручивающемся вихре действительно серьёзных событий.

Я прошёл в тронный зал, опасливо осматривая ангелов в арке, державшихся за эфесы длинных мечей и поклонился королю.

— Встань, Самюэль, нет нужды мне кланяться, я давно говорил, ты мне ближайший друг, а не раб. Лучше объясни, как ты позволил свершиться побегу?!

— Всё случилось, пока я ушёл отдохнуть перед новой облавой. Трое моих лучших воинов оставались сторожить темницы. Никто не ожидал такого, но я быстро разыщу беглецов и заодно расчищу город от других магов и ведьм. Достаточно, пора действовать кардинально. Твоя власть для этого уже достаточно крепка.

Король даже поднялся с большого трона из белого гранита и подошёл ближе.

— Хочешь сказать, что готов искоренить оставшихся? — вкрадчиво задал вопрос он и светло-зелёные глаза сверкнули скрытой радостью.

— Да. Я привлеку не только моих охотников, но и законников. Им будет отдан один приказ — убивать на месте всех обнаруженных магов и ведьм.

Градос на это ничего не ответил, лишь гордо кивнул головой.

— Хорошо, но есть у меня и другой вопрос к тебе. Как пленники смогли сбежать? Насколько мне известно, дверь была заперта, а внутри не осталось никого, кроме трупов Инквизиторов.

— Так и есть, я пока не был сам в темнице, но помощник уже доложил мне об этом. Первым делом я займусь поиском сбежавших пленных, затем попробую вытащить правду из них, а если это не поможет, постараюсь разобраться с тем, в каком месте есть брешь, через которую сбегают заключённые. Ведь это не первый случай, — для отвода глаз обратил внимание я и на другой, более давний инцидент. — Если кто-то из Инквизиторов помогает людям, это нужно показательно искоренить.

— Ты, как всегда прав, мой друг, — более расслабленно произнёс король. — Моя воля такова: найди пленных и приведи ко мне. Я сам их буду спрашивать. А по поводу города, давно пора устроить ему очищение от скверны. Об этом мы говорили когда-то. Теперь, надеюсь, тебе ничто не помешает очистить улицы и самые их потаённые углы полностью от грязи.

После разговора с Градосом, который прошёл необычайно спокойно, я и вовсе запаниковал. Просьба короля о личном допросе пленников говорила лишь об одном — он даже мне перестал доверять. Другая проблема состояла в том, что я не смогу доставить пленников, свидетелей того как произошёл побег. Ведь тем самым сдам предателя, который вывел магов и ведьм за пределы замка. Предателем тем являлась моя жена.

Отдав Инквизиторам приказы, обещающие сегодня море крови на улицах Санктоса, а особенно в его трущобах, я проводил их чёрные силуэты, которые двигались к выходу. Безумно плохое предчувствие, окончательно захватило мой разум.

Вскоре присутствовавшие в замке охотники, привлекут к своему кровавому делу остальных Инквизиторов и служителей закона. Только мы с Авалардом знали, что людей обладающих магией в городе ещё достаточно много, их мы планировали вывезти, но не успели. Но больше всего остального меня беспокоило то, что именно сейчас Миллиора где-то не со мной, а там, где её было некому защитить в случае чего. Я был зол на неё, хотелось проучить дерзкую девушку раз и навсегда, но с той, же силой я переживал за неё.

Йен, встретив меня уже у моста в городе, как мы и договаривались об этом ранее, развеял мои страхи хотя бы тем, что в тоннелях не обнаружил никаких тел.

Ни минуты не медля, мы разошлись по разные стороны, оговаривая следующее место и время встречи. Я намерен был прочесать весь город и отыскать Миллиору. Её необходимо было доставить в замок и организовать всё так, чтобы ни единое подозрение короля не коснулось жены. Позже она заслуживала наказание за столь ужасный поступок, но сейчас моей величайшей мечтой стало обнять её, целую и невредимую.