Мясорубка Фортуны

Глава 3. ТРЕВОЖНЫЕ ОЖИДАНИЯ

Несколько недель я купался в океане всеобъемлющего счастья. Пасмурными вечерами заглядывал в гости к Несмачным и тайком от Галины урывал минутки задушевного разговора. Холодными ночами грелся в объятиях Альбины… И вдруг меня словно вытащили из воды на раскаленный солнцем песок.

— С сегодняшнего дня забудь обо мне, Тихон… Вчера мы с Федькой отпраздновали помолвку в ресторане «Дырявый Джо», — после долгого молчания произнесла Альбина.

Это было одно из редких дневных свиданий, когда я видел ее в человеческом облике одетой. Надо признать, наряды Альбина выбирала со вкусом. Для прощальной встречи она выбрала длинный зеленый свитер крупной вязки, серую мини — юбку, полосатые бело — зеленые гольфы и желтые замшевые ботинки.

Прогуливаясь по берегу реки, мы чаще смотрели на водную рябь, кувшинки и ныряющих за рыбой грифонов с пышным светлым оперением, чем друг на друга.

— Вампиры ничего не забывают, — я остановился у края песчаного обрыва, в котором устроили гнезда стрижи.

— Тогда вспоминай по настроению, — Альбина дважды беспокойно моргнула, опустив глаза. — Но ко мне не подходи.

Она придержалась за мое плечо и резко отвела руку.

— И вообще, Тихон, тебе надо затаиться в норе на месяц — другой. Для твоего же блага, — Альбина взволнованно посмотрела на меня.

— В городе случилось что-то нехорошее? — мое сердце притихло в ожидании плохих новостей.

— Да, случилось, — девушка столкнула с обрыва мелкий камешек. — Замдиректора мясокомбината Такеши Яматори был убит позавчера вечером.

Рассматривая круги на воде в месте падения камня, я поскользнулся на песке и едва не ссыпался вниз, вспомнив, как отправил труп Маэно Яматори в кишащую чудовищными рыбами горную реку.

— Кто совершил убийство: человек или вампир? — я постарался вынырнуть из пучины воспоминаний.

Перейдя на клеверную лужайку, я оглядел приземистые горные сосны с курчавыми верхушками.

— Пока не знаем, — Альбина последовала за мной. — Утренний ливень смыл все следы. Такеши Мицуевича зарезали его же мечом и забрали кровь.

— Ищите человека. Вампир ввел бы яд в тело жертвы, чтобы выпить больше крови. Для нас дорога каждая капля.

— Это в том случае, если для него не имело значения, будет ли обнаружена его ДНК.

— Редкий мой собрат знает, что такое ДНК.

— Именно поэтому главный подозреваемый — ты.

Я вспомнил, как в начале года Иван Смолин заставил меня под дулом пистолета лизнуть ватную палочку. При этом он сказал, что образец моего ДНК будет храниться в лаборатории ИНАЯ.

— Я?!! — встав на треугольный валун, я замер. — В тот вечер мы не разлучались ни на минуту. Помнишь, мы прятались от дождя под старым дубом?

— Я не могу обеспечить тебе алиби, Тихон, — Альбина ссутулилась. — Если расскажу, что мы были вместе, для меня это будет конец… всего. Ты должен понять. Я попыталась уговорить Иваныча не делать поспешных выводов. Он вроде согласился, что ты не стал бы рисковать… Но Сатибо… С ним, конечно, проблема. Он никого, кроме себя, не слышит. Он хочет тебя убить, и запросто может это сделать. Его второй год подряд признают лучшим истребителем вампиров из гражданских…

Взволнованный голос девушки надорвался и затих.

«Сатибо Яматори — безответная любовь Альбины и наиболее успешный в бою потомок Маэно. Чего можно от него ожидать? Без преувеличения, самого наихудшего».

Заколдованных самураев, наделенных нечеловеческой силой, я считал опасными врагами. Маэно Яматори дважды с легкостью одерживал надо мной победу.

— Сатибо уверен, что ты убил его отца, — продолжила огорчать меня Альбина. — Он давно говорил мне, что его пропавший без вести прадед Маэно не предавал хозяина, и волшебная кара не могла его постигнуть. Сатибо поклялся восстановить честь предка. Ему кажется, что ты причастен к исчезновению Маэно. Ему известно что-то нехорошее о твоем прошлом.

— Мне все ясно как черная ночь, — я сошел с валуна. — Прыткое воображение Сатибо нарисовало, что и его прадеда я лишил жизни. Ну и злодеем я у него выхожу. Хоть сейчас на кол сажай.

