My Maddie

Глава пятнадцатая

Пепел

«Эш, ты трахал эту шлюху прошлой ночью?» Я рассмеялся над вопросом Булла. Я закончил менять масло в Харлее, над которым работал.

«Не твое собачье дело», — подмигнул я Буллу.

«Блядь, парень», — сказал Танк напротив меня, поднимая голову над седлом Чоппера, который он переделывал. «Только берегись ЗППП, да. Эта шлюха выглядела изрешеченной дерьмом, и последнее, чего ты хочешь, — это чтобы твой член отвалился в душе, потому что ты был слишком пьян, чтобы завернуться».

Я снова рассмеялся и вытер масло с рук тряпкой, которую держал рядом. Я повернулся, и моя гребаная фальшивая улыбка соскользнула с моего лица. Моя гребаная кожа зудела, и мне нужна была доза. Мне нужна была доза так сильно, что я не мог, блядь, сосредоточиться.

«Эш!» — Зейн вышел из гаражных ворот. Соберись. Я повернулся к Зейну и пошел к нему, схватив банку содовой из холодильника. Я опрокинул ее, просто пытаясь не дать голове закружиться, от того, что все знают, что что-то не так. Зейн вытащил стул и сел. «Хижина почти готова. АК считает, что мы будем там к выходным».

Я кивнул. Хорошо. Мне нужно было убраться из квартиры Флейм и Мэдди. Беатрикс сейчас была там. Я не мог приносить свое дерьмо в дом к ней. Я был облажался. Я не собирался подвергать опасности свою племянницу. Мне лучше быть в домике с Бо и Зейном. «Твоя тетя не против, что ты переезжаешь?» — спросил я Зейна, надеясь, что мой голос звучит нормально.

«Она плакала, но сказала, что пора». Зейн пожал плечами, выглядя точь-в-точь как АК. «Рано окончил среднюю школу, наконец-то живу самостоятельно. Просто надо влиться, и жизнь будет чертовски сладкой».

«Эш! Ты не на работе. Убирайся отсюда нахер!» — проревел Танк через весь гараж. «И Зейн, если ты продолжишь так часто сюда приходить, я заставлю твою ленивую задницу работать».

«Сделай это», — сказал он. «Я работаю с велосипедами уже много лет. Я знаю свое дело». Это была правда. Он знал о велосипедах больше, чем я, но АК заставил его получить высшее образование, прежде чем позволить ему заниматься этим как профессией. Теперь, когда это было сделано, он мог делать, что хотел, черт возьми. Но я не хотел, чтобы мой лучший друг работал здесь. Я видел, как он иногда подозрительно за мной наблюдал. Зейн слишком хорошо меня знал. Он бы скоро узнал, если бы я не разобрался со своими чертовыми подергиваниями. Если бы я не нашел что-то, что избавило бы меня от этих гребаных мыслей в моем извращенном разуме.

Накинув порез поверх рубашки, я поднял руку и вышел из гаража. Зейн последовал за мной. «Почему ты так хочешь избавиться от АК?» — спросил я своего лучшего друга.

Зейн странно на меня посмотрел. Это значило одно, черт возьми. Саффи. Мое сердце забилось, готовясь к тому, что он скажет. Я увидел, как он опустил глаза, и я, черт возьми, понял. «У нее есть этот чертов символ, не так ли?»

Зейн наконец-то, блядь, встретился со мной глазами. Он кивнул. Мое тело, блядь, загорелось. На мгновение я поверил, что знаю, что имел в виду Флейм, когда говорил о пламени в своей крови. Я был его братом, ебучие змеи тоже меня кусали. Я был Кейдом. Если у Флейма в крови был огонь, то, блядь, и у меня тоже.

«В последнее время у нее были настоящие кошмары, она кричала и снова нуждалась в том, чтобы ее удерживала Фиби». Ярость, вот что я чувствовал. Ярость такая сильная, что она выбила весь гребаный воздух из моих легких. Я хотел пойти к ней, сесть, черт возьми, снаружи ее каюты, чтобы знать, что она в безопасности. Потом я подумал обо всех гребаных шлюхах, с которыми я был в последнее время. Шлюхах, чьи лица все размывались в ее, все гребаные блондинки. Все это время я был оттрахан в лицо кокаином и Джеком. Я был нехорош для Саффи. Я даже не был достоин находиться рядом с ней.

