Не говори любви «прощай»

Глава двадцать третья

— Посмотри на эту пару, — Гена подтолкнул Любу и показал на мужчину и женщину, которые стояли в кассу перед ними с корзиной, доверху наполненной продуктами. — Мужик такой интересный, а жена… До чего страшная! Ей лет тридцать, а выглядит на сорок три. А тебе сорок три, а выглядишь на тридцать.

— Ну не преувеличивай. На тридцать один, — тихо сказала Люба.

— Сплошные мезальянсы, — продолжал удивляться Геннадий. — Как люди выбирают друг друга? По каким критериям? Я поражаюсь.

Он помолчал, а потом прошептал на ухо Любе:

— Вообще-то по женщине можно судить о ее муже. В том смысле, как он жену содержит. Вот по тебе сразу видно, что муж хороший. — Все утро у Гены было игривое настроение.

Подошла их очередь, и Люба стала выкладывать на движущуюся черную ленту набранные в огромном количестве продукты. Сегодня Инна собиралась привести в гости своего Веню. Это не обрадовало Любу. Она не могла понять, что за отношения у дочери с ее новым знакомым. Инна не откровенничала, вела себя ровно — без каких-либо всплесков эмоций и слезных переживаний, как бывало с Вовой. Значит, решила Люба, там никакой любви нет, типичная дружба двух людей, у которых параллельно произошли негативные события в личной жизни. И сейчас они просто поддерживают друг друга, найдя на ниве предательства своих возлюбленных общую борозду. Это ненадолго. А раз так, то зачем устраивать официальные смотрины, приводить Веню, суетиться, накрывать стол?

Конечно, Любе нетрудно что-то приготовить, а за продуктами все равно надо было ехать, но пусть бы Инна сама встречала своего друга и вела с ним беседы, а они с Генкой лучше куда-нибудь в гости сходили бы. Или в кино, театр. Неважно. Это было бы гораздо интереснее, чем сидеть с этим Веней, менять посуду и пребывать в напряжении, размышляя, о чем говорить с малознакомым человеком. Ведь она видела его мельком только один раз — тогда, на Женькиной квартире! А с Генкой они и вовсе не встречались!

— Я не понимаю, — как нарочно ворчал Геннадий, усугубляя Любино состояние, — зачем Инка теряет время с этим парнем? Не может у себя в банке банкира подобрать? Почему другие девчонки находят себе нормальных женихов, а она связывается черт знает с кем? То наркоман, то разведенный… Если этого Веню жена бросила, то, может, он как мужик несостоятелен?

— О господи! — бросила Люба. — У тебя одно на уме.

— А от хороших мужиков жены не уходят. Они на дороге не валяются. У нас в стране мужчин и так не хватает. Кого только бабы не подбирают — любых уродов. А от вашего замечательного Вени жена сбежала.

— Женщины разные бывают! — рассуждения мужа Любу злили. — Некоторые всю жизнь гуляют, не могут без этого.

— Да, все вы об одном мечтаете, — с подозрением посмотрел на жену Генка.

— Ну приехали! Больше нам мечтать не о чем.

— Ты последнее время постоянно где-то пропадаешь. И все отговорки какие-то: баня, гости… Я же не хожу без тебя по гостям. Неизвестно, кто там в этих банях собирается.

— Ген, и так настроение плохое, а ты еще с какими-то глупостями…

— Из-за чего это у тебя плохое настроение? — насторожился Геннадий.

— Из-за Инки, из-за чего же еще… Думаешь, я не переживаю?

— Ты как мать давно бы ее с кем-нибудь познакомила.

— С кем?

— Подумала бы. У твоих подруг есть ведь сыновья? Занималась бы дочерью, а не походами в бани. Раньше родители подыскивали женихов. И правильно, между прочим, делали.

Люба насупилась. Ей так и хотелось взорваться. Что за чушь Генка мелет? Прямо действует на нервы. Вот сейчас еще Инка с Веней придут, Генка будет дергаться и, улучив момент, шептать ей в ухо, как не нравится ему гость, как он что-то не так сказал, не так сделал… Люба не помнит случая, чтобы муж не раскритиковал тех парней, что приводила домой дочь. Вот еще и поэтому ей заранее не нравилось предстоящее застолье.

Она понимала, что в основе всех ее переживаний лежал страх. Перед новой неудачей, разочарованием… Инна такая легкомысленная и доверчивая… Вот и расплачивается. И неизвестно, действительно, почему от такого хорошего Вени ушла жена… Все-таки иногда Генка смотрит в корень…

В самом мрачном настроении она жарила мясо. Времени уже ни на что не хватало. «И ничего страшного, — думала Люба. — Подождут. Инка совсем обнаглела. Могла бы прийти пораньше и помочь. Кому это надо — мне или ей?»