— Я не копалась в твоей биографии, и не хочу знать, что там было, — Альбина пронзила меня взглядом. — Незадолго до смерти Такеши Мицуевич прислал сыну эсэмэску. Он написал, что нашел старинную рукопись, дневник деда, и попросил Сатибо встретиться с ним в парке. К сожалению, Сатибо прочел эсэмэску только утром. К тому времени его отец был мертв. Тело случайно обнаружил в парке мой Федька. В руке Такеши Мицуевича он увидел обрывок бумаги с размытыми дождем иероглифами. Тут прибежал Сатибо. Федька даже не заметил, как он вытащил бумажку из руки отца. Я просила его вернуть вещдок. Сатибо соврал, что никакой бумаги не видел. А выглядел он так, словно весь мир для него перевернулся. Наедине он сказал мне, что тебя давно пора убить, и он это сделает.

— Я не намерен от него скрываться, — я сделал решительную мину, сражаясь с внутренним трепетом.

— Сатибо не придет к тебе, — предположила Альбина, — а вот с едой советую быть осторожнее. Будь внимательней к тому, что в ней плавает.

— В моей еде плавают всякие диковинные вещества. Разве в них разберешься? Чем только ни пичкают скотину и птицу: прибавителями веса и роста, усилителями яйценоскости, увеличителями надоя и незнамо чем еще. Поскольку я еще не начал давать молоко или нестись, значит, на меня оное химическое многообразие не действует.

— Осиновая смола на тебя подействует. Не сомневайся, — моя неуместная шутка разозлила Альбину. — Кстати, о химии. Генетики создали гибрид осины и сосны. От него можно будет получать втрое больше смолы. Новый яд скоро поступит к нам на вооружение. Правда, я дам тебе его понюхать прежде, чем Сатибо возьмет его у Иваныча.

— Твое благое намерение достойно высших похвал, — я ушел на край обрыва.

— Успокойся, Тихон, — девушка подкралась сзади и тронула мое плечо. — Не появляйся в поле зрения Сатибо, и все само устаканится. Он отойдет через недельку. Завтра его отца похоронят на Вознесенском кладбище. Не приходи туда. Послушай, Сатибо не дурак, чтобы рубить с плеча без веских доказательств. Просто ты, единственный легальный вампир, у всех как бельмо на глазу, и у него тоже. Он хороший парень, честно. Знаешь, мы с Федькой хотели отменить помолвку. Вместо того, чтобы развезти нас по домам, он привез нас в ресторан Джо и устроил праздник. Он так спешит нас поженить… Мне кажется, Сатибо меня любит или наоборот, ему не нравится, что я его люблю. А ты как думаешь?

— Я ничего об этом не думаю. Сто лет назад я прекратил размышления на любовную тему.

Меня и вправду не интересовало, кто кого любит.

Рыжий грифон с бежевыми полосками на крыльях погнался за плеснувшей в реке щукой. Заметив нас, он круто развернулся и взмыл в небо.

— Помоги нам в расследовании, Тихон, — попросила Альбина. — Чутье вампира намного тоньше чутья оборотня. Ты можешь найти на месте преступления улики, которых мы не заметили.

Я сохранял безучастный к ее просьбе вид — наблюдал за грифонами, кружащими под темно-серыми тучами.

— Это в твоих интересах, Тихон, — умоляюще протянула Альбина. — Если ты выведешь нас на след настоящего убийцы, кем бы он ни был, все обвинения с тебя будут сняты.

— Умная театральная дама сказала в начале прошлого века, что для счастья мне надо либо жениться, либо заняться расследованием убийства, — я поддержал девушку за руку. — Женитьба мне не светит. Значит, придется сыграть роль Шерлока Холмса.

— По комплекции ты больше похож на Эркюля Пуаро, — улыбнулась Альбина.

— Ну что же, мадемуазель Юсупова. Извольте проводить знаменитого сыщика на место преступления, — я увел ее с обрыва, взяв под руку. — Там Пуаро пошевелит серыми клеточками и назовет имя убийцы.

«Не нужно было обещать», — упрекал я себя, голыми руками раскапывая землю на месте преступления.

Имя убийцы осталось тайной. Оберег Бажены не показал правды. Мне пришлось довериться носу.

— На корнях лопуха сохранилась чуточка артериальной крови, — я показал Альбине выдернутый лопух. — А здесь, — я понюхал горсть чернозема, — земли коснулась потная ладонь Такеши Мицуевича. Важно отметить, что перед смертью он пребывал в состоянии чрезвычайного изумления и досады, как если бы его предал старый знакомый, друг или сын.