«Кто эти ублюдки?» — рявкнул я на Зейна, а затем, блядь, ударил кулаком по деревянному забору гаража рядом с моим байком. Я пробил дыру прямо через панель. Мои костяшки пальцев кровоточили, когда я отдернул руку. Мне нужен был удар. Мне нужен был удар так сильно, но я был без сознания. Моя кожа подпрыгнула. Мне просто нужно было убраться нахрен от Зейна, из гаража и собраться с мыслями. «Я без сознания», — сказал я и запрыгнул на свой байк.

«Мне нужно вернуться в клуб. Ты зайдешь позже?» — спросил Зейн. Я кивнул и подождал, пока Зейн не уедет нахрен, прежде чем выехать на дорогу. Я помчался по дороге, подальше от комплекса… подальше от Саффи, которую я хотел схватить и убежать с ней, чтобы я мог уберечь ее. Я стиснул зубы от ветра, представляя ее в этой чертовой клетке, с символом на бедре и зашитым ртом. Что, черт возьми, с ней на самом деле случилось? Что, черт возьми, они сделали с ней в этом культе, потом в картеле, потом в чертовом Ку-клукс-клане… а теперь эта кучка придурков, о которых мы не могли ничего узнать?

Я сильнее нажал на акселератор, пока руль не затрясся. Деревья проносились мимо в размытом виде. Я позволил своему сознанию очиститься от убитых мной людей, от лица Слэша, которое преследовало мою гребаную жизнь, и от Саффи, связанной в клетке, с мертвыми глазами, когда какой-то старый ублюдок изнасиловал ее, и ее рот был зашит, чтобы она не могла кричать.

Я ехал так быстро, что издаваемый мной рёв был заглушён ветром.

Мне потребовалось на десять минут меньше, чем обычно, чтобы добраться до уединенного ранчо. Как только я припарковал свой байк на свалке, я спрыгнул с седла и забарабанил в дверь. Крис ответил и тут же поднял брови.

«Ты здесь раньше, чем я думал». Он не говорил о минутах или часах; он говорил о гребаных днях. Я протолкнулся мимо него. Я был гребаным звеном. Я поднимал тяжести каждый гребаный день. Крис был невысоким и тощим. Он никогда не вставал у меня на пути, независимо от того, насколько я был моложе его. «Должен сказать, когда Радж послал тебя ко мне, я думал, что это будет раз в гребаную голубую луну, когда ты зайдешь, как тот английский ублюдок. Знаешь, за кокаином, чтобы расслабиться. А не за этим бесконечным краном. Мой гребаный банковский счет начинает любить тебя, ирокез». Я вошел в его дерьмовую кухню. Он жил в гребаном притоне для крэка, замаскированном под свалку, посреди нигде.

Повернувшись, я закрыл глаза. «Мне нужно что-то покрепче. Дерьмо, которым ты меня пичкаешь, не длится достаточно долго. Оно слишком слабое». Я резко открыл глаза и прищурился на Криса. Я шагнул к нему. Он отшатнулся. Я практически чувствовал запах страха, исходивший от него. «Ты ведь меня не обманешь, верно? Я нихуя не ценю, что ты меня обманываешь дерьмом вполсилы».

«Мохок», — сказал он, используя единственное имя, которое ему когда-либо давали для меня. «Я не был. Клянусь. Ты думаешь, я бы связался с кем-то из вас, Палачей?»