Прозвенел звонок, Геннадий открыл дверь, и Люба услышала, как прихожая наполнилась чужими голосами. Их было чересчур много для двоих.

— Мама! — крикнула Инна. — Ты где?

Люба вытерла руки, сделала потише газ, надела улыбку на лицо и вышла из кухни.

— Знакомься, — Инна светилась радостью. — Это родители Вени.

— Семен Васильевич, — поклонился невысокий худенький мужчина.

— Анна Степановна, — представилась такая же невысокая и худенькая женщина.

Они были как близнецы — оба черноглазые, черноволосые, с пробившейся сединой, которая странным образом совершенно одинаково расположилась на их шевелюрах. Одежду они покупали, видимо, в одном магазине. На Анне Степановне были бежевые брюки и тонкий черный свитер, а на Семене Васильевиче — черные брюки и бежевый свитер. Неужели с годами супруги могут стать настолько похожими не просто своими пристрастиями, но даже внешне?! Люба подумала, что пословица «Муж и жена — одна сатана» как раз про эту пару.

Веня стоял рядом со своими родителями, и, глядя на них троих, можно было не сомневаться, чей он сын: те же темные глаза, прямой нос, тонкие губы… Он отличался только ростом, молодостью и еще предпочитал носить джинсы. Инна выглядывала из-за его плеча, держась одной рукой за талию своего избранника, и эта картинка тронула Любу. Дочь показалась ей необычайно красивой, какая-то просветленность лежала на ее лице, какой раньше Люба не замечала. Инка явно похорошела. Исчезла изможденность, появившаяся после разрыва с Вовой и очень тревожившая Любу. Но задумываться над переменами, произошедшими в дочери, не было времени. На плите оставалось мясо, и оно могло подгореть при слишком долгих церемониях.

Изобразив радушие и страшную радость от прихода гостей, Люба поспешила обратно на кухню, призвав на помощь Инну.

— Почему не предупредила?! — накинулась она на дочь, когда они остались вдвоем. — Разве так делают?!

— Да ладно, мам, что ты волнуешься? — Инна обняла мать и заглянула ей в глаза. — Все хорошо! Они милейшие люди, очень простые, и вам понравятся! У Вени просто и не могло быть плохих родителей! Понимаешь, мы сначала не думали с ними идти… В последний момент все решилось…

— Накрывай на стол, — распорядилась Люба.

Первый тост был «за встречу». Родители Вени скромно пригубили и совсем без аппетита поковырялись в тарелках. Разговор никак не клеился.

— Я смотрю, вы увлекаетесь женскими романами? — спросила Анна Степановна, кивнув на журнальный столик, где лежало несколько книг.

— Да это девчонки на работе дают почитать, — засмущалась Люба, у которой еще не нашлось времени хотя бы пролистать эти романы.

— А я вчера полдня провела в книжном магазине. — Вид у Анны Степановны сделался одухотворенным. — Когда я попадаю в это хранилище книг, то не могу оторваться — листаю, листаю… Все подряд. Сам вид печатных страниц рождает в моей душе праздник. Каждый раз обещаю себе, что ограничусь покупкой одной-двух книг, но не могу удержаться и приношу домой целую пачку.

— Наш дом уже тоже превратился в книжный магазин, — буркнул Веня.

— Ему это не нравится, потому что приходится прикручивать новые полочки, — ласково посмотрела на сына Анна Степановна. — Но, согласитесь: что может быть приятнее взять книжку и полностью погрузиться в мир ее героев? Вы ведь учительница по профессии?

— Да, — Люба решила перевести разговор на что-нибудь другое. — Семен Васильевич, вы совсем ничего не едите?

— Он на диете, — ответила за мужа Анна Степановна. — Не обращайте внимания. Вчера я купила всего Уэльбека! Вы как к нему относитесь? — Анна Степановна оказалась крепким орешком. Литературная тема обещала стать долгоиграющей.

— Стыдно признаться, но я его не читала.

— А Зюскинда? Вы любите Патрика Зюскинда?

— Мама, — Вене стало жалко хозяйку, — что за экзамен ты устраиваешь?

— Что ты! — искренне удивилась Анна Степановна. — Мне и в голову такое не приходило. Просто литературные пристрастия многое говорят о человеке.