— У тебя не получится отомстить Сатибо ложным обвинением, — возмутилась Альбина. — У всех Яматори железное алиби. Во время убийства проходил японский вечер в ресторане «Дырявый Джо». Всю ночь Сатибо руководил поварами, поэтому он не услышал сигнала эсэмэски. Его сестра Юми участвовала в танцевальном шоу. А их мама Вера Петровна гостила у подруги.

— Я и не думал выдвигать конкретное обвинение, — я выскреб чернозем из-под когтей. — Просто хотел объяснить, насколько хорошо покойный самурай знал убившего его человека. Не исключена вероятность того, что он сам вложил меч в руки убийцы.

— Ты уверен, что его убил человек? — пошарив в карманах свитера, Альбина подала мне бумажный носовой платок.

— Окажись тут мой сородич, он затаился бы на этой пихте, — я погладил широкий ствол дерева и окинул взглядом его пушистые ветви — идеальное укрытие для поджидающего добычу хищника, или на той елке, — я указал на лохматую ель. — Вампир прыгнул бы на спину самурая, чтобы тот не успел вытащить меч; а наш негодяй зарезал Мицуевича, глядя прямо ему в глаза, — я отломил тонкую сухую ветку и приставил ее к шее девушки. — Не понимаю, почему опытный боец не сумел защититься. Он мог бы отбить меч рукой или ногой. Ну, попробуй.

Альбина ударила кулаком по моей руке в том месте, где должна была находиться рукоять меча. Палка хрустнула и переломилась. Я выбросил ее и подытожил с гримасой крайнего недоумения:

— Вот видишь, мохнушка, до чего простой фокус. Должно быть, Мицуевич находился во власти злых чар. Поэтому он не успел отбить меч убийцы.

— Дениска не обнаружил следов магии.

— Молодому колдуну неподвластна магия высшего порядка.

— В городе нет ни одного Великого Мага. Дениска бы его почувствовал.

— На свете есть силы пострашнее волшебства Великих Магов, — предупредил я.

Мою душу теребило ощущение дежа вю. Перед глазами вставала картина убийства Маэно. Я снова увидел, как Шенигла обездвижила самурая при помощи колдовства, а Лаврентий впился ему в горло.

— Тебе видней, Тихон. Ты живешь дольше меня. Это все, что ты разнюхал? Следов убийцы нет? — огорчилась Альбина.

— Увы, — я пожал плечами.

Девушка посмотрела на меня грустным прощальным взглядом.

Мне хотелось обнять ее, поцеловать, признаться, что она стала для меня родной. Я успел к ней привыкнуть, хоть и знал, что вампиру нельзя привязываться даже к бессмертным, не говоря уже о смертных существах.

— Спасибо тебе, Тихон, — вынув из кармана сотовый телефон, улыбнулась Альбина.

— Пушистая малышка, разве нужно благодарить за преследование личных интересов?

— Ну как знаешь. Пока, — девушка помахала мне рукой и побежала к дороге.

Я прислонился к еловому стволу и положил голову на колючую ветку.

— Привет, Сатибо… — прыткий голос Альбины разносился по кипарисовой аллее. — Понимаю, что тебе некогда. Я еще раз обнюхала то место в парке. Послушай, там не было вампиров. Приезжай в наш офис. Я тебе все объясню. Твоего отца убил человек. Кто-то из его знакомых. В первую очередь надо проверить самураев и мясных сотрудников…

«Ты взяла ложный след, мохнушечка. В первую очередь надо проверить, не причастен ли к убийству хозяин мясокомбината».

Неужели, история повторяется? Век назад Лаврентий убил Маэно, а теперь сын Лаврентия убил правнука Маэно. Недавно появились слухи о странной болезни Филиппа Поликарпова. Заводские бабы судачили, будто за неделю он постарел на двадцать лет и как будто усох.

Я заподозрил, что Филипп решил, будто кровь самурая вернет ему здоровье. Обидно, считая себя бессмертным, внезапно обнаружить, что ты смертен, как самый обыкновенный человек; и признать, что вечная молодость сбежала от тебя как капризная любовница. Назвать Филиппа убийцей при свидетелях мне запрещала договоренность с ним. Обязавшись хранить тайну о том, что он пьет кровь, я попал в очередной невидимый плен.

Плохие новости лишили меня покоя. Я засыпал во второй половине дня и скоро в ужасе просыпался от кошмарного сновидения. Чувствуя себя беспомощным, я видел во сне презрительную ухмылку Сатибо, занесшего над моей головой меч, и слышал далекий хохот Адской Птицы.