«Тогда что, черт возьми, происходит? Потому что они вернулись. Грёбаные мертвецы вернулись! Слэш вернулся в мою комнату с огромной пулевой раной в голове, каждую ночь, преследует меня каждую ночь! Кокс забрал его и остальных. Но теперь он вернулся. Он возвращается всё время, блядь, и твой кокс ни хрена не делает!» Я моргнул и увидел, что Крис прижат к стене, держа его воротник в своих руках. Я отпустил его и отступил назад. «Дай мне что-нибудь, что заберёт всё это дерьмо». Я подумал обо всех шлюхах, которых трахал. И каждый раз, когда я это делал, все ёбаные образы моего папочки и его друзей всплывали в моей голове. Воспоминания, которые мне нужно было забыть, прежде чем они, блядь, сведут меня с ума!

«Мохок, успокойся нахуй», — сказал Крис. Радж не назвал ему моего настоящего имени. Крис ни хрена обо мне не знал. «Ночные кошмары? Это то, что ты хочешь, чтобы ушло?» Ночные кошмары? Я не знал, что это за херня. Я не был психиатром. Я просто знал, что хочу, чтобы все, что было испорчено и крутилось двадцать четыре часа в сутки в моей голове, ушло. Я просто хотел, чтобы моя голова успокоилась. Я устал чувствовать себя дерьмово. Я хотел быть онемевшим. Чертовски блаженно онемевшим.

Крис подошел к своему шкафу с припасами и достал несколько пакетиков. Он вернулся. «У меня есть то, что тебе нужно. Кокс больше не действует на тебя. Тебе нужно что-то покрепче. К счастью для тебя, у меня есть крепкая дрянь».

Крис потянул меня за руку и закатал рукав рубашки. Я отдернул руку назад. «Не мою чертову руку», — прошипел я, зная, что он собирается сделать, хотя меня нисколько не волновало, что дошло до этого. Крис кивнул. Он потянулся вперед и начал расстегивать ремень моих джинсов. Моя рука автоматически сдавила ему горло за гребаные секунды. «Ты лучше назови мне действительно вескую причину, почему я не должен сломать твою чертову шею пополам».

Крис вцепился в мою руку. Я ослабил ее достаточно, чтобы он мог говорить. «В пах», — выдавил он, его голос вырывался шепотом через его узкое горло. «Если ты не хочешь, чтобы на твоей руке были видны следы от уколов, ты можешь сделать укол в пах».

Я прищурился, глядя на ублюдка, но отпустил его шею и начал расстегивать ремень. Я вытащил пистолет из пореза и направил его ему в голову. «На всякий случай, если это все извращенный план отсосать мой член или что-то в этом роде». Крис не двинулся с места. Я спустил джинсы до бедер и протянул руку. Он наложил мне эластичный жгут.

«Оберните его вокруг бедра». Я сделал, как он сказал. «Вы должны быть очень осторожны, чтобы не задеть артерию». Моя челюсть сжалась, когда Крис указал на место, где была вена. Я посмотрел вниз и увидел синий след под кожей. Я положил длинный жгут в рот и протянул руку. Крис сжег лекарство в фольге, пока оно не стало жидким. Он вставил его в иглу и передал мне. Я замер, глядя на иглу. «Вы видели, как я доставал его из пакета. Он чистый».

«Я выяснил, что это не так…» — предупредил я.

«Так и есть. Клянусь». Я поднес иглу к вене. «Вводи в направлении сердца». Я сделал, как он сказал, и, блядь, ждал. Я вытащил иглу из паха и натянул джинсы. Я ждал, что что-то произойдет. Крис уставился на меня, в его глазах был чистый, блядь, страх. И затем я начал чувствовать это. Как лава, загустевающая в моих венах, я начал чувствовать это. И это, блядь, уничтожало все на своем пути. Дюйм за дюймом плоти покрылось лавой, и это уничтожило воспоминания о моей маме, висящей на дереве, и папе, ползшем в подвал со мной, с игрушками в его гребаных руках.

Я закрыл глаза, и вся Западная Вирджиния стерлась из моей памяти. Следующим пришел Слэш. Он забрал его, мертвецы, которых я убил, тоже померкли. Но я держался за Саффи. Я боролся, черт возьми, с лавой, чтобы удержать Саффи. Чтобы попытаться убедить лаву забрать память о шлюхах и оставить ее, я хотел, чтобы ее лицо осталось... но как только я увидел ее в клетке, я прекратил борьбу, и в конечном итоге он забрал все. Он забрал все, поглотил боль и оставил меня ни с чем. Оставив меня со спокойствием и сладким, черт возьми, чувством совершенного небытия.