— А я считаю, что вы придаете этому слишком большое значение, — бесцеремонно вмешалась Инна. — Я вот пыталась читать Зюскинда, но скучно стало. И о чем это говорит?

Анна Степановна снисходительно посмотрела на нее:

— Меня удивляет молодое поколение. Они совсем не хотят развиваться.

— Может, выпьем? — Геннадий наполнил свою рюмку. — Вам подлить, Семен Васильевич?

Тот покачал головой, а Люба одернула мужа:

— Тебе же сказали: человек на диете.

— Молодое поколение интересуют сегодня только деньги, — села на нового конька Анна Степановна. — А современные девушки думают не о любви, а о том, какой у мужчины кошелек.

— Но богатство тоже легко не дается, — в Инне всегда бурлил дух противоречия. — Для этого нужны интеллект, трудолюбие, много чего еще, что как раз женщины ценят в мужчине. Деньги дают уверенность и свободу.

— По-вашему, если мальчик честный, интеллигентный, но не умеет хапать, так ему и надеяться не на что?

— Мужчина должен содержать семью, — не отступила Инна. — Честный, интеллигентный мальчик, если у него есть мозги, может устроиться на хорошую работу и достойно существовать.

— Мне кажется, что современные девушки мечтают о любви так же, как когда-то и мы с вами, — решила вставить свое слово Люба — ей показалось, что Анна Степановна кинула камешек в огород Инны.

— Мама так говорит, потому что сильно обожглась на бывшей невестке, — словно прочитал Любины мысли Веня. — Хотя та, между прочим, обожала Зюскинда. К тому же мама — специалист по зарубежной литературе, и это ее конек.

— Действительно, — вдруг прорезался голос у Семена Васильевича, — что ты, Аня, пугаешь людей? Знаете, — он обратился к Любе и Гене, — это она от смущения… Очень стесняется… Тем более такое событие предстоит…

— Мы с Инной решили пожениться, — буднично пояснил Веня. — Своим родителям я сообщил раньше, потому мы и пришли вместе, чтобы познакомиться.

Люба от неожиданности поперхнулась.

— И заявление уже подали? — невозмутимо спросил Гена.

— Да, свадьба двадцать четвертого…

— Где играем?

— Еще не выбрали. — Инна прижалась к сидящему рядом Вене. — Мы хотели попросить у вас денег в долг. Все получилось так спонтанно, мы ничего не откладывали…

— Понятно, — сказала Люба. — А может быть, не надо было вот так — спонтанно?

— Если дети любят друг друга — пусть женятся, — благословил Семен Васильевич.

— Нас никто ни о чем не спрашивает, — вздохнула Анна Степановна. — Хорошо хоть в известность ставят.

— Банкет оплатим, — поставил точку Геннадий и умиленно посмотрел на дочь.

Гости вскоре засобирались, отказавшись от кофе и торта, который сами же принесли.

— Да вы что? — возразил Гена. — Пусть молодые идут, если им скучно в нашей компании. А мы с вами сейчас киношку посмотрим. Я как раз кассету новую купил, с Умой Турман. Как, Васильич? Нравится тебе Ума Турман?

— Конечно, — оживился Семен Васильевич, — я люблю высоких женщин… Фигура у нее стройная. А еще глаза… Ты заметил? Они такие большие и широко расставленные. Я понимаю Тарантино… Турман лучше даже Шерон Стоун!

— Знаток, — скептически прокомментировала Анна Степановна. Возможно, ей не понравилось упоминание высокого роста Умы Турман.

Продолжая оживленно беседовать о достоинствах зарубежных актрис, мужчины удалились в сторону видеомагнитофона. Дети, сославшись на многочисленные предсвадебные заботы, попрощались и ушли.

— Она беременна, — сказала Люба. — Наверняка. Иначе к чему такая спешка?

— И слава богу! — Анна Степановна перекрестилась. — Пусть будет ребенок, я ничего плохого в этом не вижу…

В этот момент из специалиста по зарубежной литературе она превратилась в потенциальную бабушку. Строгие черты ее лица разгладились и смягчились, и Люба легко представила ее гуляющей с коляской в каком-нибудь парке.

— Вы знаете, Любаша, — процесс чудесного превращения продолжался, — нам Инночка очень нравится, она человек открытый, прямой, умеет свою точку зрения отстаивать, я это ценю в людях. Инночка приходила на день рождения Семы и очаровала всех наших друзей! Она замечательная девушка! Вы ведь в курсе, что Веня был женат?

— Да-да, — кивнула Люба.