Слизав последние капли бычьей крови с горлышка «бадейки», я оказался перед трудным выбором. Я долго раздумывал, идти ли на колбасную фабрику за новой порцией еды (не исключено, что отравленной) или поголодать неделю. Возможно, самурай к тому времени успокоится или его отвлекут от планирования моего убийства неожиданные срочные дела.

Вскоре я понял, что на голодный желудок вообще не смогу уснуть. Если и усну, то с голодухи мне приснится, что я ем мышей, а есть мышей противно даже во сне.

«Не подведи меня, родимый», — я помассировал кончик носа, стоя перед зеркалом.

— Боязно представить, что нас ждет, бабоньки?… Ой, страхота — то какая… Разгонит нас бандюга Саркисов, и завод разорит… Мне до пенсии два года осталось. Где я стаж наберу?.. А меня кто возьмет, я кроме как сардельки крутить, ничего не умею… Ой, беда, и не говорите… Кранты нам всем… — гудели женщины, столпившиеся в проходной мясокомбината.

Охранник Виталий, высокий тощий мужчина средних лет, не обращал внимания на их крики. Сидя за стойкой, он разгадывал кроссворд.

Я поздоровался с ним, поставив на пол две вместительные китайские сумки с пустыми бутылями. Виталий притворился, что не видит и не слышит меня, помещая буквы слова «гвоздодер» в широкие белые клетки.

— Ну, разверещались попусту, — из коридора выплыла главный бухгалтер Лидия Борисовна — массивная дама в белых коротких брюках и голубом бахромчатом балахоне. — Никого из нас Дырявый не выгонит. Он дурак, да не настолько, чтобы загубить прибыльное предприятие. Он вон кого выгонит, — почесав желтые кудри, она взмахнула широким рукавом, чтобы меня заметили остальные женщины. — Вурдалака давно пора гнать осиновой метлой. Погодите, бабоньки, Дырявый лишит его кормежки. Станет он голодный бегать по городу, и его Иваныч быстро утюкает. Не думала я, честное слово, дожить до того светлого дня, когда эта тварь подохнет. Ну ничего, авось доживу. Недолго осталось ему здесь шататься.

— Обрадовала ты нас, Лидок. Умница, — одобрила главный технолог Анна Павловна, тонкая женщина в черном кудлатом парике. — А то вурдалак охамел до беспредела. Мицуича сожрал. Это ж надо.

— Да что ему Мицуевич — маленький худенький мужичишка, — главбух взмахнула руками. — Ты глянь, какой он здоровый, Анюта. Он враз высосет голландского мясного быка и не лопнет.

«На себя посмотри, барабан с бахромой», — обиженно подумал я.

Выражать недовольство вслух мне было запрещено. Я плотно сомкнул челюсти.

— Милые дамы, прошу в сторонку, — к турникету протиснулся исполнительный директор завода, предводитель самураев Алипайя — Джереми — Катагири — Нисио — Санрайз — Сансара Накадзумович Джамтарбадро — Хитоши. По причине трудности для произнесения и запоминания имен и фамилии его было принято уважительно называть Сэнсэй Хитоши. Не очень уважительно его звали Даппо (в переводе с языка африканского племени сулури «зануда» или «зазнайка). Совсем неуважительно его за глаза называли Тапком или чуть ласковее — Тапочком.

Низенький кривоногий старичок, наполовину африканец, наполовину японец, с косолапой сутулой походкой, был в самом деле похож на стоптанный коричневый тапочек. Его седые волосы, усы и борода, белыми завитками выраставшие из темной кожи, походили на прилипшую к тапочку шерсть пуделя.

С его появлением болтливые сотрудницы умолкли и разошлись.

— Добрый вечер, Тихон, — Даппо улыбнулся и наклонил голову, встав у стойки охраны.

— И вам доброго вечера, Сэнсэй, — откликнулся я.

Я сомневался, что Даппо искренне рад меня видеть. Этот мирный человек исповедовал буддизм, верил в переселение душ. Он с юности поставил перед собой цель удалиться от мирской суеты в тибетский монастырь на склоне лет. Даппо с одинаковым уважением относился ко всем живым существам, будь то вампир или навозная муха. Он и кусающим его комарам навредить боялся. Осторожно смахивал их легкими щелчками пальцев.

Без тревожных сомнений я отдал ему свои сумки.

— Как ваши дела, Сэнсэй, — Виталий оторвался от кроссворда для дураков.

— Лучше и придумать нельзя, — распрямившийся Даппо сверкнул отбеленными зубными коронками. — Хозяин меня отпустил. В воскресенье лечу в Тибет. Билеты на экспресс до Сочи и на самолет уже заказаны.