Я открыл глаза и посмотрел на Криса. «Это», — сказал я и указал на него. «Это то, что мне, черт возьми, нужно». Я постучал по голове, которая была заполнена ничем иным, как пустотой. «Это то, что мне нужно».

Он улыбнулся и двинулся к своей заначке. Я наблюдал за ним, как будто он двигался в замедленной съемке. Мне захотелось спать. Я так долго не спал. Крис дал мне коричневый пакет. Я полез в свой карман и вытащил наличные. Я сунул их ему в руки. «Никому об этом не говори. Не говори Раджу. Если скажешь, я тебе язык нахуй отрежу».

«Я не буду», — поклялся он, и я повернулся к двери.

«Я вернусь», — сказал я и вышел на улицу. Как только солнце коснулось моего лица, я остановился. Запрокинув голову назад, я улыбнулся. Мое лицо было странным, когда я улыбался. На моем лице было чертово солнце, и оно было идеальным.

Я сел на свой велосипед и поехал домой. Я ехал медленно, вдыхая ветер, обдувающий мое лицо. Я ехал и ехал, пока день не сменился ночью. Выглянула луна, в небе надо мной летали летучие мыши. Когда я добрался до комплекса, я поехал прямо к домикам. На поляне никого не было. Я слез с велосипеда и пошел к задней части домика Флейм и Мэдди. Я сел на стул, выходящий на лес. Я сосредоточился на деревьях. Я ждал, что они придут. Я ждал, что лица убитых мной людей придут и будут преследовать меня. Я ждал, что придет Слэш и обвинит меня в его смерти, в том, что я не получил пулю, которую должен был получить... но они так и не пришли. Эти ублюдки так и не пришли.

Запрокинув голову назад, я закурил и закрыл глаза. Я прислонился головой к стене каюты и выдохнул. Я буду принимать это дерьмо, пока ночные кошмары, как их называл Крис, не уйдут навсегда. Никто, блядь, не узнает. Я буду принимать это, пока все не станет, блядь, лучше, пока мне это больше не понадобится.

Я рассмеялся, думая, какой чертовски трагичной стала моя жизнь. Каким дерьмом она, на самом деле, всегда была. Какого хрена я сделал, чтобы заслужить все это? Я открыл глаза и уставился на яркую массу звезд надо мной. Здесь, на территории, звезды больше походили на одеяло в небе, их было так много. Я задавался вопросом, есть ли Бог. И если есть, то какого хрена он наказывает меня. Всегда наказывает меня . Насколько, черт возьми, он хотел столкнуть меня вниз? Сколько еще я мог выдержать, прежде чем просто сломаюсь, прежде чем от меня ничего не останется, чтобы выжить? В чем, черт возьми, смысл жизни, если она такая? В чем, черт возьми, смысл?

Пепел от моего дыма упал мне на руку и обжег кожу. Я бросил окурок на землю. Когда я поднял голову, мое сердце, черт возьми, перестало видеть, кто сидит передо мной. Сапфира... моя гребаная Саффи...

Нет. Она не была моей. Она никогда не будет моей, трахаясь. Я никогда не утоплю ее в выгребной яме, где я живу. Господи, она была идеальна. Я не был уверен, что на этой чертовой планете есть еще одна сучка, похожая на нее, которая заставляла мои гребаные легкие сжиматься так же, как она. Ее щеки лопнули от румянца. Даже в моем онемевшем состоянии от этого мое сердце разорвалось на две части. Она согнула ноги, ее длинное розовое платье прикрывало их, когда она балансировала ногами на краю стула.