— Так вот этот его брак надолго лишил нас веры в то, что существуют порядочные девушки… Мы стали опасаться буквально всех! Особенно провинциалок. А Инночка — москвичка… Да дело даже не в этом! Просто я смотрю, как Веня изменился после встречи с Инночкой — летает как на крыльях! Я давно не видела сына таким счастливым! — На глазах Анны Степановны появились слезы. — Не возражайте против их брака, прошу вас!

— Да разве я против? — У Любы тоже подступил комок к горлу. — Просто у нас тоже есть печальный опыт… Жених на свадьбу не явился… И я, как и вы, боюсь теперь повторения…

— А мне Инночка про это рассказала, — Анна Степановна вытащила из кармана брюк носовой платок и вытерла глаза. — Ужасно, ужасно… Но неужели вы думаете, что и Веня на такое способен?! Это невозможно! Он так любит Инночку! И если она действительно ждет ребеночка… Боже мой, какое счастье!

Платок уже не спасал, слезы лились из глаз Анны Степановны рекой. Пример оказался заразительным. Люба тоже заплакала. Сейчас ее уже не смущал Венин развод, она вспомнила, как весь вечер светилась ее дочь, глядя на своего избранника… Да что там говорить: они так хорошо смотрятся вместе, такая красивая пара…

— Что это мы? — встрепенулась Анна Степановна. — Кто бы посмотрел на нас со стороны! Совсем нервы сдают, — пожаловалась она. — Ведь это наш единственный сын…

Они говорили и говорили — уже не о литературе, а о том, что близко каждой матери… Из соседней комнаты, где их мужья с наслаждением следили за приключениями Умы Турман, раздавались восхищенные комментарии.

Когда гости ушли, возбужденный встречей Геннадий сказал жене:

— Васильич — золотой мужик! И Венька, смотрю, ничего! А вот Инке надо характер свой изменить! Зачем она в бутылку лезет?! Какие-то дискуссии со Степановной устроила! Слушай, что старшие говорят, и молчи в тряпочку!

— И правильно, что лезет! — Люба поставила в сушку последнюю вымытую тарелку и повернулась к мужу. — Я вот молчала в тряпочку перед твоими родителями, а что толку? Всю жизнь они занимались тем, что искали во мне недостатки и придумывали небылицы. Помнишь, как однажды твоя сестра продала мне сапоги, которые ей не подошли? Мне строго-настрого было ею приказано, чтобы я ни в коем случае не говорила об этом вашим родителям! Двадцать лет прошло, а я до сих пор не понимаю, почему из продажи мне сапог нужно было делать тайну?! Может быть, сейчас мне объяснишь? И еще однажды твоя сестра дала мне в долг на два дня десятку. Между прочим, она мне нужна была для того, чтобы ее же и угостить. «Только не говори родителям, — сказала твоя сестра, — что я тебе в долг дала, а то они меня убьют». За что это, интересно?!

Люба готова была привести и другие примеры. Обиды, нанесенные ей родными мужа, скопились в огромный мешок. Она была виновата даже в том, что родила девочку, а не мальчика. Наверное, именно поэтому Генкины мама-папа не считали нужным поздравить ее с прибавлением семейства и не выразили ни малейшего желания посмотреть на новорожденную внучку.

— Если ты не любишь моих родителей, то нечего свою буйную фантазию пускать в ход. — Геннадий терпеть не мог, когда Люба касалась его родственников.

— Ха-ха, — не сдавалась Люба. — Такое даже выдумать трудно.

Она хотела посоветовать Генке позвонить своей сестре и осведомиться о том случае с сапогами, но, во-первых, они давно не общались, а во-вторых, это прямой путь к серьезной ссоре. Сейчас, перед свадьбой дочери, лучше сохранять мир. Генка и так уже набычился, вот-вот взорвется, а это ничем хорошим не кончится. Откажется участвовать в подготовке свадьбы — и что она одна будет делать?

— Как-то я нервничаю, — она решила разрядить обстановку.

— Ничего удивительного, — Генка еще не отошел от неприятных для него воспоминаний жены. — От прошлого банкета не оправились, теперь новое испытание. Как думаешь, этот жених не сбежит?

— Типун тебе на язык. — В сердцах Люба повысила голос. — Очень остроумно, вовремя и, главное, к месту.

— Праздника хочу! — На лице Геннадия появилось мечтательное выражение. — Чтобы все на полную катушку! У меня единственная дочь! Я на ней экономить не собираюсь!

Он взял калькулятор и удалился в спальню.