«Если Филипп отпустил Даппо, значит дела мерзавца плохи… И мои ненамного лучше».

— Поздравляю вас, — Виталий выскочил из-за стойки, крепко пожал обе руки начальника. — Поляну по такому случаю накроете?

— Накроем в среду вечером, — лучисто улыбающийся Даппо по-тараканьи резво убежал с моими сумками.

Виталий снова засел за кроссворд и начал ломать голову над вопросом: «Что отмеряют семь раз?»

Читая перевернутые вверх тормашками вопросы и ответы, я глубоко задумался. Минут через пять сильный запах крови и звук быстрых шагов вывели меня из забытья.

— Приветствую, Такешич, — радостно гаркнул Виталий, открыв турникет.

Довольно щуплый на вид Сатибо тащил, не сгибаясь, две сумки с тремя полными пятилитровыми бутылями в каждой. Ни мимикой, ни замедлением хода, молодой самурай не подавал вида, что ему тяжело их нести. А может, он действительно не чувствовал тяжести, потому что обладал сверхчеловеческой силой?

Маэно Яматори легко узнавался в своем правнуке: немаленький рост, удлиненное лицо, крупноватый нос, большие, но не оттопыренные уши. Русская наследственность, переданная матерью, немного сгладила черты лица Сатибо, утончила прямые брови, округлила разрез глаз, добавила объема губам, высветлила кожу. Его длинные черные волосы были убраны под резинку. Одет он был в дорогой черный костюм.

Сатибо перекинул сумки через стойку, оперся на нее руками и, чуть наклонив голову, посмотрел мне в глаза. Он прекрасно разбирался в тонкостях вампирского языка жестов. Прямой взгляд исподлобья — демонстрация силы. Он говорил мне: не отступишь — умрешь.

Я приоткрыл рот, шевельнул верхней губой: разорву, если не перестанешь испытывать мое терпение.

Подогнув пальцы опиравшихся на стол рук, Сатибо резко сомкнул губы, натянул мышцы, связывающие нос со щеками: считай, ты уже мертв.

Я издевательски фыркнул.

Сатибо дернул головой, прекращая бессловесный «обмен любезностями» и скрытно улыбнулся, глядя на мою пищу: уверен ли ты, что это можно есть или боишься отравиться неуловимым ядом?

У меня появился чрезвычайно опасный враг. Таких врагов лучше не приобретать, но что делать, если они сами ко мне липнут?

— Как успехи, Такешич? — охранник не заметил нашей краткой «беседы». — Хозяин подписал твой приказ о повышении?

— Он не подписал — Дырявый подпишет. У меня все клево, Виталь, — Сатибо пожал охраннику руку. — Кроме, сам знаешь, чего.

— Нужно пережить, — сострадательно провыл Виталий.

— А кто тебе сказал, что я это не переживу? — раздраженно буркнул Сатибо и свернул направо по коридору.

Я вышел с обеими сумками за ворота, поставил их на обочину дороги и хорошенько обнюхал крышки «бадеек». От охотничьей непахнущей смолы у меня забивался нос и першило в горле. Предварительный анализ показал, что дареная кровь съедобна, а я привык верить своему чутью.

Выпитая «бадейка» овечьей крови не принесла мне успокоения. Стоя у кухонного окна, я глядел на пополневшую луну, качавшуюся в ажурном облаке, и обдумывал план действий.

Беда стояла на пороге избушки… Нет, она уже занесла ногу, чтобы его переступить. Мне было необходимо вытолкнуть ее на улицу и плотно закрыть дверь.

«Филипп не мог не оставить потомства», — судорожно размышлял я. — «Тогда пророчество Адской Птицы оказалось бы пустыми словами, а Шенигла пустых слов не говорила».

Как выяснилось, Филипп завещал все свое имущество главарю местной банды, крупному бизнесмену Джанику Саркисову, носившему прозвище Дырявый Джо. По человеческим мерилам жизни его решение считалось вполне закономерным. Филипп и Джаник были давними приятелями (в узкий круг входили также младшие Яматори) и вместе проворачивали финансовые авантюры. Однако, по неписаным правилам волшебного мирка Филипп обязан был соблюсти отцовский завет и оформить наследство на своего сына.

Я беспокоился о том, чтобы богатство Филиппа досталось его сыну, не потому, что однажды пообещал Лаврентию заботиться о его семье. Перспектива остаться без еды была мощным стимулом для защиты прав незнакомца. Трусливый разбойник Джаник не захочет враждовать с вампиром, но его частенько подводит память. Недаром, он вносит в блокнот все важные сведения. Возможно, он попросту забудет о том, что я живу неподалеку от его мясокомбината и что меня нужно кормить. А напоминать ему обо мне станет некому. Последний мой защитник Даппо пострижется в монахи и тоже благополучно обо мне забудет.