«Сафф», — прохрипел я и закурил еще одну сигарету. Ее глаза смотрели на меня, изучали каждое мое чертово движение этими чертовыми большими карими глазами. Ее светлые волосы были занавеской вокруг ее маленького тела. Увидеть ее было как выглянувшее солнце. Я не видел ее несколько месяцев. Она пряталась в хижине. С той ночи, когда я вышел из леса… ночи, когда я трахнул свою первую шлюху. Я вспомнил ее лицо, ее чертовы преданные глаза, когда она быстро сложила два и два и поняла, что я сделал. Но затем наркотики забрали все это так же быстро, как и пришло мне в голову. «Тебе хорошо?» — спросил я ее, когда она замолчала.

Кожа Саффи была гладкой и идеальной. Я задавался вопросом, где же находится этот символ. Моя кровь резко поднялась, когда я подумал об этом, но затем эта мысль быстро смылась онемением. Никогда не чувствовал себя лучше. Голова Саффи наклонилась набок, изучая меня. Я ухмыльнулся милому выражению ее лица и ее надутым губам. Черт. Не было никого, похожего на нее.

Я вспомнил, как Флейм называл Мэдди своим ангелом в лесу. Саффи была моей. Я был тенью, потерянной в Аиде, без монет на моих глазах, тонущей в реке Стикс. Она была душой, которая присматривала за мной. Гребаный ангел, который присматривал за мной, демон, продавший свою душу, торгующийся с дьяволом за билет в один конец в ад.

«Ты выглядишь обеспокоенной», — наконец сказала она. Ее голос был подобен звону колокола — церковного колокола, призывающего людей на молитву. Я улыбнулся Саффи, но она не улыбнулась в ответ.

«Я в порядке», — Саффи подняла голову.

Ее темные глаза сузились. «Я вижу насквозь твой обман», — сказала она. Моя челюсть дернулась. Мне нужно было, чтобы люди поверили, что со мной все в порядке. Я не хотел, чтобы они знали обо всех этих хреновых вещах, которые творятся у меня в голове.

«Да?» — сказал я. «Как? Ты никогда не выходишь из своего гребаного дома». Мои слова были на вкус как кислота, когда я выпустил их изо рта. Глаза Саффи расширились. Это было чертовой пулей в сердце, когда я увидел, как ее голова вздрогнула от моего дешевого удара. Но она переориентировалась и расправила плечи.

«Я вижу тебя», — вот и все, что она сказала. Три простых слова, которые могли бы стать тараном для укрепленной двери, которую наркотики возвели вокруг моего сердца. Одним легким ударом она уничтожила дерево и проломила его.

«Ты ничего не видишь», — прошипел я. Но даже когда я сосредоточился на ее защищенном взгляде, я мог видеть, что она могла. Как будто она держала гигантское увеличительное стекло в моей чертовой почерневшей душе. Саффи не пошевелила ни единым мускулом, когда мои слова омывали ее. Но ее взгляд не отрывался от моей груди, застряв в моем сердце... Я вижу тебя... Я вижу тебя...

Я не хотел, чтобы она меня видела. Я не хотел, чтобы она, особенно она, видела, в какое дерьмо я превратился.

Я рассмеялся ей в лицо, мне нужно было прогнать ее. Мне нужно было, чтобы она вырвалась из моей отравленной хватки и убежала далеко-далеко. Далеко-далеко от всего этого дерьма, к лучшей жизни. Где ей не нужно было прятаться в помещении. Где ей не нужно было разговаривать с кусками дерьма вроде меня. «Я трахнул эту шлюху», — сказал я ей и увидел, как ее осторожный взгляд разлетелся от удара. Мой желудок скрутило от этого зрелища, но я продолжил. «Я трахнул ее той ночью». Я пожал плечами. «С тех пор я трахался гораздо больше». Я наклонился вперед. «Это то, что ты видишь, Сафф? Это то, что ты, блядь, видишь во мне?»

Я откинулся на спинку стула, молясь, чтобы она просто ушла. Оцепенение проходило. Мне нужно было, чтобы оно осталось. Саффи молчала так долго, что я подумал, что с нее хватит, но потом: «Я вижу кого-то, кто потерян, кого-то, кто страдает. Тебе невыносимо больно». Мое дыхание, черт возьми, сбилось. Саффи поставила ноги на землю и встала. Я посмотрел на нее, думая, что «ангел» — идеальное описание ее. «Я вижу это в тебе, потому что это есть во мне».