Я проник в особо охраняемую часть города, загроможденную дворцами состоятельных людей. На картах местности она обозначалась как элитный микрорайон «Крутой берег», а волочаровские мещане звали ее «Долиной нищих».

Кустами я подобрался к усадьбе Лаврентия. Возле ее калитки стоял громадный белый автомобиль марки «Лексус». Его ксеноновые фары освещали половину улицы.

Сатибо кого-то ждал. Он беспокойно гладил светло-коричневый руль, слушая бодрые американские ритмы, и смотрел на блестящий асфальт дороги. Недавний дождь будто не коснулся его чистейшей машины. Только на подкрылках и на краях литых узорчатых дисков виднелась засохшая грязь.

Жемчужно-белый «Лексус» был визитной карточкой Сатибо, подчеркивал его элегантность и респектабельность, помогал кружить девушкам головы. Удивительно, но самурая не радовало внимание поклонниц. На большинство людей, независимо от полового разделения, он смотрел, как говорится, волком. Однако, в общении демонстрировал хорошее воспитание и не был уличен в публичной грубости.

Забота Сатибо о лоске белого «Лексуса» казалась мне маниакальной. Едва различимая царапинка на эмали или пятнышко в салоне приводили его в ужас. А уж если на капот запрыгнет кошка или капнет птичка… О, это была трагедия похлеще древнегреческого эпоса.

Минут через пять моего ожидания калитка выплюнула на дорогу тоненькую фигурку Юми, распутной сестры Сатибо. Она коллекционировала богатых мужчин с жадностью нищей авантюристки, несмотря на то, что о бедности имела весьма смутное представление. Назвавшись для саморекламы гейшей, Юми извратила японскую традицию. Она танцевала голышом в клубе Джаника Саркисова. Там же она проводила чайные церемонии, выбирая «спонсора» из числа пожилых семьянинов. Юнцы и холостяки ее не интересовали.

Спонсоры Юми делились на три категории. Одни мужчины понимали, что тайные встречи — ни что иное, как деловое сотрудничество, за которое желательно щедро платить. Другие наивно считали, что заслужили внимание «гейши» благодаря личным качествам, не связанным с их материальным положением и карьерой. Третьи интуитивно подозревали, что загадочной красотке что-то нужно от них, только не понимали, что именно они могут ей предложить.

Хуже всего приходилось тем мужчинам, которые влюблялись в Юми. Стоило спонсору проговориться о любви или начать преследовать «гейшу», уверяя, что он готов бросить семью, она с поразительной жестокостью отлучала его от поклонения себе. Обычно для этого было достаточно пары — тройки болевых приемов и угрозы привести в негодность орудие измены.

Сердцевидные губы, раскосые округлые глаза, высокие тонкие брови и черные капли ноздрей короткого носа Юми казались нарисованными на ее светлом лице. Изредка по ее щекам разливался легкий розоватый оттенок.

На ней был сиреневый костюм: пиджак с рукавами «три четверти» и короткая юбка с белыми оборками. Черные туфли на платформе и шпильках скользили на мокром асфальте.

Сатибо открыл перед сестрой дверцу машины, взял у нее фиолетовый зонт с тростниковой ручкой и убрал его в пакет.

— Сколько ему осталось? — спросил он с презрением нерадивого слуги к надоевшему хозяину.

— Немного, — Юми прыгнула в кресло. — Не больше дня. Тает как спичка. Сэнсэй чуть ни скачет на голове от счастья. Он меня закопал своими небесными планами. Слышать не могу о Тибетском монастыре.

— У нас тоже есть мечты. Почему бы нам не уважать чужие? Мне дважды снилось, что штатовский родственник Сэнсэя, Майкл, запихнул меня в Вашингтонский археологический университет. Там я получил вторую вышку и отправился с экспедицией в леса Амазонии на поиски индейского золотого города.

— Э-э. Куда тебя занесло. Тоже мне, Индиана Джонс, — Юми вынула жевательную резинку изо рта. — А ты не забыл, что в Южной Америке тоже есть вампиры? И не только милые летучие мышки, но и большие злые кусаки, которых мы не любим.

Она засмеялась.

— Это не проблема, — хмуро возразил Сатибо. — А ты сама куда планируешь устроиться?

— В Голливуд, — механически выпалила Юми — Хочу сниматься в кино. Представь афишку: Юми Яматори — Брюс Ли реинкарнировался в женщину.

— У Майкла нет знакомых в Калифорнии.

— А у меня — будут. Думаешь, я не найду режиссера, который захочет снимать меня в кино и снимать с меня одежду?

Сатибо молча отвернулся.

— Ты заказала билеты? — поборов недовольство образом жизни сестры, он заставил себя посмотреть на нее.

— На эту среду, — Юми пощелкала красными ногтями. — Надо валить отсюда как можно быстрее.

— Я не могу уехать раньше, чем на следующей неделе.

— Послушай меня хоть раз, братишка. Если мы в среду отсюда не свалим, мы никогда отсюда не свалим. Перебои волшебного излучения прекратятся. Нас аномальная зона не выпустит.

— Я не уеду из Волочаровска, пока не завершу все дела. Нельзя бросать маму в такое сложное время. Я тебя не понимаю, Юми. Разве для тебя ничего не значит честь нашей семьи?

— Нет, Сатибо. Ничего. Для меня имеет значение благополучие нашей семьи. Абстрактных понятий чести и совести я не признаю. Мама сама захотела остаться. Никто ее не бросал.

— Сначала я должен убить вампира и найти его клад, — Сатибо сжал пальцы на руле. — Штаты подождут.

«Так вот, почему он ко мне прицепился», — попятившись, я наткнулся на колючий куст шиповника. — «Причина не в убийстве его отца и прадеда. Ему нужен клад».

— Мы это успеем, — Юми повысила голос. — Давай, сначала закрепимся в Штатах. Пусть вампир успокоится. Потом мы найдем колдуна, умеющего управлять туманным порталом. С ним мы сможем кенгурами скакать из Калифорнии в Волочаровск и наоборот хоть десять раз на дню. Мы станем неуловимыми мстителями, убьем любого врага без проблем. Вампира пока оставим в живых. Он может забыться и привести нас к сокровищу. Если мы его сейчас грохнем, то никогда не узнаем, где он спрятал клад.

— Мне легче найти клад покойника, — Сатибо завел автомобиль. — Дар поможет.

— А если дар подведет? И потом, мы даже не понимаем, как убить эту тварь. На нем сверхпрочная магическая защита. Ультрафиолет его не берет. Осиновая смола, наверное, тоже.

— Я узнал о надежном средстве. И скоро его получу, — зловеще ухмыльнулся Сатибо.

«Лексус» поехал к будке охраны — слишком быстро, чтобы его можно было незаметно преследовать. Да еще меня отвлек на несколько секунд громкий скрежет задвижки.

С замками возился Даппо. Перейдя на другую сторону дороги, я негромко постучал по гремучему железу, и предводитель самураев бесстрашно выглянул из-за калитки.

— Простите меня за намерение побеспокоить вашего хозяина, Сэнсэй, — молитвенно сложив руки на груди, защебетал я. — Я был бы весьма польщен вашей любезностью, если бы вы допустили меня проститься с ним. Он много меня облагодельствовал. С моей стороны неприлично без прощальной речи отпустить его в последний путь.

— Заходи, Тихон, — по привычке осмотревшись, Даппо впустил меня в сад и проводил к черному ходу через яблоневую аллею.

Бесцветная пленка на стеклах дворца отливала перламутром в свете садовых фонарей, — сын вампира предусмотрительно оберегал себя от южного солнца.

По узкой винтовой лестнице в темном пролете мы поднялись на второй этаж, вышли за железную дверь, замаскированную осенним этюдом, и оказались в спальне Филиппа.

— Тихон пришел проститься с вами, господин, — коротким жестом Даппо остановил меня. — Могу я оставить вас наедине?

Он подошел к широкому хозяйскому ложу, на котором под спудом мягких одеял покоилось тщедушное тело. На прикроватной тумбе стоял чешский бокал с кровью бройлерного цыпленка.

— Иди, — прохрипел Филипп, приподняв костлявую руку.

Мышцы его сморщенного лица не смогли завершить гримасу презрения. Они застыли на полпути, оставив его губы некрасиво растянутыми, а впалые глаза — сощуренными.

Даппо вышел через парадную дверь. Я приблизился к изголовью.

— Зачем ты пришел, Бродячий Пес? — выправив лицо, насмешливо проскрипел Филипп. — Не проститься же ты со мной захотел. Так что тебе надо? Испугался, что Джаник не будет снабжать тебя провизией?

— Я не боюсь Дырявого, — спокойно ответил я. — Меня к тебе привел клятвенный долг. Я поклялся твоему отцу заботиться о его потомках. В завещательной интриге я намерен отстаивать интересы твоего законного наследника. Уверен, у тебя есть сын. Иначе быть не может.