«Я совсем не такой, как ты», — возразил я. «Совсем ничего». Я широко развел руки. «Я злой, Саффи. Я убиваю людей. Я гребаный Кейд. В моей крови течет дьявольский огонь. Ты практически немой, который не смог даже проучиться несколько дней в школе, а теперь ведешь себя как гребаный мученик, пытаясь спасти меня. Ты тратишь свое время впустую. Мы совершенно не похожи. И мне не нужно спасение».

«Нам всем нужно спасение, Эшер. Мы просто должны сначала быть готовы принять его. Спасение ждет нас всех».

«Правда? Ты спасена, Саффи? Ты — гребаная катастрофа. Исправься, прежде чем привлекать ко мне нежелательное внимание».

Я подавил желание упасть на свои чертовы колени и молить ее о прощении. Я намеренно причинял боль чертову ангелу. Я видел это по ее лицу. Я причинил боль одному из немногих людей в мире, которому, казалось, было не все равно. Но я остался там, где был. Я не потащу ее за собой. Она должна стоять высоко в небе, а не в грязи со мной.

Глаза Саффи опустились на землю, а затем медленно поднялись. Она осторожно подошла ко мне, каждый шаг выглядел так, будто она плыла на гребаном облаке. Я видел, как ее рука поднялась. Она дрожала, когда начала приближаться к моему лицу. Я затаил гребаное дыхание, ожидая ожидаемой пощечины. Я заслужил ее. Вместо этого ее ладонь поцеловала меня в щеку, и я, черт возьми, погрузился в ее тепло. К черту наркотики в моих венах. Ощущение ее прикосновения забрало всю каплю героина и заменило ее светом.

Подняв глаза, я встретил ее темный взгляд. «Не путай мою тишину со слабостью. Я сильнее, чем думают люди». Я тяжело сглотнул, молясь, чтобы она больше никогда не убирала от меня свою руку. Ее глаза проследили огненные татуировки, которые бежали вверх по моим рукам. Посмотрев на меня еще раз, она сказала: «Я была выкована в огне, Эшер. Я рождена, чтобы противостоять огню». С этими словами рука Саффи соскользнула с моей щеки, и она пошла обратно в свою каюту, ни разу не оглянувшись, когда дверь за ней закрылась.

Я сжал руки в кулаки, испытывая отвращение к себе за то дерьмо, которое я ей наговорил. Затем я прижал руку к щеке. На том же самом месте, где Саффи оставила свое тепло, ее вызывающий привыкание запах... ее чертова мягкость обожгла мою кожу. Мягкость, которую я жаждал, жаждал больше, чем наркотики в моем организме. Ярость съедала мое сердце, потому что я не мог получить ее. Я никогда никого не хотел так, как хотел ее. Но она была сломлена. Слишком сломлена, чтобы привязаться к такому грешнику, как я, тому, кому суждено было попасть в ад. Она была ангелом, посланным на землю, чтобы такие грешники, как я, могли поклоняться ее доброте.

Я схватился за волосы и потянул за подставки, наслаждаясь чертовой болью. Я говорил это раньше, и я скажу это снова: мир был ебанутым, и все в нем было дерьмом... Я сделал глубокий вдох и увидел карие глаза Саффи в своем сознании, и доброту, которая жила в них, несмотря на слова, которые я использовал, чтобы причинить ей боль. Я вижу тебя , сказала она. Тремя словами она, черт возьми, уничтожила мой мир. Единственный человек, которого я отказывался когда-либо впускать, видел меня насквозь, как телескоп в мою изуродованную душу. Я вижу тебя ... Но кто-то такой идеальный, как она, разложится и сгниет в моем мире. Она потеряет свет, который все еще сиял из ее чистого сердца.

Мир был проклят, и все в нем было дерьмом... кроме нее .

Все было испорчено... кроме нее.