— Может, — Филипп усмехнулся. Из мрака иссохшего рта выскользнули длинные желтые клыки — его последние собственные зубы. — У меня дочь. Я вижу, ты удивлен. Не ожидал сюрприза? Так вспомни, что Шенигла про нее говорила. Моя дочурка устроит здесь трам — тарарам, кромешный ад.

Вот уж не предполагал я, что пророчество Шениглы сбудется так скоро. Для меня это было равносильно ожиданию конца света — когда его обещают каждый год твоей вечной жизни, ты перестаешь верить ученым людям и можешь прозевать его настоящее приближение.

Я вспомнил последний разговор Шениглы и Лаврения накануне его смерти. Зашелестила в памяти скрипучая речь Адской птицы.

«Дарована ей будет великая колдовская сила, — говорила пернатая ведьма о наследнице Лаврентия. — «Дарована будет и особая власть над упырями. Она завершит твой начаток. На месте сем положит сердцевину упыриного царства. О, Лаврушка, видал бы ты, что вижу я внутренним оком. Та женщина зовется Кромешною Тьмою. Непобедимой и бессмертной. Она повергнет зачарованную землю во мрак. Всех людей, всех тварей, за коих трясется моя сестрица, погубят ее слуги. Наступит время нашего торжества. Пак-пак-пак! Ей никто не помешает воплотить твой замысел. Пр-р-р-к!»

Я понимал, что исчадие зла мне придется убить. Я поклялся Бажене защищать волшебный край. Да и ад на полюбившейся прекрасной земле был мне не нужен.

История повторялась витком спирали. Я вновь стал частью борьбы за выживание в вампирском мирке: кто-то собирается убить меня, а кого-то собираюсь убить я, как в старое недоброе время.

— Во всем виновата Маринка, сволота ленинградская. Хитрая стерва… — Филипп выразился бы жестче, если бы его не смущал мой культурный тон. — Колхозная зоотехничка. Мы с ней встретились на отдыхе в Крыму. Я притворялся женатым, носил обручальное кольцо. Я ей сказал четко и ясно, никаких детей. А она мне, что ты, какие дети… Наврала про бесплодие. Если бы знал, что одинокая дуреха мечтает родить от городского интеллигента… я бы… — он прокашлялся и сомкнул потрескавшиеся губы в улыбке. — Ее, видишь ли, не устраивали колхозные пьянчуги. Она боялась их генов… Ха — ха. И получила хрен пойми чего вместо ребенка. Как родила, прислала мне телеграмму. Денег, мол, у тебя не прошу, но знай, что в деревне Питюкино под Ленинградом растет твоя дочка Лиза. И так двадцать лет Маринка мне письма шлет. Я никогда на них не отвечал. Самое интересное письмо она прислала в июне позапрошлого года, сообщила, что наша дочка поступила в юридический институт. Разогналась, что я оплачу дорогостоящую учебу. А я ей в первый раз написал ответ: «Шиш тебе без масла, дура».

— Это нехорошо, Филипп, — я покачал головой. — Не мне тебя учить, но подумай сам: за всю жизнь ты не совершил ни одного богоугодного дела. Скоро твоя душа покинет земную обитель. А Страшный Суд нельзя подкупить. Ты предстанешь перед Господом не с иностранной валютой в карманах, а с горой смертных грехов на закорках. Одумайся, пока не пробил час. Твоя дочь живет в нищете. Оставь наследство ей, а не Джанику Саркисову. У него денег не то, что куры не клюют — гуси давно обклевались.

— Ей нельзя сюда приезжать. Всякое может случиться, — Филипп многозначительно посмотрел на стакан с кровью. — Я хочу, чтобы она была человеком.

— Лучше ли будет, если там ее найдут вампиры? Или если там в ней проснется жажда крови? В нашем сообществе принято обучать новичков. Мы не выпускаем их в опасный мир, пока не подготовим к тяготам вампирского бытия. Переделай наследство, Филипп. Я буду присматривать за твоей дочерью, помогать ей. И сохраню тайну ее происхождения.

— Не уверен, что тебе можно доверять, Тихон.

— Ты прожил больше ста лет. Иное доказательство излишне, — с притворным коварством усмехнулся я.

— Даппо! Даппо! — громко прохрипел Филипп.

Сэнсэй вбежал, держа наготове обнаженный меч.

— Тащи нотариуса! Живо! Я меняю завещание!.. А его, — Филипп указал на меня трясущейся левой рукой, — выведи вон.